Текст книги "Скромные бродячие музыканты"

– Все любили папу, но кое-что случилось. Его невозможно было вымыть и очень скоро на его теле появились блохи. Люди мыли его, но воды тратилось столько, что наше озеро пересохло.

– Стой-стой-стой, – очнулся Шло. – Подожди, тут поподробнее. Озеро, оно где?

– Под нами. Мой отец сейчас отдыхает в нем.

– Подожди. Кратер – это бывшее озеро, так получается?

– К… конечно. – Принцесса коротко кивнула. Шло напыжился и извергся в неостановимом потоке проклятий. – Что с ним?

– Небольшие проблемы с морепродуктами, – сказал Галош. – Так что было дальше?

– Мой отец пошел на крайние меры. Он женился на королеве блох – моей маме. Бесчинствам пришел конец, но поступок короля не всем пришелся по душе. Лже-король напал на маму с папой на прогулке. Подвесили бревна и когда папа нагнулся к лесу… – Она всхлипнула, кончиком мизинца провела под ресничкой, вытерев слезинку. – Я осталась одна. Этот подлец убил маму и оставил отца в живых, чтобы верховный король ничего не заподозрил.

Блоха в бабочке принесла две глиняные чашки с кровью и тарелки с кожей. Галош гладил принцессу по ладони, приготовив набор из стандартных фраз для успокоения, и незаметно пинал коллегу, прося перестать ныть.

– Вы так милы. А что случилось с вашим инструментом?

– Стыдно признаться, но он уничтожен по вине обстоятельств…

– Лошадь на него упала, – перебил Шло.

– Какая… жалость! – расстроилась принцесса. – Клонстр! Отнеси инструмент гостя лучшему мастеру. Пусть немедленно приступит к починке.

– Ну что вы, госпожа! Как же я могу…

– Вас тут не спрашивают, дорогой. Снимайте.

Галош повиновался.

Сквозь широкую щель между волос в стене, перебирая маленькими лапками, проползло крохотное насекомое и взобралось по принцессе к ее уху.

– Угу, поняла. Мне нужно проведать нововылупившихся. Вы пока наслаждайтесь трапезой и чувствуйте себя как дома. Если что-то понадобится, Клонстр быстро соберет вам любую мебель. – Вытирая лицо, Лизи поспешила удалиться, оставив гостей наедине с угощениями.

– Друг мой, что, вашу глубокоуважаемую матушку, не так? Почему вы сегодня так сильно меня ненавидите?

– Ну, про сегодня ты преуменьшил.

– Чем же я вам так не нравлюсь?

– Дэфая тебя жги! Ты херов эгоист! – громким шепотом обращался бородатый к гному, прячась на плантациях. Тот сидел на плечах у первого и грыз сорванную кукурузу.

– Маво вуг?

– В одну харю жрешь! Я тоже голодный.

– И я, – скромно поддерживал усач, сжимая колени.

– Сгибайся, хлюпик, – приказал сверху гном. – Кормить вас буду.

С угрюмыми лицами вояки грызли початки, прячась на плантациях в какой-то полусотне метров от спального места гиганта.

– Ждем здесь до утра, – грубо вытирая губы, пояснил бородатый. – Певуны в зарослях на груди окучиваются с блохами. Мы с мелким запустим туда баллон, а ты выстрелишь.

Усатый откашлялся и сказал:

– Угу. Кхм!

В ребро бородатого уперся початок.

– Ещё раз меня мелким назовешь – порежу, – предупредил гном.

– Ещё раз ткнешь в меня чем-то, отправлю к бабушке на выходные.

– Чего?

– Чепчик на плечо. Иди пень ищи с доской. Будем катапульту варганить.

– Зачем?

– Затем, мой дорогой друг, – сказал Галош Коллеге в жилище блох, – что без таких людей, как я Орион был бы полон невежд, самовлюбленных кретинов и только изредка попадались бы такие, как вы, – завершал затянувшуюся дискуссию Галош и, забывшись, пригубил крови. От глотка его затрясло и музыкант отставил бокал. Вернулась весьма запыхавшаяся Лизи.

– Простите. Грудь у отца дряблая, неудобно бегать немного. Как вам кровь?

– Весьма… положительная, – хрипел Галош.

– Какой утонченный вкус! – удивилась девушка. – Может вы и группу определите? Дам подсказку: Точно не четвертая, – она захихикала.

