Текст книги "Жажда"

Света дождалась, когда закипит вода, всыпала в неё часть крупы и добавила немного соли. Я же снова вставил в зубы самокрутку и отправился на задний двор.

На улице брезжил рассвет. Пока ещё слабый, едва горизонт посветлел, но уже можно немного расслабить булки. Стрельба со стороны города стихла, хотя чем там дело кончилось – пока не понять. Если люди проиграли, то в ближайшие пару часов беженцы обязательно постучатся в нашу дверь. Так что до этого момента хорошо бы свалить. Вот только куда податься?

Если город пал, однозначно наведаюсь к его стенам, серебра там можно поднять неслабо. Внутри, скорее всего, поживиться будет нечем, уроды обязательно запалят остатки, чтобы выжившие не смогли вернуться в укреплённое место. И кстати, «о птичках», дыма что-то на горизонте не видно. Но это пока город находится с тёмной стороны небосвода, минут через сорок уже всё станет окончательно понятно.

За раздумьями самокрутка несколько раз погасала. Пытался сделать затяжку, понимал, что её кончик больше не тлеет, прикуривал заново, а через несколько минут, повторял процедуру. Всё это время я пристально наблюдал за небом, той его частью, где находился город. Вот только того, чего ожидал, так и не увидел, даже когда горизонт окончательно просветлел, а немного левее занимался алый рассвет.

– Пиздец мне, походу, – совершенно без эмоций буркнул я и направился в дом.

Каша, скорее всего, уже готова или вот-вот станет таковой. В любом случае времени остаётся всё меньше. Твари наверняка уже свалили, а это значит – как только окончательно рассветёт, дружина и все местные охотники выдвинутся на поиск тварей.

А иначе никак, стоит упустить момент, как их отряд обязательно стянется к стенам на закате. Поэтому искать будут очень хорошо. На расстоянии дневного транспортного перехода им известны все потенциальные места. Да, уроды просто так не сдадутся, но преимущество ультрафиолета прекрасно показывает себя даже ночью.

Бой однозначно состоится, но, судя по всему, на этот раз победа осталась за человечеством. Охотники обязательно проверят и эту деревню, а возможно, просто заедут передохнуть. Не исключено, что даже девок с собой прихватят. Трахать тварей можно без последствий, иные говорят, что после секса с ними член стоит, как у шестнадцатилетнего…

Я швырнул окурок в бочку, что ещё со времён мирного времени стояла под сточной трубой. Сейчас вода в ней была покрыта ряской и казалась киселём, однако характерный «пшик», я всё же расслышал. Нехорошо получится, если я ещё и лёжку охотников подпалю, с меня с живого тогда уже точно не слезут.

Дверь распахнулась совершенно бесшумно, поэтому Света с пацаном не сразу отреагировали на моё появление. Девушка в этот момент внимательно рассматривала чёрное сердце. Обрез оказался в руках раньше, чем мозг успел об этом подумать.

– На место положи, – сквозь зубы прошипел я, а затем слегка отвёл стволы в сторону, – или я твоему щенку голову разнесу.

– Да я только посмотреть хотела… – попыталась испуганно оправдаться та.

– До трёх считаю, – проигнорировал я.

Девушка быстро засуетилась, однако сердце в толстовку завернула аккуратно, а затем даже в рюкзак положила. А я размышлял, что мне теперь с ними делать? Хотя, в любом случае я хотел оставить их здесь – им за побег вряд ли что-то предъявят. Да и всегда можно придумать байку, мол, это я взял их в заложники, да и вообще заставил вывести из города.

– Если к вечеру его не завялить, то уже можно смело выбросить, – Света отошла от моего рюкзака и встала так, что сын оказался у неё за спиной.

– Знаю, – поморщился я и опустил ствол. – Чё со жратвой?

– Готово, только тебя ждали, – ответила она и быстро захлопотала. – Я здесь муки немного нашла, могу нам лепёшек в дорогу напечь.

– Не успеешь, я уйду сразу, как похаваю.

– А мы?

– Здесь останетесь. К вечеру, самый край, придут охотники, расскажешь им, что я вас в заложники взял, наплетёшь, в общем, что-нибудь. Вас не тронут.

