Текст книги "Лес. Книга 1"

– Некоторые из них убивают.

– А остальные?

– Они питаются травой, семенами и листьями деревьев.

– Почему же мы тогда не можем питаться только семенами и листьями деревьев? – спросил у нахмурившегося отца Ренат.

– Потому что если ты будешь питаться только семенами и листьями деревьев, то ослабнешь и сам станешь жертвой одного из хищников.

* * *

Изрядно проголодавшийся вожак привел стаю к реке. Усыпив голод утолением жажды, волки вышли из воды и побрели по берегу к центральной поляне.

С уходом Юстины в стае участились разногласия. Преданные семье самцы, которые по-прежнему были верны их истинному вожаку, покинули стаю вслед за матерой волчицей.

Теперь за Платоном шли только молодые волки. Хищники поддерживали вожака в его стремлении вернуть семье былое величие. Каждый из волков был убежден в скором успехе стаи, несмотря на то что уже несколько дней они бродили голодными по лесу.

Последние лучи заходившего солнца скрылись в дальних потемках, когда стая добрела до центральной поляны. Надвигались безветренные молчаливые сумерки. Умолкли трели певчих птиц в преддверии скорого заката. Лишь доносившееся с реки эхо падавших деревьев продолжало время от времени прерывать мирную тишину поляны.

Платон уверенно побрел к плотине. Уж слишком обострилось чутье у голодного вожака, чтобы упускать возможность попытать удачи в охоте. Остальные волки разбрелись по берегу реки и затаились в ожидании подходящего момента для атаки.

Находившиеся рядом с плотиной бобры первыми заметили хищников. Они тут же хлестко забили хвостами по воде, предупреждая остальных об опасности.

Занимавшиеся валкой деревьев бобры спохватились и немедля бросились к реке. Однако на берегу их уже поджидали волки.

Тихон спрятался за поваленным деревом и украдкой взглянул на плотину, где находился его сын. Путь к сыну ему преграждал молодой волк, который пытался умертвить пойманного им у реки другого бобра.

Многие из находившихся на плотине бобров уже успели скрыться в воде. Макар же предпочел дождаться отца. Он не слышал криков Тихона, велевшего ему немедленно уйти под воду. Все его внимание сейчас было приковано к бобру, оказавшемуся в лапах волка, – к отчаянным попыткам того отбиться от клыков хищника.

Внезапно ворвавшийся на берег медведь подбежал к атакованному бобру и смахнул с него хищника. Это был Нагил. Слухи о развязавшейся на реке бойне быстро дошли до главы леса.

Тихон решил воспользоваться моментом нападения медведя на волка и бросился к плотине. Но там его уже поджидал Платон.

Вожак попытался перехватить бобра у реки, однако вовремя подоспел Нагил. Медведь не подпустил волка к грызуну. Встал на задние лапы и угрожающе зарычал на матерого хищника.

На рев медведя тотчас же отреагировали остальные волки. Они подхватились и бросились на помощь вожаку.

Волки окружили медведя и начали злобно лаять на него. Платон понимал, что ни один из молодых хищников не решится напасть первым на главу леса. Поэтому он бросился на медведя сам и вцепился зубами в его шею.

Стоя на задних лапах, Нагил легко стряхнул с себя грозного хищника. Тот с жалобным визгом упал на землю.

Молодые волки вдохновились отвагой вожака. Они дружно оскалились на медведя и принялись его атаковать.

Один из волков набросился на Нагила спереди и сразу же был схвачен им. Столь самоуверенное поведение дерзкого хищника привело в ярость медведя. Он отправил смельчака прямо в близстоящее дерево. Так и не успев осознать опрометчивости своего отчаянного поступка, молодой волк рухнул на землю мертвый.

К тому времени Тихон успел добраться до сына, который вместе с оставшимися на плотине бобрами продолжал следить за нападением стаи волков на главу леса.

– Ты почему все еще здесь? – переведя дыхание, набросился Тихон на сына. – Немедленно отправляйся к маме.

– Отец, я уйду отсюда только с тобой.