– Очень мило, – отвлек Шло, пока его коллега незаметно сплевывал напиток, – но если мы вам больше не нужны, то спасибо за спасение и нам пора идти.

– Нет! – Лизи поднялся ладонь, остановив встающего флейтиста. – Вы нужны моему народу. Вы нужны мне!

– За честь оказанную вами и вашим мастером, буду рад помочь вам, – уверил Галош. Шло приподнял бровь, не услышав в речи друга знакомого «мы».

– Рада слышать. Особенно потому, что вы должны мне дважды – за ваше спасение и ваш дерзкий налет на мой народ. Плевалки вы, надо полагать, не в кустах нашли, – сказала Лизи. Музыканты стыдливо отвели взгляды, но увидев на тарелках куски свежей кожи, перевели их обратно на девушку. – Я на вас не в обиде. Хоть в записке указала, чтобы вы не шли в город.

– Мы…

– Мне категорически насрать, – оборвала Лизи. – Я хочу вернуть Смехоград и пока план идет по плану… – Она призадумалась.

– Мы поняли.

– Спасибо. Я уже уничтожила экономику внутри города и настроила народ против лже-короля. Скоро начнется полномасштабное наступление. Хочу, чтобы вы подбадривали солдат вашей музыкой. Но… я понимаю, что могу не вписываться в ваши планы, поэтому вы вольны уйти.

– Неужели?

– Конечно. Просто с вас спадет королевская неприкосновенность и вас сожрут. – Она широко улыбнулась, не оголяя зубов.

– Да как вы?.. Как вам в голову могло прийти, что мы откажем вам в столь верном деле? Повторяю: для меня будет честью служить вам. – Галош незаметно пнул коллегу.

– Для меня, получается, тоже, – согласился Шло.

– Замечательная новость! – обрадовалась Лизи. – К завтрашнему утру аккордеон будет готов и тогда же вы воодушевите воинов!

– Конечно да! – гордо воскликнул Галош, как бы случайно опрокинув угощения. – Конечно нет, – ответил он же Шло поздно ночью, лежа в гамаке из волос, который повесили между соском и родинкой Гоши.

– А как же честь и прочая ерунда?

– Честь для музыканта – это радость слушателя и спокойствие на сердце. Кинем пару нот, войны ринутся вперед и о нас все забудут.

– Такой подход мне больше нравится. – Шло перевернулся на бок, слегка скользнув на дряблой коже по ребру гиганта.

Спать в продуваемом отовсюду помещении неудобно по двум причинам: Холодно и помимо чрезмерной вентиляции, оно отовсюду просматривалось.

Шло не смыкал глаз, пристально следя за блуждающими тенями снаружи. Стены напоминали скорее забор из тонких сухих веток, чем нечто способное огородить от угрозы. Силуэты множились ненормально быстро, пока вместе они не образовали единый черный фон, слившийся с ночным небом. Он кружил вокруг развивающегося на ветру жилища музыканта, точно юла, заведенная несознательным малышом. Задувал сильный ветер, пытаясь снести цилиндр и плащ скрутившегося в комок человечка.

Галош мирно посапывал в гамаке, свесив ногу и тихонько раскачиваясь, как во время слабого шторма в каюте корабля. Ни с того, ни с сего все затихло. Шло выждал, боясь пошевелиться. Пауза затянулась, и он осмелился приподняться. Сквозь неисчислимое количество щелей в волосах на него пялились горящие сиреневые точки. Шло мотал головой, пытаясь поспеть за их мерцанием, но остановился, когда закружилась голова. Точки разгорались, становились больше или… нет, они приближались. Бессмысленные ограждения пали и вместо сплошной непроницаемой тьмы, проявились очертания панцирей.

Шло спрятался под плащом, сжав флейту и цилиндр с беззаботно спящим бельчонком внутри. Короткие вздохи с биением сердца не давали услышать, что происходило снаружи. Удары буквально сотрясали его, но не изнутри. Появилась ранее не ощутимая вибрация. У Шло округлились глаза, осознавав, что стучащее под ним сердце в десятки раз больше его самого. Под порывом любопытства, не контролируя собственное тело, он прислонился ухом к груди гиганта.

