Текст книги "Неоновый мир"

Смертельный кофейный напиток

Несмотря на открытую форточку, один из кабинетов ОВД все больше наполнялся дымом. Дым шел от сигареты, которую сжимала в нервно подрагивавших пальчиках девушка с короткими огненно-рыжими волосами. Она с отрешенным видом устроилась на стуле в самом центре кабинета и раскуривала третью сигарету подряд.

Инспектор Валентина Глушенкова до поры терпеливо сносила никотиновую атаку. Валентина прекрасно понимала непростое душевное состояние гостьи, но все же собиралась запретить той курить. Она не без оснований боялась, что, чего доброго, сработает автоматическая пожарная сигнализация. Да и будущему ребенку Валентины никотин ни к чему.

Только было хозяйка кабинета собралась наложить запрет на курение, как зазвонил телефон внутренней связи. В трубке она услышала взволнованный голос Панфилова:

– Жанна Уппер еще у тебя?

– Да… – Валентина насторожилась.

– Вы уже успели побеседовать?

– Мы еще и не начинали, – Валентина отмахнулась от приближавшегося к ней смога. – А что случилось?

– У меня сейчас эксперт-криминалист. Думаю, прежде чем начнешь говорить с Жанной, тебе стоит его послушать.

Через пару минут Глушенкова сидела на одном из свободных стульев в кабинете капитана Панфилова.

– Хорошо тут у вас! – вдыхая относительно чистый воздух, сказала Валентина. – А у меня в кабинете, как на войне… Моя гостья курит одну сигарету за другой и никак не может заговорить.

– Неудивительно, – заметил пожилой эксперт Виктор Степанович. – Вчера этой девушке довелось увидеть страшное зрелище.

– Значит, Моргулина все-таки убили?

– Зверски убили! – смачно уточнил Виктор Степанович. – Отравили огромной дозой стрихнина.

– И что в тихом отравлении такого зверского?

– Дело в том, что токсический эффект от отравления стрихнином проявляется в виде сильнейших судорог. Непосредственно смерть наступает в результате асфиксии дыхательных путей, – с удовольствием продолжал эксперт.

Панфилов его прервал, схватившись за голову:

– Виктор Степаныч! Умоляю! Проще, проще говорите!

– Хорошо, – ехидно покосился на него докладчик. – Попробую проще. Насколько смогу, конечно. Так вот, стрихнин – это сильный стимулятор нервной системы. Он особенно сильно воздействует на спинной и головной мозг. Стрихнин плохо растворим в холодной воде и спирте, но замечательно растворяется в кипятке. В нашем конкретном случае отраву развели в кипятке, на котором заваривался кофе. Причем в огромной концентрации! Смертельная доза для человека – всего три десятых грамма. А в желудок Моргулина попало не меньше семи граммов! Это вызвало сильнейшие судороги. Они оказались такими сильными, что у бедняги в четырех местах сломался позвоночник. Можете представить себе такое зрелище?

– С трудом, – честно призналась Валентина. Но, вспомнив глубокие борозды на паркете, оставленные ногтями убитого, она вдруг ясно представила, как все могло происходить. Картина получалась впечатляющая.

– В детстве я наблюдал последние минуты жизни одного несчастного психа, который решил покончить с собой, проглотив щепоть крысиного яда. Его изготавливают именно на основе стрихнина, – с явным наслаждением продолжал рассказывать Виктор Степанович. – Должен сказать, что более жуткого зрелища ваш покорный слуга с тех пор еще не видел. А я, как вы, наверное, догадываетесь, повидал за свою жизнь не так уж мало. Представляю, что испытали вчера два подростка, увидев столь кошмарную сцену!

– Если только они сами ее не организовали, – не утерпел Анатолий.

После этой реплики в кабинете на пару минут воцарилась тишина. Каждый из присутствующих словно решал про себя, верит ли он в то, что двое несовершеннолетних подростков могут оказаться жестокими убийцами. Тишину нарушила Глушенкова.