– Тебе незачем на это смотреть, Макар, – немного успокоившись, сказал бобр и прижал к груди вздрогнувшего сына. – Плыви к матери и успокой ее. Она, наверное, себе места не находит.

– Тогда почему ты здесь остаешься?

– Нагил встал на защиту бобров. Хотелось бы быть уверенным, что с ним все будет в порядке.

– Но, папа, волков много, а Нагил один. Как он с ними справится?

Платон учуял запах крови раненого медведя. Это придало волку еще большей уверенности в скорой победе его стаи.

Нагил начал понемногу отступать к реке. Силы для сопротивления у медведя были на исходе.

Выбрав подходящий момент, вожак выбежал вперед и набросился на обессиленного медведя. Матерый хищник свалил на землю главу леса и сразу же вцепился ему в шею, стараясь лишить возможности встать на ноги прежде, чем подоспеют остальные волки.

Однако остальные волки бездействовали. Платон едва успел заметить приближавшегося к нему с особой прыткостью другого медведя.

Демид превосходил своего брата в размерах. Он легко смахнул грозного волка с раненого медведя и отбросил его к воде.

Не успел Платон прийти в себя после столь сильного удара зверя, как тут же получил второй удар, который оказался для него роковым.

Наблюдавшие за расправой медведя с их вожаком молодые волки жалобно заскулили и попятились с поджатыми хвостами, готовые тотчас броситься прочь от разъяренного зверя.

– Что ты здесь делаешь? – недовольно спросил у брата Нагил.

– Жизнь твою спасаю, – нахмурившись, ответил ему медведь.

– Не нужна мне твоя помощь. Я бы и сам справился с ними.

– Я вижу, – Демид взглянул на окровавленную шерсть медведя. – Они бы тебя разорвали, не подоспей я вовремя.

Нагил отвернулся от брата и посмотрел на плотину, где находились бобры.

– На кой черт они тебе сдались? – гневно рявкнул Демид. – Ты чуть было и сам не стал жертвой этой своей толерантности!

– Дело не в бобрах. Каждый обитатель этого леса имеет право на жизнь. А также на защиту, если кроме того как думать о собственных инстинктах выживания, он приносит пользу лесу, в котором обитает.

– Чем волки хуже? Они вполне успешно заботятся о нашем лесе, избавляя его от всякой заразы.

– А эти чем им не угодили? – раздраженно фыркнув, Нагил указал лапой на плотину.

При этом ни один из находившихся на плотине бобров не сдвинулся с места, продолжая увлеченно наблюдать за перепалкой двух медведей.

– Сегодня ты для них герой, – с враждебной интонацией рыкнул Демид, – а завтра они начнут презирать тебя за то, что не разделяешь с ними тяжкое бремя повседневных забот в лесу и наживаешься на их доверии.

Нагил уже был не в силах продолжать спор со своим упрямым братом. Его тело ныло от боли, причиняемой полученными в схватке с волками ранами, а лапы подкашивались от усталости.

Раздосадованный собственным бессилием медведь развернулся и, повесив голову, молча зашагал к растущему за поляной малиновому кусту, благоухавшему утешительными ароматами соцветий.

* * *

Пролетая над озером, Ренат приметил внизу усыпанный темными пятнами песчаный обрыв, перед которым суетливо кружили какие-то мелкие тени.

Добравшись с отцом до родного скалистого уступа, юный беркут вновь обратился взглядом к загадочному месту. Но, кроме одинокой понурой сосны, ничего там больше не увидел.

– Папа, почему мы не знакомимся с нашими соседями?

– Какими еще соседями?

– Я видел, как за тем деревом кружили несколько маленьких птичек возле каких-то странных дыр в земле.

– Наверное, это были насекомые, – ответил сыну Нестр, взглянув на растущую над обрывом сосну. – А дыры могут принадлежать грызунам, которые часто строят себе норы в подобных местах.

Нестр не переставал напоминать сыну об исключительной важности придерживаться манер хищника. При этом орел оставлял птенца в неведении относительно той жизни, которую сам считал безответственной и безнравственной.