– Нет, мы не останемся, – упрямо замотала головой та, мне даже показалось, будто она чего-то боится.

– Ваши трудности, – пожал я плечами и набросился на еду.

Главное – не переусердствовать, иначе сон одолеет, а мне бы поскорее убраться отсюда. Куда конкретно, я пока не решил, да и есть ли вообще смысл что-то планировать? И с халявным серебром теперь, похоже, придётся обломиться, городская управа наверняка уже отправила своих спецов с металлоискателями. А эти выгребут всю округу дочиста, нечего и сомневаться, не удивлюсь, что даже гильзы пересчитают для понимания точного количества потерь.

Жаль, так и не получится с этим «письмом» разобраться, я планировал забрать свои вещи, если они не сгорели, конечно. Может, на место лёжки сгонять, ещё раз там как следует проверить? Нет, бредовая идея, проблем и без того хватает. А для удовлетворения любопытства – не самое подходящее время. К тому же на руины посёлка наверняка явятся охотники, возможно, даже те самые ублюдки, что едва меня не убили.

– Я могу завялить сердце, – вдруг оторвалась от еды Света. – Возьми нас с собой.

– Ну кто бы сомневался, – ухмыльнулся я. – Я, может, и недалёкого ума, но все же понимаю: ты сейчас что угодно скажешь…

– Нет, мама, правда, умеет, – заступился за неё пацан.

– А ты вообще рот закрой! – указал я в его сторону пальцем и снова перевёл взгляд на девушку. – Ну и?

– Мой отец был скорняком и успел научить, прежде чем…

– Умер, – закончил за неё я.

– Хуже, – немного помолчав, поправила та.

Ну да, история более чем знакома. В наше время смерть не всегда означает конец. Здесь и в самом деле не знаешь, что лучше.

– Как его звали?

– Михаил.

– Тьфу, ты! Кличка какая была? Под каким именем он работал?

– А, Кривой вроде.

– Врёшь.

– С чего ты взял?

– Докажи, – флегматично пожал я плечами. – Про Кривого весь город знает, а тебя я вижу впервые.

– Из твоего сердца выйдет максимум пять доз, изначально могло получиться семь, но сейчас ткани вокруг укуса уже подверглись некрозу. Их придётся удалить и неизвестно, что ещё внутри происходит, ты ведь с него кровь не слил, а это не очень хорошо.

– И что, после этого я должен тебе поверить?

– Ой, да пошёл ты, без тебя разберёмся, – внезапно взбрыкнула она и резко поднялась из-за стола. – Пошли, Макс.

Пацан молча подчинился. Света без задержки направилась к двери и, похоже, настроена решительно. Даже намёка на то, что она ожидает смены моего решения, не было.

– Постой, – я всё же это сделал и остановил девушку. – Доешьте вначале.

– Ты возьмёшь нас? – даже не обернулась та и немного приоткрыла дверь.

– Подумаю, – хмыкнул я и вновь заработал ложкой.

– Сколько у нас времени? – вернулась за стол та и внимательно уставилась на меня.

– Час – самое меньшее, но, скорее всего, чуть больше, – пожал я плечами.

– Сердцем лучше заняться сейчас.

– Ну ты вроде знаешь уже, где оно лежит, – кивнул я затылком в сторону рюкзака.

– Можно?

– Бля, дай пожрать спокойно, – вспылил я. – Неужели без слов неясно?!

Та нисколько не обиделась, вытянула свёрток из рюкзака и приступила к процессу. А дальше всё оказалось до смешного просто.

Скорняки больше шуму нагоняли, чем на самом деле создали секретность вокруг обыкновенной сушки. Нет, оно, конечно, понятно, все деньги таким образом стекались к ним, как, собственно, и драгоценное сырьё. А страх всё испортить и потерять отбивал охоту заниматься самодеятельностью. Это как гарантия на телевизор, сам не влезай, и всё будет хорошо.

