Текст книги "Атлантикс"

– Звали?

– Конечно, размещал контентную рекламу на мысли, связанные с ужасом перед лоботомией! Ведь вы – уникальнейшее существо с объёмом мозга раз в пять раз больше обычного! Разве можно вас отправлять под нож?

Альберт смотрел на меня с восхищением.

– Вы нашли меня, вы догадались отключить чип, и теперь вы задаёте здравые вопросы! Возможности мозга действительно безграничны! – вдруг Альберт нахмурился. – А вы уверены, что чип не работает?

– Я выпил с литр алкоголя и получил три порции наркотика, которым проститутки травят клиентов!

– Ой, – поморщился Альберт, но на лице обозначилось удовлетворение. – А ведь так и печень посадить недолго! Зато средство действительно верное. Ладно – не переживайте! Я поставлю вам капельницу, а сигнал заблокирую надежным и при этом совершенно гуманным способом. Пойдёмте в лабораторию!

Доктор открыл боковую дверь и жестом пригласил меня за собой.

– Почему я должен вам верить?

– Но вы же пришли ко мне, и разве у вас есть выбор?

Темя пронзила острая боль. Я шагнул вслед за доктором. Накатила еще одна волна усталости. Предаст он меня, сдаст полиции, вырежет остатки мозга и заспиртует – было уже все равно. Я понял, что хочу только одного – спать.

***

Не знаю, сколько прошло часов, когда я проснулся на спешно принесённой в лабораторию кровати. Из вен торчали иглы капельниц, на голове был закреплён какой-то странный аппарат – шлем из металлических пластин. В целом я чувствовал себя достаточно бодро – никаких следов похмелья, и главное – никаких посторонних мыслей-подсказок на универсальном языке в голове. Рядом на диванчике дремал доктор Альберт. Он вскочил, стоило мне пошевелиться.

– Как вы себя чувствуете?

– Сносно.

– Все новости только о вас! Полиция полагает, что после вчерашней аварии вы стали жертвой бандитских шаек – ле волёр. Кстати, как предпочитаете, чтобы я к вам обращался?

Я помедлил.

– Называйте меня Роджер. Как вы думаете, кто я?

– Кто? Не знаю! Артефакт! Гость из прошлого! Поразительное существо, унаследовавшее такой же мозг, какой был у наших предков!

– Как и где я жил столько времени?

– А вы совсем ничего не помните?

Я покачал головой.

– Этот варвар вскрыл вам череп! Травмировал уникальный мозг! У вас амнезия, многие воспоминания и части личности могли быть потеряны безвозвратно, – доктор Альберт выглядел крайне расстроенным.

Я поднялся с кровати. Доктор подскочил ко мне и подал руку.

– Осторожно! Только шлем не снимайте! Он экранирует сигналы чипа. Тайна воспоминаний охраняется государством, но выяснить местоположение потерявшегося закон не просто позволяет, он это обязывает!

Как Альберт пояснил чуть позже, шлем был глушилкой, подавляющей передачу сигналов от биочипа. Тот продолжал работать, но просто не находил отклика от внешнего мозга. Аккумулятора хватало на неделю, впрочем, при желании можно было сделать и биологическое подключение – питать аппарат энергией моего организма.

– Профессор, боюсь, что я вчера оставил много следов… Эта проститутка – Клементина – ей тоже нужна глушилка, ведь и её могут искать.

Доктор Альберт криво усмехнулся.

– Будут искать – найдут. Через пару дней в трущобах соседнего округа, но Клементина уже вряд ли что-либо расскажет. Напишут в рапорте, что девчонка обкололась героином и померла.

– Как? Вы ее убили? Зачем?

– Одной карба меньше – одной больше. Кто их считает! Да и какой выбор у меня был? Я должен был защитить вас и ваш уникальный мозг. С его помощью мы разберемся, на что способно человеческое сознание, и как выглядели наши предки до того, как деэволюционировали.

– Да-да… Я слышал об этом. Неприятная мутация…

– Мутация? Чушь собачья! – доктор презрительно оттопырил нижнюю губу. – Закономерный процесс! Маятник дошел до крайней точки и начал движение назад.

