Текст книги "Гэкачеписты"

Владимир Крючков решил действовать. Помимо опасений за судьбу страны, он беспокоился и о своей личной судьбе – по материалам прослушки ему стало известно, что на встрече Горбачева, Ельцина и Назарбаева обсуждался вопрос и о его замене.

С 6 августа начались встречи высших руководителей страны на секретном объекте АБЦ (Архивно-библиотечный центр) в Теплом Стане, принадлежавшем ПГУ. Здесь, в хорошо охраняемом месте, руководители разведки и КГБ могли проводить переговоры, не привлекая внимания и без опасений быть замеченными. Сейчас же все нервничали – приближалась дата 20 августа, после которой они могли проснуться в другой стране. В первой встрече приняли участие Владимир Крючков, руководитель аппарата президента Валерий Болдин, первый заместитель председателя Совета обороны Олег Дмитриевич Бакланов, секретарь ЦК Олег Семенович Шенин, министр обороны Дмитрий Тимофеевич Язов.

Таким образом, собственно подготовка к ГКЧП заняла менее двух недель. Поэтому ни о каком детальном планировании заговора не могло идти и речи. ГКЧП был поспешной импровизацией – и ничем более. Руководители страны как бы проснулись и засуетились, поняв, что Горбачев не шутит и что Советскому Союзу приходит конец. Их волновало не столько название (хотя аббревиатура, как я отметил выше, не осталась прежней), сколько факт распада страны, смены общественно-политического строя. Наконец до сервильных советских руководителей дошло, что их главный вождь окончательно зашел в тупик и их всех погубит. Но импровизация, повторю, никоим образом не носила характера путча – «заговорщики» старались максимально уместиться в конституционных рамках. Расстаться с Горбачевым они не могли даже сейчас, в критический момент. В их планы не входила его отставка.

Трусость и нерешительность, отсутствие воли и воображения вполне предвещали события на Украине в 2004 и 2013–2014 годах, когда верховная власть шла на попятную, испугавшись шумливой толпы и интриг в верхушке. Напротив, они резко контрастировали с твердой решимостью, проявленной Дэн Сяопином в критические дни июня 1989 года, когда он взял на себя ответственность за разгон демонстрантов на площади Тяньаньмэнь. Тогда верховный лидер Китая спас страну для продолжения успешных реформ, не позволил начать полномасштабные гражданские волнения.

По итогам первого дня обсуждений было принято перейти к конкретным действиям. Согласно договоренностям 7 августа Язов вызвал к себе Павла Сергеевича Грачева – командующего воздушно-десантными войсками и поручил ему отправиться к Крючкову для работы над важным документом. Выбор Грачева был не случаен. Он являлся одним из наиболее перспективных молодых генералов. В свои 43 года он уже возглавлял ВДВ, окончив Академию Генерального штаба. За плечами было пять лет службы в Афганистане, в том числе три года командующим 103-й воздушно-десантной дивизией, за что Грачев получил звание Героя Советского Союза. Крючков хорошо помнил, что именно десантники сыграли ключевую роль в 1968 году в Чехословакии, заняв ключевые позиции в Праге и обеспечив изоляцию и вывоз в СССР руководства страны.

Крючков познакомил Грачева с Владимиром Ивановичем Жижиным и Алексеем Георгиевичем Егоровым, соответственно заместителем начальника ПГУ и помощником первого зампреда КГБ Грушко. До недавнего времени Жижин возглавлял секретариат Крючкова и считался одним из самых близких ему людей. Как видим, Крючков и во внутренних делах предпочитал опираться на разведчиков. Еще в самом конце года он давал Жижину и Егорову поручение продумать – какие первоочередные меры могут быть предприняты в случае введения в стране чрезвычайного положения. Теперь дошло дело до конкретного их прописывания. Все трое со следующего дня работали на еще одном объекте КГБ, теперь уже Второго главного управления, под Химками.

Выбор Грачева, хотя и был логичен, оказался неверен. Дорогу к Павлу Сергеевичу уже нашел Борис Ельцин. Во время своей предвыборной поездки в Тулу он посетил Тульскую дивизию ВДВ, где на правах хозяина его встречал Грачев. В приватных разговорах Ельцин, остро нуждавшийся в поддержке военных, силовиков вообще, понимая, что опоры на «демократов» совершенно недостаточно, «перевербовал» главкома ВДВ и поддерживал с ним связь через своего фаворита – Юрия Скокова, первого зампреда Совмина РСФСР. Разумеется, речь не шла о тайной работе Грачева на «демократов». На том этапе для Ельцина было важно иметь доверительные отношения с кем-то из высокопоставленных генералов. Ему понравился главком ВДВ, у Грачева он также вызывал симпатии. Оба были сильные, властные, многого ждали от будущего.

