Текст книги "Неоновый мир"

Отходняк

Два километра «пути» она преодолела довольно сносно, третий дался труднее, а на четвертом желание двигаться пропало совсем. Когда Алина отправлялась в душ, электронное табло тренажерной дорожки показывало три тысячи семьсот метров. Так мало она никогда не проходила.

– Что-то ты совсем расклеилась! – провожая взглядом одну из своих любимиц, проворчал инструктор фитнесс-клуба. – Что с тобой?

– Отходняк, – произнесла Алина, открывая дверь в душевую.

«Вот и я опустилась до жаргона! – грустно размышляла она, пока прохладные струйки стекали по телу. – Впрочем, точнее не скажешь. Надо внести исправление в «Словарь». Словечко «отходняк», пожалуй, имеет больше значений, чем я раньше насчитывала».

Она действительно не знала, какими словами описать состояние, в котором находилась. Ее обволакивала сладкая полудрема. В голове, словно кадры из фантастического фильма, проносились самые яркие эпизоды путешествия в параллельные ночные миры. Вспоминалось погружение в «Локи», но еще чаще – то, что довелось наблюдать утром, после всплытия…

…Едва ли Алина могла предположить, что когда-нибудь ей доведется встречать рассвет на крыше высотного дома, с огромными наушниками на голове, в окружении полутора десятка танцующих людей. Будь она наблюдателем со стороны, то приняла бы собравшихся за съезд лунатиков. Однако в то воскресное утро Алина была одним из них. Сами «лунатики» полагали, что в утренних танцах на высоте нет ничего дикого. Происходящее называлось «догонка» или «ловля отходняков».

Действо развертывалось на крыше здания. На самом верхнем, шестнадцатом этаже проживал Вовчик. Крышу Вовчик так же полагал своей собственностью. Здесь разместились приличная музыкальная аппаратура, небольшой бар, стол, легкие плетеные кресла. В стороне чернел большой деревянный ящик, в котором была свалена куча наушников вперемешку с разноцветными солнцезащитными очками. Не упустил Вовчик и вопроса безопасности. Дабы вошедшие в раж гости не попадали вниз, он оградил весь периметр крыши прочными перилами.

Алина приехала сюда без особой охоты. Ей, не привыкшей так долго клубиться, ужасно хотелось спать. Но Юля и Лена гарантировали некое невиданное зрелище. «Что ж, исследовать среду так исследовать. Миклухо-Маклаю доставалось не меньше, когда он оказался среди папуасов».

Ровно в шесть сорок утра она по примеру остальных, болтавшихся по крыше, надела огромные наушники и, расположившись в одном из плетеных кресел, стала ожидать обещанное зрелище.

Ничего, достойного внимания, не происходило. В наушниках играла ритмичная электронная композиция, под которую выделывались несколько неугомонных малолеток. Но так продолжалось недолго.

Внезапно что-то изменилось. Это произошло, когда из-за горизонта появились первые солнечные лучи. Даже музыка стала другой, печальной и немного тревожной. Алина открыла глаза и увидела, как Илья Топчий суетится у музыкального пульта.

«Вот уж вправду – диджей от бога, – лениво думала она. – Настроение публики улавливает четко».

Ей было жаль уходящую ночь и пережитых чувств, которые уже не вернуть.

«Как странно, – с грустью размышляла Алина. – Чтобы сохранить свои мысли, люди придумали письменность. Чтобы хранить образы – живопись, фотографию и кино… Но как донести до следующих поколений пережитые чувства? Остается только догадываться. Разве что музыка…»

А в наушниках в это время звучал угасающий, словно умирающий женский голос, повторяя одну и ту же фразу: «My neo-world is dying. I hate the sun…»

«Мой мир умирает. Я ненавижу солнце…» Алина вздрогнула.

Голос умолк, растворился. Наступила тишина. Алине показалось, что она длится вечно. Неужели аппаратура полетела и праздник окончен? Но сквозь тишину внезапно пробились звуки, отдаленно напоминающие музыку. Вибрирующий звук, словно стук сердца, оживающего после внезапной остановки, медленно пульсировал в чутких мембранах.

Громкость возрастала одновременно с поднимающимся из-за горизонта солнцем. В какой-то момент Алине показалось, что она внимает ритму собственного сердца.

