Текст книги "Интеллигенция поет «блатные» песни"

Без грима

Михаил Иванович Жаров начал актерскую карьеру театральным статистом еще до революции, много снимался в немом кино, но реальная слава пришла к нему только после премьеры фильма Николая Экка. Впоследствии не раз бывало, когда популярность оборачивалась всяческими курьезами.

«Сыграв Жигана, я начал испытывать довольно неприятное ощущение: стоило только мне появиться в местах скопления публики, будь то трамвайная остановка, стоянка такси или магазин, как вокруг меня вскоре образовывалась пустота. Окружающие сначала как-то испуганно глядели на меня, а потом, держась за карманы, пятились и отходили. Первое время я терялся, не понимал, в чем дело, даже думал, что от меня пахнет нафталином или чесноком, но товарищи все объяснили:

– Чего ты волнуешься, это вполне естественно. Каждый день во всех кинотеатрах крупно, во весь экран показывают лицо жулика Жигана, – ты ведь играешь его без грима. Ясно! Поэтому человека беспокоит твое лицо, когда он сталкивается с тобой в жизни.

<…> Как-то вечером, возвращаясь со съемки, я зашел на Невском в ночной магазин. Ожидая, пока продавец завернет покупку, я увидел в зеркальной витрине, против которой стоял, как ко мне в карман опустил руку вихрастый паренек лет десяти. Он, наверное, заметил, как я положил туда сдачу. Вероятно, от волнения (был он не бледный, а какой-то прозрачный) свою “операцию” проводил неловко и неуклюже, тыча меня в бок пальцами.

Я мог бы взять его за руку, но пожалел – он трясся, как осиновый лист.

“Господи! Ну, бери скорее и уходи”, – подумал я.

Малыш вытащил бумажку, тяжело вздохнул, быстро отошел и затерялся среди покупателей.

Когда я вышел из магазина, меня кто-то окликнул:

– Товарищ Жаров!

Я оглянулся, – в глубине ворот стоял длинный, худой, лет семнадцати парень, который держал моего вихрастого малыша за руку.

– В чем дело? – спросил я.

– Вот вам ваши три рубля! Извините его, пожалуйста, – произнес парень сиплым голосом. – Эх, ты, зануда! Своих не узнаешь! <…>

Это не анекдот, это подлинная правда. И рассказал я ее без прикрас, не изменяя факта, чтобы сосредоточить внимание вокруг огромной силы воздействия на зрителя художественного образа, силы, идущей с экрана, о которой мы часто забываем». (Там же.)

«Путевка в жизнь» стала серьезной вехой в развитии отечественного кино. Лучшим доказательством тому частушки, которые, подхватив музыкальную тему, тут же сложил народ о любимых персонажах:

 
Мустафа дорогу строил,
А Жиган по ней ходил,
Мустафа по ней поехал,
А Жиган его убил.
 
 
Мустафа дорогу строил,
Мустафа по ней ходил.
Мустафу Жиган зарезал,
Колька-Свист похоронил.
 

Герои так полюбились зрителям, что было принято решение снимать продолжение. Действие второй серии разворачивалось на строительстве Беломоро-Балтийского канала, куда попадал Жиган после убийства Мустафы. «Пройдя трудный путь “перековки”, – сообщал в мемуарах Жаров, – он становился достойным членом общества». Но режиссер Николай Экк был натурой мятущейся. Он увлекся другой темой, забросил, казалось бы, беспроигрышную идею, но зато снял первый советский цветной фильм «Груня Корнакова» (1936). В дальнейшем судьба его сложилась весьма трагично: он был репрессирован и практически навсегда отлучен от профессии.

Лично мне жаль, что мы не увидели, как сложилась судьба Жигана и других персонажей. Мог бы получиться интереснейший «сиквел». Впрочем, свято место пусто не бывает и вопросу перевоспитания уголовников на Беломорском канале оказался посвящен фильм Евгения Червякова «Заключенные» (1936), в основу которого легла пьеса Аркадия Погодина «Аристократы». К нему мы еще вернемся. А пока, предвидя удивленные возгласы, я хочу успокоить внимательных читателей и сообщить, что песня беспризорников из фильма «Путевка в жизнь» не забыта, а отложена на «десерт» неслучайно. Просто мне захотелось сделать ее мостиком к теме сиротской и дворовой песни в нашем кино.