Но чем усерднее беркут прививал сыну манеры хищника, тем больший интерес вызывали у того другие обитатели леса и их повадки.

В преддверии скорого рассвета, пока остывшее за ночь озеро все еще окутывалось густым туманом, первые лучи восходившего солнца выглянули из-за горизонта и пригрели уступчивые скалы, местами проникая в их самые сокровенные места. Заглянули они и в орлиное гнездо, где, подобрав под себя крылья, отдыхали юный беркут и его отец.

Первым лучи настигли птенца. Ренат очнулся и обернулся к отцу, который прятался в расщелине скалы.

Вскоре с охоты должна была вернуться мать юного беркута, поэтому он решил пока отложить сон. Подобрался поближе к краю гнезда и принялся высматривать в небе орлицу. Оттуда же птенец увидел и вчерашнее дерево, в ветвях которого прямо у него на глазах сейчас промелькнула какая-то птичка.

Недолго думая, Ренат сорвался со скалы и отправился к сосне за разгадками. Приземлился на первом попавшемся суку дерева и настороженно огляделся по сторонам.

За одной из веток сосны юный беркут приметил раздвоенный хвост ласточки. Стараясь не привлекать внимания, птенец проследовал за ней.

Ласточка перелетела на ветку повыше. Ренат приземлился на соседней ветке и резко отвернулся в сторону, не подавая ни малейших признаков заинтересованности птицей.

– Я видела, что ты следишь за мной, – вызывающе прощебетала ласточка и перебралась на ветку к птенцу.

Ренат обернулся к ласточке и заинтригованно посмотрел в ее жемчужные черные глаза, предав их блеску особый контраст с невинной светлой шеей. При этом юного беркута не мог не смутить неприлично крошечный размер птички по сравнению с ним.

– Как твое имя? – спросила ласточка у хищника, уставившегося на ее оперение.

– Ренат.

– А я Павлина. Откуда ты, Ренат?

Юный беркут молча повел клювом в сторону родного скалистого уступа.

– Какой ты смешной, – с игривой улыбкой прощебетала Павлина, заставив еще больше нервничать птенца. – Не бойся, я тебя не укушу.

– Я и не боюсь, – ответил юный беркут.

Ренат намного превосходил свою новую знакомую в размерах и чувствовал себя рядом с ней грозной птицей, вселявшей ужас во все столь же прекрасное живое.

Ее дружелюбность внушала ему страх. Страх разочаровать ласточку, отпугнув одним неверным движением. Ренат все никак не мог свыкнуться с повадками хищника, которые с каждым днем проявлялись у него все сильнее. И тем не менее Павлина продолжала улыбаться.

– Ну ладно, мне пора, – сказала ласточка и оглянулась на видневшийся с сосны песчаный обрыв, откуда все это время доносились отдаленные голоса ее сородичей. – Увидимся как-нибудь снова.

Ренат проводил взглядом ласточку до самого обрыва, после чего и сам поспешил вернуться в гнездо, пока родители не обнаружили его отсутствия. И весь последующий день птенец провел оглядываясь на дерево, которое, казалось, теперь ему уж никак не забыть.

Нервно встречали новый день жители центральной поляны. К тому времени как рассеялся туман, скрывавший признаки вчерашней бойни у реки, ближайшие окрестности уже наполнились всевозможными слухами как о кончине Нагила, так и о лютых чужаках, успевших за ночь расселиться по всему лесу.

Тем не менее жизнь большинства из обитателей центральной поляны продолжала идти своим чередом: ни вездесущие муравьи с их трудовыми обязанностями, ни неуемные пчелы при обилии цветущих растений не нарушили рутинный рабочий процесс.

Дрозд закончил утреннее выступление раньше, чем обычно, – один из тех, кто не поддался провокациям и своевременно исполнил трель для своих поклонников.

– Влад, как думаешь, не разочаруются ли наши пчелы переселением на центральную поляну после вчерашних бурных событий?

– Разве луг можно назвать мирным? – трутень сосредоточенно огляделся по сторонам. – Здесь, по крайней мере, ты не на виду.

