Текст книги "Интеллигенция поет «блатные» песни"

«У Курского вокзала стою я молодой…»

Не раз случалось, когда вроде бы абсолютно фольклорные произведения оказывались изящной стилизацией. Вот, к примеру, сценка из экранизации «Золотого теленка» (1968), где Остап Бендер (Сергей Юрский) развлекает студентов в купе веселыми куплетами:

 
Крематорий открывали,
Беспризорного сжигали,
Дверь открыли, он танцует,
Говорит: «Закройте, дует!»
 

К моему величайшему удивлению, автором «миниатюры» оказалась классик отечественной поэзии Юнна Мориц. В оригинале это лишь четверостишие из ее стихотворения:

 
Во времена, когда грохочут пушки,
А музы, как положено, молчат, —
Чудовищно прекрасные частушки
Для ободренья публики звучат,
Для ободренья публики-простушки,
Выносливость которой велика
Настолько, что в малюсенькой частушке —
О ней, любимой, каждая строка:
 
 
«Крематорий проверяли,
Беспризорного сжигали, —
Дверь открыли, он танцует,
И кричит: – Закройте, дует!»
 

Отметился в «сиротском» жанре и патриарх авторской песни Булат Окуджава.

Для первой части трилогии Анатолия Рыбакова «Кортик» (1973) он сочинил песню беспризорника (исполнил ее за кадром Александр Кавалеров):

 
У Курского вокзала
Стою я молодой.
Подайте Христа ради
Червонец золотой…
 

Талант Булата Шалвовича позволял ему с легкостью творить в самых разнообразных жанрах. Во второй серии «Последнего лета детства» (1974) – продолжении рыбаковской трилогии – звучит еще одна песня сироты. И – редкий случай! – исполняет ее девушка. Правда, не настоящая беспризорница, а актриса труппы «Синяя блуза». Так называлось в годы НЭПа самодеятельное движение «живой газеты», где в театрализованных сценках отражались злободневные события.

 
«У Курского вокзала
стою я молодой…»
 

Фото из серии «На задворках Москвы». Журнал «Иллюстрированная Россия». Франция, 1924

Вот как звучали первые строчки этих куплетов:

 
Я девчонка, я сиротка
Беспризорная.
На ночлег не настреляла
Я себе свой пятачок…
 

Возможно, и эту стилизацию придумал Окуджава, ведь прозвучавшая в том же фильме «Песня чечеточника» («Я не богат, червонцу рад») тоже его. И о ней разговор особый.

Глава IV
Песни вредного элемента

Гимн советских аферистов

Авторы «Песни чечеточника» – композитор Исаак Шварц и поэт Булат Окуджава – родились в начале двадцатых годов и знали детали быта того времени не понаслышке. Оттого им очень убедительно и удалось передать в незатейливой песенке атмосферу эпохи:

 
Я не богат, червонцу рад,
мне нужен клад, а не оклад.
И если б каждый из сограждан
дал мне по рублю,
я б себе купил однажды то,
чего люблю, конечно.
А я люблю копилки из фарфора,
они моя надежда и опора.
Когда мильон себе скоплю,
я макинтош себе куплю…
 

Петербургский журналист Андрей Никитин в статье, давшей название этой главе, писал: «…по задумке режиссера, эпизод призван был продемонстрировать интеллектуальное убожество и моральное разложение нэпманских торгашей, их убогую жизненную философию, по сравнению с богатым внутренним миром передовиков-комсомольцев, работающих на производстве. Однако совершенно неожиданно тематика и аура песни оказалась востребована широкими массами. И для того имелись серьезные причины.

Булат Окуджава с легкостью сочинял в самых разнообразных жанрах. Недаром даже Владимир Высоцкий считал его одним из своих учителей. На снимке барды смотрят в Театре на Таганке репетицию спектакля «Работа есть работа». 1976. Фрагмент фото А. Шпинева

Советское общество периода 70-х годов уже мало походило на сплоченное содружество строителей коммунизма, хотя соответствующие лозунги все еще произносили на митингах и печатали в газетах. Обывателей теперь больше интересовали различные материальные блага, чем призрачные идеологические конструкции. Всем хотелось иметь американские джинсы, кожаный пиджак, дубленку, японский магнитофон, фирменный спальный гарнитур, дачу и машину “Жигули”. Но импортных шмоток на всех не хватало, а о машине и даче можно было только мечтать – скромные советские зарплаты не предусматривали приобретения такой роскоши.