Светлана первым делом аккуратно срезала острым ножом остатки артерий, а затем, немного повертев, принялась разделывать на тонкие ломтики. Каждый такой, она выкладывала на газету, которая лежала на дне перевёрнутой кастрюли, что стояла на печи. Примерно на третьем срезе лезвие вдруг обо что-то противно скрипнуло, и девушка подняла на меня испуганный взгляд.

– Ты что, стрелял в него?

– Тогда бы оно не сработало, – покачал я головой. – А я, как видишь, я сижу перед тобой.

Девушка кивнула, а затем аккуратно прорезала предмет по кругу, отделила ломтик и продемонстрировала мне находку. Небольшой, стального цвета цилиндрик. Своей формой он напоминал пилюлю с лекарством, даже кончики скруглены. И, кажется, до меня стало доходить, что находится внутри.

– Дай сюда, – быстро перехватил я «пилюлю».

– Что это? – с нескрываемым любопытством спросила та.

– Занимайся своим делом, время уходит, – огрызнулся я и, подхватив предмет и очередную самокрутку, направился к выходу.

Никогда в жизни не слышал о подобном способе транспортировки. Странно, почему не в ляжку или в плечо, да хоть в шею? Ведь шанс нарваться на него был бы гораздо ниже, они же знают, что мы забираем их сердца. Да, сам процесс вживления – плёвое дело, подобные шрамы на тварях заживают за считанные часы, но вот выбранное место, оно не логично. Или наоборот?

Может быть, они как раз и хотели, чтоб его нашли? Но зачем? Да и снова странно всё это. Проще тогда вообще не прятать.

Я покосился на предмет, который задумчиво вертел между пальцев и заметил на нём тонкую, словно паутинку, щель, что разделила его практически пополам. Если бы не мои грязные пальцы, мог вообще не заметить.

Просто потянуть в разные стороны ничего не дало, а вот стоило слегка повернуть, как части подались. Вскоре показалась тонкая резьба, а затем «пилюля» разделилась на две части, у одной из которых, на другом конце обнаружился разъём. Это нечто вроде флешки, только непривычная, маленькая, словно предназначалась для подключения к телефону или планшету – без разницы.

– М-да, бля, не было печали, – грустно усмехнулся я, накрутил колпачок обратно и едва поборол искушение оставить предмет на скамейке.

Глава 7. Рабство

Июль 2024 г.

Прошло уже около недели. Многих к тому моменту не осталось в живых, других увезли в неизвестном направлении.

Жизнь больше походила на каторгу, хотя не уверен, никогда там не бывал. Эти знания я почерпнул из книг и кинематографа, но то, что творилось здесь, очень напоминало их сюжеты. Нас ломали любыми доступными способами, выбивали всякую надежду, а заодно и волю к сопротивлению.

В первую ночь с каждого слили грамм по семьсот крови, после чего напоили горячей водой с сахаром и отправили на работы. По сути, мы занимались полной хернёй, которая больше походила на издевательство. Что-то таскали и копали почти до рассвета, а затем «хозяева» совершили ход конём.

Когда нас снова вернули в ангар, там уже ожидала фляга с едой. Ничего выдающегося, какой-то бульон с лапшой и половинками картофеля. Последний даже почистить не удосужились, хотя жидкость, в которой это всё сварили, вроде пахла мясом. И вот совсем не факт, конечно, что там свинина или говядина. Наверняка многие думали точно так же, но голод уже успел набрать полную силу, и люди попросту гнали все эти мысли подальше.

Ни ложек, ни уж тем более вилок нам не выдали, об отсутствии тарелок тоже позаботились. Только алюминиевая фляга на шестьдесят литров с непонятным варевом.

В ангаре мгновенно накалилась атмосфера, а учитывая тяжёлый физический труд, потерю крови, плюс отсутствие еды уже более суток… В общем, люди моментально утратили моральный облик. Те, что ещё прошлым днём сколотили банду, попытались установить контроль над пайкой одними из первых.

– Стоять! – рявкнул Рустам и попытался ударить сухого мужика.

Но сейчас, оголодавшие, смертельно уставшие люди уже не напоминали вчерашнее стадо. Сухой увернулся от удара и от души зарядил татарину в грудь ногой. Это послужило сигналом к атаке для остальных.

