Текст книги "Хроники Ехо (сборник)"

– Никак не могу решить. С одной стороны, для чистоты эксперимента мне следует остаться тут и услышать, что именно ты мне запрещаешь. Мне же только в общих чертах понятно: скорее всего, я не должен буду кого-нибудь убивать, арестовывать, отправлять в ссылку и так далее. Но о ком именно речь, я не знаю. С другой стороны, в твоих интересах, чтобы заклятие подействовало, а значит, мне лучше выйти. Что скажешь?

– Давай так, – подумав, сказал я. – Ты сейчас все-таки выйдешь. Я наложу заклятие, и мы посмотрим, как оно действует, пока ты точно не знаешь, чего именно тебе нельзя делать. А какое-то время спустя я скажу, какая была формулировка. И ты сможешь наблюдать, какие перемены произойдут после этого в твоем организме. Или не произойдут.

Я, конечно, не столько заботился об эксперименте, сколько рассчитывал, что за это время сэр Шурф так глубоко увязнет в тайнах Незримой Библиотеки, что никаких заклятий не понадобится.

– Так лучше всего, – согласился мой друг. – Удивительно даже не то, что у тебя столь изворотливый ум – разные бывают таланты. Поразительно, как ловко ты скрываешь это большую часть времени. Ладно бы, от окружающих, но мне кажется, что и от самого себя.

– Просто не люблю себя хитрого, – честно сказал я. – Нериятный тип. Но временами, как видишь, полезный. Ты лучше скажи, что мне делать после того, как ты выйдешь? Читать слова заклинания, потом формулировать запрет и все?

– В обратном порядке. Сперва ты громко и четко говоришь, чего я не должен делать. При этом, разумеется, представляешь, что я стою перед тобой и внимательно слушаю – ну, как всегда в таких случаях. На высоких ступенях Белой магии без визуализации не обойтись. Кстати, имей в виду, что на данном этапе еще можно исправить ошибку. Если ты вдруг запнешься, или собьешься, или поймешь, что вместо меня нечаянно вообразил кого-то другого, просто скажи: «нет!» – громко и яростно, как будто разговариваешь с не заслуживающим уважения врагом. Потом дай себе подзатыльник и начинай сначала.

– Подзатыльник обязательно? Или просто чтобы жизнь медом не казалась?

– Для новичка вроде тебя совершенно необходимо. Это простой и эффективный способ резко увести свое внимание от уже начавшегося процесса. Опытному колдуну это не нужно; впрочем, опытные и ошибок не делают. Если бы здесь был умывальник, я бы предложил тебе сунуть голову под струю воды, но подзатыльник – тоже неплохо. Впрочем, будем надеяться, что все это тебе не понадобится, и ты благополучно дойдешь до второго этапа – собственно заклинания. Произнося его, следует одновременно представить, что слова накрывают меня, как тонкие одеяла, и постепенно растворяются в моем теле. Думаю, этот традиционный для Белой магии метод уже тоже тебе знаком.

– Представь себе, нет. Джуффин, обучая меня, так налегал на Истинную магию, что в Очевидной я до сих пор мало что смыслю.

– Пожалуй, в твоем случае оно и неплохо. Если уж живешь в Сердце Мира, Очевидная магия будет усваиваться сама собой, по мере надобности – вот как сейчас. Как думаешь, ты справишься? Потому что если вместо меня ты представишь себе кого-нибудь другого, выйдет довольно неловко.

– Справлюсь, – храбро сказал я.

А что еще мне оставалось.

Несколько минут спустя я вышел в коридор, страшно довльный собой. Ни разу не сбился, и сэр Шурф стоял перед моим внутренним взором, как живой. Ну и ощущение, что все получилось, которое всегда приходит после хорошо сделанной трудной работы, дорогого стоит. Когда оно есть, можно не спрашивать у окружающих: «ну как?» И так ясно.

Но я, разумеется, все равно спросил:

– Ну как?

– Тебе виднее, – пожал плечами Лонли-Локли. – Лично я ничего особенного не почувствовал. Но и не должен был.