Стас подозрительно уставился на небо, местами прикрытое перистыми облаками.

– Что с тобой? – спросил Влад замешкавшегося приятеля.

– Птицы не поют, – тихо ответил трутень и перевел взгляд на ель, в ветвях которой виднелось гнездо дроздов. В гнезде самка возилась с неуемными птенцами, пытавшимися вырвать из ее клюва дождевого червя.

– Куда это подевался наш певчий сосед?

– Мне откуда знать, – возмущенно прожужжал Влад. – Наверное, скитается по лесу в поисках вдохновения.

Стас был бы рад сейчас объяснить приятелю, как ревностно относится к таланту птицы, которым та распоряжается в свое удовольствие. Ему казалось, что любой талант – это возможность обрести свободу, вырваться из рутины серых будней пчелы. Но страх перед неизвестностью, как и нежелание быть у всех на слуху по-прежнему оставляли трутня наедине с его притязаниями на вольную жизнь.

Показавшийся на поляне дрозд сразу же привлек внимание мечтательного Стаса. Своенравный трутень решил больше не напоминать о дрозде приятелю. Перебрался на край ветки и молча проводил взглядом певчего самца до березы, в листве которой тот успешно спрятался.

Как оказалось, Савелий задумал одну из тех выходок, которыми любил впечатлять Еву в первые дни их знакомства. Каждой из них всегда предшествовало громкое пение одаренного самца.

Сбитый с толку взбудораженным состоянием Савелий перескакивал с ветки на ветку, мелькая пестрым оперением среди распустившихся листьев березы. Кроме замечтавшегося трутня, за форсившим дроздом пристально наблюдал филин. Из-за предшествовавшего переполоха на реке у хищника не задалась охота минувшей ночью, и теперь он был намерен восполнить урон.

Савелий так и не успел взять первую ноту. Взмах крыльев филина остался созвучен с шелестом оживившейся в возникшем порыве ветра листвы.

Дрозд не видел своего обидчика. Хищник ловко подхватил жертву мощными когтями и, стараясь не привлечь к себе лишнего внимания, скрылся с ней в густой чаще.

Стас еще долгое время не сводил глаз с той ветви, на которой сидел дрозд перед смертью. Трутня сковало разочарование в собственных грезах. В последнее время он был слишком увлечен жизнью этой птицы. Теперь беззаботная и успешная жизнь певчего дрозда исказилась в его сознании. Стас боялся признаться себе в том, что рад быть трутнем.

– Стас, как думаешь, пчелы в восторге от постоянных концертов нашего талантливого соседа?

Жужжание Влада вернуло трутня в реальность. Продолжая смотреть на роковую ветку березы, он тихо ответил:

– Не будет больше никаких концертов. Дрозд мертв.

* * *

Берущая начало в горах река с трудом прокладывала себе путь среди властных камней. Здесь ее обрывистые берега нынче повсюду были усеяны камнеломками. Эти неприхотливые горные цветы в изобилии зацветали на скалистых склонах в это время года.

Как и водам горной реки, соцветиям камнеломок нередко приходилось пробиваться сквозь неприступные твердые скалы. Только так они могли обратить на себя внимание гостивших здесь насекомых-опылителей.

Горная река не успевала отразить в своих водах красоту камнеломок. Она поддавалась небрежности стремнистых склонов вплоть до самого обрыва у подножия горы. А затем ее воды срывались вниз. С вызывающим грохотом река разбивалась в брызги и с уже куда меньшей прытью продолжала путь к лесу.

В неторопливо протекавшей по лесу реке его жителям часто доводилось видеть отражение сговорчивой луны, отчего и прозвали они ее Луневкой.

Желание примкнуть к чему-то более стихийному никогда не покидало неуступчивые воды Луневки. Утоляя жажду лесных обитателей, преодолевая возведенные бобрами плотины и питая ненасытные болота, река в конечном итоге выбиралась на привольный луг и впадала в Дайну, уносившую ее воды к необъятным морским просторам.