Драка выглядела максимально жёсткой и закончилась быстро. Вчерашних крутых пацанов ещё некоторое время пинали ногами, но вскоре все снова переключились на флягу с едой, от которой, на удивление, исходил умопомрачительный аромат. Хотя, возможно, так казалось из-за лютого голода.

– Стойте, люди, остановитесь! – попытался образумить людей какой-то старик. – Неужели вы не видите, им только это и нужно, чтобы мы грызли глотки друг другу.

– Пошёл нахуй! – выкрикнул кто-то из толпы, и старику прилетела крепкая оплеуха.

Он как раз толкал речь прямо у самой фляги, всем своим видом изображая оборону. В такие моменты мало кто думает о соседях или что такое хорошо, а что такое плохо. Снова вспыхнула драка, на сей раз в ней участвовали даже женщины. Они тоже не смогли договориться при помощи языка и перешли к демонстрации силы.

Один ушлый подросток сумел проскочить к заветной ёмкости, и пока остальные решали, кто будет её контролировать, уже запустил руку в общий котёл. Ему удалось дважды запихать себе что-то в рот, прежде чем это заметили, после чего парнишка отлетел в сторону от удара ногой в лицо. Что, впрочем, всё равно уроком для окружающих не послужило.

Уже через мгновение вокруг фляги появились ещё трое, желающих пожевать, и их нисколько не смущала плата за пищу, которую они тут же и заплатили. Как хрустнули зубы одного из них, даже мне было слышно, хотя я благоразумно старался находиться подальше от места событий.

Нет, жрать я хотел точно так же, как и все остальные, вот только до кучи понимал, ничего хорошего сейчас из этого не получится. Как и предполагалось, скорее всего, даже самими тварями, вскоре конфликт добрался до апогея и флягу попросту перевернули. Лапша и картошка вылетели на бетонный пол, бульон растёкся во все стороны.

Кто-то рванулся спасать остатки, но был остановлен жёстким ударом в переносицу. Люди окончательно озверели, как только поняли что случилось. Но виноватыми, конечно, хотели сделать кого угодно, только не себя. А надзиратели задорно хохотали, глядя на весь этот цирк, что творился за рабицей.

Я пребывал в откровенном шоке. Не хотелось верить, что все эти люди ещё вчера чинно и благородно общались, кушали при помощи ножа и вилки. Сейчас некоторые из них ползали на четвереньках по полу, в попытке собрать переваренную лапшу и неочищенный картофель, чтобы хоть как-то утолить свой голод. А тем, кто ещё не утратил остатки разума, похоже, придётся снова ложиться спать на пустой живот.

Как оказывается мало нужно человеку, чтобы он слетел с катушек и полностью утратил моральный облик. Мне всегда казалось, что должны пройти недели, прежде чем «цивилизованное общество» примется бить друг другу морды за похлёбку, разлитую по полу. Оказалось, что я не прав. Достаточно создать необходимые условия, убрать тормозящие мораль законы, немного страха, голода и усталости, и вуаля – готово.

К вечеру мы обнаружили шесть покойников, которых придушили днём во время сна и сделали это те, кто с первых минут попытался строить из себя вожаков. Та самая банда, к которой примкнул Рустам. Сейчас они с независимым видом кучковались чуть поодаль и что-то обсуждали между собой. И вряд ли стоит ожидать от них хорошего.

С другой стороны, может, при их власти получится урвать хоть немного еды. Ведь неизвестно, как бы прошло распределение, не вспыхни драка. Да, скорее всего, изначально они бы набили собственные животы, но всю флягу им точно не осилить.

Но это ладно, мне совершенно плевать на их разборки и борьбу за мнимую власть. Если подобный инцидент с флягой повторится, то мы вскоре все здесь сдохнем от истощения. Нужно что-нибудь придумать. Но как, где раздобыть продукты? Вдоль забора растёт немного щавеля, вот только одной травой сыт не будешь. Можно ещё червей накопать, они хоть и противные, но есть мнение, что питательные.