«Бум-Бум, Бум-Бум, Бум-Бум…»

Странным образом биение успокаивало, даже убаюкивало, как колыбель. Пальцы музыканта разжимались, напряженное тело медленно оседало, глаза закрывались…

Что-то коснулось плеча Шло.

Он враз вылез из-под плаща, направив острие флейты в пустоту. Вокруг никого не оказалось. Только ночь, звездное небо с тремя светящимися лунами и притоптанные к коже Гоши волосы жилища.

– Пожар! Пожар!

– Кокая дрянь смеет пищать? Совесть имейте, – бубнил заспанный Галош.

– В-вроде пожар, – зажмурившись в позе эмбриона ответил Шло и принюхался. – Жжеными волосами пахнет. – Галош вскочил.

– Действительно.

Густые заросли полыхали, освещая округу, как солнце днем. Гигант к счастью многих спал, чего нельзя было сказать о мечущихся повсюду блохах с ведрами крови.

– Тушите! – пищали они на своем языке. – Если не потушим, придется переселяться в область задницы! На груди волос не будет ещё год!

– Друг мой, за наше пребывание здесь вы, случаем, не начали разбираться в их речи? – поинтересовался Галош.

– Не-а. Но скачут они, как угорелые. Значит паника.

– Или день рождения.

– Или день рождения.

К ним бежала Лизи, придерживая панцирь на лысине. При ней был отремонтированный аккордеон.

– О, Блошиный бог, как… какая эта штука тяжелая, – сказала она. Галош вскочил с гамака и забрал инструмент.

В глаза бросилась новая обшивка, сделанная из панциря. Вместо рычажков, что отвечали за появление мешочков для подати, было нечто напоминающее лапки, треть всех клавиш заменяли кости, выкрашенные чем-то белым и пахучим.

– План пошел не по пла… – сказала Лиза. музыканты понимающе кивнули. – Да. Лже-король опередил нас и напал первым! Мы не можем ждать! Воины готовы!

– Я готов! – воскликнул Галош и посмотрел на коллегу. – А вы? – Шло выронил флейту. – Мы готовы!

Одно удовольствие смотреть на организованную армию. Выстроенные шеренги воинов, ровные прямоугольники отдельных подразделений: передовики, конница, тыловые отряды, воздушны и так далее. Так, например, выглядит армия Княжества, Ханства (отличающаяся варварским сумбуром, но все же), Империи и, конечно же, Королевства. Построение блох выглядело, как огромная куча насекомых, ползающая по надкусанному пирогу с вишней.

Лизи поднялась на бугорок и только взмахнула рукой, как блошиная армия замерла. Друг на друге, на спине, кто-то с лапой в пасти – все уставились на принцессу.

– Войны! Мы…

– Когда мы уйдем? – за ее спиной шепотом спросил Шло у коллеги.

– Скоро, – сквозь улыбку ответил Галош. – Сейчас она укажет на нас, улыбнись.

– …вызвались нам помочь. – Шло радостно оскалился. – А теперь…

– Сейчас мы поиграем, они побегут вперед, а мы – назад.

– Вы готовы? Вы готовы отомстить за Гошу! Вашего короля? – крикнула принцесса. Блохи ответили завывающим писком на призыв принцессы. – Музыку!

Галош перебрал пальцами по инструменту и нажал на костяную клавишу, неуверенно растянув аккордеон. Есть такой навык у опытных музыкантов, при настройке инструмента отключать все лишние шумы. Галош применил его, не зная, что через мгновение ощутит экстаз сравнимый с почесыванием недосягаемой для пальцев области на спине под лопаткой.

Издаваемая мелодия забиралась под кожу, забиралась в мышцы, не давая даже шанса остаться в стороне от кутежа. Тотчас Галош заиграл ритмичную мелодию, постукивая пальцами по обшивке инструмента, которую он заводил множество раз в кабаках для разогрева надвигающейся драки. Чем больше людей останется без сознания, тем больше чаевых достанется выступающим.

Будто впервые видя инструмент, Шло неуклюже провернул флейту, облизнул губы и присоединился к композиции.

На первый взгляд общая мелодия не изменилась. Но внимательный слушатель определит некий странный элемент. Что-то захватывающее. Прошитое белой ниткой. Нечто не дающее отвлечься. Взбешенные блохи замерли, выпучив… ну что там у них вместо глаз?