– Что нам теперь делать? – раздраженно пролаяла волчица вдогонку молодому самцу, направившемуся от нее к водопаду. – Сколько еще вы будете увиливать от ответа? Волк остановился. Он был одним из тех, кому удалось пережить вчерашнюю схватку с медведями. Череда вопросов, свалившихся на него после возвращения в логово, постепенно начала приобретать панический характер.

Терпение хищника было на пределе, но он по-прежнему сохранял хладнокровие.

– Да, мы лишились вожака, – обернувшись к самке, прорычал волк. – Но это вовсе не означает, что мы обречены. Просто настали тяжелые времена для стаи. Теперь необходимо успокоиться и подумать, как быть дальше.

– У нас нет времени на раздумья. К началу лета мы все умрем с голода, если так и не сумеем добыть себе еду.

– К тому же теперь охота начнется и на нашу обезглавленную стаю, – присоединился к разговору хромавший на переднюю ногу волк. – Медведи не простят нам той выходки у плотины. И при первой же возможности они нас уничтожат.

– Не только медведи. Скоро к этому логову нагрянут и чужаки, когда разнюхают о смерти нашего вожака.

– Понятно все с вами! – волчица бросила гневный взгляд на поджавших хвосты хищников. – Только за свои шкуры и тревожитесь. А как же быть со щенками, которые и на ногах-то едва стоят?

– Всем будет лучше, если мы уберемся отсюда, и как можно скорее, – учтиво прижав уши к голове, обратился хромой волк к молодому самцу. – Оставаться здесь слишком опасно.

Уверенно, с ощетинившейся шерстью на загривке, хищник посмотрел на волчицу, которая, как ему показалось, уже смирилась с последствиями его волевого решения.

– Так тому и быть, – сказал волк. – Завтра на рассвете мы уходим в горы.

Весь день провел Марат на берегу озера в тревожных раздумьях. Он был подавлен смертью вожака родной стаи, которой теперь грозили суровые последствия от необдуманных решений ее прежних лидеров.

Марат уже успел окрепнуть и встать на ноги после нападения лося. Своему скорому выздоровлению волк был обязан Селине и ее семье, которые все это время возились с ним вопреки его скверному характеру. Теперь же они сами были готовы следовать за Маратом, – волком, на которого могли полагаться на охоте, которому могли доверить собственные жизни. При этом Селина и ее мать по-прежнему считали Марата безрассудным, тогда как Макс мог смело назвать его глупцом.

– Марат, ты не думал о том, чтобы вернуться в стаю? – спросила у приунывшего волка Юстина. – Я же вижу, как ты переживаешь.

– Я сам покинул стаю. И мое возвращение не всем может прийтись по нраву.

– Они не в том положении, чтобы выбирать себе вожака по нраву. Поверь, до твоих прежних убеждений им нет никакого дела сейчас, когда их желудки пусты.

– Но чем же я могу им помочь?

– Я не знаю, кто из волков там остался в живых. Но точно знаю, что Платон мертв. После твоего ухода он был единственным, кто мог повести за собой стаю, несмотря на свой довольно резкий подход к лидерству.

– О чем Вы говорите?

– Знаешь, что у него было на уме перед тем, как я решила покинуть стаю?

Марат навострил уши и вопросительно уставился на матерую волчицу. Выдержав паузу, Юстина продолжила:

– Вытравить из стаи волков, которые по тем или иным соображениям не могли быть полезными для ее выживания.

– Вы хотите сказать…

– Да, и меня в том числе, – с натянутой улыбкой ответила волчица и отвернулась к озеру. – Поэтому я решила уйти из стаи сама, прежде чем стану обузой для молодого поколения.

– Что это еще за соображения такие взбрели ему в голову? – возмутился Марат.

– Этого я не знаю.

– А как же щенки?

– Это же подрастающее поколение стаи, – Юстина перевела взгляд на волка. – Платон, может, был и жестоким вожаком, но не глупым.

Теперь Марат пребывал в еще большем отчаянии, чем этим утром, когда узнал о смерти Платона. Как бы волк ни старался избегать своего прошлого, оно продолжало преследовать его по пятам.