– Мне трудно представить, что Жанна могла совершить такое, – сказала она. – Ее мать как-то рассказывала, что однажды в детстве Жанна видела, как машина сбила кошку. Так с девочкой произошла истерика. Конечно, с тех пор прошло много времени, но все же…

– Убийство вполне мог организовать и ее партнер, – перебил Панфилов. – К тому же подростки, будь они отравителями, вряд ли предполагали, какую картину им предстоит увидеть. Почти каждый знает, что стрихнин – это яд, но далеко не каждому известно, как именно он действует!

– Возможно, ты и прав, – не могла не согласиться Валентина. – Вот только некоторые моменты мне совершенно непонятны. Например, где они раздобыли стрихнин? Не в сигаретном же ларьке!

– Ну, это как раз не проблема, – вновь подключился к разговору Виктор Степанович, и оживление проступило на его лице. – Я же говорил, что стрихнин содержится в некоторых разновидностях крысиных ядов. Эти яды можно совершенно спокойно купить в хозяйственном магазине. К тому же стрихнин в очень малых концентрациях используется в медицине. Он продается в аптеках в виде нитрата стрихнина, экстракта чилибухи или настойки той же чилибухи.

– Кошмар! – содрогнулся Панфилов. – Я и не подозревал, что такую жуткую дрянь можно купить буквально на каждом углу!

– Факт использования стрихнина – не самый главный повод для моих сомнений, – не замедлила пояснить Глушенкова. – Мне лично кажется странным то обстоятельство, что, расправившись с Моргулиным, наши главные подозреваемые оставили против себя такую улику, как видеокассета. Отравление – не тот вид убийства, которое можно совершить спонтанно. К нему необходимо хоть немного, но подготовиться. Сперва нужно разжиться ядом. Затем найти способ, как им воспользоваться. Продумать способ, как отвести от себя подозрение. Не думаю, что разыгравшаяся на глазах подростков картина могла испугать их настолько, что они бросились наутек, позабыв обо всем на свете. К тому же мне совершенно неясен мотив!

– Ну, с этим-то как раз все в порядке, – перебил Анатолий, – сегодня утром я ездил за город, в поселок Неклюдово, где живет мать Моргулина. Она утверждает, что ее сын буквально на днях собирался поменять свой старенький фургончик «Форд-Транзит» на новую модель того же класса. Вернувшись, я проконсультировался со знающими людьми. Мне сказали, что подобная рокировка стоит примерно шесть-семь тысяч долларов. Для подростков сумма немалая!

– А с чего ты взял, что эти деньги вообще находились в квартире? – упорствовала Валентина. – Может, Моргулин предпочитал хранить сбережения в банке?

– Со слов матери, банкам он не доверял, а все деньги хранил у себя дома, в специальном тайнике, – отмел предположение коллеги Панфилов. – Тайник находился в полости карниза, державшего шторы на кухне. Я его проверил, но обнаружил одну-единственную, сильно помятую купюру. Видно, кто-то очень торопился, извлекая деньги из тайника!..

После этих слов Анатолия кабинет второй раз погрузился в тишину. Версия о пятнадцатилетних отравителях из невероятной превратилась в очевидную. От этого всем стало немного не по себе. Особенно инспектору Глушенковой. Она представила, что станет с родителями Жанны, когда те узнают, что их милая дочь на самом деле – расчетливый отравитель! А перспектива того, что именно ей придется сообщить им об этом, просто повергала в ужас. Впрочем, еще оставался небольшой шанс на невероятное совпадение. И пока такой шанс существовал, опускать руки не стоило.

– Думаю, нам пора выяснить все у непосредственного свидетеля! – Валентина поднялась со стула.

– У свидетеля? – переспросил Анатолий.

– Да, у свидетеля, – повторила Валентина. – Ведь я пригласила Жанну к себе именно в этом качестве! Я сделаю вид, что еще ничего не знаю о результатах экспертизы, и послушаю ее версию случившегося. Версию свидетеля.

– Как знаешь, – согласился Панфилов. – Удачи.

Впервые за все годы милицейской работы Глушенкова молила удачу пройти стороной.

«Отдыхаем хорошо!»