– Вот как?

– Конечно! Что у муравья, что у дрозофилы число клеток в мозгу одинаково, но первые живут колониями и создают поразительные архитектурные сооружения, а вторые – индивидуалисты, вьющиеся вокруг прокисших овощей.

– И что это доказывает?

– Правильнее сказать «иллюстрирует». Это пример могущественности социальной организации. Важен не средний интеллект участника группы, а связи, существующие между каждым её членом. Пояснить?

– Я весь внимание!

Альберт откинул голову и зашагал по комнате – я понял, что он оседлал своего любимого конька.

– Когда людей было мало, объем индивидуального мозга рос – выживание вида зависело от таланта каждого члена группы, кроме того коммуникация требовала значительных ресурсов. Но в определенный момент индивидуальные функции были отданы на откуп сообществу, а усовершенствования мозга перестали играть какое-либо значение для естественного отбора. Ни умение быстро бегать, ни сила, ни ловкость, ни, разумеется, развитый мозг более не обеспечивали успешную передачу генов потомкам. Да что говорить – развитый мозг порой даже мешал – перед тем, совокупиться, умный самец и интеллектуально развитая самка слишком долго размышляли о судьбе своих будущих отпрысков и в конечном итоге совершали эволюционное самоубийство, отказываясь от размножения.

– Вот как… Тем не менее современное общество, скатившееся до уровня… эээ… простите, доктор, я не знаю, какое слово лучше использовать…

– До уровня кретинов, – подсказал Альберт.

– Ну, хорошо! Общество кретинов, тем не менее, успешно функционирует!

– Конечно! Это результат влияния могущественных социальных связей, построенных при помощи компьютерных технологий. Наше общество спаяно покрепче, чем муравейник! Развитие средств передачи данных, а затем появление биологических чипов, подключающих каждого к библиотекам знаний и навыков, усилили нас всех, но при этом самым драматическим образом ослабили каждого в отдельности, убив человеческий мозг. Для обработки подсказок, ежесекундно подбрасываемых компьютерной сетью, большого ума не надо! Бери любого безмозглого младенца и лепи из него все, что хочешь! Даже круглый идиот найдет свое место под солнцем. Открою секрет: чем меньше у человека мозгов, тем он будет успешнее! По моим исследованиям, самый маленький мозг имеют политики!

– Неужели?

– От трехсот пятидесяти до пятисот кубических сантиметров! Даже в туалет сами ходить немогут! Все решения им транслируют биочипы!

Профессор засмеялся.

Я задумался. Это выглядело логично. Функции мозга одна за одной передаются внешнему программному обеспечению. Даже, младенцы, родившиеся с недоразвитым мозгом, прекрасно социализируются. Мозг же прочих людей никогда не разовьется, потому что все решения уже приняты искусственным интеллектом…

– Доктор, но вы же мыслите сами?

– По многим вопросам да, – не без гордости заметил Альберт. – Но ведь мой мозг достаточно велик – тысяча двести кубических сантиметров. Я думаю, эта так граница, которая позволят принимать самостоятельные решения, а биочип использовать лишь как средство связи с библиотекой самых разнообразных данных.

– Доктор, а кто контролирует искусственный интеллект?

Альберт пожал плечами.

– Не знаю! Это не моя специализация. Вполне возможно, он никем не контролируется, а эволюционирует сам, создавая всё более совершенные алгоритмы для поддержания стабильности общества.

– Если это так, доктор, тогда я вынужден вас разочаровать. Вы, как ученый обречены на неудачу и забвение!

Доктор Альберт повернулся ко мне и приподнял очки.

– Даже так?

– Описанное вами общество просто обязано стремиться к консервации в своем нынешнем состоянии, где правила понятны и предсказуемы для программ искусственного мозга, вы же задаете новые вопросы и раскачиваете лодку. Разве возможен революционер-изобретатель в муравейнике? Он лишний, поскольку может нарушить равновесие! Что до вашего мира – успеха добьется Гарри, с помощью лазерного скальпеля сводящий все неизвестное к знакомому и понятному, а не вы – тот, кто множит загадки.