– Теперь я понимаю, почему считается почти невозможным наложить Заклятие Тайного Запрета на большую группу людей, – сказал я. – Это же, получается, их всех надо себе представить? До единого? Интересно, как Магистр Окока Науннах запомнил в лицо всех жителей Уттари? И совершенно не понимаю, как Чьйольве Майтохчи заколдовал весь Мир, причем не только своих современников, но и все будущие поколения.

– Магистр Чьйольве Майтохчи заколдовал весь Мир? – изумленно переспросил сэр Шурф. – С чего ты это взял? И что, интересно, Чьйольве Майтохчи запретил всему Миру?

– Писать романы, – торжествующе сказал я. – Вот тебе первая часть моей великой тайны. Вернее, совсем крошечный ее фрагмент. Пошли.

– Куда?

– Ко мне. В Мохнатый Дом. Все – там.

– Погоди, – попросил сэр Шурф. – Не понимаю, что со мной происходит. Какое-то странное, незнакомое ощущение… Нет, скорее, просто давно забытое. Стоп, я понял. У меня просто кружится голова. Ничего страшного, сейчас пройдет.

– Кружится голова? От моего заклинания? – переполошился я.

– От твоей информации.

Он стоял, прислонившись к стене, и очень медленно вдыхал воздух. А несколько минут спустя принялся так же медленно выдыхать. Я уж начал было думать, что к моменту его следующего вдоха успею если не умереть, то хотя бы поседеть от старости, но тут мой друг как ни в чем не бывало сказал:

– Можем идти.

Всю дорогу сэр Шурф молчал. И только уже в квартале от Мохнатого Дома вдруг сказал:

– Я читал, что, когда Заклятие Тайного Запрета накладывают, к примеру, на жителей целого города, перед внутренним взором возникают не лица всех горожан от мала до велика, а сам город – как он выглядит, скажем, с высоты птичьего полета. Получится или нет – это скорее вопрос личного могущества, чем умения подробно и в деталях вообразить город. Хотя и оно, разумеется, тоже необходимо. Именно поэтому я совершенно не представляю, как Магистру Чьйольве Майтохчи удалось наложить заклятие на весь Мир. Даже если отставить в сторону вопрос о могуществе, для начала ему пришлось бы выяснить, как выглядит Мир целиком. Это на какое же расстояние ему пришлось бы отойти? Невообразимо. Думаешь, это правда?

– Понятия не имею. Но мне так сказал человек, читавший его мемуары.

– Мемуары Чьйольве Майтохчи?! Быть того не может. Все серьезные исследователи эпохи правления Клакков совершенно уверены, что Лихой Ветер за всю жизнь ни слова не написал о себе.

– Исследователи – тоже люди. А людям, как любит говорить наш Куруш, свойственно часто ошибаться. С другой стороны, ты сам недавно сказал, что никто не знает, почему так быстро пресеклась традиция Угуландского романа. И почему так больше и не возродилась – нигде, никогда. Заклятие Тайного Запрета хоть как-то объясняет этот факт. Но лучше, если ты услышишь все это не от меня. А от гораздо более осведомленного собеседника.

С этими словами я открыл дверь своего дома. В коридоре было темно и так тихо, словно звуки тоже отправились спать.

– Мы идем в твой подвал? – удивился Шурф. – Даже любопытно, что за тайны могут ждать меня в месте, которое я изучил лучше, чем собственную спальню.

– Например, тайна Незримой Библиотеки, – небрежно сказал я.

И скорее почувствовал, чем услышал, как замедлилось его дыхание.

– Слушай, – с видимым трудом произнес он на выдохе. – Все это как-то слишком.

– Полностью с тобой согласен, – кивнул я, отодвигая щеколду.

– Ну, и?.. – требовательно спросил Лонли-Локли, озираясь по сторонам.

Он не сказал, что сделает со мной, если выяснится, что все это был розыгрыш. Но мне вполне хватило того, что я об этом подумал. Весело же будет, если ни один призрак не выйдет нам навстречу. Мало ли, что приглашали. Кто угодно может передумать.

Однако Гюлли Ультеой все-таки возник перед нами. Сэр Шурф, похоже, вообще не обратил внимания, кто перед ним – призрак или живой человек. Коротко спросил:

– Незримая Библиотека существует?

