Текст книги "Огни из Ада"

Максу сначала показалось, что старушка совсем не испугалась слов Огнивы. Ни один мускул не дрогнул на ее лице, однако указательный палец едва заметно стукнул по столу. И этот жест заставил Макса усомниться в ее бесстрашии.

Старая гадалка изобразила искусственную улыбку, обнажив желто-черные зубы, и сказала:

– Я всю свою жизнь посвятила служению Князю Тьмы, и, думаю, он меня с удовольствием примет в свое царство, чтобы я и там смогла ему служить.

– Конечно, он тебя примет, но не как прислугу, а как жертву, которую можно вечно истязать и жестоко мучить. – Огнива вскинула бровь. – Но сначала расскажи мне, куда ты дела то, что посмела так бездарно украсть у меня.

– Бездарно?! – старушка рассмеялась хриплым смехом. – Мне показалось, что совсем наоборот. Твои истошные вопли слышала даже я. И судя по тому, что ты привела сюда этого мальчишку, теперь ты можешь существовать в нашем мире только в виде духа, помещенного в человека. А значит, у меня все очень даже получилось. И знаешь еще что? Выглядишь ты как второсортная куртизанка! – Ведьма засмеялась собственной шутке, глядя прямо в глаза Огниве. То, что она в них увидела, ей совсем не понравилось: на мгновение из глаз Огни вырвались языки пламени, будто в костер подлили масло. Старуха резко оборвала свой смех. – А куда я спрятала остатки твоего прошлого визита, не твое собачье дело. Эту тайну я заберу с собой, – произнесла она уже серьезно.

– Как пожелаешь, старуха. Я сама отыщу то, что принадлежит мне, а вот ты готовься к вечной боли. – Огнива положила свою руку поверх руки старушки. – Достаточно слов, ведьма.

Из-под ладони Огнивы пошел дым. Пожилая дама стала морщиться от боли и попыталась выдернуть руку, но не смогла сдвинуть ее и на миллиметр. Она вскочила на ноги, коленом уперлась в край стола, стараясь вырваться, но безуспешно. Она подняла искаженное болью лицо, и на щеку ей упала горящая личинка мухи. Опарыш извивался и своим крохотным телом обжигал старушку. Гадалка с размаху ударила свободной рукой себя по щеке и раздавила личинку. Но это не потушило огонь, а след от расплющенного насекомого продолжал прожигать ее плоть. Старушка закричала. В то же мгновение сверху упала еще одна горящая личинка и угодила ей в рот, обжигая язык и нёбо. Она выплюнула горящий комок на стол и смотрела на него остекленевшими глазами. Личинка продолжала жить и, – то сокращаясь, то распрямляясь, – двигалась по столу к пожилой даме, оставляя за собой огненный след. Рядом на стол упали еще две горящие личинки и стали вгрызаться в него с такой силой, что уже через несколько секунд прогрызли его насквозь и оказались на полу. В том месте, куда они упали, вспыхнули мелкие очаги пламени, а насекомые продолжали ползать по полу и разносить огонь.

– Отпусти меня, сатанинское отродье! – кричала старуха, но обожженный язык мешал четко произносить слова.

Огнива не отвечала. Она смотрела исподлобья на старую ведьму и улыбалась.

Еще несколько личинок упало на одежду старухи, прожигая ее насквозь. Гадалка снова подняла лицо, и из черной бездны на нее посыпался дождь из горящих опарышей. Они падали на лицо кричащей женщины и вгрызались в плоть, обжигая и уничтожая ее. Некоторые попадали в рот и проваливались дальше по пищеводу в желудок. Крик сменился жалобным стоном. Гадалку охватило пламя, загорелась одежда, вспыхнули седые волосы. А насекомые продолжали падать сверху, уничтожая все, что находилось в комнате. Вот уже все крохотное помещение было объято пламенем и дымом. Ошарашенный Макс наблюдал за происходящим. На него личинки не падали и огонь не доставлял ему никаких неудобств.

Гадалка, объятая огнем, сотрясалась от боли, но не могла упасть. Макс понял, что Огнива держит ее за руку, заставляя оставаться на ногах, заставляя жить, чтобы длились мучения.

– Огнива, – умоляюще произнес Макс, – прошу тебя, хватит, отпусти ее.

Огнива повернула к нему голову. В ее глазах горел огонь, а на губах играла злобная улыбка.

– Не смей мне говорить, что делать! – процедила она сквозь зубы. – Эта старая ведьма думала, что может тягаться со мной. Я покажу, кто такая ОГНИВА! Ее испытания только начались.