Альберт потёр подбородок рукой и заходил по комнате.

– Удивительный мозг! Я бы хотел видеть вас своим ассистентом, – сказал он.

***

Транскраниальная стимуляция – массаж мозга с помощью изменяющихся магнитных полей в сочетании с медикаментозными методами имеет некоторые недостатки. Ты никогда точно не знаешь, чем являются вызванные в голове образы – настоящими воспоминаниями или же бредом – галлюцинациями поврежденного разума. То, что увидел в ходе сеанса я, доктор Альберт был склонен считать последствием посттравматического синдрома. Для меня же это были картины реального мира, который я знал совсем недавно.

Эти страны назывались Лемурия, Шамбала, Пангея и Атлантида. Они были здесь совсем рядом. Существовали прямо сейчас на Земле – живые и заселённые человечеством. Пангея – молодой мир на искусственном острове в пустынной части Тихого океана – результат работы гения атлантов, подчинившего себе природу. Дуга двести километров в длину и пятьдесят в ширину ежедневно отвоевывала новые участки и синей безбрежности. Машины, движимые энергией атома, пробили базальтовое основание планеты, и теперь сама Земля выплескивала из своего чрева расплавленную магму, рождая новый континент.

Лемурия – база из сотни заселенных городов среди снегов Антарктиды. Тропический рай под искусственным солнцем на километровых сваях, вбитых в вечные льды. Атлантида, точнее, – военная база и университетский центр в Атлантическом океане между Анголой и Бразилией неподалеку от острова Святой Елены. Платформа сто на сто километров, расположенная под самым носом узколобого человечества, была невидима для него! Здесь не проходили маршруты транспортных кораблей и не летали самолеты, спутники, получавшие изображение Атлантиды, передавали их жителям большой Земли уже исправленными – с синим океаном вместо ярко освещенного мегаполиса. Наконец, Шамбала – древний мир и колыбель моей цивилизации – горная страна на территории российского, казахского, китайского и монгольского Алтая. Я вспомнил, что именно здесь два столетия назад начались евгенические эксперименты, призванные рядом с дряхлеющим человечеством путем направленного отбора и генетической коррекции создать расу новых людей – физически крепких, способных к регенерации и не боящихся экстремальных температур новых господ с огромным мозгом и потенциалом для дальнейшего развития. И я был одним из таких людей – могущественных атлантов. Даже сейчас – инвалид с поврежденным мозжечком и срезанной корой, я превосходил самого умного представителя деградировавшего человечества!

Вихрь воспоминаний нарастал. Мы тоже не были едины – жители Шамбалы и Атлантиды – древняя элита, контролирующая мир большой Земли, противопоставила себя молодым атлантам Антарктиды и Тихого океана. При этом если лемурийцы белого континента были довольны своим уединением, то пангейцы новой Океании были готовы бросить вызов установившемуся мировому порядку. Споры, впрочем, носили лишь характер дискуссии о будущем мира. Бессмертие и физическое совершенство изменили наши потребности. И если мировая элита, основавшая Шамбалу два столетия назад и построившая Атлантиду для контроля за разумом человечества, мечтала только о консервации своей власти, то генетически усовершенствованным потомкам цели отцов были чужды. Мы стремились к развитию, к пределу могущества человеческого гения, а что делать с большим человечеством – нашим младшим слабоумным братом – проблема эта стала вопросом морали.

– Сильнее доктор! Мощнее импульсы! – произнёс я, на миг вынырнув из калейдоскопа воспоминаний.

«Ты слишком мягкосердечен», – смеётся мне в лицо молодой атлант.

Мы несемся не более чем в метре над океанской гладью мимо военных кораблей землян. Мы невидимы для военных, чей мозг получил приказ не замечать чёрные тарелки – патрульные и прогулочные корабли станции электронного слежения «Атлантикс».

«Ты станешь жестоким, доведись тебе провести пару месяцев среди узколобых. Если, конечно, они не убьют тебя».