Тем не менее Грачев исполнял приказ (Язов подтвердил ему необходимость выполнять задание Крючкова). В первом наброске планов, написанных за два дня, авторы отмечали, что не имеется легальных оснований вводить чрезвычайное положение и что реакция населения может оказаться непредсказуемой. Это не очень понравилось Язову. 14 августа Грачев, Жижин и Егоров вновь были вызваны к Крючкову, который поручил завершить работу и оперативно подготовить все необходимые документы для введения чрезвычайного положения. Их курировали Владислав Алексеевич Ачалов, заместитель министра обороны, командующий ВДВ до Грачева, и Грушко. Таким образом, вся работа по подготовке ГКЧП была сосредоточена в руках КГБ при активном участии армии. Обращает внимание, что ключевые тексты ГКЧП – постановление № 1, «Заявление советского руководства», «Обращение к советскому народу» – писали люди, совершенно далекие от пропаганды, изучения общественного мнения. Грачев как «райтер» был совершенно неуместен и, наверное, сам сознавал комичность своего положения. Но Крючков и Язов этого не понимали, что показывает всю их оторванность от реальной жизни и умонастроений общества. В противном случае в «Постановлении» не появились бы такие перлы, как «незамедлительно организовать направление в необходимых для спасения урожая количествах рабочих и служащих предприятий и организаций, студентов и военнослужащих на село».

16 августа к процессу подключили Анатолия Лукьянова, председателя Верховного Совета СССР, на тот момент находившегося на отдыхе на Валдае. Ему позвонил Олег Шенин и намекнул, что нужно быть готовым в любой момент вернуться в Москву. К тому времени, отметим, ни министр внутренних дел Борис Пуго, ни министр иностранных дел Александр Бессмертных еще не догадывались о готовящемся вводе чрезвычайного положения в стране! Не знали об этом ни глава кабинета Валентин Павлов, ни вице-президент Геннадий Янаев, ни заместитель генерального секретаря ЦК КПСС Владимир Ивашко, лечившийся в санатории. Повторю, ГКЧП был импровизацией нескольких чекистов и военных под общим руководством Владимира Крючкова. Лукьянов сказал об этом позже так: «…это была отчаянная, но плохо организованная попытка группы руководителей страны спасти Союз, попытка людей, веривших, что их поддержит президент, что он отложит подписание проекта союзного договора, который означал юридическое оформление разрушения Советской страны». Он не уточняет, что большинство «руководителей страны» узнали о попытке в последний момент. Это обстоятельство также имело катастрофические последствия для всей затеи, ибо люди были буквально ошарашены случившимся и не знали, что им конкретно предпринимать.

Владимир Крючков каждый день – единственный из всего руководства – разговаривал с Михаилом Горбачевым во время пребывания того в отпуске. Это успокаивало президента и одновременно помогало вводить его в заблуждение относительно лояльности силовиков и вообще, оставшихся в Москве соратников.

17 августа, в субботу, в курс дела ввели премьера Павлова. Это произошло все на том же объекте АБЦ, где собрались Крючков, Бакланов, Шенин, Язов, Болдин, Ачалов, Грушко и Валентин Варенников, главком сухопутных войск, заместитель министра обороны. Варенникова ввели в игру не случайно – он был Героем Советского Союза, прошел и через Великую Отечественную, и через афганскую войну, руководил ликвидацией последствий чернобыльской аварии, считался сильным антикризисным управляющим, говоря современным языком, к тому же был известен своим критическим отношением к политике Горбачева.

На встрече было решено отправить делегацию к Горбачеву в Форос, потребовать от него введения чрезвычайного положения. В случае отказа президента следовало на время изолировать и взять руководство в свои руки. Состав делегации наметили тут же – Шенин, Бакланов, Варенников и Болдин. Первый представлял партию, второй – ВПК, третий – военных, а Болдин фактом присутствия показывал, что и в своем аппарате у Горбачева нет более опоры. Крючков оставался на месте, контролировать обстановку. Будущий временный «президент» Геннадий Янаев еще ни о чем не подозревал. Насчет Ельцина, находившегося в Алма-Ате и возвращавшегося в Москву вечером 18-го, четкого решения принято не было. Предполагалось, что его встретит в аэропорту Язов и переговорит с ним на предмет серьезности намерений ГКЧП и чтобы он не мешал наводить порядок. Но конкретно ни о чем не договорились, вообще российское руководство ими недооценивалось, считалось, что от него не будет особенных помех.