Глава III
Песни советских Гаврошей

«Незаконный ваш сын…»

На первых же кадрах кинофильма Геннадия Полоки «Республика ШКИД» (1966) на экране возникает надпись: «В 1922 году в Советской России было 4 миллиона беспризорных детей».

По легенде, этой проблемой всерьез озаботился сам «железный» Феликс, увидев случайно из окна своего кабинета на Лубянке, как стайка огольцов, словно саранча, налетела на колбасный ларек, перевернула его вместе с торговкой и, растащив товар, водой растеклась по окрестным переулкам.

Отголосок этого мифа отражен в фильме Михаила Калатозова «Вихри враждебные» (1953): Дзержинский лично (причем совершенно один) спускается в подвал, где обитает компания малолетней шпаны. В течение пяти минут он убеждает главаря «хевры» Баланду (Георгий Юматов) отправиться вместе с ним прямиком в ЧК: «К утру оденетесь, почиститесь, передохнете, а там решим, как дальше будет…»

Под звуки песни «Бывали дни веселые, гулял я молодец…» десятки мальчишек во главе с Дзержинским отправляются на Лубянскую площадь, однако у дверей Чрезвычайной комиссии выясняется, что почти все по дороге сбежали.

В книге «Песни и развлечения эпохи НЭПа» этой теме посвящалась большая глава, где подробно рассказывалось о масштабах, причинах и борьбе с этим явлением.

В двадцатые годы не проходило дня, чтобы в газете или журнале не появился очерк о «волчатах», их нравах и быте. Тогда же увидели свет десятки работ, посвященных фольклору советских гаврошей. В каждой известной мне книге непременно цитировался один из вариантов песни, прозвучавшей в фильме «Путевка в жизнь»:

 
Позабыт, позаброшен
С молодых, юных лет,
Я остался сиротою
Счастья-доли мне нет.
Вот умру я, умру я,
Похоронят меня,
И никто не узнает,
Где могилка моя.
На мою на могилку
Уж никто не придет.
Только ранней весною
Соловей пропоет.
 

Песня М. Кожемякиной «Беспризорные». 1928

Из коллекции Александра Павленко

(www.russianartcollection.ru)

 
Мы, конечно, с вами сыты, и совсем неплохо нам,
Но видали ль вы детишек по бульварам и садам?
Под забором, в подворотнях, передрогших, чуть живых,
Что живут совсем без крова на московских мостовых.
 
 
Это уличные дети, бедный маленький народ,
Дворник их метлою гонит от подъездов и ворот,
Снова прячутся от взора по асфальтовым котлам,
По бульварам, подворотням, по заборам и углам.
 
 
Нелегка им пала доля на житейской их заре,
Кто чем может помогите беспризорной детворе!
 

Беспризорники на улицах Казани. Фото из американской прессы. 1928

Образ беспризорника неразрывно связан с революцией, Гражданской войной, военным коммунизмом. Фильмов, посвященных, как писали в прессе, «первым годам становления советской власти», в СССР производилось достаточно, и чуть ли не в каждом мелькали голодные оборванцы. Если же маленькому бродяге отводилась более-менее существенная роль, то часто ее «подзвучивали» песенкой, куплетами или частушкой. Как правило, они звучали жалостно и пронзительно. Бодрые мотивы лично я слышал лишь раз, все в той же «Путевке в жизнь». Помните?

 
На старый путь не повернуть, не повернуть.
Хлебнули горя мы все немало.
Что раньше было, теперь забудь!
Начнем в коммуне мы жить сначала!..
 

И вторая:

 
…Есть у нас смекалка, есть и сила,
Не страшат нас большие дела.
Нам страна путевку в жизнь вручила,
Сыновьями нас назвала!
 
 
Кто посмел сказать, что мы не люди?
Беспризорных прежних больше нет!
О судьбе твоей, товарищ, как о чуде,
Будут помнить через много лет!
 

В дальнейшем ничего подобного в отечественном кино не будет. Появление беспризорного станет означать лишь одно: прозвучит песня трагичная (чаще) либо комическая (гораздо реже).

В 1934 году режиссеры Марк Донской и Владимир Легошин снимают драму «Песнь о счастье», где Борису Тенину, несмотря на его уже недетский возраст, досталась роль беспризорника-переростка Гороха. На толкучке, отбивая ложками ритм, он просит у честного народа копеечку:

 
Вы теперь все почтенные жители,
Но любили вы все, как один.
Может быть, дорогие родители,
Я и есть незаконный ваш сын.
 
