Текст книги "Лабрум"

20.

Утром почувствовал недомогание, и состояние быстро ухудшалось. Началась диарея, головокружение, озноб. Наверное, отравился чем-то, вполне вероятно водой, так как пил и сырую из озера, бактерии через самодельный фильтр, разумеется, могли попасть, отравления и следовало ожидать. Сейчас не пойду на квартиру, переезд откладывается на завтра, если самочувствие нормализуется.

Лежу, серьезно проняло, встаю только в туалет. Пью толченый уголь из костра, никаких лекарств с собой не брал, из медикаментов у меня только бинт и йод.

21.

Вчера к вечеру немного отпустило, диарея прекратилась, понемногу приходил в себя. А утром, проснувшись, чувствовал себя уже вполне нормально, так что собрался и к полудню выдвинулся в город.

Сейчас понимаю, насколько самонадеянным поступком было пойти в зону с таким скудным снаряжением, не взял даже самых необходимых лекарств. К чему эта слепая самоотверженность…

До квартиры добрался без происшествий, на улицах пусто. Вселился, новосел… Вечером пойду в продовольственный отдел и основательно наберу продуктов, сырого и скоропортящегося, ясное дело, брать не буду. И надо узнать, как работает хозяйственный отдел, сходить туда, посмотреть, что там есть. В моем блокноте остается все меньше страниц, другой бумаги тоже немного, надо искать, в мусорках нет, сколько не смотрел, только мелкие кусочки, обертка. В крайнем случае буду рвать обои, в те времена еще бумажные клеили.

[…]

Вечера не дожидался, вышел раньше, пройтись, осмотреться. Пошел к жилым домам, ведь основной интерес представляют жители. Заметил там троих с метелками и мешками, похоже, дворники. Разговаривают, подбираюсь ближе, чтобы слышать, что говорят. Это мужчины, двое помоложе, лет около тридцати пяти, один – высокий, худой и сутулый, второй – среднего роста, упитанный и с большим животом, третий – постарше, лет пятидесяти, с усами. Ведут себя довольно живо.

С животом: «Я ей тогда говорю, пошли завтра в кинотеатр, у меня будут билеты, мне дадут. Так она и это не хочет, понимаешь».

Сутулый: «Ага».

С животом: «Нифига не хочет, что ни предлагай. Я говорю, ты че, дома будешь сидеть все время? Она ж не работает, я говорил».

Сутулый: «А ты думаешь, она так дома и сидит? Может это она просто с тобой?»

С животом: «Что просто со мной? Мы уже год вместе типа, что она не хочет? Просто ленивая… А домой к ней приди – так там родители, у них всего две комнаты, представь!»

Сутулый: «Ага».

С животом: «Я ей говорю, чего вы в другую квартиру не переедете, даже в их доме есть незанятые, написали бы заявление и переселились».

Сутулый: «Я дык и без заявления уже третий раз переселяюсь и нормально».

С животом: «Так она говорит, что родители не хотят, мол, живут там всю жизнь, типа память. Какая нахрен память-то!»

Сутулый: «Ага».

С усами: «Слушай, надоел ты про нее уже каждый раз, давай про что другое. А то твоя любовь мне уж в печенках сидит, вот тут!»

С животом: «Ты просто не знаешь, как это надоедает, тяжело, понимаешь…»

С усами: «Ладно, не обижайся. Просто давай другую тему».

Сутулый: «Я про жратву могу, гы-гы».

С усами: «Давай! Гы-гы-гы».

[…]

И пока я решался подойти, завязать разговор, пока придумывал тему, легенду, к ним подъехала грузовая машина, они покидали в кузов свои метелки, мешки, залезли туда сами – и машина уехала.

Так что здесь есть вполне обычные люди, у них обычные жизненные проблемы. Еще тут есть кинотеатр, я так понял… Вот что надо делать – подслушивать разговоры, только так получится добыть максимум информации, но еще лучше – вступить в контакт.