Крючков по своей линии начал готовить аппарат КГБ к конкретным действиям. Теперь в дело вступили сотрудники знаменитой «девятки» – Девятого управления (с февраля 1990-го – Служба охраны) КГБ, отвечавшего за охрану высшего руководства страны. Им руководил Юрий Сергеевич Плеханов, человек, прошедший путь, похожий на путь Крючкова. Он тоже работал в ЦК – секретарем у Юрия Андропова и также перешел с шефом в КГБ в 1967-м, где начал со старшего офицера приемной председателя. Затем руководил отделом, отвечавшим за прослушивание телефонов и помещений, а когда Андропов стал генсеком, то он поставил Плеханова начальником Девятого управления. При Горбачеве Плеханов сохранял свой пост. Надо иметь в виду, что начальник «девятки» традиционно был человеком, который напрямую выходил на первое лицо в стране и получал от него указания. То есть его значимость была выше, чем у простого начальника одного из управлений КГБ. Он продумывал маршрут всех передвижений генсека, его визитов, отдыха. Все резиденции руководителя страны находились на его балансе. Поэтому Крючков решил, что именно Плеханов полетит с делегацией в Крым и обеспечит как ее прохождение к Горбачеву на строго охраняемый объект, так и изоляцию президента в случае его несогласия с предложениями «товарищей».

В свою очередь, Плеханов вызвал Вячеслава Владимировича Генералова вечером 17 августа с дачи (это была суббота) и поставил перед ним задачу лететь завтра в Крым. Генералов возглавлял Специальное эксплуатационно-техническое управление (СЭТУ-2), входившее в Хозуправление КГБ, но оперативно подчинявшееся Службе охраны, то есть Плеханову. СЭТУ-2 было создано незадолго до того, и в него вошли все хозяйственные службы «девятки», в том числе правительственные дачи в Крыму и на Кавказе.

18 августа настал решающий день. В 14.30 на личном самолете Язова в Крым вылетела делегация; помимо начальства (Болдина, Бакланова, Варенникова, Шенина) в нее входили Плеханов, Генералов, сотрудники Управления правительственной связи (в том числе заместитель начальника генерал-майор Александр Глущенко) и другие чекисты. Ранее днем, часов в 11–12, президенту звонил еще ничего не подозревавший Янаев, спрашивал, когда тот вернется, обещал его встретить в аэропорту вечером 19-го. Уже в самолете перед связистами поставили задачу – полностью отключить связь у Горбачева, как только самолет приземлится.

Дальше все шло, как по часам, прилетевшие специалисты взяли на себя управление связью, у Горбачева были отключены все аппараты спецсвязи. Охрану также возглавили «москвичи». Делегацию беспрепятственно пропустили на дачу – многочисленные охранники не могли задерживать своих же руководителей во главе с Плехановым. Владимир Медведев – начальник личной охраны Горбачева – сказал ему о приезде неожиданных гостей. Горбачев удивился, но не принять их не мог. Перед тем он обнаружил неприятный сюрприз – все телефонные аппараты у него не работали. Президент не пустил к себе лишь Плеханова, не считая его политической фигурой.

Разговор получился не из приятных. Горбачев, плохо себя чувствовавший из-за приступа радикулита, подписывать решение о введении чрезвычайного положения отказался, как и отказался подавать в отставку, что ему предложил сделать Варенников. Но – и это важно понять – общение хотя и шло на повышенных тонах, было общением коллег, а не врагов. Как вспоминал сам Горбачев, Бакланов ему сказал: «Михаил Сергеевич, да от вас ничего не потребуется. Побудьте здесь. Мы за вас сделаем всю грязную работу». На прощание – и в этом сходятся все мемуаристы – Горбачев пожал своим гостям руки, жест в высшей степени символический. В остальном показания расходятся, сам Михаил Сергеевич утверждает, что он обматерил гостей, они говорят, что он попрощался двусмысленно: «Черт с вами, делайте, что хотите! Но доложите мое мнение».