Огнива сжала запястье пожилой дамы, тело которой сотряслось от новой порции боли. Дочка Люцифера поднялась на ноги, перегнулась через стол и приблизила свое лицо к горящему лицу жертвы. Наблюдая за открывающимся и закрывающимся ртом, который пытался кричать, Огнива сказала:

– Ну что, старуха, теперь ты не такая смелая? Боль заставляет смотреть на многие вещи по-другому, а нестерпимая боль может заставить умолять о пощаде даже самого сильного человека. Уж поверь моему опыту, – Огнива сделала паузу, заглядывая в закатывающиеся глаза старушки. – Запомни этот момент, с него начинаются твои вечные муки. Можешь поверить мне на слово: каждый миг ты будешь вспоминать и жалеть о том, что сделала.

С этими словами Огни отпустила руку горящей женщины. Та рухнула на пол безжизненным обугливающимся мешком. Тело ее распадалось на куски, обнажая горящих опарышей, которые продолжали извиваться и уничтожать все вокруг.

Макс вскочил на ноги. Комната была охвачена пламенем, горел пол, полыхали стены, полки, лопались склянки со снадобьями. Максим вдруг понял, что даже пожар в этой комнате не бросает бликов на потолок и вверху такая же густая тьма, как и раньше. Только теперь оттуда нескончаемым потоком падают горящие личинки.

– Пошли отсюда, Макс, – спокойно сказала Огнива. – Здесь мы закончили.

Максим заметил, что в глазах девушки больше нет огня. Снова хлопок – и она сидит на его левом плече. Молодой человек попятился назад, нащупал дверную ручку, открыл дверь и вышел наружу. Он последний раз заглянул внутрь, бросил взгляд на пол из горящих личинок и быстро закрыл дверь.

Глава 16. История Марии

День подходил к концу, тени становились длиннее, скоро наступит вечер. На сегодня оставался только визит в больницу. До нее было рукой подать, поэтому Огнива с Максом решили пройтись пешком. Им требовалось время, чтобы обсудить произошедшее. Огнива приказала Фархаду отправляться к больнице и ждать там. Такси немедленно сорвалось с места и, выпуская дым из-под колес, нарушая все мыслимые правила движения, помчалось к больнице.

Первой разговор начала Огнива:

– Я так понимаю, Макс, у тебя есть вопросы?

– Конечно есть, Огнива. Что ты творишь? – Макс был раздражен и напуган. – За что ты ее спалила?

– У меня на это были веские причины, – спокойно ответила она.

Макс не стал ничего говорить, только поднял руки в жесте недоумения.

«Причины у нее были! – воскликнул он в своих мыслях. – Что же за причины такие, так жестоко убивать бедную старушку?!»

Белки глаз Огнивы налились кровью. Она посмотрела на молодого человека исподлобья и, выдавив улыбку, не предвещающую ничего хорошего, тихо сказала:

– Ну-ка сбавь тон. Ты, видимо, забыл, с кем разговариваешь. Не заставляй напоминать тебе.

– Ну что ты, – примирительно произнес Макс, – невозможно забыть, кто ты такая. Я не хотел проявить неуважение к тебе своим тоном. Просто вырвалось, не каждый день увидишь, как человек заживо сгорает.

– Что ж, Макс, думаю, кое-что я смогу тебе рассказать. И надеюсь, что ты изменишь свое мнение о старой ведьме. – Огнива выдержала небольшую паузу и продолжила спокойным тоном: – Уверена, ты понимаешь, что я живу уже очень давно. Практически с самого сотворения мира. И конечно, я периодически выбираюсь из своих владений, примерно раз в сто лет, чтобы развеяться, набрать себе прислугу да и просто на мир посмотреть. Для меня это как для вас летний отпуск – смена обстановки, отдых от ежедневных казней (хотя не могу сказать, что я от них сильно устала).

И вот в один из последних моих так называемых отпусков я пришла к человеку по имени Иван Крупа. У нас с ним все хорошо складывалось. Мы веселились, много наделали всякой жути. Мы пускали поезда под откос, сжигали леса, многих людей завербовали, сейчас они прислуживают у меня в замке. В общем, мы веселились на всю катушку, и, что интересно, Ваня меня полностью поддерживал. Ему нравились мои методы, иногда даже он сам предлагал что-нибудь устроить и радовался тому, что получилось, как ребенок. Ты же понимаешь, что результат моей деятельности – это почти всегда разрушение, огонь и смерть?

Макс молча кивнул, и Огнива продолжила:

– Иван меня радовал своими изощренными взглядами на смерть. Он ничего не боялся и с радостью низвергал людей в ад. Я даже хотела забрать его с собой и пристроить в своем замке придворным советником палача.