Вот вроде спал, а состояние такое, словно только что с работ вернулись. Голова трещит, тошнота невыносимая, было бы чем поблевать – с удовольствием желудок вывернул бы.

– Твою мать! – выдохнул я, когда увидел, как уроды вносят в ангар очередную флягу.

– Отошли все! – рявкнул один из тех, что вскинули в нашу сторону стволы автоматов.

И на сей раз они уже все держали в руках укороты. Выходит, что с каждым днём остаётся всё меньше шансов на побег. Об организованном прорыве даже речи быть не может, а как уйти в одиночку, я пока не придумал.

Народ зашевелился и схлынул к задней части ангара. Удалось это сделать не всем, некоторым стало настолько плохо, что они едва могли шевелиться. Ничего удивительного – потеря крови, притом в серьёзном количестве, плюс физическая нагрузка и голодный сон до хорошего не доведут. Даже просто после забора крови люди чувствуют себя по-разному. Кто-то вовсе не замечает, а некоторые едва на ногах стоят.

Тот урод, что отдавал приказ, вскинул автомат и, словно по мишеням в тире, произвёл по паре выстрелов в каждого, кто не подчинился. Какая-то полная женщина попыталась ползти, лишь бы избежать пули. Однако вскоре тоже ткнулась носом в бетонный пол.

Помимо прочего, стрелок мазал, возможно, даже специально, чтобы рикошет от бетонного пола унёс кого-нибудь из нас ещё. На сей раз повезло, никого не задело, но пули оставили несколько отверстий в тонком железе, из которого, собственно, и был изготовлен ангар.

Добив всех, он спокойно разомкнул замок и распахнул калитку. Двое конвойных занесли флягу внутрь, поставили у самого выхода и поспешили обратно. Дверца вернулась в закрытое состояние, и уроды опустили оружие, показывая, мол, всё, можете приступать к завтраку.

Первыми в направлении фляги, естественно, выдвинулись те, кто метил в авторитеты. Я тоже находился где-то в первых рядах, не специально, конечно, просто начало представления пропустил. Когда народ хлынул от перегородки, я едва успел посторониться, лишь бы не затоптали.

– Постой, – придержал я за руку Рустама. – Много не жри, как бы тебе ни хотелось.

– Чё? – бросил он на меня слегка презрительный взгляд. – А ты не оху…

– У тебя желудок не справится, подохнешь ведь! – перебил его я, и тот, судя по всему, что-то осознал, у него даже взгляд изменился.

– Спасибо, дружище, – тихонько ответил он и коротко кивнул.

Он подошёл к своим и в полголоса, видимо, пересказал мои слова, даже в мою сторону рукой указал. Старшего у них звали Краб, и он тут же призывно махнул мне рукой. По-видимому, остальные восприняли этот жест как отмашку к старту, и толпа слегка подалась вперёд.

– Стоять или я снова флягу опрокину! – рявкнул Краб, и это подействовало похлеще страха смерти. – Кто из вас Морзе?!

Я молча сделал шаг вперёд.

– Сюда иди, – снова махнул он рукой. – Да шевелись, блядь, жрать охота! Татарин говорит, что ты уверен, будто еда отравлена.

– Я такого не говорил, – покачал я головой. – Он всё не так понял. Вы не жрали почти двое суток, если набьёте живот до отказа, сдохнете мучительной смертью.

– Ну, – уверенно кивнул Рустам, – я так и сказал.

– Рот закрой, – пренебрежительно бросил Краб и уставился мне прямо в глаза. – А ты у нас, типа, умный самый?

– Послушай, Краб, мне проблемы не нужны, я просто хочу жрать, как и все остальные здесь.

– И как предлагаешь это делить? У нас ведь даже чашек никаких нет.

– Тебе решать. Но если ты нас накормишь – официально станешь вожаком, это я тебе гарантирую.

– Я тебя услышал, – важно кивнул он и, поняв, что я не претендую на его авторитет, слегка выдвинулся вперёд, чтобы обратиться к остальным. – Подходим по одному, каждый делает два глотка бульона, затем так же гущу поделим.