В любом случае желаемого визитеры не добились. Как всегда, в решающий момент Горбачев дрогнул и не пошел на жесткие меры, убоявшись ответственности, думая о своем имидже гуманиста и демократа. Так он поступал и в Карабахе, и в Тбилиси, и в Баку, и в Вильнюсе, в любом другом конфликте, которых так много вспыхнуло в перестройку. Горбачев не позволял решительно пресекать беспорядки, решать проблемы на базовом уровне, почему они и полыхали не переставая.

Как бы там ни было, переговорщики возвращались назад невеселыми – максимума возможного они не добились, предстояло действовать без прикрытия президентского авторитета. Был достигнут минимум – Горбачев изолировался на даче в Форосе и по крайней мере в первые дни мешать был не должен. Вопрос о степени изоляции президента обсуждается до сих пор. Кто-то утверждает, что он был отрезан от внешнего мира, кто-то – что сохранялось немало каналов выхода в свет. Непонятна и ситуация с его физической изоляцией – мог ли он или нет свободно покинуть резиденцию? Скорее всего, правы те, – в том числе и Борис Ельцин, – кто утверждает, что Горбачев после встречи с переговорщиками и после того, как увидел, что основные каналы связи отключены, самоустранился и выжидал: чья возьмет?

По крайней мере он не делал решительных попыток прорваться. Да, начальник личной охраны Медведев, подчиняясь приказу Плеханова, отбыл в Москву. На даче остался Генералов для контроля за обстановкой. Однако охранники не могли не подчиняться президенту. Если бы он им скомандовал, – они бы его приказы выполнили. Иными словами, Горбачев находился в самоизоляции. Отметим, что с ним был его помощник Анатолий Сергеевич Черняев, который также мог предпринимать какие-то действия. В любом случае, президент мог пойти на обострение ситуации, бросить тот или иной вызов, но он этого не сделал.

К восьми вечера все основные действующие лица начали подтягиваться в Кремль, в кабинет Павлова, ожидая доклада вернувшейся делегации (только Варенников полетел из Симферополя, проведя совещание с рядом командующих округами и главкомом Черноморского флота, в Киев). Впрочем, Владимир Крючков основной результат переговоров уже знал, его сразу же проинформировали по телефону из самолета. С Валдая вылетел в Москву на вертолете Лукьянов, срочно нашли находящегося в гостях Геннадия Янаева, из Крыма прилетел еще днем Борис Пуго, а из Белоруссии на посланном за ним самолете Министерства обороны летел министр иностранных дел Александр Бессмертных. Эти четверо только в тот день узнали о планах Крючкова и К^о. Стоит отметить, что на совещание не приглашались ни первые вице-премьеры, ни секретари ЦК (кроме Шенина), что показывает, в чьих руках реально находилась власть в стране. Двух будущих гэкачепистов – Тизякова и Стародубцева в Кремле не было, хотя первый уже с утра прибыл в Москву из Свердловска.

Днем Крючков и Язов уже провели необходимую подготовительную работу в своих ведомствах, а затем два с половиной часа совещались между собой в Министерстве обороны. Язов велел подчиненным в любой момент быть готовыми к вводу войск в Москву, Крючков также раздал задания сотрудникам, в том числе списки тех, за кем нужно было особенно строго следить и при команде арестовать.

В Кремле на совещании говорили о болезни Горбачева, как бы уверяя и себя, и других в том, что они, отстраняя президента от власти, не действуют против его воли. Но надо было определиться как с составом ГКЧП, так и с его председателем. Сперва взоры присутствующих обратились к Лукьянову, но он наотрез отказался ни входить, ни тем более возглавлять ГКЧП. Впрочем, это было очевидно – исполнять обязанности президента в случае его недееспособности должен вице-президент. Янаев сначала поупирался, но затем согласился и подписал —

«УКАЗ

ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТА СССР

В связи с невозможностью по состоянию здоровья исполнения Горбачевым Михаилом Сергеевичем своих обязанностей Президента СССР на основании статьи 127.7 Конституции СССР вступил в исполнение обязанностей Президента СССР с 19 августа 1991 года.

Вице-президент СССР

Г. И. ЯНАЕВ».