Разговор я записывал по памяти, настолько дословно, насколько смог запомнить. Очень жаль, что нет диктофона, короткие разговоры я еще смогу запомнить, а долгие дословно передать не получится.

Замечаю человека на скамейке. Обратил на него внимание потому, что он не в рабочем комбинезоне. Сажусь с ним рядом, может с этим удастся заговорить. Однако он смахивает на одного из этих зомби-киборгов, сидит почти неподвижно, на меня никак не среагировал, смотрит перед собой и все, ни движений, ни эмоций, как застыл, только моргает и дышит, изредка покашливает. Рассматриваю его: мужчина лет сорока – сорока пяти, серый костюм, синяя рубашка, серые брюки, коричневые туфли-сандалии, черные носки, аккуратная прическа, гладко выбритый, у него желтоватая кожа (кстати, обратил внимание на этот оттенок кожи жителей, еще когда первый раз ходил в продовольственный, но тогда подумал, что это из-за желтого вечернего освещения и тумана, теперь при дневном свете, вблизи явно вижу: кожа желтоватая). Так сидеть – без толку, решаюсь задать самый безобидный вопрос: «Извините, вы не подскажете который час?»

Он, чуть повернув голову в мою сторону, но не смотрит на меня: «Что?»

Я: «Который час, не подскажете?»

Он: «Э-э-э. Я не… Я не знаю, у меня сегодня выходной, по состоянию здоровья. А вам зачем?»

Что за странный вопрос, зачем знать время, ну надо мне, мало ли у меня нет с собой часов, не поймешь, как ответить ему на это.

Я: «Опоздать боюсь… На работу».

Он: «Куда?»

Что-то я не то сказал, по времени на работу уже поздно, просто это первое, что пришло в голову.

Я: «Ну, э-э-э. На работу».

Он, повернувшись и уставившись мне в глаза: «Это как? Почему?»

Глаза у него словно стеклянные, неприятный ледяной взгляд. Лучше разговор не продолжать.

Я: «Извините…»

Встаю и ухожу быстрым шагом, наверное, он смотрел мне вслед, я не оборачивался. По сути, второй контакт с жителями зоны и опять неудачный. С «зомби» больше разговор заводить не буду, непонятно как себя с ними вести, про что говорить…

У продовольственного отдела внимательно рассмотрел часы над входом: на них цифра восемь выделена более жирным шрифтом, то есть, вероятно, так обозначено время открытия. Набрал провианта побольше, про запас чтобы. Воды не нашлось, из жидкости – только соки, молоко, кефир; пить будет что, но кефиром-то не умоешься, воду надо искать. Хозяйственный отдел открывается в семь, отдел сферы услуг – с шести, судя по выделенным цифрам на циферблатах часов.

В моем дворе ни в одном из домов не горит свет, единственный житель тут – это я.

22.

Первая ночь в квартире прошла в напряжении, почти не спал. Я заранее не обследовал дом полностью, а ночью возникло тревожное чувство приближающейся опасности, замка в двери ведь нет. Поэтому сегодня из дома не выходил, обследовал его, кроме того, хочется создать в квартире хоть сколь-нибудь домашнюю обстановку.

Проверил все квартиры в доме. Только одна оказалась заперта – на пятом этаже, которая под моей, во всех остальных двери без замков. Поначалу меня насторожила эта квартира, тем более что прямо подо мной, но скорее всего, попросту заклинило дверь, потом, может, вскрою чем-нибудь. Ни в одной из квартир нет водопроводных кранов и унитазов, везде срезаны трубы. Электричество, возможно, есть, но проверить не могу, все свои электронные устройства я выбросил сразу (чтоб зря не таскать лишний груз), лампочек в люстрах и светильниках не нашел ни одной, а пальцами проверять не станешь. Окна везде застеклены оранжевым стеклом и не открываются. Искал посуду – нет, бумаги (книг, например) – тоже нет, одежды – нет, ни одной тряпки даже, и ни одного железного предмета (только мелкие детали мебели, остальное: дерево, пластик, резина). Из соседских квартир перетянул к себе еще немного мебели: два кресла, стулья, небольшой столик, тумбочку для обуви, и раздобыл отличный пружинный матрас.