Смекнув, что может остаться тут надолго, Шло взял самую низку ноту, тем самым оборвав нити прикованных к нему умов. Будто проснувшись, несокрушимая армада понеслась на Смехоград.

– У-у, вон они собрались. Фу, даже смотреть на них не хочу, – бородатый отвернулся к заряженному ружью.

– Ставлю анегдот, нас тут найдут, – сказал гном, отплевывая ноготь.

– Не найдут. Тут метров триста до них. Щас на ружье ручку закручу, оно четыреста стрельнет. Хватит, чтобы им обоим головы продырявить.

– А я кушать хочу, – расстроенно отметил усатый, обнимая арбалет.

– Нехрен было выпендриваться. Жрал бы кукурузу, – сказал гном.

– У меня изжога от нее! – оправдывался усатый.

– Не человеки, а черти где. Дохните от любой отрыжки, а как-то пол Ориона захапали, – сказал гном.

– А вы-то зато только от лапы Гиганта дохните, – сказал усатый. Гном враз освирепел и налетел с кулаками на арбалетчика.

– Ещё раз! Ещё хоть раз, сука, скажешь про это!

– Тихо! – скомандовал бородатый. – Завалитесь! Слышите. – Они притихли. Из эпицентра войска блох играла музыка.

– Хорошая мелодия, – подметил заинтригованный усач.

– Н-да, – тихо согласился слезающий с него гном. – Бабушку напоминает.

– Серьезная же у тебя бабушка была, – оценил бородатый, срывая с початка оставшиеся кукурузины.

– Она скот на плечах переносила с соседских пастбищ, – сказал гном.

Усатый незатейливо отщелкнул комок грязи, отдавшись воспоминаниям.

– У моей быки тоже часто заглядывали к соседям. Трава там сочнее что ли была?

– Моя их крала, – со вздохом отметил гном. – Сейчас бы говядинки.

Грусть со сладким привкусом ностальгии завладела вояками. Без сопротивлений, они спокойно разлеглись на вскопанной земле, будто на пикнике и по очереди рассказывали про детство. Бородатый глядел в пустоту, с каждый новым оборотом ручки на часовом ружье натягивая пружину. Вдруг звонкий свист флейты разбудил всех. Гном мигом отстранился от приобнявшего его усача, стряхнув с себя невидимую человеческую мерзость. Земля затряслась.

– Певуны! – Бородатый выставил оружие на Y-образную палку и прицелился через приклеенное к стволу увеличительное стекло. Все ещё играя, музыканты пятились назад. – Вот и вы.

– Эй…

– Не мешай, я целюсь.

– Мужик.

– Они сейчас уйдут, – не переставал бородатый. Гном дернул его за плечо, оторвав от прицела. – Что?!

– Блохи! – крикнул гном, указав на надвигающуюся армаду.

На холме примерно в трех километрах от Смехограда отдыхали уставшие от бега музыканты. Набрав хвороста с сухими ветками у опушки леса, они развели костер и, улеглись рядом на траву, наблюдая, как устремляется ввысь серый дым горящего города и, скрепя сердцем, слышали доносящиеся до них по ветру редкие крики поселенцев.

– Я вот все думаю, – сказал Шло. – Есть верховый король, а есть просто король. Верховный король управляет всем Королевством, а просто король управляет городом.

– И что вас смущает? – поинтересовался Галош, перебирая пальцами по клавишам аккордеона.

– Путаница выходит. В Империи есть император и ответственные за города.

– Верно…

– В Княжестве – князь и старосты.

– Допустим… И?

– Ну и… неудобно. Все как бы, – ожидая какого-то продолжения от коллеги, Шло развел руками. – Что ты делаешь?

– Придумываю слова песни о нашем путешествии.

– Короткая же выйдет.

– Разве мы ее закончили? – рассмеялся Галош. – Друг мой, о ваших планах мне известно. Хоть вы и не показывали записки той прекрасной рыбки, – Шло замученно промычал, запрокинув голову и упав на траву.

Из лежащего рядом цилиндра робко вытянул носик бельчонок. Он что-то вынюхивал, постепенно выходя из укрытия. Музыканты замерли в ожидании, пока сгорбившийся зверек не подполз к костру.

– Бедное создание, – качая головой, сказал Галош и призадумался. – Хм…

– И каким надо быть уродом, чтобы им хвосты резать?

– На удачу. – Галош достал из внутреннего кармана листочек, перо и маленький бурдюк с чернилами.

