Текст книги "Лабрум"

День 14.

Вот он город. По периметру, где кончается лес – начинается насыпь, довольно высокая, метров десять – пятнадцать, земляной вал, вероятно, идет кольцом вокруг всего города, поэтому отсюда я вижу лишь освещенное небо и слышу шум транспорта. Но город там, он существует! Вчера дошел только до этого вала, побоялся, что насыпь для охраны и может сработать сигнализация или заметят следы, если лезть. Однако лезть все равно надо, дождался вечера, чтобы, набравшись смелости, сделать вторую попытку. Еще немного постою и рискну. В сам город пока не пойду, не сегодня точно, на сутки провизии должно минимально хватить, лучше как следует осмотреться. Воду же приловчился добывать из луж и небольшого озера (большая лужа) в лесу – отравления не наблюдается, а другого выбора, чем утолять жажду, попросту нет. В озере удалось даже слегка искупаться, ополоснуться. Вода на первый взгляд и вкус обычная, ожидаемо чуть пахнет болотом, других посторонних привкусов не ощущаю. Заметил, что над озером туман слегка плотнее и есть едва уловимое восходящее движение, но на воду пыль не оседает, никаких инородных частиц в ней не видно, кроме песка и обычного лесного мусора (отфильтровываю это через фильтр, сделанный из рубашки).

[…]

Лезу на этот вал,

[…]

Хорошо, что я не среагировал на оклик! Почти уверен был, что это охрана, что меня заметили. Лежал, уткнувшись лицом в землю, и ждал выстрелов. Но их не последовало, голоса удалялись… Поднял голову: это была компания молодых людей, два парня и две девушки, они пришли со стороны города, перелезли насыпь и пошли в лес. Почему-то у меня в голове сложилось такое ощущение, что люди из города не могут выходить в лес, покидать границу города, не знаю, почему так подумал, и вот из-за этого был невнимателен, а сейчас еще волнуюсь за свои вещи там в лесу, особо ведь не прятал, да и костер, наверное, еще дымит. Правда, они направились левее моего лагеря. […] после вала метров триста – пустырь, и дальше начинается непосредственно город. Лежу, смотрю на город, отсюда все неплохо просматривается. Картина в чем-то мистическая. Вот он какой, он есть, здесь живут люди! Бетонный, ровные одинаковые дома, семи-, девяти-, двенадцатиэтажные; деревьев нет, газонов тоже не замечаю отсюда; он не бурлит, как наши мегаполисы, очень тихий, движение есть, но транспорта и людей не много; все как-то заторможенно, машины движутся медленно, люди идут медленно, причем ходят они несколько прямоугольно, будто по четко заданному маршруту; есть светофоры, дорожная разметка, но не видно вывесок магазинов, чего-нибудь такого, рекламы; сейчас уже темнеет и в окнах появляется тусклый желтый свет. Серый бетон, черный асфальт, и все это покрывает рыжий туман, который тут кажется еще плотнее. Какое-то неторопливое, сонное существование, погруженное в ржавое болото. И пахнет тухло, вроде по-болотному, но не так, как в лесу, запах ближе к химическому, чем к природному.

15.

Раньше боялся леса и одиночества, теперь боюсь людей, а в лесу наоборот чувствую защиту. Ночью почти не спал, прислушивался, ждал, вдруг кто-нибудь идет, вдруг меня обнаружат, вдруг ищут… Может быть, зря не взял с собой никакого оружия, хоть спокойнее было бы.

Побаиваюсь идти в город. Жизнь там явно отличается от нашей, явно имеет иной уклад. Впрочем, выбора уже нет, утром с нервов доел все те крохи, что оставались, надо пополнять запасы. Сегодня останусь голодным, но еще не пойду, буду более обстоятельно осматривать с бруствера окраины города, надо определить лучшее время, наметить цели, составить план.

А вообще говоря, уже есть чувство некой победы, результата, может и промежуточного, но результата. Дошел, добрался, жив, уже видел людей, город. Это что-то невероятное, не верится в то, что видишь, словно бы другое измерение, хотя отдаленно, в детских воспоминаниях город имеет сходство с теперешним, по крайней мере архитектура та же и транспорт из того времени.