В туалет хожу в одну из квартир (на третьем этаже), просто на пол, ничего не поделаешь – больше негде, на улицу ведь не пойдешь.

23.

Прямо-таки местный житель я тут стал: живу в просторной в квартире, обустраиваюсь, понемногу налаживаю быт, к туману привыкаю – пора уже и знакомства заводить. Но опять терзают сомнения, не уверен в удачном исходе дела. Как я вернусь назад? Это будет явно сложнее, чем было добраться сюда. Ну и даже если получится, предположим, опять повезет, то что я смогу предоставить общественности? Только дневник, но это не доказательство, не факты, написать можно что угодно, скажут: художественный вымысел, домыслы, вранье. Однако все это снова, в очередной раз эгоизм: чем удивит (прославится), что о нем скажут, как воспримут…

Если же признаться честно, в первую очередь самому себе, то не только за расследованием, разоблачением я сюда отправился, было еще в глубине некое нелепое чувство, желание найти в Лабруме чудо. Да, стыдно признаться, но было такое подсознательное желание. Сейчас уже понимаю, что чуда нет, сказки не будет. Поэтому-то и эти все сомнения, просто разочарование.

Какой смысл жизни человека? Ну понятно, многие ответят: семья, дети, что-то в этом роде – но это лишь необходимость, это же не тот смысл в глобальном понимании. Или только в этом цель жизни? А может, так оно и есть: любовь, воспитать детей… Может, от того, что этого у меня нет, я и ищу некий всеобщий смысл, главный, общечеловеческий, просто обмануть себя хочу. Я пытался создать семью, похоже, любовь тоже была, хотя можно ли говорить о любви в прошедшем времени… Согласен, чего-то такого не хватает, должно быть, угнетает одиночество, но очень не уверен, что, создав семью, я реализуюсь полностью.

История нам доказала, что наука, технические достижения могут быть ориентиром, основополагающим средством лишь на этапе рационалистического развития социума, на начальном этапе, далее появляется все больше отрицательных сторон прогресса, а запущенный механизм уже не остановить. Лабрум – продукт, нет – следствие такого бесконтрольного, стремительного научно-технического прогресса. Значит, нужно во главу угла поставить духовное развитие человека. Вот только что считать развитием души, будет ли это что-то связанное с религией или с культурным развитием (просвещением), или это вообще другое. Если взять, скажем, монаха или художника, то сможем ли мы показать пальцем и сказать: да, этот человек достиг Цели, и нам следует равняться на него. Нет, по-моему, это глупо, ведь цель не ясна. А следовательно, существуем мы бесцельно.

Одно время основной идеей, генеральной линией был космос. Наука в этом направлении шла семимильными шагами, мы все дальше и дальше проникали, изучали, углублялись, открывали, понимали, чего стоят одни лишь эти грандиозные проекты по заселению планет Солнечной системы. А с каким неистовым остервенением искали инопланетную жизнь… Что имеем? Космос сейчас мало кому интересен, только специализирующимся ученым. Потому что дорого, слишком затратно, уткнулись, все, дальше уже цель не оправдывает средства. То же самое было и с физикой: больше и больше открытий, вот, кажется, сейчас разложим по полочкам, поймем устройство мира, а чем дальше, тем сложнее, на определенном этапе стало так сложно, что человеческий разум не в состоянии охватить этот масштаб, описать имеющимися средствами, тем более уложить в сознании всю многомерную логику мироздания, и опять же, затраты на баснословно дорогостоящие эксперименты. Так что глобальный смысл в изучении мира, в знании искать перестали. И вообще, в голове не укладывается: недавно искали в далеких галактиках иной разум, хотели даже выйти за пределы Вселенной, а теперь имеем такие вот закрытие территории, зоны на самой Земле, и тем, кто не пропускал ни одного репортажа о новых космических открытиях, где-то там, на расстоянии многих парсеков, абсолютно наплевать на то, что происходит у них под боком. Наверное, это деградация.