Люди вначале не очень уверенно двинулись к фляге. Но после того как члены группировки сделали ровно так, как приказал старший, и подпустили к еде следующего, попытались поскорее оказаться в голове очереди. Они боялись, что всем не достанется и небезосновательно, ёмкость не казалась бездонной.

– Стоять! – снова рявкнул Краб и схватился за край фляги. – Я сказал, по очереди и спокойно!

И снова угроза возымела действие и на сей раз на пользу. Народ организовался, и дело даже пошло быстрее. Никто друг другу не мешал, каждый подходил и делал два больших глотка бульона, после чего снова вставал в конец очереди.

В итоге удалось даже сделать ещё по подходу, прежде чем каждому досталось по пригоршне гущи.

Что в этот момент происходило у меня в животе, даже представить сложно. Такого бурления в кишках я не слышал ни разу, будто кто-то внутри запустил производство по переработке еды и основными станками там были дробилки. Впрочем, не я один производил подобные звуки, однако на лицах большинства людей появились улыбки.

Оказывается, не так много человеку нужно для счастья и всё остальное – лишь иллюзия. Поспали, пожрали, осталось лишь кишечники на улице опорожнить, чтобы в ангаре не так воняло. Хоть бы ведро какое дали, в самом-то деле. Сами же вместе с нами здесь киснут, неужели приятно? За то, что трупы убрали, отдельное спасибо, конечно, иначе здесь было бы совсем не продохнуть.

Ночная прохлада подействовала ободряюще, а может, от усвоенной пищи немного сил прибавилось. В общем, работа вновь закипела. Бо́льшая часть пленных продолжала кряхтеть и жаловаться на мышечные боли, но это они с непривычки. Через неделю каждый из них забудет об этой неприятной мелочи, а мозоли на ладонях станут привычными. Человек ко всему привыкает, судя по всему, к неволе тоже.

За всё время я ни разу ни от кого не слышал пожелания сбежать. Однако вряд ли их устраивает такое положение. Страх – самый лучший инструмент для управления стадом, и наши «хозяева», похоже, овладели им в совершенстве.

В очередной раз я удивился, когда нам подали обед. Время уже перевалило за полночь, нас сняли с очередного перетаскивания металлолома и собрали в одном месте. Видимо, до них дошло, что забава с флягой больше не сработает, потому пищу выдавали порционно, каждому в свою миску. Пластиковая, разумеется, но это гораздо лучше, чем черпать еду руками. Даже ложку выдали, за что отдельное спасибо.

Те, кто похитрее, посуду заныкали – кто их знает, этих уродов, возможно, на рассвете оно нам сильно пригодится. Но нет, прежде чем отправить нас под замок, выдали ужин и снова в одноразовой посуде. А по прибытии в место содержания, мы обнаружили ведро в отхожем углу. Кажется, мои молитвы были услышаны.

Примерно в таком ритме прошла вся неделя. Мы что-то постоянно таскали ночью и сидели взаперти днём, ну и трёхразовое питание в виде неизменной похлёбки хоть как-то скрашивало жизнь. Голод она однозначно притупляла, однако назвать её сытной язык не повернётся.

Люди постепенно разбились на группы, не то чтобы по интересам, скорее, по принципу: «Раз меня от тебя не тошнит – уже хорошо». Естественно, вверху цепочки расположилась банда Краба, ну а дальше расслоение происходило по тюремной схеме. На работах это ничего не давало, «хозяева» относились к нам одинаково хреново, зато в ангаре у верхушки было всё самое лучшее. А именно несколько тряпок, которые остались от покойников, и сейчас служили им постелью.

За прошедшую неделю умерло ещё около десятка человек, вместо них к нам поселили новеньких. Люди очень часто прибывали, чтобы через пару дней уехать в неизвестном направлении. Посему у меня сложилось чёткое ощущение, будто мы находимся в неком распределителе. Непонятно, с какой целью, однако тенденция переброса человеческих ресурсов была очевидна.

У всех сливали кровь, независимо от возраста… Хотя нет, вру, детей до четырёх лет не трогали. С ними вообще была отдельная песня: их собирали в отдельные группы, после чего больше никто ничего о них не слышал и не видел.