Быстро заработать большие деньги в СССР можно было только преступным путем. В результате в Советском Союзе сформировалась устойчивая криминально-социальная прослойка, регулярно занимавшаяся спекуляциями и хищениями. Это были директора ресторанов, универмагов и магазинов, товароведы, официанты и продавцы, таксисты и бармены. Все они получали преступный доход, обсчитывая и обманывая своих клиентов. Фактически лозунг “Если б каждый из сограждан дал мне по рублю’’, прозвучавший в песне, стал их жизненным кредо.

<…> Разумеется, несмотря на жизненную актуальность, данная фривольная песенка не получила бы такой бешеной популярности, если бы не была безукоризненно исполнена в музыкальном плане. Композитор Исаак Шварц создал блестящую стилизацию, взяв за музыкальную основу ритм фокстрота. Этот темпераментный танец был изобретен в Америке и в 20-х годах покорил весь мир. Под фокстрот танцевала вся нэпманская Москва, а в 70-х годах полузабытый ритм выглядел необычайно свежо. Автор слов поэт Булат Окуджава подобрал к мелодии точные и емкие слова, сочетающие в себе как мягкий юмор, так и убийственную пародию. В мелких деталях красочно отображалась атмосфера того времени. Так, например, в третьем куплете пелось: “Когда мильон себе скоплю, / Я макинтош себе куплю. / Кому не хочется наесться всласть / И в сливки общества попасть!”

Макинтош – это <…> длинный прорезиненный плащ, изготовленный в Америке. Их небольшими партиями привозили в 20-е годы в СССР спекулянты и продавали за бешеные деньги. Человека, одетого в такой плащ, считали крутым, обеспеченным и без очереди пропускали в любой ресторан…»

Съемки к/ф «Спортлото-82» (реж. Л. Гайдай, 1982). Михаил Пуговкин и Михаил Кокшенов блестяще воплотили на экране карикатурные образы спекулянтов советской эпохи

Тематически к этой песне примыкает еще ряд композиций: «Копнул лопатой, и я богатый», прозвучавшая в «Комедии давно минувших дней» (1980), «От века я не отстаю» («Спортлото-82») и «Нет проблем» («Нужные люди» (1986)). Давайте сравним!

Первую из списка вещь написал Юрий Якушев на слова Александра Дмоховского. Ее на четыре голоса поют Моргунов, Вицин, Филиппов и Гомиашвили. Обратите внимание, что в финале цитируется старинная блатная песня «Я вспоминаю старину, как в первый раз попал в тюрьму…».

 
Копну лопатой, и я богатый,
Шикарной жизни мне не миновать,
Поем красиво и выпью пива,
А то здоровье что-то начало сдавать.
 
 
Копну лопатой, и я богатый,
Из-под земли достану миллион,
Но я-то знаю, что закопаю
Его опять до будущих времен.
 
 
…Копну лопатой, и я богатый,
Из-под земли достану миллион,
Я на девице смогу жениться,
Ведь я давно их общества лишен.
 
 
И закопаешь, ну так что ж,
И все равно ты попадешь
На нары, брат, на нары, брат,
На нары…
 

В 1982 году фурор произвела кинокомедия Леонида Гайдая «Спортлото-82». Рассекая на катере по Черному морю, герой Михаила Пуговкина спекулянт Сан Саныч Мурашко исполняет песенку Александра Зацепина и Юрия Энтина:

 
В шахте не был я ни разу до сих пор,
И лицо мое не в угольной пыли,
Но тружусь я точно так же, как шахтер,
Потому что все я достаю из-под земли.
 