24.

Зачем вчера написал все это, зачем такая куча слов? Личные переживания, сторонние мысли, самокопание, а по сути, важной информации – ноль, пустая трата бумаги, которой в обрез. Два дня не выходил. Ни с того, ни с сего, вдруг появилась неимоверная апатия, накрыла и сковала, овладела мной целиком и полностью. Надо двигаться, заставляю себя что-нибудь делать, сегодня решил пойти по направлению к центру города.

Иду, чтобы быть неприметным, передвигаюсь так же, как и остальные пешеходы – понуро и медлительно. В жилых районах все ровным счетом одинаковое, те же дома, тот же бетон. Довольно долго пейзаж не меняется, от этой однообразности можно и рехнуться. Через три – четыре километра бывшие спальные районы кончаются, и дальше начинается бетонная «пустыня» с холмистым рельефом, по-моему, здесь был парк или пустырь, в общем зеленая зона, ее не выравнивали – просто сделали бетонный слой. Огромные масштабы, сколько же было потрачено средств и сил, чтобы сковать весь город бетоном и асфальтом, а главное, я так еще и не знаю зачем, для столь масштабных изменений ландшафта необходима была веская причина. Автомобильная дорога идет дальше по насыпи с крутыми склонами, но пешеходного тротуара нет, так что пройти можно только непосредственно по проезжей части или идти по очень неровной, переменной местности пустыни. В обоих случаях одинокая фигура будет слишком подозрительна, поэтому я не рискнул идти, хоть и тянуло посмотреть. Там дальше, в глубине тумана, отдаленно слышался стук, какое-то будто бы пыхтение, звенело что-то, лязгало, похоже на шум завода или фабрики. Уже развернулся и шел обратно, когда услышал оттуда же этот троекратный гудок-сирену (который слышал пару раз раньше), а чуть позже с той стороны проехало несколько заполненных людьми автобусов, потом еще. Логично предположить, что это конец рабочего дня.

Вечером зашел в пункт выдачи хозяйственного отдела. Без изысков, здесь имеется только самое необходимое в быту, электроники нет, только простейшие электрические и различные механические приборы. Взял посуду (пластиковые тарелки, ложки, вилки), керамический нож, несколько лампочек накаливания (давно таких не видел), спички, пластиковые таз и ведро, шариковые ручки, бумагу (блокнотов, тетрадей, записных книжек – ничего этого не было, только листы желтой, очень некачественной, видимо упаковочной бумаги для бытовых нужд), комплект спального белья (подушка, одеяло, простынь), механические часы и еще взял одежду (комбинезон, куртка, ботинки). Опять удивляюсь и в некотором роде даже радуюсь тому, что платить вообще не надо, бери что хочешь, паспорт показал – и пошел.

Завтра обязательно надо заняться поисками воды в округе. Если не найду, то единственный выход – носить из того лесного озера-лужи.

25.

Нашел воду и электричество!

Сегодня утром осматривал свой дом снаружи и заметил вход в подвал, дверь оказалась не заперта. Трубы, вентили, краны, потом смотрю: с одного краника капает, я его покрутил – вода, обычная прозрачная, без явного привкуса или запаха. Краник синий – вода холодная, отыскал красный – есть и горячая, опять повезло… В подвале, как и во всем доме, чисто, вроде как-то подсознательно ожидаешь увидеть мышей, пауков каких-нибудь, тараканов – ничего такого, без проблем можно помыться в тазу. Пить, конечно, сразу не рискнул, только чуть попробовал, надо сначала понемногу пить, по пару глотков, если последствий не будет – можно употреблять. В подвале еще обнаружил гудящий электрический щит с горящими лампочками и большим рубильником. Рубильник находился в положении «выкл.», руками его трогать побоялся – вернулся в дом, нашел деревянную дубину (отломал ножку от стола) и ею перевел его в положение «вкл.». Побежал домой, вкрутил лампочку, нажимаю выключатель – горит. Отлично, обеспечен и водой, и электроэнергией!