Прятавшийся за домами солнечный диск выкатился, брызнув ослепительно ярким светом. Алина зажмурилась. Так вот почему все предусмотрительно нацепили очки! Внезапно она почувствовала, как кто-то дотронулся до ее руки… Алина даже не поблагодарила за предложенные очки. Лишь надев их, она позволила себе рассмотреть того, кто проявил о ней заботу. Это оказался на время покинувший рабочее место диджей Топчий.

– Спасибо, – сняв наушники, поблагодарила Алина.

– Не за что.

– Черт, забыла предупредить! Совсем запарила! – разволновалась вдруг сидевшая поблизости Юля.

– Ничего, – улыбнулась Алина, – подумаешь, привыкну.

– Нет, ничего бы не вышло! – покачала головой Юля. – Все дело в «Локи»… Я не про клуб, а про аэрозоль. Ты им несколько раз за ночь подзаряжалась. У этой травилки есть побочный эффект. После нее смотреть на солнце – все равно что оголенным электропроводом в мозги тыкать!

Любознательная Алина сдвинула очки и бросила взгляд в сторону солнечного блина. Виски прорезала острая боль.

– Словно током ударило! – Алина зажмурилась.

– Зато у этого «электрошока» есть и обратная сторона, – делилась опытом Юля. – Если смотреть на солнце через темное стекло, можно классные «мультики» посмотреть!

Вновь нацепив наушники и очки, Алина осторожно приоткрыла один глаз, затем второй. Боли она не почувствовала, но и обещанных мультфильмов тоже не увидела.

Алина прислушалась к музыке. Волшебная мелодия окрасилась воздушными оттенками. Впору встать с кресла и полетать над крышей. Поглядев по сторонам, Алина поняла, что не она одна переживает подобные ощущения. Человек десять, в том числе и Юля, вскочили с кресел и, смешно приплясывая, странно жестикулировали. Не вставая с кресла, Алина повторила некоторые движения. Беспорядочно метавшиеся перед глазами разноцветные шарики вдруг принялись послушно двигаться в такт ее рукам.

Но не все шарики подчинялись ей. Некоторые, казалось, жили своей собственной жизнью, весело подпрыгивая в такт музыке. Менялась музыка, менялись скорость и высота этих занятных прыжков.

Особо выделялся удивительно красивый, словно живой, шарик неонового оттенка. На его причудливые пляски смотреть было одно удовольствие. Неоновый шарик получил от Алины прозвище «Шарль». Через минуту Алина и Шарль кружились вместе в лихорадочном танце.

Неизвестно, как долго могло продолжаться это болезненное веселье, если бы не заслонившее солнце облако. Как только светило скрылось, краски в очках потускнели. Веселый друг Шарль растворился на глазах.

Очнувшись, Алина рухнула в кресло. Ноги еле слушались.

«Вот уж никогда бы не подумала, что стану танцевать со своей собственной галлюцинацией!»

Сняв очки и наушники, она огляделась. Все вокруг обмякли, пребывая в таком же беспомощном состоянии.

Диджей Топчий, похоже, оказался единственным человеком из присутствующих, кого не поразил вирус всеобщего болезненного веселья. Он был слишком занят делом, чтобы отвлекаться на всякие глупости.

«Железный парень!» – одобрила Алина.

Внизу оживал город, суетливо перемещались его обитатели. Кто-то выбрасывал мусор в контейнер, кто-то спешил в магазин, кто-то прогуливался с собакой…

Алину охватило странное чувство. Ей показалось, что она находится на пороге величайшего открытия. Девушка почти не сомневалась, что здесь, на крыше стандартной шестнадцатиэтажной «свечки», она обнаружила границу двух параллельных миров: мира солнца и мира ночи…

По мере того, как город просыпался, энтузиазм тех, кто находился на крыше, ослабевал, словно улетучивался вместе с шариками. Алина представляла себе, что эта энергия не уходит в никуда, а обретает иную форму, переходя из ночного мира в мир солнца. Она уже была готова поведать о своем открытии всему свету, но тут услышала отрезвивший ее голос Юли.