 
От века я не отстаю,
Все время что-то достаю,
И падишахом легче стать,
Чем в наше время всё достать…
 

Кульминацией «спекулянтской» нотки стала шикарная композиция Лоры Квинт и Владимира Аленикова «Нет проблем», вальяжно, словно с ленцой, спетая Николаем Караченцовым в перестроечном фильме «Нужные люди». Очень скоро, перелетев океан, песня дала название альбому эмигранта Михаила Шуфутинского и потом уже в его исполнении прозвучала за кадром в «Кодексе молчания» (1990).

Песня «Нет проблем» из советского кинофильма «Нужные люди» дала название альбому эмигранта Михаила Шуфутинского

 
Если надо для любимой, то на Южный берег Крыма
Тут же прикачу
Три луны и два заката и бриллианты в три карата.
Я за все плачу.
О себе я забываю, все, что кровью добываю, —
Только ей одной.
Поздно лягу, рано встану, все в конце концов достану
Я любой ценой.
 
 
А у меня все схвачено,
За все давно заплачено,
И жизнь моя налажена
На зависть всем.
Везде места заказаны,
И кое-чем обязаны
Такие люди разные,
Что нет проблем…
 

Кто мог даже в 1986 году представить, что антигерои скоро станут хозяевами жизни, а их принципы будут без тени улыбки восприниматься как руководство к действию?!

«Песня оболтуса»

Говоря о социальной сатире, не могу не вспомнить один забавный номер, не имеющий прямого отношения к кинематографу, но по ТВ демонстрировавшийся не раз.

На «Голубом огоньке» 7 мая 1967 года, посвященном Дню печати, зрителей ждал сюрприз: неожиданно в студии появилась огромная кукла, изображающая великовозрастного хулигана с гитарой. Вдарив по воображаемым струнам, недоросль гнусным голосом запел куплеты Михаила Ножкина (озвучивал «петрушку» актер Игорь Дивов):

 
Я – подросток нетипичный,
Я всю жизнь на том стою:
Дайте мне сто грамм «Столичной» —
Я вам песенку спою!
 
 
А ты рот не разевай,
Газетки-то почитывай.
А ну, давай, давай, давай —
Меня перевоспитывай! (Припев)
 
 
Надоело в школьной массе,
Я в ней по уши увяз:
Я учусь в девятом классе
Вот уже четвертый раз!
 
 
Что мне спорт? На что мне труд
С вечною заботою?
Я бутылки соберу —
Сдам и заработаю.
 
 
Не хочу работать вдруг
Ни в малейшей дозе,
Я – не трактор, я – не плуг,
Я им не бульдозер.
 
 
Мне б по свету пошататься,
Мне б проверить силу плеч,
Мне б на пенсию смотаться,
Мне б здоровье поберечь.
 
 
«На Восток езжай, сынок!» —
Предлагает папа,
Не желаю на Восток,
Я хочу на Запад.
 
 
Я заботу вашу чую,
Всё, что скажете, стерплю,
Я общественность родную
Больше матери люблю.
 

Полная версия этой сатирической песенки прозвучала единственный раз на премьере, и хотя номер пользовался большим успехом (его включили в свою программу популярные юмористы Тарапунька и Штепсель), в дальнейшем цензура вымарала из текста четвертый, пятый и шестой куплеты. Предполагаю, что в куплете № 4 цензор справедливо уловил аллюзию на старинную блатную песню: «…пусть работает железная пила, не для работы нас мама родила». Что касается строф № 5 и 6, то тут не надо обладать способностями Шерлока Холмса – причины запрета прозрачны. Летом 1968 года в ЦК партии поступает совместное письмо руководства МИД и КГБ СССР за подписями Громыко и Андропова с предложением разрешить эмиграцию: «решение вопроса о возобновлении выезда в Израиль советских граждан <…> может получить положительную оценку в глазах мирового общественного мнения», – говорилось в документе. На деле, конечно, будущим эмигрантам чинились всяческие препоны в инстанциях, а в печати их называли не иначе как «предателями Родины». Так что отныне строчка из сатирической песенки – «не желаю на Восток, я хочу на Запад» – звучала как неприкрытая провокация.