Чтобы пользоваться освещением, необходимо закрыть окна, потому что будет слишком заметно и подозрительно выглядеть одна освещенная квартира в пустом доме. Вечером сходил в хозяйственный отдел, взял молоток, пилу и гвозди, присмотрелся к электрическим приборам, есть всякие, но простейшие, неэлектронные, пока взял самое нужное: электрическую плитку на две конфорки, два алюминиевые кастрюли и еще большой тридцатилитровый бак для воды. Заколотил наглухо окна на кухне и в спальне (столешницей и дверью от соседских стола и шкафа), в остальных комнатах не буду – чересчур дико получится в такой законопаченной квартире жить, хватит освещения и в двух комнатах. Хотел провести воду прямо в квартиру, трубы ведь на кухне есть, но в них впаяны заглушки, кран никак не вкрутишь, да и раковины нет, сливать некуда (краны в хозяйственном были, а раковин не нашел). Ладно, не проблема пока и в подвал за водой сходить.

Прокипятил воду: в ней много железа, кастрюля стала рыжей, на стенках осела ржавчина. Однако, насколько помню, высокое содержание железа в воде никак не влияет и не вредит организму. Наберу завтра в продовольственном разных круп, мяса, картофеля – хочется нормальной теплой пищи, гречневой каши хочу.

В общем, всем обеспечен, никто меня не трогает, никому не нужен – неплохо живу вообще-то. Для сносной жизни все есть, предоставлен сам себе и своим мыслям – идеально. Возможно, поэтому пропало желание и к расследованию, и к общению, даже выходить не хочется.

Смысл? Цель? Главное?

30.

Ужасная, смертельная апатия все эти дни, я ничего не хочу. Четыре дня не делал записей в дневник, нечего записывать, на корню пропало желание к исследованиям. Сижу дома, хожу в продовольственный, иногда поздним вечером гуляю. В квартире абсолютная тишина, ни шороха, ни скрипа, с улицы ничего не слышно, закупорен в этой пустоте. Я, по большому счету, не люблю (не любил) быть один, совсем без общения, без общества (какое бы оно не было), без интернета в конце концов, раньше в таком «бункере» и часа не выдержал бы. Торчу в центре зоны отчуждения, в непонятном городе, с непонятными жителями, никакой связи с цивилизацией… И только думаю, все время думаю. О человечестве, о прогрессе, о науке, о душе, о политике, о климате, да вообще обо всем подряд, о литературе, об искусстве, об античной философии, обо всем, вплоть до мыслей о важности сохранения коралловых рифов Австралии (смешно, но это так)… Я не знаю, может быть, это от одиночества и информационного вакуума, мы привыкли к этому постоянному фоновому шуму в жизни, когда все время идет поток информации; нас окружает информация: интернет, телевизор, музыка в наушниках, реклама на улицах, разговоры, переписки, документы; даже в туалете инструкция: «автоматический слив воды, без необходимости не приближайтесь к писсуару ближе, чем на метр»; постоянно следим на своих браслетах за пульсом, давлением, сахаром в крови, беспрестанно смотрим, читаем, слушаем.

Не вижу ни малейшего смысла записывать свои размышления в дневник, так как он планировался в первую очередь для сбора сведений и фактов, в нем сейчас и так уже много лишнего, бесполезного.

Обратил внимание, странно, что ранее не придавал этому значения – здесь нет детей. Самый младший возраст – лет двадцать, ну может восемнадцать, ни разу мне не встречался ни ребенок, ни даже подросток. В обычных условиях, даже при малой численности населения – такого бы быть не могло, в условиях эксперимента – вполне, если есть такая задача.