– И я один из ее хранителей, – ответил библиотекарь, вежливо прикрывая глаза сияющей ладонью. – Вижу вас как наяву. Счастлив назвать свое имя: Гюлли Ультеой.

В первый и, думаю, последний раз в жизни я стал свидетелем невероятного события: Шурф Лонли-Локли не ответил на учтивое приветствие ни словом, ни жестом. Только снова вдохнул. А потом выдохнул. По моим ощущениям, это заняло полчаса, не меньше. Призрак терпеливо ждал. Я тоже ждал, но гораздо менее терпеливо. Вконец извелся, если называть вещи своими именами.

– Макс, – наконец сказал мой друг, – правильно ли я понимаю происходящее? Ты хотел рассказать мне о Незримой Библиотеке, но опасался, что я могу причнить ей вред? Незримой Библиотеке и ее хранителям? Я?!

– Ну да. Теперь понимаешь, почему я тебя расспрашивал? Про очередь за разрешением, и вообще… Ты что, сердишься?

– Разумеется, нет, – вздохнул он. – Как я могу на тебя сердиться? Тем более сейчас. Просто пытаюсь понять, с кем ты был знаком все эти годы, думая, будто имеешь дело со мной? Этот человек мне, похоже, очень не нравится.

– А меня, представь себе, вполне устраивал, – усмехнулся я. – Ты – это ты, точка. Причем вне зависимости от того, за кого я тебя принимаю. Согласись, вполне логично было предположить, что ты, как служитель закона и большой любитель играть по правилам, сразу вспомнишь, что призракам запрещено находиться на территории столицы Соединенного Королевства.

– Ты совсем не знаешь ни меня, ни, кстати, законов, – печально сказал Лонли-Локли. – В противном случае ты бы, во-первых, понимал, что я не способен причинить вред библиотеке. Не только Незримой, вообще никакой. Это было совершенно невозможно даже в те времена, когда меня называли Безумным Рыбником. А моя нынешняя личность имеет надо мной гораздо меньшую власть.

Похоже, Заклятие Тайного Запрета действует на всю катушку, подумал я. Вот как это, оказывается, выглядит: «я не способен причинить вред библиотеке», – и все, вопрос закрыт.

– А если бы ты дал себе труд хоть немного изучить законы, – добавил сэр Шурф, – ты бы знал, что беспокоиться вообще не о чем. Мохнатый Дом – не твоя частная квартира, а официальная резиденция царя народа Хенха. Я знаю, что процесс присоединения Пустых Земель к Соединенному Королевству уже идет полным ходом. Но формально твое правление еще не закончено. Следовательно, этот дом является территорией иностранного государства. Ну, в данном случае не государства, а независимого племени, но это ничего не меняет. Причем заметь, на этой территории твоя воля – единственный закон. Даже будь я злостным разрушителем книгохранилищ и непримиримым борцом с привидениями, каким ты, похоже, меня считаешь, мне пришлось бы подчиниться закону и оставить все как есть.

– Ну ни хрена себе, – опешил я. – То есть я могу под завязку забить свой подвал мятежными Магистрами, и мне слова никто не скажет?!

– Ну почему же. Слов тебе скажут немало, в этом я не сомневаюсь. Потому что единственный законный способ арестовать обитателей Мохнатого Дома – уговорить тебя их выдать. Уговорить, но не заставить, заметь.

– Потрясающая новость, – сказал Гюлли Ультеой. – Выходит, мы здесь в полной безопасности?

– В полнейшей, – заверил его Шурф. – Судя по тому, что сэр Макс, от которого она целиком зависит, даже меня сюда не хотел пускать, пока я не подсказал ему наложить на меня соответствующее заклятие. Чтобы я при всем желании не проболтался.

– Какое из них? – встревожился призрак. – Надеюсь, не…

– Самое безопасное, какое только можно придумать, – сказал я. – Заклятие Тайного Запрета. Вовремя вы мне про него рассказали! А то этот герой был совсем не прочь рискнуть жизнью. И за это его, как я понимаю, теперь ждет неслыханная награда. А я вас, пожалуй, оставлю. Очень устал.