«Они тоже люди».

«Они – механизмы», – смеётся мой спутник – Астор – генетически модифицированный лемуриец. Красавец, способный спать на снегу и голодать месяцами. В Асторе осталось слишком мало человеческого. Он уже даже не атлант.

Я вынырнул из воспоминаний весь мокрый от напряжения. Пожалуй, не следует рассказывать доктору Альберту обо всём, что открылось мне. Контрольный центр «Атлантикса» через биочип просто заблокирует восприятие его мозгом сведений о параллельной цивилизации. После такого рассказа даже восхищающийся моим мозгом доктор сочтёт меня ненормальным. Шутка ли – предположить наличие невидимок, чьи прогулочные катера запрещают самым мощным военным системам землян распознавать себя!

Зато теперь я вспомнил себя – я – атлант. Один из десяти миллионов боголюдей Шамбалы, Лемурии, Пангеи и форпоста в мире большой Земли – Атлантиды. Я – один из властелинов этого мира, размышляющий о судьбе десятимиллиардного человечества. Иронично, но сейчас я оказался пленником милосердия тех, к кому сам призывал относиться с милосердием…

– Потрясающая картина мозговой активности, – сказал доктор. – Гребни нервных импульсов, охватывающие все отделы вашего мозга, Роджер, запредельны. И, кстати, ваша мозговая ткань регенерирует, сдавливая чип!

Я снова почувствовал острую боль в темени.

– Мой мозг убьёт его?

Доктор Альберт резко дернул плечами.

– Вот здесь я не уверен. Я увидел признаки увеличения объема белого и серого вещества, а биочип мешает росту нервной ткани. В местах контакта уже видны темные очаги – предвестники скорого инсульта.

– Выходит, Гарри при всей своей, простите за каламбур, узколобости, кое-что делал правильно. Моя мозговая ткань регенерирует, и он замедлял процесс, убивая клетки электрошоком, ведь иначе я просто погиб бы от увеличивающегося внутричерепного давления. А что, доктор Альберт, не взять ли и вам скальпель в руки? Вырежете чип и сможете спокойно изучать мой мозг в своё удовольствие?

– Я? – Альберт покачал головой. – Нет. Я не хирург. Я же просто убью вас!

– Очередная безвыходная ситуация! Если не вырезать биочип, он убьет меня физически, если отправиться к доктору Гарри, он вырежет мне весь мозг и убьёт остатки моей личности! Может быть, есть какой-то студент, да хотя бы ветеринар, желающий попрактиковаться с чипом?

Доктор Альберт мерил шагами комнату и теребил подбородок.

– Установка биочипа – обычная операция, но его удаление – это весьма нетривиальное дело – врачей этому просто не учат!

– Точнее, нет специальных программ, подсказывающих что делать, чтобы отрезать чип, верно, доктор?

– Вероятно, да.

– Но ведь ничто не мешает хирургу придумать их самостоятельно!

Альберт засмеялся.

– Роджер, при всей вашей гениальности, вы до сих пор очень плохо понимаете устройство нашего мира! Чтобы стать хорошим, как вы выражаетесь, хирургом, достаточно оплатить трехмесячные курсы, прочитать пятьсот страниц учебника и посетить десять занятий, в ходе которых вашему мозгу откроют доступ к библиотекам нейропрограмм. Не ваше серое вещество сделает вас хирургом, а внешний мозг начнёт в нужных ситуациях давать подсказки вашему телу. Но чтобы получить допуск к разделу знаний, именуемому «Нейрохирургия», нужно иметь чуть ли не сотню сертификатов, каждый из которых стоит немалых денег. Я – физиолог. Я был с детства увлечен наукой, поэтому мыслю сам, а не довольствуюсь готовыми решениями от внешнего мозга. Но, чтобы стать сертифицированным нейрохирургом, мне потребуется не менее трёх лет повышения классификации и сотня тысяч евродолларов! А чтобы заставить свой мозг понять алгоритмы, по которым я буду оперировать, мне понадобятся годы и годы практики!

– А что – нельзя как-нибудь «взломать» систему?