Белая «пятерка» БМВ на приличной скорости рассекала вечерние сумерки. Салон разрывали звуки неистового «транса», а водитель и четверо пассажиров, пытаясь перекричать музыкальный натиск, дружно скандировали:

– Отдыхаем хо-ро-шо! Не мешаем ни-ко-му!

К этому вдохновенному квинтету не очень-то спешила присоединиться пятая пассажирка – Алина. Общую радость ей мешали разделить два обстоятельства. Во-первых, чудовищная теснота на заднем сиденье, где, кроме нее, разместились еще Вовчик, Гена и неизвестно откуда взявшаяся тучная девушка Вика. А во-вторых, оглушающие электронные звуки, к которым за время первого погружения она еще не успела привыкнуть.

Да, ночь, проведенная в «Батискафе», оставила неплохое впечатление. Но Алина вовсе не собиралась продолжать в том же духе. Решение провести сегодняшний вечер в обществе Юли, Лены и новых друзей-клаберов было вызвано производственной необходимостью.

Алина погрузилась в воспоминания…

Первая странная весточка была получена в восемь утра в трамвае, когда по дороге в родной университет Алина встретила старосту группы Милу Забегалову. После бессонной ночи Алина дремала на переднем сиденье, как вдруг до нее донесся веселый голос:

– Приветик! Целого лета не хватило, чтобы выспаться? – Милка, вредина, ехидно улыбалась.

– Была в «Батискафе», – пояснила Алина.

– Начинаешь углубляться в предмет исследований?

– О чем это ты?

– Ах, да! – демонстративно ударив себя кулачком по лбу, воскликнула Мила. – Ты же отсутствовала вчера на пробнике, а значит, и темы своего курсовика ты еще не знаешь!

Уточнить факты Алина не успела – трамвай остановился и находившуюся возле самых дверей Милу выдавила из вагона шумная студенческая толпа.

Все прояснилось в университетской аудитории, на традиционной для 1-го сентября лекции под условным названием «Как я провел лето». Конечно же, официально тема звучала иначе, но согласно давней традиции в ее суть никто особо не вникал. Абсолютное большинство студентов, игнорируя всяческие пробники, предпочитало делиться летними впечатлениями только первого сентября, и непременно во время самой первой лекции.

Беглый осмотр аудитории показал, что Милы Забегаловой в аудитории нет. Вычислив круг лиц, непременно посещающих все на свете университетские собрания, она остановилась на кандидатуре периодически влюбленного в нее Леши Измайлове. Деканат прочил ему великое научное будущее.

– Привет! – Алина постаралась улыбнуться как можно приветливее.

– Привет, – ответил изумленный Измайлов.

– Как провел лето?

– Так себе, – вздохнул Леша, стараясь не встречаться с Алиной взглядом.

– А подробности?

– Торчал в гостях у родственников в Казахстане, в дыре под названием Шабаркудук.

– Зато загар крутой, – похвалила Алина.

– У тебя круче, – осторожно отметил Измайлов, догадываясь, что собеседнице что-то надо. – Ну, ты спрашивай сразу, чего хотела? Не про загар же поговорить.

– Ты не помнишь, что за тема курсовика мне досталась?

– Ааа, вон чего, – Измайлов грустно улыбнулся. – Кажется, что-то про «Клубную культуру».

– Клубную культуру? – эхом отозвалась Алина. – Шутка такая?

– Никакая не шутка. Вспомни свой нашумевший реферат. Это ведь ты исследовала «Язык современной тусовки». А наш куратор – натура увлекающаяся. Вот он и решил раздуть тему до размеров курсовика, а затем, возможно, и до дипломника!

– Вот вляпалась! А почему темы дали так рано?

– Типа демократия. Чтобы у несогласных было время выбрать другую тему.

– А что тебе досталось?

– Сравнительный анализ эпических сказаний Древней Индии, – пожаловался Леша. – Представляешь, придется лопатить «Упанишады» и «Махабхарату». Бр-р-р! Как подумаю об этом!.. Если уж заниматься мифологией, так, по мне, лучше египетской или, на худой конец, авестийской…

В этот момент в аудиторию величавой походкой вплыл пожилой профессор филологии Лев Юрьевич Моисеев. Он же – преподаватель лингвистики и социологии, он же – куратор группы, в которой учились Алина и Алексей. Следом за ним в аудиторию вплыла и староста Мила.