16.

Лезу на вал. В том же месте, что и вчера, точно запомнил, где залезал, но нет моих следов, а наследил я порядочно, тем более ведь ползком. Может, все-таки это охранное укрепление. На всякий случай спускаюсь обратно и отхожу в сторону около пятидесяти метров. Вновь забрался наверх, осмотрелся: все спокойно, город по-прежнему такой же заторможенный и вязкий, внутренний склон насыпи чуть более крутой – аккуратно сползаю, чтобы не покатиться кубарем. Переживаю по поводу одежды, вдруг буду сильно выделяться. По пустырю иду быстро и пригнувшись, все-таки открытое пространство. Оглядываюсь по сторонам и назад, не привлек ли внимание, не наблюдает ли кто-нибудь, кажется, вот-вот должна раздаться сирена, и меня станут догонять, ловить. Приближаюсь к городу, вот он момент истины, сильно волнуюсь.

Ступаю на тротуар, ощущаю себя в некотором роде как астронавт на далекой, неизведанной планете, и по сюжету космического триллера сейчас ужасная, уродливая тварь внезапно должна схватить меня за ногу и потащить, и сожрать… Людей мало, в основном одеты в рабочую одежду, комбинезоны, но разные, неодинаковые, некоторые одеты вполне обычно, самая простая одежда, так что нормально, не буду так уж разительно отличаться. Здесь кругом сплошь один бетон, все каменное, ни деревьев, ни газонов, ни травы, ни клумб каких-нибудь. Улицы освещены слабо, тусклый желтый свет редких фонарей. Люди, особенно те, что в комбинезонах, похожи по поведению на того водителя грузовика: смотрят перед собой, идут целеустремленно, как по намеченному плану, не глядя по сторонам, не проявляя эмоций, как роботы из фильмов, или как зомби. Те редкие, что одеты повседневно, ведут себя более раскованно, хотя в целом тоже неторопливо, обреченно как-то. Окна домов имеют затемненные стекла, поэтому свет из них тусклый, красновато-оранжевый, но большинство зданий, по-видимому, нежилые, там нет света совсем, а вокруг них нет уличного освещения. Вывесок магазинов, табличек, указателей, рекламы – ничего этого не видно. Один серый бетон, тусклый свет и зомбиподобные жители. Я, стараясь копировать их поведение, хожу по менее освещенным тротуарам, аккуратно приглядываюсь, сегодня нужно осмотреться, что и как, ну и вообще-то важно найти еду, кушать хочется уже нестерпимо. Обратил внимание, что люди слегка покашливают, периодически, не сильно, и вспомнил сразу о своем таком же кашле, на который уже не обращал внимания – значит, это отнюдь не простуда. Кстати, здесь совершенно отсутствуют металлические конструкции, чтобы туман где-то оседал, один бетон, камень и кирпич.

[…]

Где же все-таки магазин или склад… Мне кажется, этому обществу кроме всего должно быть свойственно

[…]

и сразу пошел к этому скоплению, не просто так они толпятся. Ага, вот и первая вывеска, которую тут вижу: «Продовольственный отдел. Пункт выдачи № 17». А выше нее, над входом в этот пункт висят большие механические часы, стрелки показывают без пяти восемь, я так понимаю, «выдача» будет, наверное, в восемь. Вот только встает вопрос: как выдают, какие деньги, может быть по спискам, по документам?..

В восемь действительно началась выдача, открыли входную дверь и люди по очереди, по пять человек, входили внутрь и выходили с набитыми сумками. Становлюсь в очередь, посмотрим там внутри, по какому принципу выдают, потому что жрать охота зверски, только и сумки-то у меня никакой нет, не предусмотрел очевидного момента – буду надеяться на удачу… Рассматриваю людей в очереди: аккуратные такие, стоят ровно, организовано, молчат, слегка как бы сонные и безразличные; но замечаю и других, несколько личностей явно отличаются от остальных: более живые какие-то, развязные, переговариваются между собой, смеются даже, вместе с тем вид у них определенно нездоровый (мешки под глазами, припухшие лица, красноватые белки глаз). Интересно…

