Текст книги "Бесы 3.0"

Хаос 3.0

«Путешествие по кровавому следу из Москвы в Санкт-Петербург» – так бы мог называться их путь, будь он описан в каком-нибудь приключенческом романе. Но сейчас это был не роман, а реальная жизнь, а на полу – реальная кровь людей, привезённых рано утром со столичных улиц.

– По нашим сведениям, банк находился на сигнализации. Там даже охранников не должно было быть. Только такие банки и подобраны для атак, – сообщил возглавлявший процессию Молох.

– Кто же тогда стрелял? – спросил Маммон.

– Не разглядели… Все было по плану: подбежали, разбили стёкла, раскурочили пару банкоматов, рассыпали деньги, расписали стены всякой хренью типа «грабь награбленное». Даже поджигать ничего не стали. А на выходе нас накрыли огнём…

– Так стреляли не из банка?

– Нет, стреляли с крыш соседних хрущёвок. Огонь вели перекрёстно, будто заранее поджидали. Выстрелы ещё были странные. Еле слышные глухие хлопки. Похожие на пневматику или на мелкашку. А били довольно точно. Из группы в десять человек – два трупа, один раненый.

– Оливий как?

– Андрюха получил пулю в плечо, но живой.

Идущая чуть позади Махаллат в очередной раз смахнула слёзы и прибавила шаг.

– Не плачь, Маруся – починят Андрюху. Будет как новенький! – заверил Молох. – А вот что с двумя трупами делать?

Несколько человек шли быстрым шагом по подземному лабиринту, пробираясь из башни «Санкт-Петербург» в башню «Москва». Там располагалась центральная клиника комплекса «Москва-Сити», оснащённая всем необходимым и работающая круглосуточно.

Махаллат вспомнила про недавний разговор с Иудой, его предостережение о том, что Ад может разбудить дремлющих в людях демонов и дело закончится большой кровью. Первая кровь пролилась, и часть её оказалась кровью Оливия.

На этой мысли Махаллат осеклась. Ей стало ужасно стыдно, что некоторое время назад она всерьёз думала о том, как ему изменить.

С этими мыслями она и остальные члены Ада ворвались в клинику. Ворвались все, за исключением Лилит, которая уже находилась там. Заплаканная, она сидела в процедурном кабинете и наблюдала за доктором, колдующим над плечом Оливия.

– Видите, какой везучий наш Андрюха! – воскликнул Молох. – Жив и здоров!

– Ну не совсем здоров, – возразил бинтующий плечо врач. – Кости, к счастью, не задеты, но мышцы плечевого сустава прилично пострадали. Пуля застряла в миллиметрах от артерии.

Доктор кивнул на лоток, в котором лежала пуля.

Молох схватил пулю и воскликнул:

– Маузер С96. Так и знал! Вот гады!

Всем стало ясно, что стрельба – дело рук Ариэля и его команды. Однако не всех так уж сильно волновал данный вопрос. Маммон долго и вопросительно смотрел на Лилит и наконец, не выдержав, спросил:

– А что ты здесь делаешь?

Лилит указала куда-то наверх и ответила:

– Я здесь живу. На семидесятом этаже. Забыл?

Маммон покачал головой и как-то странно, осуждающе взглянул на Оливия. Тот отвёл взгляд в сторону. Лилит тоже вела себя необычно. Была слишком напугана, даже не могла скрыть слёз.

«Лилит и Маммон живут порознь? – удивилась Махаллат. – А почему Лилит ревёт? С чего такой сильный испуг?»

Догадка ударила в висок, словно пуля из маузера. Ноги едва не подкосились. Махаллат вдруг всё поняла. Как Оливий получил свою работу. Почему их встречи происходили по чёткому графику, а сам он периодически исчезал в таинственные командировки. Все странности и загадки их взаимоотношений вдруг сплелись в прочную и ясную паутину лжи. Понятной стала и истинная природа её соперничества с Лилит.

– Пора заканчивать с этой революцией, – тихо сказала Лилит.

– Согласен, – поддержал традиционно трусливый Ронове. – Похоже, мы чуток заигрались.

Оставалось высказаться Молоху, Маммону, Фурфуру, Пихтиону, Оливию и Махаллат. Правда, в помещении находился ещё один человек – доктор, который тоже внёс лепту. Перед тем как удалиться, он строго произнёс:

– Трупы смогу продержать в морге максимум сутки. Потом нужно что-то решать…

Все словно очнулись.

– А кто эти трупы? – спросил Ронове.