Исполнитель «Песни оболтуса» Игорь Дивов (1921–2000) и его жена Наталья Степанова (1919–2011). Помимо этого номера в их репертуаре было немало других сатирических песен М. Ножкина: «Письмо другу Васе», «Поэт-надомник», «Бесцветные гитары»

Еще одной популярной мишенью для стрел советской сатиры были, как заметил в «Операции “Ы”…» милиционер, «дебоширы-алкоголики-тунеядцы».

Не было в истории СССР периода, когда бы власть не боролась с пьянством всеми доступными ей средствами, от плакатов – «Разумный счастлив не вином – он ищет радости в ином» – до песен, что пели с экрана незадачливые выпивохи.

«Все знают, болит от вина голова…»

На пике государственной кампании по борьбе с вредителями и диверсантами Леонид Луков снимает картину о шахтерах Донбасса «Большая жизнь» (1939). Главные герои – Харитон Балун (Борис Андреев) и Ваня Курский (Петр Алейников) – славятся не только трудовыми достижениями, но и пьяными шальными проделками. В итоге друзья, как водится, встают на праведный путь, о чем не без доли иронии сообщают в песне:

 
Объявляется народу —
Всех хотим мы удивить.
Завтра будем только воду,
Только воду будем пить.
 
 
Будем, Ваня, жить красиво.
Будем девушек любить.
И не водку, и не пиво,
Только воду будем пить.
 

В жизни все вышло не так гладко. Кумир публики сороковых – пятидесятых годов Петр Алейников не сумел побороть тягу к спиртному и умер в возрасте пятидесяти лет от болезней, вызванных алкоголизмом. Петр Мартынович был истинно народным артистом, хотя никаких официальных почетных званий у него не было. Когда он скончался, власти выделили место на кладбище в отдаленном районе Москвы. Узнав об этом, Борис Андреев, с которым они на всю жизнь крепко сдружились на съемках «Большой жизни», добился, чтобы Петру Алейникову было отдано место на Новодевичьем кладбище, которое было зарезервировано… для самого Андреева, народного артиста СССР.

В 1956 году Константин Юдин экранизирует водевиль «На подмостках сцены» (1956). В роли кучера Степана запомнился фактурный актер Станислав Чекан:

– Эх, братцы! Да разве я по своей воле пью?! …Барин! Еще чарочку! Эй, залетные! (Падает с козел.)

В фильме он исполнил песню:

 
Все знают, болит от вина голова,
Опять же, с ево произносишь слова,
Хоть горькой напиток, а мы ево пьем,
И вроде приятность какая-то в ем.
А если путем разобраться,
Ну что в ем хорошего, братцы?..
 

На волне очередной кампании по борьбе с самогоноварением Леонид Гайдай снимает короткометражку «Самогонщики» (1961), где прозвучала песня Никиты Богословского на слова Владимира Лившица «Самогонный аппарат», которая, по-моему, ничего кроме пропаганды выгодного, но незаконного ремесла, не содержала:

 
Без каких-нибудь особенных затрат
Создан этот самогонный аппарат.
А приносит он, друзья, доход —
Между прочим – круглый год…
 

По крайней мере кривая самогоноварения все годы советской власти взмывала все выше и выше.

«Самогонщиков» цензура не коснулась, но следующая картина мастера «Кавказская пленница» подверглась чистке: из песни «Если б я был султан» были выброшены два куплета, воспринятых худсоветом как аморальные:

 
Зульфия мой халат гладит у доски,
Шьет Гюли, а Фатьма штопает носки.
Три жены – красота, что ни говори,
Но, с другой стороны, тещи тоже три.
 
 
Если даст мне жена каждая по сто,
Итого триста грамм – это кое-что!
Но когда «на бровях» прихожу домой,
Мне скандал предстоит с каждою женой!
 