Вот я внутри. Это что-то наподобие магазина самообслуживания, выбираешь по-быстрому что тебе нужно, а на выходе надо показать контроллеру паспорт, просто развернуть его перед ним на странице с фотографией, никто не платит, касс нет – только показать паспорт. Вот тут я с благодарностью вспомнил одного парня из нашего политического подполья, который, когда меня собирали сюда, предложил сделать фальшивый паспорт жителя Объединенной Руси. Здесь именно такие паспорта, хорошо рассмотрел на входе, когда один из отоварившихся зомби развернул свой, и повезло, что паспорт я все время носил во внутреннем кармане куртки. С сумкой тоже повезло, на прилавке с картофелем, с краю лежало несколько пустых тряпичных мешков – схватил один и принялся напихивать туда себе запасы: хлеб, картофель, яблоки, консервы, замороженная курица, зеленый лук, колбаса, конфеты, печенье. В мешок влезло бы и еще, но все из моей группы уже отоварились и выходили, я последний оставался в зале, и, дабы не привлекать внимания, не нарушать порядка, тоже пошел на контроль, хватит и этого пока. Контроль прошел легко, не сомневался, что пройду, потому что контролеры не особенно-то рассматривали паспорта, больше как формальность это было.

Возвращаюсь к озеру, в лес. Следы, где я пересекал вал, опять были зачищены…

17.

На ночь плотно наелся и крепко спал. Продукты были самые обыкновенные, без посторонних привкусов и запахов. Зажарил на костре курицу целиком, почти всю сразу и съел. Сегодня вечером пойду опять в город, не знаю, как быть со следами на насыпи, ведь кто-то же их убирает, не просто так, постараюсь оставлять как можно меньше следов. Сейчас буду отдыхать, отъедаться.

Город меня впечатлил, обрадовал и огорчил одновременно. Он как будто вне времени, будто в ином измерении. Рад тому, что город существует, что в Лабруме есть жители, что это не пустынная территория, жить здесь можно, но, похоже, их государственный строй, социальный уклад, развитие далеки от идеала, все мне показалось в некотором роде угнетенным. Хотя я еще имею недостаточно сведений, информации, а то, что видел, возможно, лишь первое впечатление. Пока же это смахивает на какую-то тоталитарную систему с признаками коммунизма. В оценках надо учитывать еще и то, что, по слухам, Лабрум сейчас существует в качестве эксперимента, ну или в качестве эксперимента в том числе.

Раз документы здесь в хождении образца Объединенной Руси, то можно заключить, что ее правительство имеет непосредственный контроль над территорией и жителями. Официально Лабрум – зона отчуждения, ОР и Альянс совместно контролируют ее западные границы, восточные же границы – только ОР, но территория эта никому не принадлежит. Жителей в зоне тоже не должно быть, официально здесь никто не живет. По сути дела, ОР нарушает договоренности, хотя не исключено, что имеет место сговор, негласное соглашение с руководством Альянса.

Чем в городе занимаются жители пока непонятно, на окраине что-нибудь типа заводов, фабрик, производств не заметил. Но большая часть людей была в комбинезонах, похожих на рабочую одежду. Хочется надеяться, что ОР лишь тайно вынесла опасные или вредные производства на закрытую территорию, а не проводит какой-нибудь эксперимент над людьми.

Также стоит отметить, что в основной своей массе люди были сходны как во внешнем виде, так и по поведению, в то же время были и явно отличающиеся индивидуумы. Думаю, именно с этим меньшинством отличающихся нужно налаживать контакт в первую очередь, они хотя бы на первый взгляд походят на обычных людей. […] к тому же мне видится по меньшей мере странным отсутствие в городе растительности, да и вообще участков открытого грунта, все в асфальте и бетоне, нет и металлических конструкций. […] это пока первые впечатления от увиденной небольшой части города, окраины.

Еще. Вероятно, жители страдают от кашля. Теперь стал обращать внимание и на свой кашель, кажется, он усиливается. Первое, что приходит в голову – из-за тумана.

Жду вечера, чтобы опять отправится в город.

18.