Сплетни ходили разные, но все они не более чем фантазии, потому как реальных подтверждений не нашли. Некоторые считали, что именно из них нам готовят похлёбку, но это была чистой воды страшилка для новоприбывших. Лично я был уверен, детей куда-то увозили с наступлением заката. Просто потому, что звуки двигателя были слышны, а при выходе из ангара нового транспорта не появлялось. Зачем они им, что с ними происходит в дальнейшем – по факту не знал никто. Опять же, моё сугубо личное мнение, не подтверждённое, но наиболее логичное: их отправляли в такое место, где впоследствии перевоспитывали. Создавали послушное рабское племя, которое станет беспрекословно подчиняться хозяину. Зачем? Это уже другая история…

Наступила восьмая ночь с того момента, как я загремел в концлагерь, и в последнее время его многие называли именно так. Нас как обычно выстроили после завтрака, но вместо привычной кучи металлолома, которую мы перекладывали с места на место каждую ночь, повели гуськом к пункту приёма крови.

Ещё со школьного возраста я помнил, что донором можно быть не чаще одного раза в шестьдесят дней. Только в этом случае забор крови считается безопасным для здоровья. В первую ночь с нас сцедили граммов по семьсот, после чего мы потеряли за сутки едва не двадцать процентов своего первоначального состава.

Тот, кто утратил связь с сознанием у приёмки, в итоге оказался полностью обескровлен. Другие не пережили день, ну а затем потери добавились на физических упражнениях. Да, многие и сейчас держались лишь на честном слове. Если сегодня с нас сольют ещё столько же, то к утру уже от переживших первую экзекуцию останется лишь двадцать процентов. И совсем не факт, что в их числе не окажется меня, а я не хочу.

Кто бы что ни утверждал, но жить хочется даже при самых невыносимых условиях.

Но на этом странности только начались. То, что завертелось в следующие полчаса, стало неожиданностью даже для «хозяев». Странный, непривычный для слуха свистящий звук раздался за мгновение до взрыва. Он прогремел где-то за спиной, однако мы все почувствовали, как задрожала земля под ногами.

Сообразить ещё никто ничего не успел, а уже грохнуло ещё раз, а затем это произошло прямо в центре нашей толпы, которая образовалась вместо очереди. В ушах зазвенело, и я не сразу понял, что валяюсь на земле, придавленный сверху несколькими телами. Тот, кто принял на себя роль первого слоя, как-то странно, прерывисто дышал.

Я попытался выбраться и едва не потерял сознание от лютой боли в правой руке и ноге. Живот казался мокрым, но жидкость эта была тёплой, скорее всего, кровь и хорошо бы, если она не моя.

Что-то происходило вокруг, но как я ни пытался, не мог разобрать ни звука. Сейчас они походили на некое бульканье, словно моя голова находится глубоко под водой. Рука, после того как я ею пошевелил, теперь нестерпимо ломила в районе предплечья и самое поганое – я не чувствовал пальцев. Похоже, перелом – очень надеюсь, что это так и вместо руки у меня там не кровоточащий обрубок.

От этих мыслей стало погано, и я просто закричал. Орал неистово, насколько хватало воздуха в лёгких, и всё равно не слышал собственного голоса. Хотя некий гул в черепе ощущал, можно даже сказать, физически. Снова навалился страх, отчего сердце заколотилось в бешеном ритме, но это придало сил.

Очередной рывок из-под тел наконец принёс результат – я смог высвободить руку. Выглядела она плачевно, если не сказать ещё хуже, а боль при этом была такой, что я снова закричал во всю мощь голосовых связок. Это помогало, не знаю, как и почему, но действительно становилось лучше.

Вокруг мелькали какие-то тени и явно что-то грохотало. Я слегка повернул голову, силясь понять хоть что-нибудь. Но нет, ничего особо не видно, кроме мелькающих силуэтов с оружием…

Стоп! Оружие! Да эти люди выглядят даже иначе, словно военные какие…

– Эй! – заорал я ещё громче, хотя казалось уже некуда. – Эй, бля! Э-э-э!