Сценарист и соавтор крамольной композиции Яков Костюковский сокрушался: «Многострадальная песня! Мы со Слободским так радовались, когда Юрий Никулин ее блестяще спел. Но Пырьев – в то время худрук объединения “Луч” на “Мосфильме” – заявил, что ее нужно выбросить. В итоге в фильм вошли только два куплета из четырех: первый и последний. Когда должен был звучать второй, зритель слышит лишь имя Зульфия; после чего видит другой кадр, как дядя Нины чокается со своим отражением в зеркале, празднуя победу. В это время фоном звучит мелодия песни (слова не слышны). Затем нам снова показывают танцующую троицу, и Никулин допевает фразу: “…Но, с другой стороны, тещи тоже три”, – и тут же выдает припев. Через несколько лет после премьеры фирма “Мелодия” выпустила пластинку с песнями из кинофильма “Кавказская пленница”. Никулин записал все четыре куплета.

Рекламная открытка к фильму «Большая жизнь» (1939): Макар Ляготин (Лаврентий Масоха), Харитон Балун (Борис Андреев) и Ваня Курский (Петр Алейников)

А затем эти песни растиражировали радиостанции, поэтому у многих возникло ощущение, что и в комедии они слышали слова целиком».

В 1966 году на Одесской киностудии Георгий Юнгвальд-Хилькевич работает над эксцентрической комедией «Формула радуги». Проект пришелся не по нраву чиновникам и в широкий прокат не попал, однако песенку оттуда народ разнес по паркам и дворам, а в 1974 году ее увековечил на пленке подпольный ансамбль «Братья Жемчужные»:

 
Сделана отметка на стакане,
И укромный найден уголок,
И, давно разломленный, в кармане
Засыхает плавленый сырок.
 
 
Ну, где ты, друг, наш третий друг?
Засыхает плавленый сырок.
 
 
Трое появились неслучайно,
Троица придумана не зря,
И недаром чуть не в каждой чайной
Есть картина “Три богатыря”.
 
 
Ну, где ты, друг, наш третий друг?
Есть картина “Три богатыря”.
 

Сочинили хит давние соавторы Александр Зацепин и Леонид Дербенев. В фильме она звучит без первого куплета в исполнении героя Савелия Крамарова (за него за кадром спел сам Зацепин).

Поясню для молодого поколения: обычай «сообразить на троих» и вопрос «Третьим будешь?» происходит из тех застойных времен, когда водка стоила три рубля. Семейным бюджетом в СССР ведали, как правило, жены, и каждое утро муж получал от своей супруги рубль на обед. Это деньги часто пропивались, для чего надо было скинуться вскладчину, чтобы хватило на бутылку. Подобная ситуация показана, например, в фильме Георгия Данелия «Афоня» (1975) и отражена во многих песнях Высоцкого.

В 1971 году режиссером Вячеславом Бровкиным запускается в работу цикл детективных историй под общим названием «Следствие ведут ЗнаТоКи».

Проект был поддержан и одобрен лично министром внутренних дел Николаем Щелоковым, который преследовал цель «очеловечить» образ советского милиционера для широкой аудитории, а также вести разъяснительную работу, направленную на профилактику преступности.

Первая серия называлась «Черный маклер» и рассказывала о раскрытии шайки расхитителей социалистической собственности. В сцене, где аферисты отмечают выход из тюрьмы главного жулика Михаила Шахова (актер Борис Иванов), он, аккомпанируя себе на фоно, под общий смех выдает веселые куплеты:

 
Я сейчас спою мотив вам о том о сем.
С первых слов понятно будет то, о чем поем.
В бочках запакована, в бутылках расфасована,
«Московская» горькая, морщимся, но пьем!
 
 
Потому что водочка, о, сколько людям ты приносишь бед,
Водочка, частенько пить тебя совсем не вред,
Но водочку мы по любому поводу ведь пьем,
Была бы водочка, а повод мы всегда найдем…
 

Вещица, что и говорить, злободневная. Потому ее тут же взяли на заметку многочисленные ресторанные ансамбли, не без помощи которых она оказалась на Брайтон-Бич и в 1977 году с небольшими правками вошла в альбом эмигранта Виктора Шульмана «Из Америки с улыбкой».