 
Вот я весь изможденный и скромный,
Коль в гроше кто окажет из вас,
То, поверьте, с усмешкой злобной
Я подохну при вас через час…
 

Чем был обусловлен выбор Донского и Легошина, сказать я затрудняюсь.

К моменту выхода фильма Тенину исполнилось 29 лет, но стоит признать, что смотрелся он довольно органично. Предположу, что его пригласили на эту роль, зная о его любви к фольклору беспризорников. В этом сам Борис Михайлович признавался на страницах книги воспоминаний «Фургон комедианта».

Быть может, и эти нехитрые куплеты были им подслушаны у какой-нибудь стайки мальчишек, что грелись в асфальтовых котлах на московском Арбате?

«Жил на свете мальчишечка…»

В 1957 году в ленинградском Театре имени Комиссаржевской решили возродить к постановке старую пьесу Ивана Микитенко 1931 года «Светите нам, звезды!». На роль беспризорника Котьки пригласили… молодую актрису Алису Фрейндлих. Театральный критик Евгений Калмановский восхищался: «…авторское посвящение к пьесе дает представление о ее общей тональности. Вот как оно звучит: “Пролетарскому студенчеству, бурей и натиском разрушившему душные “храмы” буржуазной науки и создавшему огненные кузницы пролетарской революционной мысли”. <…> Главные герои пьесы – студенты начала двадцатых. <…> Рядом со студентами – беспризорник Котя. Это и была первая в нормальном ходе репетиций выстроенная роль Алисы Фрейндлих. Поначалу в пьесе и спектакле Котя говорил своеобразным языком: “Алеша, ша! Думаешь, в тибе пошел? И я на Одес. А барышню возьмете? Ой, и барышня! Строгая, а вумная. Эй, сюдою!”

Алиса Фрейндлих в роли беспризорника Котьки.

Спектакль «Светите, звезды», ЛДТ. 1957

Потом эта одесско-блатная смесь выветривалась, хотя и не полностью. Котя зачитывался учебниками, готовился идти на рабфак. Поступал, учился. Попутно активно помогал студентам обнаружить и разоблачить классового врага.

Фрейндлих делала свое дело весело, озорно, ярко. Замечательно пела Котькины песенки: “Клавочка служила в Энпека…”66
  Речь идет о песне Н. П. Смирнова-Сокольского «Клавочка» (МПК – Московская продовольственная компания), написанной им в начале 1920-х гг. Подробнее см. «Песни и развлечения эпохи НЭПа» (ДЕКОМ, 2015).


[Закрыть] из пьесы, а вместо “Один я, юнош одинокий…” взята была другая: “Жил на свете мальчишечка…”.

Котька получился обаятельнейший, да еще такой колоритный…» [7].

А теперь послушаем, что же напевал герой Алисы Бруновны:

 
Жил на свете мальчишечка,
Мальчишечка озорной,
Он уехал на чужбину
Из страны родной,
На чужбине – известно —
Люди злые вдвойне,
Заскучал наш мальчишечка
В чужедальней стране.
Он трудился сначала
И по книжечке читал,
От занятий потихоньку
Он чахоточку поймал.
Вам, граждане, понятно —
Погиб мальчишечка озорной,
И его закопали
За могильной стеной.
К озорному мальчишечке
Уж никто не придет,
Над могилой одинокой
Соловей пропоет.
 

Уверен, вы и без меня заметили, что финал повторяет слова «гимна беспризорников» из «Путевки в жизнь».

«Пускай родился в сыром подвальчике…»

Следующей картиной, где вновь поднимается животрепещущая проблема, стала работа Алексея Салтыкова «Бей, барабан!» (1962). Одну из лучших (и совершенно забытых нынче) ролей играл Савелий Крамаров. Он предстает перед зрителем бродягой и поэтом, «певцом городских трущоб» по прозвищу Мусье, который не поет, но постоянно декламирует наивные вирши о своей сиротской доле, а потом со сцены нэпманского ресторана читает стихи:

 
В окопах мы кровь проливали,
Мы ползали в них, как ужи,
Теперь отдохнем! Воевали
За то, чтоб красиво пожить!
 