Вчера был в городе где-то с шести до десяти вечера, потом все фонари разом погасли и темноте еле нашел дорогу обратно. Специально вышел раньше, пока еще было светло, чтобы по возможности лучше все рассмотреть.

Итак. Город, по всей видимости, остался таким же, каким был в мое детство, имею в виду здания, улицы, архитектуру, общий вид узнаваем, только нет деревьев, клумб, травы, он стал забетонированным. Кроме того, очень может быть, что я попал в район, где жил в то время, он назывался «Щемыслица», не уверен пока, но очень похоже, все кажется знакомым. В следующий раз попытаюсь определить точнее, есть несколько мест, которые я хорошо помню из минского детства, надо проверить, а может, удастся отыскать и свой дом. Судя по всему, здесь не было сноса зданий, все осталось по-прежнему с момента эвакуации. Как уже отмечал, не все дома заселены, а лишь малая их часть, но незаселенные тоже имеют относительно досмотренный вид, постройки старые, тем не менее сколь-нибудь серьезных признаков разрушения нет. Люди живут более скученно, если дом заселен, то весь или почти весь, судя по свету в окнах, если же пустует, то света не видно нигде, некоторые улицы густо заселены, а на других – только пустые дома. Пока внутрь жилых домов не заходил.

Транспорта немного, весь с двигателями внутреннего сгорания. Как видно, имеется городской транспорт – небольшие автобусы, ходят редко, номеров нет, но останавливаются в определенных местах, оборудованных остановочных пунктах, которые впрочем тоже никак не обозначены. Собственно говоря, нет и других обозначений: ни названий улиц, ни номеров домов, ни зданий, ни направлений, ничего; единственные вывески, которые встретил: «Продовольственный отдел. Пункт выдачи № 17», «Хозяйственный отдел. Пункт выдачи № 17», «Отдел услуг. Пункт оказания бытовых услуг № 17» – они находятся недалеко друг от друга, время и дни работы не указаны. Мусора нет, очень чисто, словно бы стерильно, около жилых домов есть пластиковые контейнеры, в них в основном остатки продовольствия, отдельно еще стоят большие бетонные контейнеры с крышками, там – металлический лом. Как и в лесу, животных, птиц, другой живности в городе нет, не заметил ни собак, ни воробьев, ни голубей, ни крыс, да даже насекомых тут нет, даже и мух.

[…]

здание напоминает какой-то храм или культовое сооружение. Огромная усеченная пирамида где-то двадцать метров высотой, на массивном постаменте, со всех четырех сторон выступают портики с колоннами (по-моему, так называется этот архитектурный элемент, как бы выступ с крышей и опирается на колонны), видимо это входы, на самом верху здания возвышается большой равносторонний крест. Близко не подходил, но, похоже, это новострой, не помню, чтобы оно здесь было в мое детство, тем более с таким крестом. Построено, как и все остальное тут, целиком из бетона, но цвет светлее, светло-серый, может быть, раньше здание было белым. Крест наверху, естественно, наводит на мысль о религиозном назначении сооружения, однако ранее я никогда не видел подобных, относящихся к христианской вере.

[…]

пять или шесть

[…]

Я не вызываю особого интереса у людей, то есть внимания на меня они не обращают, хотя моя одежда иного вида и загрязнена, а они в чистых похожих комбинезонах, да и, наверное, со стороны по лицу, по движениям, если присмотреться, то легко можно отличить во мне чужака, но ни одного косого взгляда на себе не словил, это, безусловно, мне на руку.

Не представляю, как можно жить с этим постоянным туманом, меня этот рыжий оттенок начинает угнетать. В городе нет деревьев, пространство относительно свободное, открытое, вчера был ветер около десяти – пятнадцати метров в секунду, порывами, может, и больше, то есть не слабый, между домами получался сильный сквозняк, я был уверен, что хотя бы немного туман должно разогнать, но нет: вся эта взвесь только как бы перемещалась и перемешивалась. Недалеко от моего лагеря лежит металлическая труба (диаметром около десяти сантиметров, длиной – пять метров), на нее постоянно оседает пыль тумана, если ее взять и растирать пальцами, шевелить ладонью, то она быстро разлетается, кажется, испаряется, она очень легкая, как мука, еще мельче. Кашель, надо полагать, и есть от этой пыли. Не могу до сих пор сделать хоть какой-то вывод, что это такое.