– Макс, – сказал мне вслед Лонли-Локли. – Ты даже не представляешь, что для меня сделал. Это в некотором смысле гораздо больше, чем просто спасти жизнь. Все равно что подарить еще одну. Не знаю, как объяснить…

– Не надо ничего объяснять. Думаю, я все-таки примерно представляю, что натворил, – усмехнулся я. – Вон, руки до сих пор трясутся… Только не вздумай объявлять, что теперь ты мой вечный должник. Мне такие глупости слушать вредно, потому что в глубине моей души все еще жив дурак, которому они очень приятны. Понимаешь?

– Понимаю, – серьезно согласился он. – Тем не менее так оно и есть.

– Никаких долгов, – твердо сказал я. – Я просто восстановил справедливость. Эта тайна с самого начала ждала тебя, а не меня. Наш добрый библиотекарь долго наблюдал за тобой и, я уверен, рано или поздно вышел бы познакомиться. Но тут появился я, принялся сетовать, что не могу найти ни одной стоящей книги, и сэр Гюлли Ультеой был вынужден прийти мне на помощь. Так все и открылось. Я же очень везучий, ты знаешь.

– И я тоже, поскольку связался с тобой, – откликнулся сэр Шурф. – Я это запомнил.

– Пожалуйста, в первую очередь дайте ему почитать мемуары Чьйольве Майтохчи, – попросил я библиотекаря. – И еще записки Хебульриха Укумбийского. И расскажите все, что рассказывали мне. Потому что больше всего на свете я хочу обсудить с сэром Шурфом Миры Мертвого Морока. Ради этого, можно сказать, все и затеял.

– Мемуары Чьйольве Майтохчи, – эхом повторил Лонли-Локли. – Записки Хебульриха Укумбийского. Неужели эти книги действительно существуют? И… мне их сейчас дадут?

На секунду мне показалось, что он сейчас грохнется в обморок. Но обошлось. Все-таки это был железный сэр Шурф, способный устоять на ногах в любую бурю. Человек, знающий его не так хорошо, как я, ни за что не заметил бы, что у него снова кружится голова.

Я оставил его в подвале, можно сказать, на пороге рая, а сам отправился на третий этаж. Не раздеваясь, как пьяный, рухнул на постель и спал без сновидений, сладко и очень долго, то есть целых три с половиной часа, пока в моем сознании не загремел жизнерадостный вопрос Господина Почтеннейшего Начальника: «Эй, сэр Макс, ты еще дрыхнешь?»

И ведь убить его совершенно невозможно. Сколько народу уже пробовало, ни у кого не вышло. Куда уж мне.

«Что-то стряслось? – спросил я. – Или просто очередное совещание затеяли?»

«Еще как стряслось, – затараторил шеф. – Среди ночи мне прислал зов сэр Лонли-Локли. И сказал, что ему нужен отпуск, причем прямо с сегодняшнего дня. По каким-то личным причинам, сообщать о которых он не стал, щадя мою невинность. Не знаешь случайно, что там у него происходит? Впрочем, откуда тебе знать, твою невинность он, по идее, должен щадить еще более добросовестно… Ладно, все пустяки, кроме одного: похоже, я за столько лет так и не выучился говорить «нет», когда наш сэр Шурф объявляет: «мненада!» Видимо, это какое-то древнее заклинание великой силы; во всяком случае, мне всякий раз нечего ему противопоставить. В общем, я его отпустил. И потом места себе не находил. Я не рожден для добрых дел, сэр Макс, вот в чем беда. А тут вдруг – хлоп! – и доброе дело, можно сказать, не просыпаясь, сам не заметил, как это случилось. И я понял, что мне срочно необходимо совершить хотя бы одно небольшое злодейство – просто для равновесия. Сперва собирался поехать в Дом у Моста и прикончить парочку курьеров, ты же знаешь, какие они у нас медлительные. Но потом вспомнил, что у меня есть ты. Причем тебя даже убивать не обязательно, достаточно просто разбудить пораньше. И пригласить позавтракать. Что скажешь?»

Джуффин прекрасно знал, как мне трудно пользоваться Безмолвной речью спросонок, но не собирался меня щадить, справедливо полагая, что все остальные трудности, поджидающие меня на жизненном пути, по сравнению с этими милыми утренними беседами покажутся мне несущественной, легко преодолимой ерундой. А нам обоим того и надо.