– Что, Аль, на умняк пробило?.. Знакомое чувство! Меня, помню, однажды так вставило по части науки, что я изобрела теорию «гипертрофированного наплювизма». Прикинь! Хорошо хоть я тогда записала это выраженьице, а то потом фиг бы вспомнила…

Слова Юли, как тяжелые комья земли, погребли под собой гениальное открытие великого ученого Алины Тришиной, превратив его в лукавую гримасу аэрозоля «Локи». Это не могло не сказаться на выражении лица ученого…

– Аля, что с тобой? – послышался взволнованный голос откуда-то издалека.

Обернувшись, Алина увидела свою давнюю знакомую Аллу Дементьеву, которая пришла в фитнес-клуб «Атлант» в одно время с Алиной.

Сейчас Алина, абсолютно сухая, стояла в душевой кабинке и удивленно таращилась на Аллу.

«Странно, – выходя из ступора, размышляла Алина. – Я уже второй раз путаю воспоминания и реальность.»

– Аля, ты меня слышишь?

– Слышу, – с трудом ответила Алина. – А в чем дело-то?

– Мне показалось, что тебе плохо.

– Ничего страшного. Отходняк…

– Отходняк? – удивленно вскинула брови Алла. – Не пугай меня!

– Я сама еще несколько дней назад в такое бы не поверила, – грустно усмехнулась Алина.

– Может, расскажешь, как докатилась до жизни такой?

Разумеется, можно было отшутиться, придумать десяток отговорок, но неизвестно почему Алина решила рассказать все как есть. Она довольно подробно поведала Алле о тех днях, которые провела в стране клаберов, и о тех обстоятельствах, что привели ее туда.

Алла очень внимательно выслушала ее, а по окончании рассказа воскликнула:

– Роскошный сюжет для репортажа!

В свои двадцать семь лет Алла Дементьева уже была известным в городе криминальным репортером на телевидении.

– Давно хотелось снять фильм о ночной жизни города, – возбужденно продолжала Алла, – но все никак не могла решить, с какой стороны подступиться. А тут вдруг ты со своим отходняком!

– И чем же хорош мой отходняк? – ошеломленно поинтересовалась Алина.

– Зрителя всегда интересуют расследования… Когда герой-интеллектуал неожиданно для себя открывает более примитивный и жесткий параллельный мир, которого он прежде не замечал, это здорово. Мир, живущий своей собственной жизнью, по своим законам и принципам… По каким-то причинам герой отправляется исследовать этот мир и попадает в водоворот невероятных приключений. Я даже знаю, как назову фильм: «Алина в стране чудес». Как тебе такое названьице?

– Неплохо… Только вот сказочная роль Алисы мне вряд ли по плечу.

– Откуда пессимизм в такие молодые годы? – Алла азартно хлопнула Алину по плечу. – Ум и внешность у тебя – вполне! А актерское мастерство в документальном кино не требуется. И вообще пора уже подумать о том, чем ты будешь заниматься после университета! Почему не задуматься о карьере на телевидении? Там ты можешь добиться многого!

«А почему бы и нет?» – подумала Алина.

Воображение немедленно нарисовало перед ее мысленным взором, как гениальная актриса, сценарист и режиссер Алина Тришина получает все подряд кинематографические награды. За то время, пока Алина представляла феерические картины, Алла успела принять душ. Выскочив из своей кабинки, она спросила:

– Так ты согласна?

– Согласна. А что надо делать?

– В принципе, ничего особенного. Заводи новые знакомства, наблюдай и запоминай. В общем, пропитайся духом ночного мира! А через месяц мы с тобой встретимся и сядем за сценарий. Только очень прошу, больше никаких наркотиков!

Напутствовав таким образом Алину, вечно спешащая Алла исчезла так же неожиданно, как и появилась.

Алина вышла из душа, обтерлась любимым махровым полотенцем, повертелась перед зеркалом, постояла на весах и только после этого стала не спеша одеваться. Ее медлительность, помимо усталости, объяснялась еще и тайной надеждой на то, что в «Атлант» вдруг занырнут Лена с Юлей. Алина вовсе не собиралась сегодня клубиться с ними. Она лишь надеялась с комфортом добраться до дома на их машине. После десятиминутного ожидания стало окончательно ясно, что на мечте о поездке домой на машине сегодня можно поставить крест.