– Здравствуйте, господа студенты! – низким голосом прогудел профессор. – Прошу всех потихонечку рассаживаться по местам.

Лев Юрьевич занял свое любимое место слева от кафедры и, оглядев присутствующих, сказал:

– Поздравляю всех вас с началом третьего семестра!

– Спасибо, – отозвался с передних рядов одинокий девический голос.

– Это еще что за эрешкигальские настроения? – отреагировал профессор. – Здесь вам не царство мертвых…

– А какое может быть настроение после такой темы курсовика? У меня вот Фрейд и его «Очерки о психологии сексуальности». Где я и где Фрейд с его сексуальностью?

Аудитория засмеялась.

– А меня не устраивает сверхчеловек Ницше! – поддержал второй голос.

– А меня Древняя Индия сильно беспокоит! – отважно влился в общий протест Леша Измайлов.

Вслед за ними проявили недовольство и другие, из-за чего аудитория превратилась в подобие птичьего базара.

– Стоп! – скомандовал профессор. – Прекращаем балаган! Я неспроста назвал темы курсовых работ заранее. Рассчитывал как раз сегодня все обсудить.

– А тем, кто не был вчера на пробнике, что делать? – поинтересовался голос с галерки.

– Все просто, – улыбнулся куратор, – узнать тему своего проекта и подключиться к обсуждению.

«Ай да Лев Юрич! Ай да хитрец! Как это он ловко придумал – использовать самую первую лекцию для обсуждения «курсовиков»! – Алина мысленно оценила маневр профессора. – Обреченное на бестолковую болтовню занятие превратилось в полезное мероприятие».

Тем временем хитрый профессор уже подошел к университетской достопримечательности – огромной передвижной доске. Два года назад ее подарил университету влиятельный спонсор, который сам когда-то здесь учился. Чудо-доска состояла из множества частей, самостоятельно передвигавшихся вдоль стены по специальным пазам. Профессор выдвинул на всеобщее обозрение ту часть инженерного чуда, на которой аккуратным почерком были выведены фамилии студентов и названия курсовых тем.

На доске было аккуратным почерком выведено научное обоснование ее погружения в ночную жизнь. Оно звучало так:

«Клубная культура – реально существующая общественная формация или миф поколения?»

– Приехали, выгружаемся! – прозвучал вдруг резкий женский голос, мигом вернувший Алину из воспоминаний в реальность.

Перед окном автомобиля горела стильная неоновая вывеска: Клуб «Импульс».

Алина мысленно сделала запись в курсовике.

– Погружение в «неоновый мир» – день второй.

Спустя пару минут она и ее спутники уже погружались в недра ночного клуба, чей интерьер можно сравнить разве что с внутренностями атомной электростанции, недавно пережившей катастрофу. Фирменным стилем отделки или, говоря проще, фишкой данного заведения являлись торчащие отовсюду трубы, шланги и патрубки, исковерканные взрывом безумной дизайнерской фантазии. Предметы интерьера, в том числе столы и стулья, имели такой вид, будто всего пару часов назад находились во власти взбесившегося атома. Кроме того, повсюду горели зловещие таблички с предупреждениями вроде: «Осторожно! Высокий уровень радиации!» или «Проход без спецодежды запрещен!». Обряженный в некое подобие золотистых защитных скафандров обслуживающий персонал клуба идеально дополнял картину ядерного апокалипсиса.

На входе она приняла «комплимент» от заведения – коктейль «адронный коллайдер» и уже через несколько метров почувствовала, что в ней словно проснулся термоядерный синтез…

Вскоре компания оказалась поблизости от «ядерного реактора» – так здесь именовался танцпол. Алина попыталась было взглядом отыскать более тихое место. По аналогии с «Батискафом» она предполагала, что таким местом является бар. В самом конце зала горела ядовито-зеленая надпись: «Неконтролируемая цепная реакция».

«Чем не название для бара!»

Она двинулась в нужном направлении, рассекая, как комета, скопление танцующих тел. Однако, когда она достигла самого центра «ядерного реактора», что-то заставило остановиться.