Внезапно один из силуэтов отделился от бетонного блока и, пригибаясь, направился ко мне. Он что-то говорил, но я ничего не мог разобрать, губы шевелятся, а слов не слышно. Так ничего вразумительного от меня и не добившись, солдат поднёс рацию ко рту, затем кивнул собеседнику, словно тот его видел, и в одно движение расстегнул небольшую сумку на ремне. Вскоре я увидел шприц в его руке, и он уже был чем-то заряжен.

Воин не парился, он просто вонзил его мне в шею и вдавил поршень. Было больно, не так конечно, как с рукой или ногой, которую я даже не видел, но в глазах снова потемнело. Эффект длился недолго: буквально через минуту, вместо ломящей, нестерпимой боли, я ощущал пульсирующее покалывание, а ещё очень сильно захотелось спать…

– Эй, ты как? – кто-то уже второй раз тормошил меня за плечо. – Живой хоть, братан? Ну ты здоров спать!

– Я не знаю, кто ты, но иди нахуй! – не открывая глаз, ответил я.

– П-хах, дела-а-а, – прозвучала до боли знакомая фраза, а затем я вдруг вспомнил всё, что со мной произошло, и резко подорвался. – Тихо ты, тихо, все капельницы порвёшь!

– Чё? А?! Где мы? – я попытался осмотреться, но место не узнал.

Какая-то огромная палатка, ну в пределах понимания слова «палатка». Эта имела размеры, ну не знаю даже, теплицы что ли? Впрочем, каркас, на который натянули брезентовый тент, действительно походил на садовое строение. Я лежал на каких-то нарах, наспех сколоченных из грубых досок, однако поверх бросили тощий матрац. И после недели, проведённой на бетонном полу, он казался мне пуховой периной.

– Медсанчасть это, – дав мне пару секунд на осознание, ответил Рустам. – Военные пришли, всех уродов положили. На месте концлагеря сейчас полевое расположение. Говорят, с Москвы идут, уродов почти к Мурому сместили.

– Понятно, – буркнул я. – Ты сам как?

– Да хуёво, – продемонстрировал он мне культю вместо левой ноги. – Они, прежде чем напасть, с беспилотников распределитель обработали.

– Всё-таки распределитель, – усмехнулся я и украдкой бросил взгляд на свою ногу.

– Да не ссы, братан, с тобой нормально всё, лёгкая контузия и пара переломов, – всё-таки моё действие не ускользнуло от внимания Рустама. – Я слышал, врач говорил, что три недели и будешь как новенький. А что распределитель, это да, они нас как мясо для своих держали. Кровь доили и на линию фронта своим отправляли, ну и как рабочую силу, тех, кто покрепче, тоже туда.

– А почему наши ночью напали, ведь днём у нас преимущество, – задал я вполне резонный вопрос.

– Я чё, на генерала похож? Понятия не имею, – пожал плечами тот. – Но замесы я слышал нешуточные идут. Этих уродов не так просто убить, хотя огонь или оторванная голова работают на сто процентов.

– И серебро, – добавил я и попытался приподняться.

– Может и да, не знаю. Да и где его столько взять?

– Поссать бы, – усмехнулся я.

– Это можно. Э-э-э, сестра, утку! – заорал Рустам, я аж вздрогнул от неожиданности. – Дела-а-а.

– Много наших полегло?

– Не знаю, но там уже большинство к делу приставили. Кто вот утки носит, кто патроны в магазины набивает. Я тут краем уха слышал, что, возможно, следует ожидать ядерных ударов.

– Иди ты?! – не поверил я.

– Ты на меня так не зыркай, я за что купил, за то и продаю. Говорят, в Нижнем ситуация крайне хреновая: там уроды в Кремле засели, и никак их из него выковырнуть не получается.

– А днём?

– Да я ебу? Чё ты пристал вообще… – с этими словами Рустам подхватил костыли и слез с койки. – Да где она там ходит, мать её, так и обосраться недолго.

Он, продолжая бормотать проклятия, без каких-либо дополнительных объяснений двинулся на выход. А я так и остался лежать, размышляя над полученной информацией.