Алина вышла на улицу и наткнулась на черного цвета «Ягуар», возле которого нервно переминался парень в белой бейсболке. В его руке была белая роза.

«Ну вот, пожалуйста, очередная галлюцинация!»

То был диджей Илья Топчий.

Страсти по картонной коробке

Серая «Волга» еле передвигалась по мокрой, засыпанной листвой дороге. Несмотря на старания водителя, коварные кочки давали о себе знать. После каждого скачка машины Аркадий Белов, сидевший за рулем, немедленно оборачивался, интересуясь самочувствием супруги.

Самочувствие было так себе. Это не было связано ни с качеством дороги, ни с беременностью. Печаль охватывала Валентину каждый раз, когда она выходила из стен детского дома или приюта для несовершеннолетних. Вид брошенных, никому не нужных детей действовал на нее угнетающе. Иногда состояние подавленности переходило в длительную депрессию, жизнь казалась прожитой зря, а работа – пустой тратой времени. Нечто подобное чувствовала она и сейчас. Аркадий, заметив, что жена впала в уныние, решил действовать.

– Какая красотища кругом! – восхищенно сказал он, остановив машину. – Давай погуляем немного.

– Давай, – словно очнувшись, ответила Валентина.

Минут двадцать они, взявшись за руки, бродили по парку, узкие дорожки которого, несмотря на едва наступившую осень, были полностью засыпаны листвой.

– Странное место, – сказал Аркадий. – Всего в десяти километрах от города, а выглядит дико…

– Когда то здесь был пионерский лагерь «Синяя птица», – вспомнила супруга. – Теперь это заброшенный сад да деревянный барак. Кто в нем обитает, ты уже видел…

Аркадий понял, что попал впросак. В деревянном бараке под сказочным названием «Теремок» располагался детский дом номер три, который они только что посетили.

– Можешь себе представить, каково живется в детдоме подростку с нетрадиционной сексуальной ориентацией?

– Приблизительно представляю.

– Нет, Аркаша, не представляешь. И я тоже не представляла, до разговора с этой девочкой…

– С какой девочкой?

– С Катей, подружкой Жени Найденова, – тяжело вздыхая, ответила жена. – Мне долго не разрешали говорить с детьми, но я все же настояла. То, что я услышала от Кати, повергло в ужас. Теперь я понимаю, почему Женя так легко переносил все эти садомазохистские штучки на съемках. По сравнению с тем, какие унижения он пережил в стенах детского дома, плетки и щипцы – невинные шалости.

– А как он угодил в детдом?

– Так же, как и большинство остальных детей. Из Дома малютки. А туда, в свою очередь, из роддома. После того, как от него отказалась мать, конечно же…

– И в каком же роддоме отказались от Жени?

– В седьмом… Там когда-то работала наша Инна Юрьевна.

– Наверняка она должна помнить тот случай! – вскинулся вдруг Аркадий. – Ведь это произошло четырнадцать лет назад. А в те годы отказ от ребенка был вопиющим событием.

– А что это нам даст? – спросила Валентина.

– Можно будет найти маму мальчика…

– Думаешь, мать вдруг воспылает любовью к ребенку, брошенному четырнадцать лет назад? Смахивает на телесериал…

– В жизни всякое бывает! – не согласился супруг. – Где-то же твой Женя скрывается.

– Летом это несложно. Он мог укатить на море. Там с его внешностью и отсутствием всяких сексуальных комплексов добыть денег на еду и наркотики труда не составит… Хотя насчет материнских чувств ты прав. Все может быть. Нужно отработать и этот вариант…

Беседу супругов прервал резкий автомобильный сигнал. Обернувшись, Валентина и Аркадий увидели, что перед «Волгой» стоит темно-зеленый «БМВ» с номером А606АУ. Рядом вальяжно прохаживались двое накаченных парней лет двадцати с глубоким налетом бандитизма на лицах.

– Эй, мужик, это твой тарантас? – обращаясь к Аркадию, нагловато спросил один из них.

– Да, – ответил хозяин «тарантаса», – что, мешает?

– Конечно, блин, мешает, – вмешался второй. – Мы ведь, в натуре, не на вездеходе, чтобы по обочинам ползать!