Марат вспомнил взгляд щенка, с которым прежде любил дурачиться еще до того, как покинул логово. Он отчетливо помнил приунывшие голубые глаза волчонка, провожавшего его в неизвестность бродячего образа жизни. Жизни изгоя, в котором теперь нуждалась его стая.

Юстина обернулась на лай своих детей.

– Опять они что-то не поделили, – проворчала волчица и подалась к барсучьей норе, оставив Марата на берегу в гордом одиночестве.

Алиса едва управилась с бельчатами, весь день не находившими себе покоя. С трудом загнала их в дупло, накормила и уложила спать. И теперь неутомимая белка сидела на ветке и терпеливо ждала зайчиху.

Время для встречи Злата предпочла сумеречное, опасаясь привлечь к себе излишнее внимание со стороны обитателей озера и его окрестных земель. Алиса и сама уже была не в восторге от жизни на севере леса. Все более тревожными для материнского сердца белки становились семейные прогулки у озера, хранившего свои секреты.

Алиса перепрыгнула на ветку повыше и бегло взглянула на озеро в надежде застать там Злату. Зайчиха всегда появлялась из одного и того же места. Однако сейчас внимание белки привлекла другая тень. Это была тень волка.

К тому времени Селина уже закончила спорить с братом и теперь хотела сосредоточиться на отдыхе. Она спряталась в зарослях прибрежного тростника и, прислушавшись к всхлипам воды, попыталась вздремнуть.

– Как думаешь, Марат вернется в стаю? – обратилась к дочери матерая волчица, подойдя к ней поближе.

– Не знаю, мама, – нехотя отозвалась Селина. – Он слишком гордый, чтобы признать свою неправоту.

– Марат бросил вызов собственным инстинктам. Может, в чем-то он был и прав.

– Этот вызов чуть было не стоил ему жизни, – волчица обернулась и хмуро посмотрела на мать.

– Я не это имела в виду, просто…

– Мама! Мы уже это обсуждали. И у каждого была возможность высказаться. Нам и самим придется нелегко без стаи. И Марат это прекрасно понимает. Пусть он сам принимает решение.

Старая волчица промолчала. Гордый нрав Марата был под стать упрямству ее дочери.

– А где Макс? – выдержав паузу, спросила Юстина.

– Я не обязана следить за каждым его шагом, – проворчала молодая волчица и, немного успокоившись, ответила: – Скоро вернется.

– Хорошо. Пойду скажу Марату, чтобы тоже отдохнул перед охотой.

– Не стоит его беспокоить, – остановила Селина мать. – Думаю, одиночество сейчас ему только на пользу.

Марат продолжал понуро бродить у озера и искать ответ на вопрос, который никак не давал ему покоя. Волк смирился с несостоятельностью своих взглядов на непомерную власть хищников в лесу, но все еще оставлял за собой право бросить вызов основному инстинкту, – в утешение самолюбию.

Взглянув на собственное отражение, которое ему любезно предоставила вода, Марат вдруг подумал о сородичах и их преданности. Примут ли они его таким, разочаровавшимся в собственных убеждениях? Если он вернется в стаю, вернется и к прежней жизни, где нет места для состраданий и искажено понятие справедливости.

Спонтанно возникший в воде сердитый взгляд лося насторожил волка, как вдруг раздался хруст ветки за его спиной. Марат непроизвольно вздрогнул и обернулся на звук. Прямо перед собой волк увидел зайчиху. Это была Злата. Зайчиха опрометчиво приблизилась к хищнику, сама того не подозревая.

После гибели зайца Злата утратила свою исключительную способность остерегаться смерти. Для нее жизнь потеряла смысл. Знакомство с Алисой позволило Злате отвлечься от тоски по зайцу, но она по-прежнему оставалась рассеянной.

Очередная беспечность зайчихи обещала стать для нее роковой. К этому располагали и ее дальнейшие действия.

Злата не попыталась убежать. Неожиданно для волка она сделала неуверенный шаг ему навстречу. Тот в недоумении уставился на приблизившуюся зайчиху.

Алиса, все это время наблюдавшая сверху за действиями подруги, была в ужасе от происходящего. Однако уже ничем не могла ей помочь.