«Подхватила дозу радиации!» – мелькнула шутливая мысль.

А ноги уже пританцовывали, тело ее ритмично двигалось в такт жесткому музыкальному ритму. По мере нарастания темпа движения Алины становились все энергичней.

«Какая музыка!» – восхищенно думала Алина, вспомнив, что прошлой ночью в «Батискафе» уже слышала данную мелодию.

– Крутой музон, да? – словно прочитав ее мысли, прокричала приплясывающая поблизости подружка Юля.

– Что это?

Юля посмотрела на Алину так, словно уличила в незнании таблицы умножения.

– Ну, ты, Алька, даешь! Это ж Юнион Джек, культовая трансовая вещь – «Кактус» называется.

– Кактус. Дурацкое название. Какой же это кактус? Это…

Она не договорила. Было не до разговоров. Ей очень, очень хотелось танцевать. Этот кактус словно впился иглами в ее мозг и не отпускал. Было так хорошо!

Прямо там, на танцполе, она почему-то стала думать о науке. Какой великолепный научный труд она создаст. Это будет лучший курсовик, а затем дипломник, ну а потом, возможно, и диссертация. Как странно, что обо всем этом никто не знает.

– Отдыхаем хо-ро-шо, не мешаем ни-ко-му, отдыхаем хо-ро-шо, не мешаем ни-ко-му, – слышалось отовсюду.

Среди многоголосья был и ее голос.

Ужин в «продвинутых» тонах

Субботним вечером в квартире Панфиловых благодаря Александре Прокопьевне, маме Анатолия Панфилова и обожаемой бабушке пятнадцатилетней внучки Людмилы, по обыкновению пахло выпечкой. Несмотря на преклонный возраст, Александра Прокопьевна любила повозиться субботним вечером возле плиты, не уставая совершенствовать мастерство и регулярно удивляя домашних смелыми кулинарными экспериментами. Вот и сегодня помимо вкуснейших, но уже привычных ватрушек и пирожков со всевозможными начинками, она без всякого рецепта испекла с десяток смешных трубочек, названий которым сама еще не придумала. Впрочем, долго думать не пришлось. Едва только блюдо с выпечкой оказалось на столе, на помощь пришла внучка.

– Какие классные креветки! – надкусив одну из трубочек, восторженно заявила она. – А что за начинка внутри?

– Желе из красной смородины, – скромно ответила бабушка.

– Обожаю смородину! – Людмила в считанные секунды проглотила трубочку.

В этот момент в дверь позвонили.

– А вот и гости пожаловали, – обрадовалась Александра Прокопьевна.

Спустя пару минут гости в лице Валентины Глушенковой и ее супруга, веселого бородача Аркадия Белова, уже сидели за столом, расточая комплименты по поводу находящихся перед ними угощений.

– Как я обожаю это зрелище! – указывая взглядом на блюдо, произнес Аркадий.

– А уж как я его обожаю! – поддержала супруга Валентина.

Все прекрасно понимали ее иронию. Боясь набрать лишний вес, будущая мама старательно избегала мучного и сладкого. Поэтому вот уже полгода все ее меню на еженедельных пиршествах в доме Панфиловых состояло из одного, максимум двух пирожков с капустой или с творогом. Не то что в прежние времена!

– Да вы угощайтесь! – поощряла гостей Александра Прокопьевна, в руках которой успел появиться большой чайник.

Пока разливали чай, внучка Людмила нахваливала новое бабушкино кулинарное изделие.

– Теть Валь, хоть немного попробуйте вон тех креветок! Вкус обалденный!

– Хорошо, – согласилась Валентина. Ей и самой забавные трубочки очень приглянулись.

За столом завязался непринужденный разговор. Начали его, как обычно, Александра Прокопьевна и Аркадий. Традиционной оказалась и первая тема, медицина, что легко объяснимо. Аркадий Белов – человек, в этом деле сведущий, так как занимал должность главного врача крупнейшей в городе больницы, а Александра Прокопьевна, подобно большинству пенсионеров, тщательно следила за своим здоровьем.