В титрах фильма можно увидеть имена композитора Марка Минкова и автора текста песни (а не песен!) Анатолия Горохова. Учитывая, что заглавной композицией сериала стал неофициальный гимн сотрудников милиции «Если кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет…», который всегда звучал в финале, я делаю вывод, что либо в картине использован фольклор, либо Минков с Гороховым из скромности не стали афишировать авторство «пьяной» песенки. Такое тоже возможно.

В 1975 году Леонид Гайдай экранизирует рассказы Михаила Зощенко из нэпманской жизни. Три новеллы выходят под общим названием «Не может быть». В первой части – «Преступление и наказание» – оборотистый лавочник и торговец пивом (Вячеслав Невинный) исполняет композицию «Губит людей не пиво» (Зацепин, Дербенев):

 
В жизни давно я понял кроется гибель где,
В пиве никто не тонет, тонут всегда в воде.
Реки, моря, проливы, сколько от них вреда,
Губит людей не пиво, губит людей вода…
 

Не знаю как у вас, а у меня после прослушивания никакого другого желания, кроме как поскорее хлебнуть холодненького пива, не возникало.

В 1985 году к власти приходит Михаил Горбачев. Едва ли не первым подписанным документом молодого генсека стало постановление «О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма». По русской традиции не обошлось без перекосов: вырубались виноградники и закрывались магазины, алкоголь продавали с 14 до 19, что породило дикие очереди в винные отделы с постоянными скандалами у прилавка (тогда родилась песня Ильи Словесника «Пропустите ветерана!»); дружинники ловили культурно выпивающих граждан в садах и скверах; за употребление спиртного на рабочем месте исключали из партии и увольняли с работы; пропагандировались безалкогольные свадьбы и банкеты (помните, как в песне у Александра Новикова: «Наливай горилку в самовары, пусть чаи гоняют сколь хотят…»); в городах организовывались «зоны трезвости».

Для выполнения решения ЦК КПСС были привлечены профсоюзы, вся система образования и здравоохранения, общественные организации и творческие союзы писателей, композиторов, кинематографистов.

Цензурой удалялись и перефразировались тексты литературных произведений и песен, вырезались алкогольные сцены из театральных постановок и фильмов.

В разгар действия горбачевского антиалкогольного указа ходил такой анекдот:

Герой фильма «Белое солнце пустыни» товарищ Сухов бредет по пескам.

Видит: Горбачев в песке закопан по самое горло и просит: «Пить… Пи-ить».

Сухов подходит, смотрит на часы:

– У нас, между прочим, пить только с двух дают.

Откликнулся народ на непопулярные меры властей частушками и переделками популярных песен:

 
В шесть утра поет петух,
В восемь – Пугачева.
Магазин закрыт до двух,
Ключ – у Горбачева.
 

На мотив шлягера Игоря Скляра «На недельку до второго» пели:

 
На недельку до второго
Закопаем Горбачева,
Откопаем Брежнева —
Будем пить по-прежнему…
 

К главе государства прилипли прозвища: «минеральный секретарь» и «Лимонадный Джо».

Неудивительно, что в этот период никаких, даже сатирических, куплетов в фильмах не звучало. Отголоском неудавшейся затеи стала картина Юрия Манусова «Чертов пьяница» (1991), где Спартак Мишулин пел:

 
Птицы ночью спят в гнезде,
Спит в скирдах солома,
То проснусь я черт-те где,
То проснусь не дома.
 
 
Объяснить вам жизнь свою
Вряд ли я сумею,
Как болею – я не пью,
Как не пью – болею…
 

В разгар действия антиалкогольного указа маразм чиновников чуть было не дошел до того, чтобы вырезать сцену, где Верещагин угощает Петруху самогоном и поет «Ваше благородие, госпожа Удача…». Оказывается, мы были просто в шаге от того, чтобы лишиться любимой песни. Пара взмахов ножницами безумного цензора, и нам с вами сейчас нечего было бы обсуждать.