Кадр из фильма «Бей, барабан!» (реж. А. Салтыков, 1962).

«Певец городских трущоб» по кличку Мусье (С. Крамаров) читает стихи своим товарищам по несчастью, беспризорникам

Не могла такая история обойтись и без песен: «дети улицы» поют куплеты из «Яблочка», блатную песню «Вот повели его по переулку» и, конечно, «Позабыт-позаброшен».

Кстати о неувядающем «Яблочке». В фильме Юрия Чулюкина по повести Аркадия Гайдара «Р.В.С.» (1977) есть примечательный монолог беспризорника:

«Я, брат, всякие песни знаю. По станциям, по эшелонам завсегда пел. Все равно, хоть красным, хоть петлюровцам, хоть кому… Ежели товарищам, скажем, тогда “Алеша, ша!”, либо про буржуев. Белым – тут надо другое: “Раньше были денежки, а теперь бумажки”… “Погибла-а Рассея”. Ну, а потом “Яблочко”. Его, конечно, на обе стороны петь можно:

 
Опля-опля, тру-лю-лю,
Вдоволь я поспать люблю,
Веселись, душа, да молодецкая,
А нынче наша власть,
А власть советская.
 

А для “зеленых” вот так:

 
Веселись, душа, да ты гуленая,
А нынче наша власть,
Да власть зеленая…»
 

В 1963 году Генрих Габай продемонстрировал картину «Именем революции».

Беспризорник Яшка зарабатывает песней на хлеб, выдавливая ломким тенорком слезу из пассажиров поезда:

 
Пускай родился в нужде в сыром подвальчике,
Пускай не знатен и не богат,
Но бьется сердце, представьте, в этом мальчике,
Хоть я мальчишечка, но я солдат.
 
 
Босое детство на долю мне досталося,
Не знал я ласки, не знал тепла,
И часто сердце на части разрывалося,
И злою мачехой мне жизнь была…
 

А закончив номер, движется по проходу и призывно кричит: «Граждане свободной России, если хотите дальше слушать, попрошу плату вперед. Деньгами не беру, шамовку дадите, все заберу! Песней сыт не будешь…»

В это время мешочница спрашивает «пилигрима»:

– А церковные тоже поешь?

На что он бойко отвечает: «Могу и церковные, и похоронные, веселые и грустные, мужские и дамские, военные и тюремные, взрослые и детские… На любой вкус! Имею разрешение самого товарища Иванова».

Интересную песенку исполняет беспризорник в детективе Давида Кочаряна «Белый флюгер» (1969):

 
Не рожден, не рожден я фонбароном,
Беспризорником рожден,
Был бы ящик под вагоном,
Так и сам я фонбарон,
Эх, судьба моя – злодейка,
Хуже не найдешь,
Ох, ты жизнь моя – копейка,
Медный грош…
 

«По приютам я с детства скитался…»

Шестидесятые стали просто Клондайком фильмов, где так или иначе поднимается тема беспризорных детей. И апогеем этого движения стал выход картины Геннадия Полоки «Республика ШКИД» (1966).

Здесь широкая публика впервые услышала старые, еще нэпманские и дореволюционные, мотивы: «По приютам я с детства скитался…», «У кошки четыре ноги», «С Достоевского ухрял», «Не женитесь на курсистках».

Александр Кавалеров (1951–2014) был не только прекрасным характерным актером, но и талантливым певцом. Помимо беспризорника Мамочки пели на экране и другие его киногерои: в к/ф «Женя, Женечка и ‘’катюша’’» (1967) за кадром (дуэтом с Б. Окуджавой) звучат «Капли датского короля»; в к/ф «Приключения желтого чемоданчика» (1970) хулиган Гришка поет «Мы дворовые герои»; в к/ф «Минута молчания» (1971) Сергей Крашенинников впервые исполнил «За того парня»; в к/ф «Мраморный дом» (1972) Пилюля напевает «Грязной тачкой руки пачкать» и т. д. С 1980 года Кавалерова перестали приглашать в кино, и вернулся он туда только в 1990-х – в сериалы, да и то лишь в эпизодических ролях. Зарабатывал на жизнь игрой в театре «Бенефис»

Исполнить главные хиты повезло ленинградскому школьнику Александру Кавалерову. На съемки 14-летнего парнишку привела мама по совету подруги, с которой работала в народном театре: для фильма требовалось большое количество маленьких и худых мальчиков. Саша на площадке был одним из самых низеньких. Сначала планировалось, что он будет вечно голодным Савушкиным, но когда режиссер услышал, как Кавалеров исполняет песни Робертино Лоретти, отдал ему роль Мамочки. Это было стопроцентное попадание в образ.