Завтра выйду часа в три дня, засветло.

[…]

ну пусть будет так. Значит, по-другому не может быть или быть не суждено. Тогда это

[…]

19.

Скажу сразу – я нашел свой дом и квартиру…

Днем в городе людей практически нет, редкие пешеходы, и в основном это те самые, которые типа «не зомби», более нормальные. Свободная, расслабленная походка, некоторая осмысленность в глазах, то есть с большего человеческий вид, правда и помятые, замученные какие-то, наподобие наркоманов или алкоголиков.

Все так же никто меня не замечает, хотя, может быть, я давно уже под наблюдением, а это просто-напросто игра. Именно такой сон мне приснился этой ночью: как в бессознательном состоянии мне внедряют прямо в мозг электронное устройство для слежения и контроля, как потом записывают все мои действия и мысли, контролируют поведение, вижу все это со стороны наблюдающего, помещение такое с мониторами, приборами, на одном экране транслируется то, что вижу я, на другом – где нахожусь, на следующем – мой пульс, кардиограмма, то есть меня изучают, в конечном же итоге я становлюсь как те «зомби» и уже себе не принадлежу…

Сегодня осматриваю местность, ищу что-нибудь знакомое, за что может зацепиться память. Конечно, все совершенно иное, сейчас местность крайне однообразна – серый бесконечный бетон, но пытаюсь сопоставить по расположению зданий, компоновке. В моем дворе с одной стороны были три двенадцатиэтажки, они располагались лесенкой, одна из них – моя, посередине которая, остальную часть двора ограничивал кольцом семиэтажный дом-стенка, в нем было семь или восемь подъездов, въехать можно было либо через арку в семиэтажном доме, либо был еще проезд между моим и соседним домом. Семиэтажка изгибалась определенным образом, формой, это было похоже […] здесь мне дома уже кажутся знакомыми.

Да, очень знакомо, если сейчас пройти между вон теми плотно примыкающими друг к другу домами, потом у одноэтажного здания (там был магазин) повернуть налево, то метров через пятьдесят должен быть мой двор. Волнительно, ускоряю шаг, даже побежать хочется – столько времени прошло, столько изменилось во мне и в мире, а все ж таки чувствуешь, что это родное место. Ага, вот магазин, вот дорожка, вот лестница, вот тут высокая береза росла, чуть не бегу… Это мой двор, ну точно он! Раз, два, три – лесенка двенадцатиэтажек, кольцо семиэтажки, арка, ну он, он! Во дворе, разумеется, ни тех каруселей, ни тех кленов, ни той классной горки-тоннеля винтом, просто ровная бетонная поверхность, как застывшее озеро. Тут, думаю, нежилые дома, потому что нет мусорных контейнеров и людей не видно.

Ну что ж, иду к своему дому, уже не сомневаюсь, что это он, из памяти всплывают картинки, как все здесь выглядело тогда. Вспомнился сосед с первого этажа, старенький дед, он постоянно сидел на балконе, не выходил на улицу и со всеми, кто и сколько бы раз за день не проходил мимо – здоровался, мы, бывало, специально туда-сюда ходим, а он все повторяет: здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте – хоть сто раз пройди. Входная дверь в подъезд не заперта, оглядываюсь по сторонам, вхожу. Внутри чисто, темно, воет сквозняк. Сначала стою, пару минут прислушиваюсь: тихо, никого не слышно, чтоб ходили. Иду по коридору на ощупь и в конце него натыкаюсь на дверь квартиры, надо, наверное, попробовать открыть, войти, сначала не решаюсь, страшно все-таки. Медленно, аккуратно нажимаю ручку – дверь не заперта, чуть приоткрываю и заглядываю, слушаю. Тусклый желтый свет внутри, вижу только, что обои на стенах есть, у входа стоит шкаф, но ничего не слышно, чтобы там кто-нибудь был. Ладно, так и быть – вхожу. С минуту стою в коридоре, дома никого нет, да и, скорее всего, здесь вовсе никто не живет, кое-какая мебель есть, стены не голые, но квартира не жилая, как будто отсюда просто съехали. Может быть, еще с самой эвакуации тут все осталось так, интерьер вроде соответствует тому времени, однако вещей, мусора, хлама – ничего этого нет, пару шкафов, диван, стулья, светильники.