Подошедший к «Волге» Аркадий взглянул на то место, которое он оставил для объезда, и понял, что на машине с такой низкой посадкой, как у «БМВ», там действительно проехать было невозможно. Чего доброго, поцарапаешь днище или останешься без глушителя.

– Что, мужик, понял теперь, какой косяк отмочил! – поймав взгляд Аркадия, заявил один из качков. – Скажи спасибо, что мы сейчас никуда не торопимся. А то бы тебе за задержку предъяву кинули.

Аркадий прекрасно понимал, что разговоры с уголовной братией бесполезны, да и небезопасны. Он молча сел в машину и отогнал ее туда, где кочек поменьше.

Когда «БМВ» медленно проплыл мимо, Аркадий заглушил двигатель, открыл дверь и хотел выйти из машины, но супруга остановила его:

– Поехали-ка лучше отсюда.

– Как скажешь, – согласился муж.

Несколько минут они ехали молча, а затем вдруг Валентина сказала:

– Насколько я помню, до самого «Теремка» от дороги нет даже тропинок. А бандюганы так трясутся за днище своей машины, что едва ли могут свернуть на бездорожье…

– Думаешь, они направляются в детский дом?

– Получается, что больше некуда!

– А что им там делать? – удивился супруг. – Разве только спонсорскую помощь оказать…

– Это они-то – спонсоры? – не могла не улыбнуться Валентина. – Хотя, знаешь, в жизни уголовников всякое происходит. Видел бы ты их возле церкви. Крестятся до головокружения. Так что, возможно, меценатство у всех «правильных парней» сейчас нечто вроде «крестного хода» на Пасху. И дай-то бог! Хоть какая-то от них польза.

Выезжая с кочковатой дороги на асфальт, Аркадий радовался про себя. Пасмурное настроение жены, похоже, начинало понемногу развеиваться. Чтобы отвлечь Валентину окончательно, он предложил:

– Может, заскочим ко мне в больницу? Сегодня у Паши Лавренцова, моего зав. хирургией, день рождения. Думаю, ему будет приятно.

– Я не против, – сказала Валентина, покосившись на стрелки автомобильных часов. – Но в половине пятого меня в отделе ждет Анатолий. Я ему обещала рассказать о посещении «Теремка».

– Анатолий, между прочим, мог бы выслушать тебя и вечером. Пусть к нам домой приходит! А еще лучше, пусть едет прямо в больницу. Как-никак, Павел Борисович когда-то вырезал ему аппендицит!

– Так у вас, значит, не просто день рождения, а целый праздник!

– А как же без этого! Пятидесятилетие заведующего хирургией – событие не рядовое. Сегодня – маленький междусобойчик. Главные же торжества состоятся в воскресенье в ресторане «Ковчег».

– Ты не говорил, что у Лавренцова круглая дата…

– Я и сам, честно говоря, об этом только сегодня утром вспомнил!

Через пятнадцать минут «Волга» главврача заруливала на свое привычное место на больничной стоянке, где уже находились знакомые им красные «Жигули».

– Это же машина Анатолия! На ловца и зверь бежит!

Она подумала, что Панфилов вряд ли пожаловал в больницу, чтобы поздравить юбиляра. Скорее всего, он прибыл по служебной необходимости. Недоброе предчувствие овладело ею.

В длинном коридоре хирургического отделения, помимо Анатолия Панфилова и зав. хирургией Павла Борисовича, находилась плачущая Инна Юрьевна Уппер, что оказалось полнейшей неожиданностью. Лавренцов ее успокаивал:

– Да вы не волнуйтесь, все будет хорошо. Организм у нее молодой, крепкий, кости срастутся быстро. Главное, нет внутренних кровотечений…

– Что-то случилось с Жанной? – с тревогой спросила Валентина.

– Ее кто-то избил. Сломаны два ребра и три пальца на руке, – ответил Анатолий. – Только что над ней закончил колдовать Павел Борисович. Он уверен, что все будет в порядке.

– Она в сознании?

– Да, – кивнул Панфилов. – Правда, слегка в расплывчатом состоянии.

– Как это – в «расплывчатом»?

– Под действием обезболивающих.

– Ты уже с ней беседовал?

– Перекинулся парой фраз, – подтвердил Анатолий. – Несет ахинею. Твердит про какую-то картонную коробку. Может, ты с ней поговоришь?