 
По приютам я с детства скитался,
Не имея родного угла,
Ах, зачем я на свет появился,
Ах, зачем меня мать родила?
 
 
А когда из приюта я вышел
И пошел наниматься в завод,
Меня мастер в конторе не принял,
Говорит, что не вышел твой год…
 

Обратите внимание, как перекликается начало со вторым куплетом песни Жигана «Голова ль ты моя удалая» из «Путевки в жизнь».

Авторы текстов в титрах не указаны, зато наверняка известен автор музыки – это выдающийся современный композитор Сергей Слонимский.

На вопрос журналиста, как же так получилось, что он, серьезный музыкант, взялся за музыку к фильму о беспризорниках, Сергей Михайлович пояснил:

«Я очень люблю блатную песню <…> и считаю ее частью городского фольклора. С моей точки зрения, это продолжение разбойничьих песен, и этот песенный пласт в нашей культуре мне кажется более правдивым, чем советская патриотическая и гламурно-эстрадная песня.

Большинство уверено, что в “Республике ШКИД” фольклор. Поэтому мало кто знает, что эти песни написал я. Мне хотелось сделать приятное другу моего отца Алексею Ивановичу Пантелееву (соавтору книги «Республика ШКИД» и автору сценария фильма. – Прим. авт.). Я понимал, что мне нужно было войти в стиль, и я обратился к директору “Ленфильма” Алексею Николаевичу Кисилеву, бывшему беспризорнику. Он нашел для меня время – мы общались целый час. Он запер кабинет и пел мне песни беспризорников. Я ничего не использовал из того, что услышал, только усвоил стиль. После встречи договорились, что если ему не понравится то, что напишу, то я откажусь писать музыку к фильму. Он хорошо помнил один куплет “По приютам я с детства скитался, Не имея родного угла. Ах, зачем я на свет появился? Ах, зачем меня мать родила?” Эту песню я написал легко. <…> Когда показал Кисилеву готовую песню, заметил, что у него появились слезы: “Я тебе сказал, что забыл песню, но, наверное, это она и есть”. Он также помнил строчки из другой песни “У кошки четыре ноги”, и я сделал эту песню в стиле фокстрот. “Нет, – сказал он, – это какие-то другие беспризорники пели. У нас была жалобная песня”.

И я буквально тут же сочинил песню, которая и звучала в фильме. Алексей Иванович обрадовался: “Музыка точно почти такая же была”…»77
  Интервью А. Морозова от 28.09.12. Источник: http://www.online812.ru/2012/09/28/011/


[Закрыть]

В 1967 году Лев Голуб снимает «Анютину дорогу», где потерявшая маму девочка в одном из эпизодов сидит у костра с беспризорными и слушает их бесхитростный «плач», в котором слышится эхо «Позабыт-позаброшен»:

 
Есть у ласточки гнездышко,
Там и зерна и солнышко,
У меня, сиротинушки,
Мамы, папоньки нет.
 
 
Тетеньки, дяденьки,
Я прошу вашей жалости,
Пожалейте голодного,
Пожалейте холодного.
 

Кадр из к/ф «Республика ШКИД» (реж. Г. Полока, 1966): Викниксор (Сергей Юрский) и Мамочка (Александр Кавалеров)

«И сиротою рассвет я встретил…»

В 1963 году на Рижской киностудии приступает к осуществлению своего большого проекта под названием «Армия “Трясогузки”» Александр Лейманис. По сюжету в битву с белогвардейцами вступают трое беспризорников. Фильм имел успех, и через четыре года старые друзья встретились в продолжении – «Армия “Трясогузки” снова в бою». Этот мини-сериал явился предтечей другого советского блокбастера – «Неуловимые мстители». Как и в будущей картине Кеосаяна, вместе с «Трясогузкой» бился за советскую власть цыганенок с гитарой. Его блестяще сыграл юный артист Юра Коржов.

Беспризорники на московских улицах.