Кроме мыслей в голове еще всплывает много воспоминаний, в том числе детских, когда здесь жили, и все они на редкость подробные, яркие, как будто было вчера. И сны снятся, мне кажется, я не снил раньше столько снов, таких реалистичных, цветных. Приснился мой здешний друг детства – Сергей (фамилию никак не могу вспомнить), он как бы уже взрослый (хотя утром его лица совершенно не помнил), но я точно знаю, уверен, что это тот самый Сережа, он долго рассказывает мне о достижениях человечества, о многих, о всяких, потом делает вывод, что во всем виноват я (в чем, во всем, так и не понял) – и на этом моменте просыпаюсь. Стал вспоминать свое детство, Сергея, мы вместе ходили в детский сад, были одного возраста, должны были пойти в один класс школы, помню, очень обоим хотелось в школу, и чтоб обязательно сидеть за одной партой, но не успели, не знаю, куда они уехали после катастрофы, как все случилось – так больше никакой связи с их семьей у нас не было. Но самое главное что вспомнил: мы были соседями, их семья жила прямо под нами, этажом ниже. Именно в этой самой квартире на пятом этаже, которая заперта, единственная дверь в доме, какую я не смог открыть. Вот это совпадение! Теперь, само собой, меня одолевает интерес, что же в этой квартире, завтра попробую аккуратно вскрыть дверь.

Прошел месяц, как я из Берлина отправился сюда…

31.

Сегодня случилась необычная встреча.

Спустился на пятый этаж, пытаюсь вскрыть дверь запертой квартиры, с собой молоток и длинный гвоздь. В темноте раньше не замечал, что в двери есть замок, механический замок под ключ, в других нет, только в этой, ее не заклинило, она действительно заперта. Если не получится как-нибудь замок взломать, то тогда просто выбью дыру в двери, она, как и все, деревянная. Ковыряю гвоздем сердцевину, стучу молотком, поддеваю, нажимаю, в общем, сосредоточенно стараюсь открыть. Ковыряюсь, ковыряюсь, и тут крайне неожиданно для меня раздается голос с другого конца темного коридора: «Не понял. Э, урод! Что за дела! Тебе это зачем, чего лезешь. Ты знаешь, что тебе за это будет, я заявлю!»

Испугался я сильно, чуть сердце не стало, заняло дыхание, и не знаю, что сказать.

Он: «Ну чего молчишь? Что тебе там надо, а?»

Коридор очень слабо освещен, не вижу, кто говорит, только понятно, что это мужчина.

Я: «Да я это, я случайно, я тут живу, ключ потерял».

Он: «Какое ты тут живешь, что ты врешь. Тут вообще никто не живет, вообще в этом доме!»

Я: «Но я живу».

Он, спокойнее: «Не, слушай, ты мне скажи, что ты тут реально делаешь? Если кто-то на меня пожаловался, сдал меня, то так и скажи».

Я: «Если честно, то я временно живу этажом выше. Я здесь жил давно, раньше и вот сейчас сюда вернулся».

Он: «Когда давно?»

Я: «До катастрофы».

Он: «Совсем до катастрофы? Тогда еще жил?»

Я: «Да».

Он: «Так ты не из уродов, нет? Из наших что ли?»

Каких «уродов», каких «наших» я, естественно, не понимаю.

Я: «Я не урод точно».

Он: «Так а чего лезешь, ломает тут… Ты с какого района?»

Я: «С этого».

Он: «Ну конечно, с этого, врать-то не надо, я наших тут всех до единого в лицо помню, а тебя первый раз вижу. В какой квартире раньше жил?»

Я: «На шестом этаже».

Он: «Я мало соседей помню с того времени, ребенком малолетним был, хорошо запомнить не успел. Так в какой район переехали вы?»

Я: «Я же говорю, я раньше здесь жил».

Он: «Ну так понятно, а теперь где живешь, я ж тебя об этом спрашиваю».

Он уже подошел ближе, это относительно молодой мужчина, до сорока лет, сейчас уже не злой, даже слегка улыбается, с виду вполне доброжелателен, я почему-то доверяю ему. Решаю не растягивать и сразу иду ва-банк: «Я из-за границы».

Он: «Как понять из-за границы, какой границы? Не понимаю…»

Я: «Из другой страны, я из Германии».