«Скажу, что злодейство ваше блестяще удалось, – признал я. – Через час в «Обжоре», да?»

«Ты что, с ума сошел? Этак я совсем оголодаю. Даю тебе четверть часа».

«Полчаса, – твердо сказал я. – Потому что за четверть я до ванной едва успею добраться. В этом доме все чертовски далеко, хоть специальный коридорный амобилер заводи».

Я почти не опоздал, но когда вошел в «Обжору Бунбу», шеф уже приканчивал завтрак.

– Ррррыурррва, – пробурчал он с набитым ртом. И, решив, что сообщил недостаточно, добавил: – Аырррры.

– Всегда восхищался людьми, знающими много иностранных языков, – сказал я, усаживаясь напротив.

– Я просто вежливо пожелал тебе хорошего утра, – прожевав, объяснил Джуффин. – А потом сообщил, что рад тебя видеть.

– Ну надо же, – восхитился я.

Меню читать не стал, просто показал на почти опустошенную тарелку шефа – дескать, мне то же самое.

– У меня две новости, – сказал сэр Джуффин, покончив с едой и налив себе камры. – Одна сногсшибательная, вторая – ну, просто новость. С какой начать?

– Со сногсшибательной, конечно.

– Полностью одобряю твой выбор. Так вот, на лоохи сэра Мелифаро появилась первая погремушка. Совсем небольшая и, как ни странно, почти в тон основному цвету. Но лиха беда начало.

– Какой ужас, – вздохнул я. – Вы все-таки это сделали. Что теперь со всеми нами будет?

– Это была твоя идея, – напомнил шеф.

– Ну да. Но в моем исполнении вышел бы совершенно невинный розыгрыш. Мелифаро раскусил бы меня примерно на третьей минуте. И никаких устрашающих последствий.

– Именно поэтому я и не позволил тебе издеваться над беднягой. А сделал это сам. Согласись, я добился потрясающих результатов.

– Вот именно. Теперь этот ужас выплеснется на улицы. Мода – такое дело, стоит кому-то начать, и все, не остановишь.

– На это я и рассчитываю, – с энтузиазмом подхватил Джуффин. – А то что-то по городу ходить скучно стало. Все прохожие так прилично одеты. Не на чем глаз остановить… А почему ты не спрашиваешь про вторую новость?

– Потому что первая лишила меня остатков разума. Впрочем, может, оно и к лучшему. Давайте вашу вторую новость. Я уже ко всему готов.

– Сейчас проверим. Слушай же: пока мы, как распоследние дураки, исследовали биографии бывших Кофиных сослуживцев, а ты, подозреваю, мирно почивал на лаврах, размышляя о художественной литературе, наш Нумминорих накрыл всю банду.

– Что?!

Я ушам своим не поверил.

– Что слышал. Нумминорих нашел этих смешных ребят. Все, понятно, счастливы, но при этом слегка расстроены. Особенно Кофа и я. Такие старые, мудрые люди, большие начальники, подумать страшно, а какой-то мальчишка нас обскакал. Такой молодец! Лично я по этому поводу хожу вприпрыжку, а с утра пел в ванной. Напугал Кимпу до заикания – сколько лет он у меня служит, чего только не перевидал, но к такому испытанию оказался не готов.

– Но как Нумминорих их нашел?

– Да очень просто. Сходил в полицейский архив, благо у него там полно бывших сокурсников, сам с ними договорился, пустили. Тщательно переписал места происшествий и имена участников, то есть, условно говоря, жертв. А потом прогулялся. Начал, конечно, с мест самых последних событий, там запахи сильнее. Но обошел в итоге все. Постепенно выявил несколько постоянно повторяющихся запахов. Дело уже было практически в шляпе: ясно, что это и есть запахи преступников, найти их – вопрос времени. Но дальше – больше, один из запахов Нумминорих узнал. Вспомнил, кто из его знакомых так пахнет. Тоже, кстати, бывший сокурсник – но не по Университету, откуда ты его к нам сманил, а еще по Королевской Высокой Школе, где он вместе с нашим Мелифаро учился. Я так понимаю, у этого парня, при его страсти к учебе, половина города – бывшие сокурсники.