Фото из журнала «Барабан». 1923

Во второй серии он исполнил до сих пор популярную вещицу Вениамина Баснера на слова Владимира Суслова «А где мой табор?»:

 
А где мой табор, маманя с батей?
Пришли солдаты да на закате.
И грянул выстрел, другой да третий,
Ах, сиротою рассвет я встретил…
 
 
Лишь звон-гитара да конь буланой
Со мной остались в степи бурьяной.
Свистел-смеялся бродяга-ветер:
«Один, один ты на белом свете»…
 

Сегодня ее первый исполнитель Юрий Коржов живет в Киеве и руководит цыганским ансамблем. Благодаря его зажигательному исполнению многие стали считать песню народной. В 1994 году она вошла в альбом скоропостижно скончавшегося в 29 лет ульяновского шансонье Валерия Коротина, который дал ей вторую жизнь.

Песня Яшки-цыгана

Все-таки какого уровня были люди, писавшие для советского кино! Практически одновременно с продолжением истории о похождениях «Армии “Трясогузки”» вышел советский «вестерн» про «Неуловимых», и там тоже, как я уже говорил, был цыганенок и тоже была песня, но ни одна не затмила собой другую. Сегодня обе по праву входят в золотой фонд российской музыки.

Сыгравший роль отчаянного «ромалэ» Василий Васильев родился в многодетной семье, у него было 14 братьев и сестер. До шести лет жил в цыганском таборе. Лошади, костры, звон гитары… С детства он впитал аромат кочевой жизни, научился лихо скакать на коне и с надрывом петь романсы.

Юра Коржов в роли Цыгана («Армия “Трясогузки” снова в бою», 1967)

Вася Васильев в роли Яшки-цыгана («Неуловимые мстители», 1967)

В 1956 году выпустили указ об оседлой жизни цыган, и семья поселилась в городе Вязники Владимирской области. Там прошли школьные годы будущего артиста. Учился он всегда хорошо, вел в школе кружок художественной самодеятельности, играл на трубе. В 12 лет написал свою первую песню, но об актерской карьере не задумывался. Его тянуло к природе и тракторам, поэтому после школы Вася поступил в сельскохозяйственный техникум. Но поучиться там успел недолго. Его разыскал ассистент режиссера фильма «Неуловимые мстители» и предложил поехать в Москву на кинопробы. Вася согласился, но на удачу не рассчитывал, ведь на роль Яшки-цыгана было 8000 претендентов. Однако вскоре его опять вызвали в столицу, теперь уже на съемки. Великолепный голос и слух, необыкновенная грация и пластичность, умение держаться в седле помогли юноше опередить конкурентов.

Съемки были трудными. Приходилось работать целыми днями, а трюки выполнять самостоятельно, без дублеров. Например, нужно было совершить прыжок из седла мчащейся на полном скаку лошади на крышу несущейся кареты, а затем опять на спину лошади в упряжке, рискуя оказаться под колесами.

Во время работы над фильмами он выполнил нормативы кандидата в мастера спорта по плаванию, фехтованию и верховой езде.

Вслед за успехом «Неуловимых мстителей» молодому человеку стали поступать предложения от разных режиссеров, но он всем отказывал, ведь после Яшки-цыгана все роли казались ему тусклыми и невыразительными.

Борис Сичкин и Вася Васильев (справа) в окружении поклонников после творческого вечера. Тамбов, конец 1960-х

Василий попробовал играть в театре, семь лет служил в труппе «Ромэна». Параллельно окончил студию драматического актера и устроился в Ленконцерт, под покровительством которого за двадцать лет объездил весь Советский Союз. Исполнял под гитару цыганские романсы, бардовские песни и песни собственного сочинения.

С девяностых Василий Васильев вместе с женой, взрослыми дочками и внучкой живет в Твери, руководит культурным центром, но по старой памяти иногда устраивает свои творческие вечера. И тогда, как полвека назад, снова звучит его коронная песня на слова Роберта Рождественского и музыку Бориса Мокроусова:

 
Спрячь за решеткой ты вольную волю,
Выкраду вместе с решеткой…
 

Или другой шлягер, с которым он появляется в финале трилогии «Корона Российской империи»:

 
Повисла в окне луна-уголек,
Спят Киев и Воронеж,
Чудак-человек, отдай кошелек,
Отдай, а то уронишь.
 
 
Мне бы дьявола-коня
Да плеточку заветную,
И тогда искать меня
В поле не советую…