Пауза, молчит, пристально на меня смотрит.

Он: «Шутишь что ли, это ты так интересно шутишь, да?»

Я: «Нет, не шучу, я из Германии, из Берлина».

[…]

была с собой современная видеокамера, навигатор, диктофон, компьютер, но все это сразу не стало работать, не включалось, поэтому выбросил, так бы тебе показал».

Он: «Понятное дело, это же электроника, тем более микроэлектроника, здесь такое не работает, давно не работает… Неплохо ты устроился, смотрю, мебели натаскал. И продукты есть, в продовольственном брал, как?»

Я: «По документам, по поддельным».

Он: «Не, слышь, скажи ты мне честно, ты правда оттуда? Реально?!»

Я: «Я же тебе в сотый раз повторяю, что да, оттуда, из Германии».

Он: «Это с ума сойти можно, нонсенс целый! Ты знаешь, тут «оттуда» людей нет и никогда не было, только уроды, но они с другой стороны».

Я: «А кто такие уроды?»

Он: «Почти все эти, что на улице ты видишь – уроды и есть, это мы их между собой называем уродами».

Я: «Мы – это кто?»

Он: «Местные, а уроды – они переселенцы. Я тебе все объясню потом. Не могу пока поверить, что это все правда, что ты сюда пробрался… А зачем, кстати?»

Я: «Узнать, посмотреть, добыть информацию, сведения, я – журналист. Там, в Европе, да и в остальном мире, ничего обычным людям не известно про Лабрум».

Он: «А Лабрум – это что?»

Я: «Ну вашу территорию, страну, эту зону называют в определенных кругах Лабрумом».

Он: «Ясно. У нас так не называют».

Я: «А как?»

Он, подумав: «Да в общем-то сейчас уже никак. Ну зоной, туманом, мы говорим «живем в тумане», западной областью еще называют. Как скажешь, так и будет, это не страна, это зона…»

[…]

уже поздно, я пойду. Завтра приду обязательно, после работы. Ты тока не сбеги куда-нибудь, ты ж вроде нормальный парень, если не врешь. Ладно, вижу, что не врешь. А ты, значится, и наш разговор будешь записывать?»

Я: «Обманывать не стану: буду записывать».

Он: «Да записывай, мне все равно. А знаешь что, я вот вспомнил, у меня есть механический пленочный диктофон. Старый-старый, не помню, откуда он у меня, записывает на пленочную кассету, качество не очень, сильные шумы и кассета только одна. Мне он ни к чему, валяется, а тебе понадобится».

Я: «Буду очень признателен».

Он: «Найду – принесу. Особо не суйся пока никуда, и с уродами не говори, а лучше напрочь ни с кем не общайся, мало ли что…»

Я: «Хорошо».

Он: «Ладно, пошел… Кстати, это ты квартиру на третьем, получается, загадил? А я-то последние разы приходил, чувствую на третьем запах, нечистотами на лестнице воняет, нашел откуда, захожу – нагажено. Понять не мог, кому это в голову пришло тут срать, бляха! Гы-гы-гы-гы. Ну ладно, до завтра».

Вполне нормальный человек. На первый взгляд доброжелательный, искренний и открытый, веселый даже. Сомнения, конечно, присутствуют, подозрения: а вдруг подстроено, специально, спектакль это – надеюсь нет (почти уверен), хотя в любом случае осторожность не будет лишней. Пытался максимально точно передать разговор, сохранив стилистику его речи. Контакт налажен. Будет великолепно, если он принесет мне диктофон, хоть какой. Насколько я понял, именно этих «зомби» здесь называют «уродами» и они переселенцы, интересно…

Проснулся ночью, сон был или просто в голову пришло. Я не спросил, как его зовут и не представился сам, а сейчас вот осенило: не Сергей ли это?! Тот самый Сергей… Чем-то похож, именно в эту квартиру пришел, и возраст как раз… Было бы потрясающим совпадением, если бы впрямь так случилось. Не, слишком невероятно, нет.