Выхожу, пойду искать свою квартиру, она на шестом этаже, с лифта направо и еще раз направо, трехкомнатная. Шахта лифта пустая, на лестнице железные поручни срезаны. Испытываю щемящее чувство, то, что называют ностальгией, бегу по лестнице, как когда с родителями наперегонки, кто быстрее: они на лифте или я по лестнице – сейчас обгоню их и встречу довольный собой, а они будут меня хвалить, какой я спортивный у них и молодец, потом ловко открою электронный замок, прислонившись нагрудным карманом куртки, где карточка… Дверь в мою квартиру тоже не заперта, открываю ее будто с какой-то надеждой, что там все по-старому, что все хорошо, молодые отец и мать, наворачиваются слезы (хотя я обычно не сентиментален). Но в квартире никого нет, она такая же пустая, как и та, на первом этаже, здесь уже давным-давно никого нет. Вот наш большой раздвижной шкаф в коридоре, в спальне – кровать родителей и тумбочка, где стоял телевизор, в моей комнате – мой письменный стол и ортопедический стул (для исправления сколиоза), в гостиной – тот самый мягкий диван, где я чуть не свернул шею, исполняя сальто, на кухне – наш круглый стол, за которым легко помещалось много гостей, люстра эта на пружинке, ее можно опускать ниже. Заглянул в шкафы и тумбочки – пусто, а на кухне и в ванной нет сантехники, трубы срезаны. Та жизнь ныне кажется такой беззаботной, жили тогда, думается, лучше, несмотря ни на что, хорошее время было, искреннее что ли было, хотя, вполне возможно, это просто детские воспоминания, детский взгляд. Зашел в свою комнату, прилег на кровать, я, понятное дело, теперь и вполовину не влажу на нее, скрутился калачиком. Вот те обои с героями из мультфильмов, вот потолок со звездным небом, они должны светиться ночью, в темноте (накапливают свет за день), а вон в углу самая большая звезда, когда не спалось, то она постоянно мешала. Захотелось уснуть тут, вернуться в то время и не просыпаться больше.

Естественно, я не помню уже, какая была обстановка, когда мы уезжали, то есть что именно оставалось, оставалась ли одежда, предметы. Думаю, что часть вещей все же из квартиры убрали после нашего отъезда, багаж у нас был небольшой, да и дверь-то запереть должны были, а она вскрыта, замка никакого нет, но это и не кража или вандализм – следов взлома нет, беспорядка нет. Окна заменены, они затемненные, темно-желтое стекло, и наглухо закрыты, запаяны, похоже, герметичны.

В квартире я чувствую себя несколько более защищенным и не таким одиноким, как-никак дома. Поэтому решил сюда переехать, разместиться здесь. Только воды, жаль, нет и костер не разведешь, но с водой, может быть, как-нибудь решится, посмотрю еще в продовольственном пункте выдачи, а сырого просто брать не буду, чтоб не готовить. Сделаю так: сегодня схожу отоварюсь в продовольственном и вернусь к озеру, переночую, соберусь и к обеду, когда людей меньше, выдвинусь сюда.

[…]

отчетливо слышен гудок-сирена, он доносится из центра города, троекратный гудок, сейчас что-то около пяти часов вечера,

[…]

Вполне может так статься, что я первый человек извне, кто добрался до города, проникновения в Лабрум были, но ведь не известно никого, кто бы вернулся, мне уже несколько раз попросту повезло. Вообще, как подумаешь, поразмыслишь, то становится жутко, страшно и одиноко: цивилизация далеко, очень далеко, вокруг все иное, непонятное, постоянный туман неясной природы, и, главное, невероятных усилий будет стоить возвращение. Надо идти в центр, может, там что-нибудь прояснится, пока все смахивает на некую потустороннюю реальность с отголосками прошлого.