– Хорошо, что ты больше не хочешь умереть.

– Я и не хотел, – пожал плечами Галош. – Мне нужно умереть. И я умру. Кстати… смерть.

– Ничего не понял. Почему ты тогда не сгорел с блохами вон там? – Шло указал на глубь дыма вдалеке.

– Потому как их война меня не касается. Шло, не сбивайте меня, я занят весьма важным делом…

– Обалдеть.

Какое-то время среди звуков властвовал треск веток в костре. Зевая, Шло поглядывал то на восходящее солнце, то на грустного бельчонка у огня. Зверек должен был вернуться домой, но, вероятней всего, не имел оного, поэтому заполз обратно в цилиндр.

– Готово! Я закончил! Шло, вы слышите?

– Тебя и в Смехограде слышат. Дописал?

– Это только припев и первый куплет… Впрочем, не имеет значения. Готовы слушать?

– Во все уши.

Галош встал, прочистил горло:

– Сейча-а-с-с… – он приглянулся к цилиндру.

– Ты начнешь уже? – спросил Шло. Бельчонок совсем чуть-чуть выглянул из укрытия. Ещё раз прочистив горло, Галош начал:

– Нет музыки сильнее, чем музыка души, присядь мой друг, послушай песнь, что ляжет на уши́,

– На уши́?

– Тихо, не шурши. – Галош невнятно повторил в уме первую строчку. – Бежал бельчонок смелый, виляя всем хвостом, но Черт его треклятый настигнул под кустом. В клетке принесли его на праздник к нечисти, бросали и терзали комок несчастности. Но тут за злобу тварям раздался скрип дверей, и заиграла музыка, что других сильней. И не было того, кто не пустился в пляс, дав смелому бельчонку исчезнуть там через лаз.

– О Боги…

– Бежал бельчонок смелый, не жалея лап, но дерево с дуплом его сорвал на зло гигант. Остался наш бельчонок без дома и родни, а тут ещё и люди столь низко подвели. Манили они сладко все в темень уводя, наивного бельчонка оставив без хвоста. Бежал пугливый крошка, завидев крикуна, забрался он на ветку, закрыв листвой глаза.

И слыша рев! Надрыв зубастой твари! Мечтал он об одном, чтоб спас его герой и дал столь нужный дом. И заиграла музыка, что других сильней и не стало той зверюги, рычащей у корней. Бельчонок наш знавал одни лишь боль и мрак, но руки музыкантов он принял без напряг. Дали добряки ему столь нужный кров, конечно, так себе, но в целом – будь здоров.

Пропал ужасный город, и больше нет невзгод.

– Вот тут вы вступаете, – пояснил Галош.

Не считая армии из кровожадных блох.

– Дальше я опять.

– Да я понял уже.

Зубами и когтями сразил их целый взвод, махались музыканты, сбивая врагов с ног. Закончился бой долгий победою ничей, лежали музыканты меж трупов, средь полей. Пред ними встала дама, красивей не сыскать. Но кто же мог подумать, что она ещё и знать!

Поведала историю – грустнее всех других, отец ее гигант-король был подло слит в утиль. Вела она восстание, в надежде вернуть трон, и помощи просила: «А ну сыграй, гарсон!». И заиграла музыка, что других сильней и орды блох восторженных пошли гурьбой с полей. От битвы за корону повсюду кровь и смрад, но нет героев наших средь умерших солдат. Ушли они тропою, что уводила в лес А вел бельчонок смелый их….

Галош замялся, не зная, как закончить.

– В опасности не лез, – помог Шло, вызвав у коллеги недовольство, перетекающее в понимание «с сикерой покатит». – Все?

– На данный момент да. Начало наших приключений, они ведь все ещё продолжаются. Что скажете?

– С ударениями у тебя интересно вышло.

– В песне они только повеселят народ, сами знаете.

– Знаю. В целом неплохо, но почему бельчонок?

– Истинный мастер не бьет напрямую в лоб, а показывает детали, по которым публика, в нашем случае – слушатели, сами смогут понять.

– То есть мы с тобой детали?

– Именно. Шестеренки, а бельчонок – рычаг, кой заставляет нас крутиться.

– Ещё ты и наврал там…

– Достаточно критики! Нам пора в путь.

– Так скоро?

– Неужто устали?