– «Взломать»? А, пожалуй, я понял: получить неавторизованный доступ. Я читал, что так поступали программисты прошлого. Ничего не платили, и в мгновение ока становились инженерами, лётчиками, классными серфингистами. Нет! Лавочку давно прикрыли. Сегодня ничего не выйдет. Если кто-то попытается преодолеть системы защиты внешнего мозга, он в лучшем случае будет заблокирован, в худшем лишится и биочипа, и своих собственных нейронов. Кроме того какой смысл? Доступ к программам позволяет вам делать только то, что умеют эти программы. Биочипы устанавливают каждому младенцу, но затем никогда не вырезают! Даже в случае брака. Уж я-то это хорошо знаю.

Последнюю фразу Альберт произнёс с какой-то горестной усмешкой.

– Неужели нет никакого выхода?

– Есть. Нужно сделать как можно больше тестов и изучить ваш мозг, пока он не погиб от инсульта, – ответил доктор.

Я пристально посмотрел на Альберта – нет, он вовсе не шутил. Для него я был лишь интересной игрушкой, которой нужно вдоволь наиграться, пока не придут настоящие хозяева.

Мысль работала лихорадочно. Я перебирал возможные решения. Нужно связаться со своими. Это – единственный выход. Но как? Что я кричал, когда меня схватили? «Атлантикс»! Я, похоже, безуспешно пытался вызвать военную базу на платформе в Южной Атлантике. Значит, у меня был передатчик. Я посмотрел на свои руки – шрамы стянулись и стали почти незаметны.

– Скажите, доктор… Когда меня поймали, при мне не было чего-нибудь необычного?

Доктор Альберт странно посмотрел на меня.

– Ну, если сказать по правде… – замялся он, – первое, что о вас сообщили, это то, что вы, вероятно, были людоедом.

***

Мария уложила спать пятилетнюю дочку и сидела на диване в гостиной, по совместительству и спальни, в своей квартире на десятом этаже в районе Булонского леса – на границе приличных кварталов и арабо-африканских трущоб. По лбу девушки расплылся огромный уже начавший чернеть синяк. Балконная дверь скрипнула и приоткрылась. Мария вздрогнула и вскочила с дивана. Любой бы испугался появления среди ночи мужской фигуры в темном обтягивающем комбинезоне.

– Мария, это я – Маугли! Извините, что напугал. И вообще извините, что все так нелепо получилось.

– Маугли? – Мария смотрела на меня широко распахнутыми глазами. – Как ты здесь…? А, ну, да! Ты же дикарь, ты же привык лазить по деревьям у себя в Африке.

Я улыбнулся.

– Всё намного сложнее. Я не совсем из Африки. Да, для вас я реликт, но есть ещё такие же, как я. Люди без чипов.

Мария, казалось, не услышала меня

– Маугли, зачем ты убежал от нас! Мы могли тебе помочь, а теперь тебя ищет вся французская полиция!

– У меня не было другого выхода. Я должен был вспомнить, кто я. Кстати, водитель – как он?

– Состояние все еще тяжелое. Полиция полагает, что это ты спровоцировал аварию!

– Прости. Я очень боялся, что он погибнет – звал людей на помощь… Мне на самом деле очень неприятно вспоминать о случившемся, но это был мой единственный шанс сохранить хотя бы часть себя.

– Тебе все равно потребуется операция! Мозговые наросты увеличиваются, и ты можешь погибнуть в любой момент!

От этих слов я снова почувствовал пронзающую резь в голове. Я знал, что это лишь фантомное ощущение – предупреждение, которое отправило мне подсознание: у мозга нет нервных окончаний, он не может чувствовать боли.

– Да, Мария. Мне это известно. Просто не надо было вшивать этот чип. Чтобы жить в обществе, делать правильные суждения, не попадать под машину и изучать новое вовсе не обязательно постоянно иметь перед глазами подсказки, подготовленные другими людьми или компьютерными программами! Если бы люди поняли это, наша цивилизация сейчас достигла бы немыслимых высот!