Минут десять ушло на обсуждение инсультов, инфарктов, сахарных диабетов и прочих страшилок. Когда доктор Белов с присущей ему легкостью и убедительностью развеял напрасные страхи собеседницы, наступило время традиционной темы номер два – как протекает беременность супруги Аркадия.

– Кстати, давно хотела спросить у вас, Аркадий, – напористо интересовалась Александра Прокопьевна, – почему Валя не наблюдается в вашей больнице? Ведь у вас, я знаю, имеются неплохие врачи-гинекологи?

– В том-то и дело, что они всего лишь «неплохие», а тот врач, которого посещает Валентина – самый лучший! – авторитетно пояснил Аркадий. – Гинекология в нашей больнице не на первом месте. Зарплата у специалистов невысокая. Будь дело иначе, Инну Юрьевну Уппер я бы давно переманил.

Слова мужа напомнили Валентине о том, что она пришла в этот дом не ради пирожков. В сумочке находились четыре аудиокассеты с записью вчерашнего разговора с Жанной, дочерью лучшего в городе врача-гинеколога.

Тот, кому они предназначались, видимо, тоже вспомнил об этом только сейчас.

– Ты принесла кассету? – спросил Анатолий.

– Кассеты, – поправила Валентина.

– Кассеты? – удивленно повторил Панфилов. – И сколько их? Две, три?

– Четыре…

– Ух, ты! Сколько же времени вы беседовали?

– Около пяти часов.

– Нормальный разговорчик! Жанна курит одну за другой. Как ты это вынесла? Запретила курить?

– Нет, – улыбнулась Валентина. – Я усадила ее на подоконник и велела пускать дым в форточку.

Тут только собеседники заметили, что Александра Прокопьевна, Людмила и Аркадий укоризненно поглядывают на них. Дело в том, что, по сложившейся традиции, производственные темы обсуждались Анатолием и Валентиной наедине, на лоджии или на кухне. За столом разрешались разговоры о делах, не имевших, по их мнению, режима секретности.

Друзья-сотрудники перекинулись понимающими взглядами и решили, что данное дело вряд ли относится к числу сверхсекретных.

– Мы говорим о Жанне, дочери Инны Юрьевны, – сообщила окружающим Валентина, придвинув к себе чашечку с чаем.

– И за что вы ее продержали пять часов на подоконнике? – поинтересовалась внучка Людмила, под шумок уминавшая энную по счету трубочку.

– За чрезмерную любовь к деньгам! – ответила Валентина.

– Жанна во всем призналась? – обрадовался Анатолий.

– Нет, – покачала головой Валентина. – Я не имела в виду деньги из тайника Моргулина. Я всего лишь говорила о роде занятий Жанны.

– И чем же она занималась? – не замедлила с очередным вопросом Людмила.

– Она снималась в кино.

– И что же в этом плохого?

– Она снималась в не совсем обычном кино, – ответила Валентина. – Э-э-э… Ладно, в порнофильмах.

– Безобразие! – возмутилась Александра Прокопьевна. – Сколько лет этой девице?

– Пятнадцать…

– О господи! – Пожилая женщина воздела руки к небу, словно призывая его в свидетели. – Что же это творится? Что за время такое настало?

Бабушка машинально перевела взгляд на свою внучку. Та немедленно возмутилась.

– Бабуль, не надо на меня смотреть, как Ленин на буржуазию! Я подобными заработками не промышляю!

– Вот и Жанна, наверное, говорила своей матери то же самое! – вырвалось у Александры Прокопьевны.

– Ну, знаешь! – прошипела в ответ внучка, демонстративно положив едва надкушенную трубочку на стол. – От тебя я таких слов не ожидала! А еще любящая бабушка называется!

Несмотря на оскорбленную мину внучки, бабушка вовсе не собиралась отступать. Переведя пылающий гневом взор на Валентину, она сказала:

– Валечка, повлияйте на Люду! Нас с Толей она совсем не слушается.

– Есть причины беспокоиться? – спросила гостья, вопросительно покосившись на Анатолия.

– Пусть это смешно, и я – возможно, глупая старуха, – продолжала Александра Прокопьевна, – но мне лично поведение Людмилы в последнее время кажется неприличным. Вы спросите ее: где и с кем она болтается с утра до вечера? Домой является за полночь!