– Представь себе, как-то не получилось выспаться на груди гиганта.

– Найдем салун по пути. У меня припасены шуточки, дабы все оплатить, – сказал Галош. Шло долго смотрел на него, ожидая, когда до коллеги дойдет. Тот до конца припирался, стараясь не смотреть на флейтиста, пока не сдался. – Хорошо! Святая Муза, вам не угодишь. Сыграем им и оплатим проживание с питанием. Не первый день живем.

– Не поспоришь.

Они засыпали костер землей и направились прямиком на восток, где надеялись найти любовь всей жизни. По крайней мере, Шло надеялся. Энтузиазм Галоша спал, и его начали одолевать пугающие мысли по поводу необходимой жертвы.

Цвет под настроение

Госпожа Удача известна без исключения всем народам. Где-то ее именуют Везеньем, на древнем гномском ее называли Рандом, а на современном гномском ее знают, как Пруху. Впрочем, многие не гнушаются подбирать собственные варианты, и так как никакой общепринятой «Книги госпожи Удачи» нет, то они так же имеет место быть. Для примера можно взять Шло. В его лексиконе она числилась под: «Ах ты, мразота немытая! Кто сюда поставил этот камень?» или «Чтоб тебя… у меня карман за крючок зацепился! Что-что? Порвался! Монета последняя сквозь щель в полу провалилась!» В связи с недавними событиями он стал обращаться к ней напрямую: «Почему я?»

Со дня пребывания в Смехограде минуло пару месяцев и сотни километров дорог. Музыканты брели по территории Княжества за пределами Великих стен и набрели на странную старушку. Она сидела на обочине под навесом из свежесрезанной шкуры дарнака, повешенной на вбитые по углам квадрата палки. Ее седые волосы закрывал пестрый платок, непонятно где переходящий в свисающий нательный халат. Перед ней стоял прилавок с выпечкой и, судя по всему, он выступал для мух в тех же ролях, что и различного рода заведения для людей, гномов и прочих рас. Например, кутеж велся на кулебяках, столовая была на плетенках, из которых вытекало варенье, публичный дом расположился на ватрушках (проклятые извращенцы).

К подошедшим музыкантам мухи отнеслись, как к гостям, которых знают, но не любят – постарались сделать вид, что их нет.

– Добрый день, княжеская краса, – с ходу начал Галош. – Мы…

– В очередь, – перемалывая тремя оставшимися зубами пирожок, прочавкала старушка.

Шло огляделся. За ней простирался хвойный лес, слева от нее простирался хвойный лес, справа от нее простирался хвойный лес, спереди из грязи, как прыщ, выступал пень, за которым простирался хвойный лес.

– Простите, а к вам по талонам надо было или по записи?

С крыши прилавка вдруг вывалилась голова дарнака, повиснув на собственной шкуре. Шло с испуга отскочил назад.

– У-а! Боги… – Из отверстия в цилиндре вылетела скорлупка, попавшая точно в серый зрачок мертвой скотины. Галош толкнул пальцем свисшую голову, как обычные качели и закинул наверх.

– Уважаемая, за долгое время в пути мы проголодались и… – Он посмотрел на занятый мухами товар, чуть поморщившись. – Хотели бы узнать, где поблизости имеется поселение?

Бабушка никак не отреагировала.

– Лучше пойдем отсюда, – шепотом предложил Шло. – Она свихнулась.

– С чего вы взяли? – искренне спросил Галош. – Она такая же свихнувшаяся, как я, вы или пассажир в вашем цилиндре. – Со шкуры прямо на пирожок бабушки упало несколько капель крови с волосами. Времени, чтобы понять это было достаточно, потому как пока рука пожилой дамы доставляла еду ко рту, тесто могло успеть зачерстветь, тем не менее добавка ее не смутила.

– Фу ёптыть… – Шло отвернулся, начав отплевываться.

– Все-таки вы правы. В ней присутствует некая… странность.

– И что мы тут делаем? – Внезапный голос вынудил музыкантов расступиться. За ними оказалась объемных видов леди. Она поправила волочащееся по земле серое платье, стряхнув выпавшие изо рта кусочки мяса.

– Мы тут собираемся уходить, – опередил Шло, открывшего рот коллегу.