В члены ГКЧП отказался войти и прибывший позже всех в Кремль Бессмертных, объясняя, что в противном случае он не сможет встречаться с иностранными дипломатами. Лукьянов со своей стороны согласился написать и передать для публикации свое заявление о несогласии с текстом проекта Договора о Союзе Суверенных Государств, которое он датировал 16 августа, тем самым подчеркивая свою обособленность от ГКЧП.

Посиделки затянулись до полуночи, были окончательно утверждены и подписаны все подготовленные ГКЧП документы – «Заявление советского руководства» за подписью Янаева, Павлова и Бакланова, «Обращение к советскому народу», постановление № 1, «Обращение и. о. Президента СССР Янаева к главам государств и правительств и Генеральному секретарю ООН», которые вместе с двумя вышеуказанными предполагалось передать в СМИ в первую очередь.

Около полуночи Крючков, Болдин, Язов, Ачалов покинули Кремль. Оставшиеся же решили добавить к приносимому официантами кофе спиртные напитки, началась пьянка. Тут следует отметить – как часто слово «алкоголь» встречается в описаниях событий, связанных с ГКЧП. Его участники (но не все, как, например, Стародубцев), будучи типично советскими людьми своего времени с соответствующей культурой потребления спиртного, выпивали часто и охотно. Они пили и на объекте АБЦ, пили и в самолете, возвращаясь из Крыма от Горбачева, пили и в Кремле. Янаев туда заявился уже пьяным со встречи с другом. Так они снимали стресс, стараясь забыться от неизбежных невеселых дум о своем ближайшем будущем. Советское начальство вообще пило много, мало отличаясь в этом отношении от простого народа. Непьющий человек вызывал подозрение и пробиться в высшее руководство не мог. Даже малопьющий Крючков после своего ареста 22 августа обратился к следователям: «Я, знаете ли, привык снимать стресс небольшим количеством виски – граммов пятьдесят с добавлением воды. Нельзя ли в отношении этой малости пойти мне навстречу?» Увлечение спиртным сыграло свою роль – Валентин Павлов в ночь с 18-го на 19-е упился так, что не мог работать, у него случился гипертонический криз, с вечера 19-го он фактически выпал из активной жизни и был госпитализирован.

Пока в Кремле шла пьянка, запущенный маховик начинал раскручиваться. Олег Шенин передал документы ГКЧП другому секретарю ЦК – Юрию Алексеевичу Манаенкову, который, в свою очередь, полпервого ночи пригласил к себе руководителя Гостелерадио Леонида Петровича Кравченко и вкратце рассказал о готовящемся вводе чрезвычайного положения и необходимости с утра по телевидению и радио информировать население о случившемся. Тот вызвал всех необходимых сотрудников, а в пять утра Кравченко пришел к Олегу Шенину, чтобы окончательно обсудить все детали вещания в чрезвычайной ситуации.

С шести утра 19 августа дикторы телевидения и радио Советского Союза начали зачитывать скорбно-торжественными голосами:

«ЗАЯВЛЕНИЕ СОВЕТСКОГО РУКОВОДСТВА

В связи с невозможностью по состоянию здоровья исполнения Горбачевым Михаилом Сергеевичем своих обязанностей Президента СССР и переходом в соответствии со статьей 127.7 Конституции СССР полномочия Президента Союза ССР к вице-президенту СССР Янаеву Геннадию Ивановичу.

В целях преодоления глубокого и всестороннего кризиса, политической, межнациональной, гражданской конфронтации, хаоса и анархии, которые угрожают жизни и безопасности граждан Cоветского Cоюза, суверенитету, территориальной целостности, свободе и независимости нашего Отечества.

Исходя из результатов всенародного референдума о сохранении Союза Советских Социалистических Республик (СССР), руководствуясь жизненно важными интересами народов нашей Родины, всех советских людей,

ЗАЯВЛЯЕМ:

1. В соответствии со статьей 127.3 Конституции СССР и статьей 2 Закона СССР “О правовом режиме чрезвычайного положения”, и идя навстречу требованиям широких слоев населения, о необходимости принятия самых решительных мер по предотвращению сползания общества к общенациональной катастрофе, обеспечении законности и порядка, ввести чрезвычайное положение в отдельных местностях СССР на срок 6 месяцев с 4 часов утра по Московскому времени с 19 августа 1991 года.

2. Установить что на всей территории СССР безусловное руководство имеют Конституция СССР и Законы СССР.