– У вашего палача есть советник? – перебил ее Макс. – И что же он делает, интересно? Советует, как класть голову на плаху?

Огнива улыбнулась и махнула рукой:

– Да нет же, дурачок. Палач знает, что нужно делать. А советник палача придумывает казнь поизощреннее, чтобы порадовать принцессу. Это одна из самых высоких должностей в преисподней для простого смертного, можно сказать – привилегированная.

Огни улыбнулась и подмигнула Максу.

– Судя по твоей улыбке, есть какой-то подвох, – сказал Макс. – Наверное, не так уж и круто быть советником палача в аду?

– Есть одно маленькое «но», – Огнива немного задумалась. – Все, что рекомендует советник, в первую очередь он пробует на себе.

– Вот это да, ничего себе перспективка, – удивился Максим. – Получается, сомнительная привилегия-то.

– Служить при дворе – это большая честь, а уж для обычного смертного – тем более. Привилегия все же есть: советник палача получает дворцовую печать, и никто, кроме палача или придворных, не может заставить его страдать. Если попал в ад, будь готов к вечным мукам. Таковы законы моего мира, человек должен всегда страдать, – Огнива сделала паузу и с нажимом повторила: – Всегда.

– А все остальные, кто без печати, с ними что происходит?

– Они тоже страдают, – вздохнула Огнива, – но их мучения бесконечны и непрерывны. Душу истязают все служители ада, без остановки. Круглые сутки душу сжигают, четвертуют, топят в лаве, скармливают своре огненных волков… Есть еще великое множество всяких забав в мире преисподней.

– И что же из себя представляет дворцовая печать?

– Получить ее – большая честь. Ее может ставить только владелец дворца, только я. Это выглядит как большое клеймо на щеке: образ принцессы, то есть мой, в горящем круге. Заслужить печать очень сложно, только единицы получают это право. Вообще, мы с тобой отвлеклись, я тебе рассказывала про Ивана. Он был хорош, мы много чего натворили вместе. В один момент мне понадобилось отлучиться в свой мир, появились дела, требующие моего личного присутствия. Не было меня всего несколько часов. А когда я вернулась, то не сразу поняла, где мы находимся. Оказалось, что были мы у этой старой ведьмы – Марии. Своим языком без костей она растрепала Ивану, что именно его ожидает в качестве придворного в моем доме в аду. Конечно, он сразу же испугался и передумал мне помогать собирать прислугу. И пока я отсутствовала, они вместе с Марией решили от меня избавиться, отправить меня домой, а еще лучше – уничтожить. Хочу сразу сделать ремарку, ну, на всякий случай, чтоб в голову не лезли разные мысли: меня невозможно уничтожить. В наших двух мирах есть только одна сила, равная моей, и даже больше, это сила моего папы – Сатаны. Но как ты понимаешь, папа меня очень любит и ничего мне не сделает никогда. Видимо, Мария этого не знала, и теперь она объясняется с Дьяволом в аду. Представляю, как прямо сейчас он заставляет ее пожалеть о своих планах.

Огнива затянулась сигаретой, улеглась на плече Макса, как кошка на мягком диване, выдохнула дым и продолжила:

– Эта старая ведьма Мария нашла способ выгнать меня из этого мира и освободить Ивана. Похоже, что она использовала заклинания экзорцистов для изгнания Демонов. Для меня пока остается загадкой, откуда она взяла это заклинание, но есть подозрение, что Марии кто-то помог из моего мира. Обещаю, я обязательно разберусь и узнаю, кто же помог старой ведьме. После того как они прочли заклинание, меня стало вытягивать из тела Ивана. Я не верила, что такое может произойти, и сопротивлялась, как могла. Когда стало ясно, что я больше не в состоянии держаться за это тело, я забрала у него цвета.

– Как это – забрала цвета? – спросил удивленный Макс.

– Обесцветила его. Превратила в альбиноса. Волосы и кожа стали белыми, как снег. Конечно, после того, как меня вытащили из тела Ивана, я попыталась вернуться назад, но не смогла. Что-то мешало, как будто дверь замуровали, невозможно пробиться… И пока я стучалась в «замурованную дверь», старая ведьма Мария продолжала шептать свое заклинание. Она думала, что уничтожает меня, но она лишь возвращала меня домой. Она даже не открыла ворота в ад, а как будто разрушила стену рядом с воротами. Действовала грубо и неумело, но меня уносило в мой мир. Напоследок, перед уходом, я им пообещала, что вернусь и отомщу. И вот спустя сто лет я вернулась, и Мария уже ответила за свои деяния.