Мария смерила меня долгим пронзительным взглядом.

– Ты знаешь, я много думала об этом, когда ты убежал. Что бы было, будь все люди так же умны, как и ты… Доктор Гарри считал, что тебе нужно как можно скорее установить биочип, чтобы контролировать твою агрессивность. Тогда мне казалось, что он прав – пусть сегодня мы не очень интеллектуальны в результате того, что потеряли немалую часть мозга, зато мы не бунтуем, подчиняемся законам и ведем созидательную жизнь!

– Мария, это не так! В трущобах Парижа я видел и бандитов, и проституток-отравительниц.

– Это минимально необходимый уровень порока! Этим людям свойственно жить так, как они живут, и общество достаточно гуманно, чтобы дать им возможность жить в той среде, которая им нравится!

– У этих людей просто не было денег на получение сертификатов об образовании, Мария. Вы не оставили им шанса измениться, не дали доступа к другим программам поведения и заставили следовать самым дурным путем!

Женщина ничего не ответила и опустила глаза.

– Я не знаю, Маугли. Я раньше не думала об этом, но я знаю точно: высокий интеллект противопоставляет человека всему обществу.

– Это не так!

– Так. Пока тебе не установили чип, ты был другим. Ты не был человеком.

– Почему меня считали людоедом?

Мария резко подняла глаза.

– А ты не помнишь?

– Нет!

Мария помедлила, словно в нерешительности.

– Я не хотела, чтобы ты вспоминал об этом, но, наверное, лучше было тебе об этом никогда не забывать. Смотри.

Женщина подошла к висящему на стене медиаэкрану, откинула черную кудряшку со лба и провела рукой в воздухе. Заставка с видом на огромные ледяные глыбы, плывущие по холодному южному океану, сменилась изображением стола, заваленного книгами, документами и видеопленками. Коротким пассом Мария запустила какую-то программу, назвала код доступа, и на экране открылось мое личное дело.

«Имя: отсутствует

Место рождения: неизвестно

Диагноз: полная социальная дезадаптация», – успел прочитать я.

– Вот, смотри, – сказала Мария, запуская видеофайл.

По экрану поплыли кадры, очевидно сделанные камерой налобного видеорегистратора. Песчаный пляж, причаливший военный катер. Гогочущие солдаты в камуфляжных куртках. Из подступающих к воде джунглей вывели меня. Следующую часть ролика я уже видел: ободранный и чумазый, я хватал себя то за одно, то за другое запястье и восклицал: «Атлантис!».

Грубый голос за кадром прокомментировал: «Местный людоед и сумасшедший. Размозжил головы пятерым. Питается мозгами».

– Эй, кто это тут у нас!

Ко мне подошел улыбающийся детина и коротким натренированным движением ударил кулаком в живот. Я согнулся на песке.

Следующим кадром было мое окровавленное лицо. Я скорчился в углу клетки, обхватив голову руками. «Точь-в-точь обезьянка в зоопарке», – подумал я.

– Этот кадр и попал в газеты, – прокомментировала Мария. – Попади следующий, твоя судьба сложилась бы совсем иначе.

Далее камера выхватила крупным планом мои руки. Запястья были разорваны, и из ран торчала какая-то серая масса.

– Знаешь, что это? – спросила Мария. – Это биочипы! Ты убил, по крайней мере, пять человек и вырвал их мозги! И после этого ты смеешь рассуждать об агрессивности? Ты – умник с мозгами на пятерых выследил и убил пятерых ни в чем неповинных рыбаков! Мы просто обязаны были как можно скорее социализировать тебя!

Марию трясло мелкой дрожью. Я попытался успокоить ее.

– Тише, тише! Да, я согласен, то, что я сделал что-то ужасное. Мне самому от этого не по себе. Я кажусь тебе дикарем, сумасшедшим, но мне нужны были эти чипы.

– Нужны? Для чего?