– По меньшей мере, треть, – согласился я. – И что было потом?

– Да ничего особенного. Этот красавец среди ночи явился к нам с Кофой и, очаровательно смущаясь, признался, что еще никогда в жизни не производил арест, поэтому даже не представляет, с чего начинать. И вообще боится наделать ошибок. Поэтому не будем ли мы столь любезны помочь ему на этом этапе. Мы так и сели. И до сих пор, в некотором смысле, сидим. Теоретически я понимаю, почему сам до такого не додумался: мне прежде почти не приходилось иметь дело с нюхачами. И Кофе, как ни странно, тоже. Нюхачей вообще очень мало, к тому же этот редкий дар еще и достается кому попало. То есть зачастую людям, не обладающим ни особыми талантами, ни умом, ни даже энтузиазмом; собственно, на моей памяти Нумминорих – первое приятное исключение. Поэтому лично я вообще понятия не имел, что запах человека остается в помещении, где он побывал, дюжину дней и больше. И даже на улице рассеивается далеко не сразу. А младенец, которого еще позавчера благополучно вернули родителям, по словам Нумминориха, пахнет своими похитителями, как крепкими духами. Ты тоже всего этого не знал, да?

– Знал бы – сказал бы вам сразу. Нумминорих, однако, хорош! Не стал ни с кем советоваться, пошел и все сделал сам. Я бы на его месте все уши вам прожужжал, требуя одобрения и одновременно инструкций.

– Он говорит, что постеснялся приставать с вопросами, – улыбнулся Джуффин. – А на самом деле, конечно, просто хотел сделать сюрприз. Чтобы мы каааак удивились!

– Похоже, у него получилось.

– Не то слово, – согласился шеф. И задумчиво добавил: – Впечатляющие, однако, оказались последствия у нашего с тобой вчерашнего разговора. Сказав, что тебе следует заняться Нумминорихом, я и не предполагал, чем это обернется.

– Нет-нет, я тут совершенно ни при чем. Так и не успел с ним поговорить. Сперва уснул, а потом Нумминорих прислал зов и сказал, что работы по горло, вот и вся наша беседа. Так что он все сам…

– Да знаю я, что ты не успел с ним поговорить, – отмахнулся Джуффин. – Это не имеет значения. Тут, похоже, важно совсем другое. Ты внезапно выяснил, что успехи Нумминориха – твоя забота. Что с ним надо возиться, разговаривать, объяснять, чему-то учить. Заниматься этим тебе совершенно не хотелось. А хотелось, напротив, лежать на боку и продолжать размышлять о художественной литературе. Как я понимаю, ты только начал входить во вкус такого времяпрепровождения, да?

– Ну, предположим, – смущенно согласился я.

– Таким образом, ты захотел, чтобы вопрос с Нумминорихом уладился как-нибудь сам собой. Чтобы он быстренько сам все понял, сам чему-нибудь научился, сделал что-нибудь толковое, и в результате я от тебя отвязался. Вряд ли ты все это подробно обдумывал, но в целом твое отношение к вопросу было именно такое. Скажешь, нет?

– Скажу: наверное, да, – признал я.

– И вот нам результат, – торжественно объявил Джуффин. – Парень тут же понял, научился и сделал. Хотел бы я столь же эффективно работать с учениками. Но куда мне.

– Мне кажется, вы все же несколько преувеличиваете мои заслуги, – осторожно сказал я.

– Когда это я преувеличивал чьи-то заслуги? Мое дело маленькое – видеть вещи такими, каковы они есть. И отслеживать связи, причины и следствия, а не сочинять их за завтраком. Все очень просто, сэр Макс, ты – Вершитель. Твои желания имеют особую силу, не забывай об этом, пожалуйста. Особенно сейчас, когда сила эта начала возрастать. И уж если ты захотел, чтобы тебя оставили в покое, реальность трижды вывернется наизнанку, лишь бы тебе угодить. Знаешь ли ты, что в эпоху правления Короля Мёнина в Соединенном Королевстве вообще не было преступности? Никакой. Самые вздорные колдуны – и те помирились ради совместных занятий подводным садоводством и прочими милыми глупостями. Благословенные были времена. А все потому, что Мёнин не хотел, чтобы смута в государстве отвлекала его от более интересных дел. Жаль, конечно, что ты не Король. Но в качестве внезапно обленившегося Тайного Сыщика тоже можешь принести немало общественной пользы.