– Тогда сколько же ей лет, если это было сто лет назад? Да и Иван-то, наверное, давно мертв.

– Нет, Максик, перед возвращением домой я им пообещала, что они не смогут умереть и обязательно меня дождутся. Мне удалось договориться со Смертью, чтобы они жили до моего прихода. И чтобы они ни делали, они не смогли бы умереть ни от старости, ни от болезней, ни от травм. Марии сейчас было около ста восьмидесяти лет. Ивану поменьше, сто тридцать три.

– Не повезло старушке, не хотел бы я тебя разгневать, чтобы ты потом мне мстила, – произнес задумчиво Макс. – Это что же получается, из-за то того, что ты выбрала меня для очередного отпуска и для мести, я точно попаду в ад и, даже при самом благоприятном раскладе, останусь с большим ожогом на щеке практическим материалом для палача в преисподней?

Огнива рассмеялась.

– Ну, вообще-то, сейчас эта должность занята, но, если ты очень попросишь, я могу тебя пристроить на «тепленькое местечко». Ладно, ладно – шучу. Все не так однозначно, как может показаться на первый взгляд. По сути, ты у меня в плену. Ты жил нормальной, спокойной жизнью, особо не грешил, жил как все люди. Не делал ничего плохого. Поэтому тебя не за что наказывать. Все события, происходящие с тобой после моего появления, имеют к тебе косвенное отношение. Ты просто сосуд для меня, я пользуюсь твоим телом, чтобы находиться в этом мире. И почти все твои действия сейчас – это мои действия, выполняемые твоими руками. Снаружи кажется, что это все делаешь ты, но на духовном уровне понятно, что в тебе Огнива, дочь Дьявола. И тот, кто будет потом тебя судить, – Огнива подняла указательный палец, – знает, что в этом твоей вины нет.

– Фух, – выдохнул Макс, – ну хоть это немного меня утешило. А ты еще спрашивала у старушки о чем-то, что она у тебя украла и не говорит, куда дела, это ты про что?

– Об этом я тебе потом расскажу. А сейчас, похоже, мы пришли.

Глава 17. В отделении реанимации

Макс остановился возле проходной в больницу. Это было небольшое кирпичное здание с одной комнатой для охранника и металлической вертушкой. Максим зашел внутрь и встретился взглядом с охранником, сидящим за стеклом. Охранник, не сказав ни слова, проводил молодого человека взглядом. Максим же, видя, что его не останавливают, спокойно миновал турникет и вышел из здания проходной во внутренний двор городской больницы.

Больница располагалась на обширной территории и имела несколько многоэтажных корпусов. Макс подошел к стенду со схемой больничного городка. На ней были отмечены отделения: нейрохирургия, хирургия, сосудистая хирургия и много других. Огнива тоже рассматривала схему.

– Давай начнем с приемного отделения. Бухов, наверное, там, – она ткнула мундштуком в корпус №5 на плане. – Хотя… – Огни задумалась и сузила глазки. – Очень неплохо можно развлечься в патологоанатомическом отделении или в отделении переливания крови…

В глазах девушки загорелся огонь, она ехидно улыбалась, явно предвкушая грядущие проделки.

– Нет, – сказала она, еще немного подумав. – Все-таки давай сначала в приемное отделение, в этом же здании находится реанимация.

– Мы же собирались проследить за Игорем Владимировичем, узнать о его состоянии, нет? – пробормотал Макс. – Но, я так понимаю, у тебя план действий намного шире.

– Ой, Максик, не будь занудой, – Огнива скорчила обиженную гримаску, оттопырив нижнюю губу. – Ты только посмотри сюда, – она обвела рукой территорию больницы. – Это же непаханое поле для меня. Это же как ребенка запустить на фабрику мороженого и оставить его там без присмотра. Делай, что хочешь, пробуй весь ассортимент без ограничений, а потом еще и с собой дадут, сколько сможешь унести. Для меня тут раздолье! Столько боли, столько страданий, человеческая кровь льется рекой. В некоторых отделениях люди балансируют между жизнью и смертью. Сегодня чаша весов будет смещена в сторону смерти.

– Огнива, я не хочу в этом участвовать, – Макс почал головой. – Мы так не договаривались.

Вдруг он почувствовал, что сзади к нему подошел человек. Он был настолько близко, что ощущался жар его тела и было слышно тяжелое дыхание в правом ухе. Молодой человек медленно обернулся. Сзади с невозмутимым видом стоял Фархад. Зрачки его отливали красным, на губах играла легкая ухмылка.

– А он что тут делает? – спросил Макс Огниву.