– Хорошо, – согласилась Валентина. – Где она?

– Здесь, – сказал Панфилов, указав на ближайшую дверь.

Перед тем, как попасть в палату, инспектора Глушенкову прижала к стене Инна Юрьевна.

– Валюша, вы должны сказать мне всю правду, – настаивала Уппер. – Во что ввязалась моя дочь?

– Понятия не имею… – Валентина говорила вполне искренне. – Надеюсь, что беседа с Жанной прояснит ситуацию!

– Я пойду с вами…

– Это плохая идея, – возразила Валентина. – При вас она вряд ли будет откровенной.

Глушенкова открыла дверь и прошла в одноместную палату. Растерянная Инна Юрьевна, Панфилов, Аркадий и доктор Лавренцов остались по ту сторону двери.

– Здравствуй, Жанна.

– Здрасьте! – живо откликнулась девушка.

– Как себя чувствуешь? – спросила Валентина, присаживаясь на стоявший поблизости от кровати табурет.

– Как в жо… то есть, как в тумане… Меня всю так обкололи, что не чую ни рук, ни ног! Словно обдолбанная!

– Но ведь и боли тоже не чувствуешь, – вступилась за врачей Валентина.

– Я ее и до этого не чувствовала, – воинственно заявила Жанна. – Подумаешь, пару пальцев сломали!

– Три пальца и два ребра, – уточнила Валентина. – Кто это сделал и почему?

– Да я уже следователю все сказала! В жизни ни разу не видела тех отморозков. А об их дурацкой коробке – вообще без понятия!

– Подожди… – Валентина попыталась остудить боевой пыл собеседницы. – Давай-ка с самого начала. Расскажи, как все произошло.

– Такие дела происходят очень даже просто! Шла я себе спокойно из школы…

– Из школы? – изумилась Валентина.

– Оттуда, точно говорю. Вдруг два толстолобика подкатывают. «Ты, спрашивают, «Лианская дева»? «Лианская»! Ха! Прикиньте, что за дебилы! «Орлеанская» выговорить не могут!

– Прикидываю… Дальше-то что?

– Я им, значит, в ответ, что подучиться малость надо, прежде чем рот открывать. Тогда один мне хр-р-рясь кулачищем в бочину! А второй схватил за волосы и орет: «Говори, сучка, куда коробку дела, а то мы из тебя рагу сделаем!» Теть Валь, вы же сами видите, какое из меня рагу?! Так, суповой набор…

– А что за коробку они требовали?

– Вот и я у них вежливо так интересуюсь, что мол, за коробка, мать вашу? А они меня давай прессовать! На землю повалили, положили правую руку на кирпич и давай по ней ботинками пинать! Они в немытых ботинках ходят, как бомжары вокзальные, честное слово! Один все приговаривал: «Это тебе, сука, чтобы чужого не брала!» Тут я подумала, что все, каюк наступает! Напоролась на форменных психов. Таким изуродовать – раз плюнуть! Принялась я тогда вопить, что не брала ничего и понятия не имею, о какой коробке они говорят. Это вроде как на них подействовало. Бить меня перестали. Усадили на землю и давай допрашивать: кто мог взять картонную коробку? Вот тупые! Я им твержу, что понятия не имею, что за коробка такая, а им хоть ломом по голове! В общем, не знаю, чем бы дело кончилось, но тут какие-то тетки мимо проходили. Увидели меня в кровище и как заорут: «Милиция, убивают!» Ну, придурки тут же лыжи и смазали…

– Ты и сейчас не знаешь, что это за коробка?

– Не-а!

– А этих, как их, толстолобиков, ты бы смогла опознать?

– Легко! Такие рожи трудно не запомнить! Да даже если мне глаза выколят, одного из них я учую по запаху. У него так воняло изо рта, что меня чуть не стошнило!

И Жанна разразилась истерическим смехом.

«Последствие шока, да еще все эти обезболивающие!» – догадалась Валентина.

– Помимо запаха изо рта, ты не обратила внимания на особые приметы? Ну, одежда, обувь, манера говорить, шрамы, родимые пятна…

– Марка и номер машины подойдет? – подмигнула Жанна. – Записывайте: «Бээмвуха» семерка, темно-зеленая, номер 606. Буквы я не помню… Я их вообще плохо запоминаю.