– Вам, конечно, виднее, – сказал я. – Но если бы все мои желания вот так сразу исполнялись, а реальность всякий раз выворачивалась наизнанку, чтобы мне угодить, Теххи совершенно точно была бы жива. То есть по-человечески жива, а не как сейчас. Какой-то я бракованный Вершитель. Никогда заранее не ясно, какое желание исполнится, а какое – наоборот. Может, просто по принципу четные-нечетные, как думаете?

– Не говори ерунду. «Четные-нечетные» – это надо же было додуматься! Когда ты начнешь ясно осознавать, чего на самом деле хочешь, а чего – нет, цены тебе не будет. Понятно, что это случится не скоро, такие вещи быстро не происходят, будь ты хоть трижды гений. Что касается Теххи, я, наверное, понимаю, почему так случилось. Просто ты хотел, чтобы она была очень счастлива. Закономерное желание, когда кого-то любишь. Но ты не потрудился уточнить, как именно твоя женщина представляет себе счастье. А даже если спросил бы, вряд ли получил бы правдивый ответ. Потому что возвращение к своей подлинной природе важнее всего на свете, в том числе и любви, но поди объясни любимому: видишь ли, я так устала изо дня в день прикидываться человеком, что хоть сейчас на край света от этой повинности беги. Вот она и помалкивала. А ты изо дня в день старательно желал ей счастья в полной уверенности, что сам являешься необходимым и достаточным условием его. Это оказалось не совсем так, вот и все.

Я молчал, потрясенный услышанным. Наконец спросил:

– А почему вы не сказали мне раньше?

– Потому что раньше ты не был готов это услышать, – пожал плечами шеф. – Совсем не факт, что ты сейчас меня правильно понял, но еще несколько дней назад на это не было вообще никаких шансов. А теперь есть. Для того чтобы постичь подлинный смысл события, которое считаешь несчастьем, следует отойти от него на некоторое расстояние. И если не вовсе перестать страдать, то, по крайней мере, не считать страдание главным делом своей жизни. Так что я просто ждал, пока у тебя появятся другие дела, более увлекательные, чем горе. Ну вот, вроде дождался. Хотя, признаться, совершенно не ожидал, что это будут размышления о художественной литературе. Но ты всегда умел меня удивлять.

– Даже не знаю, что на все это сказать, – вздохнул я.

– Зачем что-то говорить? Надо просто принять информацию к сведению и жить дальше. А для начала – доесть омлет. Его холодный кусок на этой огромной тарелке – апофеоз тщеты, сердце рвется. А я пошел.

– Но вы же так и не рассказали, кто эти ребята, которых нашел Нумминорих, – опомнился я. – И зачем они все это делали? И Книга Несовершённых Преступлений – она у них все-таки была? Или сами все придумали, а сходство Кофе просто примерещилось?..

– Понятия не имею, – сказал Джуффин. – Кофа их уже под утро в Дом у Моста приволок, я в это время спал. Вот сейчас доберусь до своего кабинета и все узнаю. Надеюсь, ты присоединишься к нам, как только положишь конец немыслимым страданиям своего омлета. Отнесись к этой миссии предельно ответственно, очень тебя прошу.

И ушел, сияющий, как новенькая корона. А я остался – наедине с недоеденным омлетом и, что гораздо хуже, собственными сумбурными мыслями. Но успешно справился и с тем, и с другим, такой уж я был в ту пору великий герой.

…В Дом у Моста я шел не то чтобы всерьез терзаемый любопытством, но вполне заинтригованный. Однако действительность превзошла все мои ожидания.