Не отворачиваясь от незнакомцев, леди подошла к прилавку и вытянула пухлую руку. Бабушка скрипнула суставом, нарушив напряженное молчание, достала из-под прилавка мешочек с гремящими драгоценными камнями и вложила одно в другое.

– Вы чьи? – поинтересовалась леди, отмахиваясь от мух.

– Свои, – на авось ответил Шло, не понимая на что надеется.

– Какие же вы свои? Свои не… по лесу без очереди.

– Ч… – не успел переспросить Шло.

– Милая наша, мы не хотим неприятностей. Нам всего лишь нужно немного еды и питья. Наше кредо – музыка. И мы с радостью отработаем им каждую корку хлеба.

– Музыканты. У вас и инструмент… – Леди заело, словно кто-то вставил гаечный ключ ей в шестерни, не дав закончить предложение.

– Есть, – помог Шло.

– Продемонстрировать? – с чарующей улыбкой предложил Галош, хотя его никто об этом не просил, на что намекал его коллега с затвердевшей миной на лице.

– Да, – сказала леди. Аккордеонист вмиг перебросил инструмент со спины.

– Произведение божественного и блошиного искусства, – хвастался он. Леди долго подбирала слова с задранной головой, будто ища их на деревьях.

– Гипербола, – выдала она и, пока никто не опомнился, обратилась к Шло: – А вы?

– Я свищу. – Он задумался. – Что за гипербола?

– Город впереди. – Она полезла в широкий карман на груди, растянувшийся от подмышки до подмышки и вынула записку. – Это стражнику на воротах…

– Отдать? – спросил Шло, все ещё раздумывая над смыслом гиперболы.

– Да. Пока. – Она помахала и, желая пройти мимо, споткнулась о камень и упала. Ойкая и вздыхая, она тянулась то в лево, то в право, но тщетно. Тогда она попросту покатилась, но большой камень сбил ее с тропы, и она направилась прямиком в лес. Музыканты заинтересованно выглядывали из-за холмика за леди, пока та не скрылась среди деревьев.

– Колобок, – усмехнулся Шло.

– Прошу прощения, кто?

– Колобок, – повторил Шло. Галош источал искреннее недоумение, которое демонстрировалось полным отсутствием каких-либо движений. – Вот кто-кто, а ты должен был слышать эту историю. – Его коллега пожал плечами, отвесил поклон старушке и ушел. Бабуля сплюнула кусочком кожи, продолжив молоть пирожок. – История такая, – догнал Шло. – В одной княжеской деревне ограбили пожилую пару. Вспоминаешь?

– М-м.

– К ним ворвался мужик, украл всю еду, говорят, что он их там и сожрал, потом проломил собой стену и сбежал. Цепляющих деталей было всего две: Повязка на лицо у него была из теста, и он был настолько огромным, что не убегал, а катился. Представляешь? Его тупо остановить не могли, он просто сносил молодцов пузом.

– Ото всех ушел, – подчеркнул Галош.

– Укатился. И звали его Колобок. Неужели не слышал?

– Не приходилось. Знаете, как-то даже обидно, что столь интересная история прошла мимо моих ушей. Напомните мне перепридумать ее для людей в корчме.

– Можешь начинать. Вон уже город.

Ну, как город? Представшее поселение больше походило на скудный палаточный лагерь. О его причастности к крупному скоплению людей говорила разве что табличка гласящая: «Город». Вместо главных ворот сторожили два особо толстых мужика с дубинами.

Один в позе сидя превышающий рост Галоша на пять отожратых голов, толстенными мизинцем перелистывал страницы книги. Шло присмотрелся к обложке: «Собрание лучших картин казней палача Рока». На ней по пояс голый худощавый мальчик за бороду держал голову гнома.

– Мудня, – низким басом сказал второй мужик, откусывая от жаренной голени мясо, и тут же получил кулаком в живот.

– Извинись! – Второй прорычал и ударил сидячего голенью по башке и ещё раз сорвал зубами мясо, на что первый ударил его в челюсть книгой, отчасти помогая пережевывать, на что второй с размаху запустил в него камнем, на что первый врезал ему ногой в грудь…

Галош поднял палец, что сигнализировало о желании вклиниться, но Шло накрыл его ладонью.

– Давай не надо? Я что-то не горю желанием быть посередине.