Для чего… Тошнотворное воспоминание вдруг нахлынуло на меня. Я сижу в джунглях, мои руки окровавлены, одежда изорвана, я кусаю губы, из глаз катятся слезы, но я полон решимости – я пытаюсь совместить отростки пока еще живых и слабо пульсирующих у меня в руках биочипов. Я знаю, что чипы – это уникальные передатчики, нужно только правильно подключить два спаренных чипа к нервным окончаниям рук, и будет собрана мощнейшая станция, сигналы которой услышат с любого расстояния в Атлантиде, Пангее, Лемурии и Шамбале.

Я вспомнил, как, потерпев крушение в джунглях, месяц пробирался к побережью, как пытался угнать транспортный катер, чтобы сквозь океан ринуться к Атлантиксу, и как капризная техника упорно отказывалась идти в запретный район. Мои моральные принципы подверглись перековке. От неприятия кровопролития я пришел к тому, что превратился в жестокого хищника. Моей первой жертвой стал наркоторговец, выращивавший дурь на расчищенном в джунглях участке, затем – браконьер, а после… А после мне было уже все равно, кого убивать. Мария говорила о пяти моих жертвах? Это неправда! На самом деле их было десять. Десять аборигенов, черепа которых я вскрывал, чтобы достать чипы. Восемь человек пришлось убить, прежде чем я разобрался в структуре чипов и нашел верные нервные отростки, при совмещении которых чип начинает генерировать сигнал SOS. Девятый и десятый должны были стать последними – я просто не успел закончить дело – приладить отростки к нервным окончаниям своих рук.

Я сел на пол и обхватил голову. Я забыл обо всем, что случилось не потому, что мне вырезали часть мозга и не потому, что меня пытали электрошоком. Я не хотел помнить и знать, как превратился в зверя… Нет, не в зверя – звери не убивают себе подобных… Как я стал… Маньяком… Жестоким и беспощадным убийцей…

Мария обхватила меня за плечи.

– Не плачь, Маугли! Не плачь! Это не твоя вина. Мы поможем тебе. Мы удалим лишние мозговые наросты, и ты станешь счастливым человеком. Ты навсегда забудешь о том злом другом… Не плачь, Маугли.

– Мама! Кто здесь?

Дверь приоткрылась и в комнату вошла маленькая девочка, чем-то похожая на Марию.

– Лаура, иди к себе и ложись спать! Это один хороший человек, которому нужна моя помощь…

Девочка послушно вышла.

– Атлантикс… Атлантикс… Вызываю Атлантикс… – прошептал я.

Я никогда не смогу убедить ни Марию, ни доктора Гарри, ни кого либо еще из живущих на большой Земле в том, что я – атлант из невидимого им параллельного мира. Я никогда не смогу получить два живых чипа, чтобы подключить их к нервным окончаниям своих рук и позвать на помощь боголюдей. Я могу добыть чипы только если снова убью. Убью двух человек. Моё краткое пребывание на большой Земле уже унесло, по меньшей мере, одиннадцать жизней. Я нащупал гладкий шов на темечке. Мне показалось, что я чувствую, как пульсирует острой пронзающей болью под костями черепа разрастающаяся мозговая ткань, готовая в любой момент раздавить чужеродный ей биочип. Раздавить и вызвать кровоизлияние, которое в считанные часы убьет мой мозг.

– Атлантикс… Атлантикс… Вызываю Атлантикс…

Я посмотрел на Марию.

– Позвони доктору Гарри. Скажи, что Маугли вернулся, чтобы срезать лишние мозговые наросты.

КОНЕЦ

Примечания

hmar/ramar (искаж. франц. арабский) – осел, идиот

qahba/karba (искаж. франц. арабский) – проститутка

voleur (франц.) – вор, разбойник, похититель, карманник

Атлантикс

Глава 2

Оборотень из Антарктиды

(Астор)

Пока я спал, моё укрытие в расщелине полностью занесло колючей снежной крупой. В образовавшейся пещерке возникла зона комфорта! Минус тридцать, а снаружи мороз чуть ли не под минус пятьдесят, да ещё и с ветром, впрочем, и это ничто для моей мягкой полой шерсти. Жирок я, правда, уже поистратил, но и шубы, отросшей после включения комплекса генов, заимствованных у белого медведя, вполне достаточно, чтобы не замерзнуть. К тому же моя кожа ороговела, избавилась от капилляров – они сохранились только на подушечках пальцев рук, спрятанных сейчас в естественных рукавицах из длинной шерсти.