Кабинет Джуффина стал похож то ли на Малую Королевскую Гостиную, то ли на парадную каюту богатого уандукского купца, то ли вовсе на фрагмент фантастического сновидения какого-нибудь мечтательного любителя роскоши. Причем стены там со вчерашнего дня не перекрашивали, новых ковров не стелили и даже мебель не переставляли. Все изменилось от присутствия одной-единственной женщины, одетой с небрежной роскошью царицы, тайком собравшейся на уличный маскарад. Черты ее, если беспристрастно их рассматривать, были неправильны, однако в сумме давали одно из самых прекрасных и запоминающихся лиц, какие мне когда-либо доводилось видеть. Под тончайшим лоохи из пестрой туланской шерсти она носила куманский наряд, просторную рубаху и широкие штаны, столь густо расшитые драгоценностями, что даже окажись они простыми стеклянными бусинами, их покупка обошлась бы не меньше чем в полусотню корон. На непокрытой голове нашей гостьи была сооружена вычурная высокая прическа, в выкрашенные всеми цветами радуги волосы причудливо вплетались яркие птичьи перья и серебристые лисьи хвосты. Прежде я видел нечто подобное только у принцев Шимаро; впрочем, упомянутые принцы по сравнению с нашей гостьей показались бы скромниками, не желающими привлекать к себе внимание.

Уж на что я был далек от светской жизни, а знал, кто она такая. Леди Гледди Ачимурри – вот как ее звали. К имени обычно прибавляли: «наследница сокровищ Тубы Банцбаха», – и это звучало как титул. Одна из самых богатых женщин в Соединенном Королевстве. И, безусловно, самая эксцентричная.

О безумствах леди Гледди в городе много чего рассказывали. К примеру, что однажды ей взбрело в голову купить Иафах, резиденцию Ордена Семилистника. Причем она почти уговорила Магистра Нуфлина, но тут в дело вмешались женщины Ордена во главе с нашей леди Сотофой и расстроили безумную сделку. В другой раз она наняла художников раскрашивать воробев – дескать, слишком скучная расцветка у наших городских птиц; проще было бы, конечно, их заколдовать, но уж если магию запретили, можно и руками поработать. Время от времени нанятые ею торговцы дешево продавали на рынках рыб, потроша которых изумленные повара находили драгоценные кольца и любовные записки – леди Гледди считала, что людям иногда должно везти, иначе они затоскуют. Некоторые мужчины, с которыми она сводила знакомство в Квартале Свиданий, наутро просыпались в деревенской гостинице, а то и вовсе в лесу; отдельные счастливчики обнаруживали себя на палубе торгового судна, следующего в далекий Ташер или, на худой конец, просто в Гажин. Мне рассказывали, что за несколько лет до моего появления в Ехо леди Гледди устроила бал для городских нищих – всех нарядила в роскошные костюмы, собрала на площади Побед Гурига Седьмого и заставила плясать до упаду на радость остальным горожанам; впрочем, заплатила за развлечение так щедро, что их старшина Коба до сих пор при упоминании ее имени расплывается в мечтательной улыбке.

Однако безобидными чудачествами деятельность леди Гледди Ачимурри не ограничивалась. Ее деньги щедро расходовались на домашних учителей для детей из бедных семей и степендии для способных студентов; она оплачивала счета не менее дюжины молодых оперных певцов и певиц, которым была не по карману организация собственных концертов, и выдавала специальные премии издателям, рискнувшим опубликовать первые книги неизвестных, но талантливых поэтов. Она подыскивала интересную работу для оставшихся без места выпускников Королевской Высокой Школы, к которой питала слабость, поскольку когда-то училась там сама. Находила заказы для оставшихся на мели художников и музыкантов, рассылала подарки и устраивала путешествия к морю для одиноких стариков, содержала несколько убыточных трактиров с бесплатной, но скудной едой и очень дорогой выпивкой, специально для постоянных выступлений своих любимых провинциальных театральных трупп, которым трудно было пробиться в столице. Леди Гледди нарочно поставила дело с максимальным ущербом для бизнеса, решив, что актерам приятней играть в трактирах, где зрители мало едят и почти не пьют, а следовательно, не отвлекаются от пьесы. В Соединенном Королевстве, где отродясь не было театров, и актеры по сей день выступают в шумных, переполненных трактирах, подобное уважение к актерскому мастерству было совершенно беспрецедентным.