– Интересно, когда это я позже двенадцати приходила?! – искренне возмутилась внучка.

– Да вот вчера, например!

– Насчет вчерашнего я тебе уже объясняла: у нас машина сломалась! Пока такси ловили, пока остальных развозили, пока…

Пока между представительницами разных поколений шла словесная баталия, Анатолий вполголоса прояснил Валентине ситуацию:

– Людмила ездила со своими друзьями на природу. На обратном пути у машины отвалилось колесо, поэтому всей компании пришлось добираться в город на попутках. Естественно, что Люда явилась домой намного позже, чем обещала…

– Что за новые друзья у нее появились? – поинтересовалась Валентина.

– А почему новые друзья? – удивился Анатолий.

– Если я не ослышалась, ты сказал, что Люда ехала с кем-то на машине, – пояснила Валентина. – Насколько я помню, ни у кого из ее прежних друзей машины нет.

Валентина действительно прекрасно помнила всех друзей детства Людмилы: своего тезку Валентина Варнакова по прозвищу Валек, промышлявшего охраной чужих автомобилей возле кафе «Зоопарк», Петьку Пряника, подрабатывавшего на близлежащей автостоянке, а также единственного регулярно посещавшего вместе с Людмилой школу Вовку Лузгачева, по кличке Кощей. Все они – ровесники Людмилы, а если и зарабатывали какие-то деньги, то весьма скромные. Поэтому мысль о том, что кто-либо из них в свои пятнадцать лет уже разъезжает по городу на личном авто, казалась Валентине нереальной. Однако снисходительная ухмылка Анатолия говорила совсем иное.

– Это Вовки Лузгачева машина, – улыбаясь, сказал Панфилов. – Точнее – его покойного отца. Нехорошо так говорить о покойниках, но тот этим летом сделал для сына и жены, пожалуй, единственное доброе дело: напившись, как заведено, в стельку, угодил под трамвай. После себя оставил в наследство полусгнивший горбатый «Запорожец». Вовка его подремонтировал, покрасил в огненно-красный цвет и теперь вместе с друзьями мотается на нем по подворотням.

– А как же водительские права? Лузгачеву пятнадцать? – забеспокоилась Валентина. – Или сейчас такие мелочи не в счет?

– Я же сказал: они ездят только дворами или теми улицами, куда гаишники не суются, – объяснил Панфилов. – Сама знаешь, никто не знает город лучше подростков.

– А как же вчерашний пикник?

– На подобный случай в качестве водителя они берут с собой ребят постарше, из тех, у кого права есть, – беспечно пояснил Анатолий.

– Неужели ты совсем не волнуешься за дочь? – удивилась Валентина.

– Волнуюсь, конечно. А что делать? Запретить общаться с Кощеем, Пряником и Вальком? Разве это выход! Где гарантия, что новые друзья будут лучше? Этих я, по крайней мере, знаю. А Вовка Кощей мне даже немного нравится.

В словах Анатолия имелся свой резон. Валентина это прекрасно понимала. Однако ее настораживало довольно странное поведение всегда уравновешенной и интеллигентной Александры Прокопьевны. Прежде она никогда не позволяла себе серьезных демаршей против обожаемой внучки. Значит, повод для беспокойства все-таки имелся.

Тем временем гремевший параллельно беседе Анатолия и Валентины спор между представительницами разных поколений погас. Последними отголосками стали слова Александры Прокопьевны, обращенные к Людмиле:

– И не нужно на меня дуться. Я ведь люблю тебя. А ты еще слишком молода и наивна, чтобы игнорировать советы старших!

– Бабуль, все будет нормально, не переживай! – успокаивала внучка. – Не такая уж я наивная, как тебе кажется. К тому же со мной постоянно мои друзья. Они меня в обиду не дадут.

Сказав это, Людмила встала из-за стола и направилась в прихожую. Провожая ее взглядом, Валентина заметила то, на что прежде не обращала внимания. За это лето Людмила из угловатой пацанки превратилась в красивую девушку, чью привлекательность подчеркивало короткое оранжевое платье-резинка.