3. Для управления страной и эффективного осуществления режима чрезвычайного положения образовать Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР (ГКЧП СССР), в следующем составе:

Бакланов Олег Дмитриевич – первый заместитель председателя Совета обороны СССР;

Крючков Владимир Александрович – председатель КГБ СССР;

Павлов Валентин Сергеевич – премьер-министр Кабинета Министров СССР;

Пуго Борис Карлович – министр внутренних дел МВД СССР;

Стародубцев Василий Александрович – председатель Крестьянского союза СССР;

Тизяков Александр Иванович – президент Ассоциации государственных предприятий и объектов промышленности, строительства, транспорта и связи СССР;

Язов Дмитрий Тимофеевич – министр обороны СССР;

Янаев Геннадий Иванович – вице-президент СССР, исполняющий обязанности Президента СССР.

4. Установить, что решения ГКЧП СССР обязательны для неукоснительного исполнения всеми органами власти и управления, должностными лицами и гражданами на всей территории Союза ССР.

Подпись: Г. Янаев, В. Павлов, О. Бакланов.

18 августа 1991 года».

«ОБРАЩЕНИЕ К СОВЕТСКОМУ НАРОДУ ГОСУДАРСТВЕННОГО КОМИТЕТА ПО ЧРЕЗВЫЧАЙНОМУ ПОЛОЖЕНИЮ В СССР

Соотечественники! Граждане Советского Союза!

В тяжкий, критический для судеб Отечества и наших народов час обращаемся мы к вам! Над нашей великой Родиной нависла смертельная опасность! Начатая по инициативе М. С. Горбачева политика реформ, задуманная как средство обеспечения динамичного развития страны и демократизации общественной жизни, в силу ряда причин зашла в тупик. На смену первоначальному энтузиазму и надеждам пришли безверие, апатия и отчаяние. Власть на всех уровнях потеряла доверие населения. Политиканство вытеснило из общественной жизни заботу о судьбе Отечества и гражданина. Насаждается злобное глумление над всеми институтами государства. Страна, по существу, стала неуправляемой.

Воспользовавшись предоставленными свободами, попирая только что появившиеся ростки демократии, возникли экстремистские силы, взявшие курс на ликвидацию Советского Союза, развал государства и захват власти любой ценой. Растоптаны результаты общенационального референдума о единстве Отечества. Циничная спекуляция на национальных чувствах – лишь ширма для удовлетворения амбиций. Ни сегодняшние беды своих народов, ни их завтрашний день не беспокоят политических авантюристов. Создавая обстановку морально-политического террора и пытаясь прикрыться щитом народного доверия, они забывают, что осуждаемые и разрываемые ими связи устанавливались на основе куда более широкой народной поддержки, прошедшей к тому же многовековую проверку историей. Сегодня те, кто по существу ведет дело к свержению конституционного строя, должны ответить перед матерями и отцами за гибель многих сотен жертв межнациональных конфликтов. На их совести искалеченные судьбы более полумиллиона беженцев. Из-за них потеряли покой и радость жизни десятки миллионов советских людей, еще вчера живших в единой семье, а сегодня оказавшихся в собственном доме изгоями.

Каким быть общественному строю, должен решать народ, а его пытаются лишить этого права.

Вместо того, чтобы заботиться о безопасности и благополучии каждого гражданина и всего общества, нередко люди, в чьих руках оказалась власть, используют ее в чуждых народу интересах, как средство беспринципного самоутверждения. Потоки слов, горы заявлений и обещаний только подчеркивают скудость и убогость практических дел. Инфляция власти, более страшная, чем всякая иная, разрушает наше государство, общество. Каждый гражданин чувствует растущую неуверенность в завтрашнем дне, глубокую тревогу за будущее своих детей.

Кризис власти катастрофически сказался на экономике. Хаотичное, стихийное скольжение к рынку вызвало взрыв эгоизма – регионального, ведомственного, группового и личного. Война законов и поощрение центробежных тенденций обернулись разрушением единого народно-хозяйственного механизма, складывавшегося десятилетиями. Результатом стали резкое падение уровня жизни подавляющего большинства советских людей, расцвет спекуляции и теневой экономики. Давно пора сказать людям правду: если не принять срочных и решительных мер по стабилизации экономики, то в самом недалеком времени неизбежен голод и новый виток обнищания, от которых один шаг до массовых проявлений стихийного недовольства с разрушительными последствиями. Только безответственные люди могут уповать на некую помощь из-за границы. Никакие подачки не решат наших проблем, спасение – в наших собственных руках. Настало время измерять авторитет каждого человека или организации реальным вкладом в восстановление и развитие народного хозяйства.