Молодая зайчиха совладала со страхом перед смертью и сразу же почувствовала облегчение. Наконец-таки все могло закончиться для нее: все эти бесконечные терзания и утомительная борьба за выживание.

Однако страх испытал и стоявший перед ней хищник. Страх поддаться инстинкту и разорвать беспечную зайчиху.

Марат вспомнил лосенка: с тем же отрешенным взглядом, тот же робкий шаг. Вспомнил семью лосей, которая вступилась за своего детеныша. Вспомнил Марат и о своей семье, от которой сам же решил и отказаться. Погрузившись в раздумья, волк отвел взгляд от зайчихи и подался прочь.

Недоумевавшая Злата так и не сдвинулась с места, пока к ней не подбежала Алиса.

– Ты что делаешь? – прокричала запыхавшаяся белка. – Тебе жить надоело?

– Я не знаю, – несмело ответила ей Злата.

Голос зайчихи был преисполнен разочарования, а ее выразительные жемчужные глаза тоскливо смотрели вслед исчезавшей в полумраке смертельной угрозе.

– Бежим отсюда, пока он не вернулся, – переведя дыхание, сказала Алиса. – Тебе надо прийти в себя.

Марат уже подходил к разлегшимся на берегу озера волчицам, когда из леса показался волк. Это был Макс.

Молодой хищник подбежал поближе. В зубах у него была кость, которую он бережно опустил перед лапами Марата.

– Что это? – спросил Марат у Макса, пристально глядя ему в глаза.

– Думаю, тебе эта кость должна быть хорошо знакома.

Волк посмотрел на кость. Он сразу ее узнал.

– Где ты ее взял?

– Я ее спрятал в расщелине скалы, – начал объяснять Макс. – Когда мы уходили из стаи, ко мне подошел волчонок. Он попросил меня найти тебя и передать эту кость тогда, когда ты будешь в ней нуждаться. Я так и не понял, что он имел в виду. Но, думаю, сейчас самое подходящее время, чтобы передать ее тебе.

Марат опустил голову и уткнулся носом в лежавшую перед ним кость.

В тот день отец впервые взял его с собой на охоту. Среди сверстников юный Марат был неукротим, но тогда ему противостоял довольно крупный кабан, который сражался с хищником за жизнь, а не за признание в стае.

«Наш удел – убивать, чтобы выжить самим, – наставлял Марата отец. – Ни один из лесных обитателей с этим не согласен, ни один из них не станет жертвовать собой, чтобы прокормить хищника. Порой волкам противостоят звери, превосходящие нас в скорости и размере. И одному тебе с ними не справиться. Поэтому волк силен только в стае, – помни об этом».

Это было последнее напутствие его отца перед тем, как он умер от полученных ранений. В тот злополучный день яростно защищавший потомство кабан застал отца Марата врасплох. Он вспорол волку брюхо прежде, чем подоспели остальные.

У лап Марата сейчас лежала кость кабана. Он хранил ее до того самого дня, пока не решил покинуть стаю. Перед уходом Марат отдал кость волчонку, оставшемуся сиротой нынешней весной. Отец этого волчонка и прикончил кабана, убившего отца Марата.

– Я возвращаюсь в стаю, – решительно сказал Марат и тут же бросился к скалам.

Волк добежал до первой озаренной лунным светом возвышенности. Стремительно взобрался на пригорок и повернулся к лесу. Подошел к краю обрыва и, запрокинув голову, взвыл.

Марат обращался ко всем сородичам, оставшимся этой ночью наедине со своими страхами. Он призывал волков к единству, которое вернуло бы им уверенность в завтрашнем дне. Это был вой вожака, внушавший новую надежду и наводивший прежний трепет.

Первым откликнулся на зов Марата бродивший в горах одинокий волк. Следом донесся вой с озера, где осталась лежать кость. Отдаленный тихий лай послышался из темного леса. Каждый из волков выл сейчас, выражая доверие ближнему своему.

Услышал Марат и зов родного логова из-за мрачных скал. Настало время вернуться ему в стаю.