– Друг мой, нам нужны еда и информация. Не мешайте, – сказал Галош. Шло развел руками и, отойдя подальше, через полотно в цилиндре почувствовал, как бельчонок отбежал от входа к дальней стенке. Аккордеонист громко прочистил горло, но драка не прекращалась. – Мужики! – повысил он голос. – Первый выплюнул локоть второго, оттащив от горла заостренный конец сломанной голени. Вдвоем они окружили музыкантов, закрывая все четыре пути отхода.

– Му? – спросил первый.

– Ме, – поддержал второй, тыча пальцем в аккордеон.

– Мяу? – предположил Шло и протянул записку. Второй взял ее, посмотрел на буквы и отдал второму, который сидел с книгой.

– Подскажите, в каком… в какой из палаток у вас можно перекусить. Похавать то есть? – В воздухе, помимо пота мужиков, запахло жаренным кротликом. Нормально не евший последние дни Шло вытянулся к запаху, представляя, как языком переваливает нежное мясо во рту, а ногтями вычищает застрявшие кусочки между зубов.

– Пакуй их, – приказал первый, и второй ударом голени вырубил обладателя флейты.

Странный тухлый запах, непонятная жижа под ногами, где-то то ли вдалеке, то ли совсем рядом что-то плескалось (из-за эха прикинуть расстояние было невозможно), с веток свисало что-то склизкое (и лучше бы оно не двигалось). По перечисленному можно было представить обыкновенную княжескую деревню, однако это было…

– Сраное болото! – выругался гном, чья борода наполовину уходила под воду.

Одно из отличий заключалось в насекомых. Не находилась ни метра ветки или ствола дерева, не покрытого щелями с кладками их яиц. Ими обильно питались местные рептилии, странные хуки на длинных тонких лапках, а уже вылупившейся мошкарой сытилась местная рыба, выпрыгивая из зеленой воды и хватая несколько дюжин ртом. Вопреки масштабному комароистреблению их количество превышало все население Ориона и каждый из них чувствовал, как по их территории продвигались два с половиной мешка с кровью.

Из-за нависших крон деревьев на болота практически не проникал солнечный свет. Ориентироваться приходилось с помощью масленой лампы и странных коричневых огоньков под водой.

– Зачем мы вообще сюда пошли?! – чересчур нервно размахивая руками, спросил усатый.

– Толстуха сказала про двух дебилов с инструментами на болоте. Какие-то ещё вопросы? А?! – сказал бородатый.

– У меня в штанах целый аквариум завелся! – прокричал гном, пачками прихлопывая комарье на коже.

– Ну пожрут хоть чуть-чуть, че орать то? – подшучивал бородатый над гномом.

– Ты охерел? Мое чуть-чуть тебе в глотку не поместится!

– Сколько, – *хлоп*, – нам, – *хлоп*, – ещё… – Усатый с криками замахал арбалетом и выстрелил, на доли секунды распугав нависший над ним рой. Отбиваясь, он заряжал новую стрелу, но та выскользнула из рук. – Ва-а-а! – Он упал на колени, погрузившись в воду почти до подбородка. Переливающиеся капли тухлой воды брызнули ему на лицо, смешавшись со слезами. – Хочу домо-о-ой! – *хлоп*.

– Рот закрой! Мы тут за местью пришли! А месть не любит хлюпи… Ф… Ф-ф! Тфу! В рот залетели. Тфу!

– Срал я на твою месть! На тебя срал! Я тебя вообще не знаю! М… мы всего день вместе проработали! Зачем я пошел? Зачем? Я домой хочу!

– Захлопнись! – перекрикивал гном. – А то я твою носяру, как гвоздь в рожу вобью!

– Пошел в жопу! Ты… – *хлоп*. – Ты кто вообще, – *хлоп*, – такой?! Ты просто… просто гном! Я…*хлоп*. Вы… *хлоп*. Ыа-а-а-а-а-а! *хлоп-хлоп-хлоп-хлоп* Всё, я домой! – заверещал он и высоко поднимая колени, грозно захлюпал на запад. К большому сожалению оставшихся, масленая лампа была только у него.

– Это что сейчас за херня была? – спросил бородатый приоткрыв рот, в который тут же залетели комары. Ступая все тяжелее из-за скопившейся болотистой тины, гном добрался до выпирающего корня дерева и, запрыгнув, начал выжимать бороду.

– Люди – ссыкуны, хуже баб. Те с психу хоть по морде дать могут, а вы ток пищите.