Долгие годы со всех сторон мы слышим заклинания о приверженности интересам личности, заботе о ее правах, социальной защищенности. На деле же человек оказался униженным, ущемленным в реальных правах и возможностях, доведенным до отчаяния. На глазах теряют вес и эффективность все демократические институты, созданные народным волеизъявлением. Это результат целенаправленных действий тех, кто, грубо попирая Основной Закон СССР, фактически совершает антиконституционный переворот и тянется к необузданной личной диктатуре. Префектуры, мэрии и другие противозаконные структуры все больше явочным путем подменяют собой избранные народом Советы.

Идет наступление на права трудящихся. Права на труд, образование, здравоохранение, жилье, отдых поставлены под вопрос.

Даже элементарная личная безопасность людей все больше и больше оказывается под угрозой. Преступность быстро растет, организуется и политизируется. Страна погружается в пучину насилия и беззакония. Никогда в истории страны не получала такого размаха пропаганда секса и насилия, ставящих под угрозу здоровье и жизнь будущих поколений. Миллионы людей требуют принятия мер против спрута преступности и вопиющей безнравственности.

Углубляющаяся дестабилизация политической и экономической обстановки в Советском Союзе подрывает наши позиции в мире. Кое-где послышались реваншистские нотки, выдвигаются требования о пересмотре наших границ. Раздаются даже голоса о расчленении Советского Союза и о возможности установления международной опеки над отдельными объектами и районами страны. Такова горькая реальность. Еще вчера советский человек, оказавшийся за границей, чувствовал себя достойным гражданином влиятельного и уважаемого государства. Ныне он – зачастую иностранец второго класса, обращение с которым несет печать пренебрежения либо сочувствия.

Гордость и честь советского человека должны быть восстановлены в полном объеме.

Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР полностью отдает себе отчет в глубине поразившего нашу страну кризиса, он принимает на себя ответственность за судьбу Родины и преисполнен решимости принять самые серьезные меры по скорейшему выводу государства и общества из кризиса.

Мы обещаем провести широкое всенародное обсуждение проекта нового Союзного договора. Каждый будет иметь право и возможность в спокойной обстановке осмыслить этот важнейший акт и определиться по нему, ибо от того, каким станет Союз, будет зависеть судьба многочисленных народов нашей великой Родины.

Мы намерены незамедлительно восстановить законность и правопорядок, положить конец кровопролитию, объявить беспощадную войну уголовному миру, искоренять позорные явления, дискредитирующие наше общество и унижающие советских граждан. Мы очистим улицы наших городов от преступных элементов, положим конец произволу расхитителей народного добра.

Мы выступаем за истинно демократические процессы, за последовательную политику реформ, ведущую к обновлению нашей Родины, к ее экономическому и социальному процветанию, которое позволит ей занять достойное место в мировом сообществе наций.

Развитие страны не должно строиться на падении жизненного уровня населения. В здоровом обществе станет нормой постоянное повышение благосостояния всех граждан.

Не ослабляя заботы об укреплении и защите прав личности, мы сосредоточим внимание на защите интересов самых широких слоев населения, тех, по кому больнее всего ударили инфляция, дезорганизация производства, коррупция и преступность. Развивая многоукладный характер народного хозяйства, мы будем поддерживать и частное предпринимательство, предоставляя ему необходимые возможности для развития производства и сферы услуг.

Нашей первоочередной заботой станет решение продовольственной и жилищной проблем. Все имеющиеся силы будут мобилизованы на удовлетворение этих самых насущных потребностей народа.

Мы призываем рабочих, крестьян, трудовую интеллигенцию, всех советских людей в кратчайший срок восстановить трудовую дисциплину и порядок, поднять уровень производства, чтобы затем решительно двинуться вперед. От этого зависит наша жизнь и будущее наших детей и внуков, судьба Отечества.

Мы являемся миролюбивой страной и будем неукоснительно соблюдать все взятые на себя обязательства. У нас нет ни к кому никаких притязаний. Мы хотим жить со всеми в мире и дружбе, но мы твердо заявляем, что никогда и никому не будет позволено покушаться на наш суверенитет, независимость и территориальную целостность. Всякие попытки говорить с нашей страной языком диктата, от кого бы они ни исходили, будут решительно пресекаться.