– И того, что помнишь, вполне достаточно, – проговорила Валентина, вспоминая, где она недавно видела темно-зеленую «БМВ»…

Тут она вскочила и бросилась к двери.

Оказавшись в коридоре, наткнулась на Павла Борисовича Лавренцова. Лицо зав. хирургией выражало удивление.

– Это Жанна так задорно смеялась? – спросил он.

– Мне нужен городской телефон, – проигнорировав вопрос юбиляра, сказала Валентина.

– У меня в кабинете.

– А где кабинет?

– Вот он… – Павел Борисович указал на противоположную дверь.

Валентина бесцеремонно ворвалась в кабинет заведующего хирургией, где был накрыт праздничный стол.

Не без труда отыскав телефон, потерявшийся среди бутылок и тарелок с закусками, она стала торопливо нажимать кнопки. Дверь оставалась открытой. Из коридора за ее действиями удивленно наблюдали хозяин кабинета, главный врач больницы, он же муж, а также ее лучший друг и мать потерпевшей. С кем и о чем Валентина говорила, они не расслышали. Ситуацию нисколько не прояснил вопрос, который задала Валентина собственному мужу:

– Как долго мы ехали по дороге от «Теремка» к шоссе? – спросила она.

– Минут пятнадцать… – неуверенно прикинул Аркадий.

– Если вспомнить, как они берегли свою машину, – тут же принялась рассуждать Валентина, – то на обратный путь им понадобится минут двадцать-двадцать пять…

– Если ты имеешь в виду тех «меценатов» на «БМВ», то и все полчаса, – догадавшись, о ком идет речь, подсказал муж.

– Тогда есть шанс взять их, – обрадовалась Валентина. – Завдетдомом сказала мне, что они уехали оттуда всего пару минут назад.

Затем Валентина посмотрела на Панфилова.

– Толя, нужно срочно связаться с ближайшим от третьего детдома постом ДПС, тем, что стоит на тридцатом километре Южного шоссе. Пусть они мчатся к повороту на «Теремок»! Для ясности – это дорога к бывшему пионерлагерю «Синяя птица». Надо немедленно задержать темно-зеленый «БМВ», номер А606АУ.

– Основания?

– Пусть сами придумают! – махнула рукой Валентина. – Каждая секунда на счету!

Пока Анатолий звонил, Инна Юрьевна Уппер, уже немного пришедшая в себя, спросила:

– Валечка, скажите – это те люди, которые избили Жанну?

– Да.

– А за что они ее так, вы мне можете сказать?

– Не могу, – ответила Валентина, – сама не знаю. Из-за какой-то картонной коробки! Вы-то сами что-нибудь понимаете?

Инна Юрьевна удивленно пожала плечами.

Вернулся Анатолий.

– Что этим типам понадобилось в детском доме? – спросил он. – Что сказала заведующая?

– Ничего не сказала, – усмехнулась Валентина. – Ей либо заплатили, либо пригрозили. Но и без нее понятно, что почти наверняка они приезжали туда разузнать про эту проклятую коробку. Точнее, о человеке, у которого, по их мнению, она может находиться.

– Неужели они ищут Баунти? – предположил Панфилов.

– Скорее всего. Искренне надеюсь, что не найдут. Но даже если эту парочку схватят, нет никакой гарантии, что вместо них на поиски не отправят им подобных. Эти двое – явно исполнители.

– Извиняюсь, – осторожно вмешался Павел Борисович. – Я прекрасно понимаю, что у каждого из нас настроение сейчас не вполне соответствующее для застолья. Но раз уж так случилось, что именно сегодня мне стукнуло пятьдесят, а стол уже накрыт, может, продолжим нашу дискуссию в кабинете?

Все почему-то вопросительно посмотрели на Инну Юрьевну.

– По крайней мере я буду рядом с дочерью, – ответила та на немой вопрос. – Но, если честно, не откажусь от ста граммов водки, а еще лучше – спирта!

Заявление не смутило Павла Борисовича. Он подготовился к юбилею по-медицински основательно.

– В таком случае – прошу к столу! – сказал он. – Выпьем, закусим, поговорим. Как знать, а вдруг совместными усилиями нам удастся разгадать тайну картонной коробки…