Я выбрался из пещеры и дал ветру вдоволь наиграться моим мехом. Казалось, что это сама Антарктида дружески хлопает меня рукой по плечу. Я – царь этого белого хаоса! Повелитель ледяного континента. Сегодня я, пожалуй, самое совершенное существо, идеально приспособленное к жизни в этом белом аду. Впрочем, пока нет! Я в три раза уменьшил количество цветовых колбочек в сетчатке, ухудшив распознание цветов, и нарастил число палочек-фоторецепторов, полезных в тусклом освещении антарктических сумерек. Окружающий пейзаж – ледяные глыбы, позёмка, затянутое тяжёлыми тучами небо – всё это стало ещё более зловещим. Скольким первопроходцам попытка проникнуть сюда – в самое сердце белого континента стоила жизни! Великая сила человеческого духа, огромная воля и страсть открытий гнали героев прошлого вперёд, но несовершенство бренного тела и плохая подготовка экспедиций не оставляли шансов выжить!

Со мной всё иначе. Меховая шуба позволит пережить даже суровую антарктическую зиму, а запаса питательных веществ – подкожных отложений хватит ещё на месяц перехода. В критической ситуации я могу пожертвовать частью подкожных запасов и перестроить организм для выработки особых гликопротеинов – естественного антифриза, который позволяет даже снизить температуру тела до отрицательной. Если же станет совсем тяжело, я зароюсь в снег и впаду в спячку до более тёплых дней. Какой же это ни с чем несравнимый восторг – управлять своим телом, меняя его по собственной воле!

Я выкопал из белого песка полимерные лыжи, надел их на ноги. Пожалуй, при следующем переходе к южному полюсу нужно будет преобразовать тело более кардинально – стать четвероногим бегуном в теле, среднем между медвежьим и волчьим. Отчего бы и нет? Лемурийский институт генетики работает в полную силу и скоро расшифрует все возможные сочетания генов, а я – геноиспытатель, кому как не мне опробовать новые варианты.

Я – геноиспытатель! Это звучит как музыка. Эта профессия лучшая из всех, доступных атлантам Земли!

Я сориентировался по спутанным магнитным полям и потокам ветра и затянул песню восторга в ультразвуковом диапазоне. Специальная мышца, такая же, как у летучей мыши, прикрывала уши в момент испускания звуков, защищая мой слух. Вот теперь я был совершенен. Я легко оттолкнулся и не побежал, а скорее полетел сквозь буран, объезжая невидимые под снежными заносами опасные трещины во льдах. Ещё неделя пути и я достигну Трансантарктических гор, а там уж рукой подать до гор королевы Мод, за которыми в зоне умеренного климата западной Антарктиды на километровых сваях построена столица Лемурии – её старейший город.

Часы безостановочного бега по тропам, по которым первопроходцы могли лишь ползти, – лучшее время, чтобы побыть наедине с собой, собрать мысли воедино и ответить на неприятные вопросы. Не надо думать, что одиночный переход через континент – лёгкая забава. Я тоже действую на грани возможного, бегу что есть сил, не оставляю себе страховки на случай собственной лени или слабости. Да, я могу изменить параметры своего организма и впасть в спячку – это спасёт меня от гибели, но всё же останется тяжёлым поражением, признанием того, что я плохо подготовил переход, не имел достаточной воли, был слишком слаб и проиграл самому себе. И это несмотря на все преимущества, которые мне даёт наука четырёх Атлантид – древней Шамбалы, дерзкой Лемурии, юной Пангеи и грозного Атлантикса! Я не должен и не имею права проиграть, но всегда ли проигрыш является поражением? Этот вопрос я задаю себе уже две недели – с того момента, как вернулся в Лемурию после той неприятной поездки в Атлантикс, поездки, воспоминания о которой теперь целиком занимают мои мысли.