«Не в этом ли причина бабушкиного беспокойства?» – подумала Валентина.

– Подбросьте деньжат, люди добрые! – прозвучал тем временем голос Людмилы из прихожей.

– Сколько? – поинтересовался отец.

– Пару тыщ…

– А не многовато?

– Ну, папуль, мы же сегодня в «Локи» идем, а там все так дорого!

– Хорошо… – Анатолий не сопротивлялся. – Возьми в моем пиджаке! И чтоб до двенадцати была дома!

– Ладно…

Хлопнула входная дверь, по лестнице звонко застучали каблучки.

– Вот егоза! – покачала головой Александра Прокопьевна. – Разве можно на таких высоких каблуках скакать! Так ведь и шею недолго сломать!

Сказав это, Александра Прокопьевна взяла в руки пустой чайник и направилась на кухню.

– Что такое «Локи»? – обратился к супруге Аркадий.

– Известнейший в городе ночной клуб, – ответила Валентина, отметив про себя, что за последние дни слишком уж часто слышит о нем.

– А разве в ночные заведения пускают несовершеннолетних?

– Не пускают, – покачала головой Валентина. – Но чтобы избежать обвинений в нарушении правил, почти каждый клуб прибегает к маленькой хитрости. Обрати внимание на время… – Валентина кивнула в сторону висевших на стене часов. – Сейчас половина восьмого. Большинство ночных клубов начинают основную работу с десяти, а до этого проводят так называемые «школьные» или «студенческие дискотеки». При желании малолетки могут клубиться хоть до самого утра. Для этого, правда, надо иметь деньги и купить «взрослый» билет. А еще – обладать привлекательной или нестандартной внешностью, чтобы просочиться сквозь фейс-контроль.

– А что такое «фейс-контроль»? – спросила вернувшаяся с кухни Александра Прокопьевна.

– Специальная служба, отвечающая за представительность клуба. Занимается тем, что отсеивает на входе обколотых и пьяных, но еще больше тех, кто не отвечает стилю данного заведения.

– Значит, людям с невзрачной внешностью дорога в большинство ночных клубов закрыта! Я правильно поняла истинную цель всех этих фейс-контролей?

– В целом правильно…

– Но ведь это же дискриминация!

– Уверен, что вашей красавице Людмиле никакой фейс-контроль не страшен! – попытался успокоить Александру Прокопьевну Аркадий. Вышло наоборот: чайник с кипятком едва не вылетел из ее рук.

Панфилов сразу же поспешил перевести разговор в другое русло.

– Так что там насчет Жанны? – обратился он к Валентине. – Как твои личные ощущения: виновата она в убийстве Моргулина или нет?

– Нет. Я уверена в этом почти на сто процентов.

– А ее партнер?

– Об этом я могу сказать только после встречи с ним.

– Жанна назвала его имя?

– Назвала, – ответила Валентина. – Некто Самохвалов Игорь, пятнадцати лет, по прозвищу Гоша Модный.

– Из малолетних бандитов, что ли?

– Из клубных тусовщиков, – поправила Валентина.

– Вот оно что… По умению выдумывать разные клички эта публика ни в чем не уступит любой бандитской бригаде. И в чем же он модный?

– Он частенько выступает в роли модели на всяких второсортных дефиле.

– Ясно, – улыбнулся Анатолий. – А Жанна тоже имеет кличку?

– Конечно. Приятели кличут ее Орлеанской девой. Сравнение, не лишенное оснований. С тезкой, Жанной д’Арк, ее роднит не только имя, но и некоторое внешнее сходство.

– Не уверен, что завсегдатаи ночных клубов имеют представление о том, как выглядела Жанна д’Арк, – отметил Панфилов. – Лучше бы Орлеанская дева сообщила адрес своего «модного» друга.

– К сожалению, постоянного адреса Гоша Модный не имеет. Уже второй год он существует в режиме автономного плавания. Известны лишь места, которые Гоша посещает и где встречается с дамой сердца. Знаю я также имена друзей, у которых он чаще всего ночует. Жанна обещала за выходные найти своего бойфренда, а в понедельник утром доставить его в отдел.