– Ты пойми меня правильно, – пожала плечами она, – мне неинтересно, в чем ты хочешь участвовать, а в чем нет. Сегодня мы делаем то, что я захочу, и ты этого изменить не сможешь. Я прибыла в ваш мир развеяться и поразвлечься, и ничто мне не помешает. А это просто наш сопровождающий, я же принцесса, у меня должна быть свита. Ну ладно, довольно тратить время на разговоры, пошли в приемное отделение.

Макс послушно повернул влево и направился в сторону корпуса, где находился приемный покой больницы. Сзади, в шаге от Макса, шел грузный таксист в строгом костюме. У толстяка была походка уверенного в себе человека – быстрая и бодрая.

Хотя внешне Максим выглядел тоже вполне уверенно и целеустремленно, он очень не хотел идти туда, куда они направлялись, поэтому все еще пытался отговорить Огниву:

– Давай подумаем, нельзя ли обойтись без твоего вмешательства в жизнь больницы? Тут и так много страданий. Давай лучше сходим на кладбище, там можно развернуться вовсю, никого не трогая.

– Да что ты! Что мне делать на кладбище? Мне нужны души людей, а не их гниющие оболочки. Это уже просто пустые кувшины, закопанные в землю.

– Но я не хочу и не могу участвовать в пиршестве Демона, прости за прямолинейность.

Огнива резко повернулась и многозначительно посмотрела на Макса. Оставшийся путь они молчали.

Макс вошел с торца здания в стеклянные автоматические двери, Фархад же не стал заходить в больничный корпус. Пройдя шагов десять по коридору, Макс увидел справа пост медсестер. За стойкой сидели две молоденькие девушки. Одна громко разговаривала по телефону, видимо, с родственниками больного, объясняя им, что пациент еще лежит в реанимации, что пока нет признаков улучшения. Вторая медсестра с озабоченным и сосредоточенным видом заполняла какой-то журнал. Когда Макс приблизился к стойке, ни одна даже не посмотрела на него. Он решил подождать, пока одна из них освободится. Время шло, но на молодого человека так никто и не взглянул. Тогда он решил заговорить первым.

– Скажите, пожалуйста, а как мне узнать о состоянии человека, недавно поступившего сюда? – спросил он девушку, беседующую по телефону.

Она посмотрела на Макса, как на умалишенного, и ткнула пальцем в телефон: мол, не видишь, что ли, я разговариваю. Тогда он обратился ко второй девушке:

– Может, вы мне подскажете, как состояние больного и в каком отделении он находится?

Вопрос был проигнорирован. Медсестра не только не удосужилась поднять голову, она даже не перестала писать в журнале. Молодой человек решил спросить громче:

– Могу я узнать…

Вдруг в глазах Макса потемнело, все поплыло куда-то, и, не успев договорить, он рухнул без сознания.

Теперь медсестры обратили внимание на молодого человека. Та, что беседовала по телефону, резко оборвала разговор: «Все, звоните позже», – и, бросив трубку, выбежала из-за стойки.

– Позовите доктора, здесь человеку плохо! Позовите Данилу Алексеевича! – закричала она в коридор приемного покоя.

Вторая сестра отложила журнал, встала и, облокотившись на стойку, со спокойным видом разглядывала лежащего на полу молодого человека. Шум голосов в коридоре нарастал, весь медперсонал искал доктора. Данила Алексеевич нашелся в конце коридора, в рентген-кабинете.

Данила Алексеевич Ершов, несмотря на свой молодой возраст, был врачом, уже завоевавшим уважение коллег. Среди пациентов он также имел большой авторитет, его ценили за профессионализм и за уважительное отношение к больным и их близким.

– Что случилось? – спросил он медсестру, сидевшую на коленях рядом с Максом и державшую его запястье.

– Я не знаю, доктор. Он стоял, что-то пытался спросить и вдруг упал, – ответила девушка, глядя в глаза доктору.

– Ясно. Несите носилки! – крикнул врач двум подошедшим санитарам.

– Пульс нитевидный, – сказала медсестра, вставая с колен.

Доктор достал фонарик из кармана, присел на корточки рядом с Максом и приоткрыл ему один глаз. Зрачок не реагировал на свет фонарика.

– Так, Ольга, – сказал доктор медсестре, – срочно звони в реанимацию, пусть готовят место. Скажи, что пульс нитевидный и зрачки не реагируют на внешний раздражитель.

Медсестра метнулась за стойку и стала звонить по телефону. В этот же момент к лежащему на полу Максу подогнали каталку. Положив на нее молодого человека, доктор Ершов с санитарами побежали к лифту.