– Братья Солнышкины, – ответил Оливий. – На тренинге личностного роста познакомились год назад. Они, кстати, жили неподалеку от того самого банка, где их подстрелили. Один из них там ипотеку брал. Хотели с банком посчитаться, а вон оно как вышшш…

Последняя фраза куда-то уплыла. Видимо, Оливий находился под действием сильных обезболивающих препаратов.

– Тебе надо прилечь. Доктор рекомендовал покой и сон, – сказала Лилит.

– Отоспится ещё. С такой-то медсестрой! – съязвил Маммон. – Пока нужно решить, что дальше делать…

Странно, но Лилит не вспыхнула, как обычно. Вообще никак не отреагировала на колкость супруга. Явно находилась в стрессе.

– Так что будем с трупами делать? – обратился к коллегам Маммон.

– Может, закопаем, чтоб следа не осталось, – высказался Молох и пристально взглянул на старого товарища Маммона. По интонации и взглядам было понятно – оба точно знают место, где бесследно закапывают.

– А вы камеры все посшибали перед тем, как на дело пойти? – спросил Маммон.

Молох поморщился.

– Да вроде все, но полной гарантии, конечно же, нет. Спешили. Старались план выполнить…

– Тогда закапывать нельзя, – задумчиво сказал Маммон и предложил иное:

– А если не прятать, а наоборот, выставить их смерть напоказ? Представить невинными жертвами?

– Жертвенными агнцами! – в один голос произнесли Фурфур и Пихтион.

– Парни с окраин пришли требовать справедливости в офис банка и были убиты! – выпалил Фурфур.

– Убиты алчными ростовщиками! – восхищённо добавил Пихтиков. – Напечатаем в «Искре», расшарим по интернету. Я так и вижу заголовок: «Жертвенные агнцы ростовщиков».

– Мы же вроде решили покончить с революцией? – возразил Ронове.

– Кто это – мы? – усмехнулся Маммон. – Я пока слышал лишь два голоса.

– А я считаю, надо продолжать, – сказал вдруг Оливий. – За ночь отработали всего пять банков, а планировали в два раза больше. Этого не хватит…

– Не хватит для чего? – неожиданно нервно вскрикнула Лилит. – Тебя чуть не убили!

Казалось, Лилит сейчас сорвётся на истерику.

Махаллат даже как-то порадовалась за неё. Она всегда считала Лилит обычной сукой, трахающейся с каждым встречным и не способной даже на толику чувств. А тут вдруг такая милота.

А ещё Махаллат с удивлением обнаружила, что совсем не плачет. Слёзы то ли испарились, то ли иссякли. Почему-то совершенно не ранил, не интриговал, не волновал раскрытый только что любовный треугольник.

Из головы не выходили встречи с братом… Брат Иуда – именно такой гриф она присвоила своему уже постоянному полуночному гостю… Она с детства мечтала о брате. И вот он к ней неожиданно явился. Причём именно таким, каким и должен, по её мнению, быть настоящий брат. Приходил ненадолго, рассказывал что-то заумное или смешное и, делая причастие в виде пятидесяти грамм коньяка, убегал на баррикады. Может, даже именно он спланировал всю эту стрельбу, начертив ее в своем тайном план-графике. Но даже в этом случае у Махаллат не было ни малейшего желания осуждать его. Ведь брат Иуда был по-настоящему одержим красивой революционной мечтой.

Своим странным предательством Иуда неожиданно заполнил все её мысли и чувства. Махаллат часами изучала его папку, исследовала новый мир после того, как старый будет разрушен. Столь странного документа она никогда раньше не читала. Ни у одного фантаста, ни у одного экономиста, ни у одного политика. То были сплошь таблички с критериями людей, подбираемых под определённый функционал. Почти под каждым столбцом написаны конкретные фамилии. В одном столбце она прочла: Андрей Оливин. Поэтому точно знала, что с Оливием всё будет в порядке. А ещё она обнаружила там Марию Монахову. Странная должность смахивала на то, чем она сейчас занимается – администрированием. Только в масштабах страны.

Если б она работала психиатром, то даже не сумела бы поставить брату Иуде диагноз. Шизофрения и собранные воедино маниакальные расстройства – всё это было ничто в сравнении с тем, что творилось в его голове. План-график строительства светлого будущего тому свидетельство. На всякий случай она покопалась в справочниках и проверила, нет ли в управленческой табличке Иуды фамилий из прежнего или нынешнего состава правительства, но совпадений не обнаружила. Попалась лишь одна знакомая фамилия – Панфилов. Кажется, то был тот самый следователь, что мечтал изобличить бесов и посадить их в тюрьму за смерть чиновников. Странно, но с этим назначением она была полностью согласна.

Брат Иуда был либо гением, либо самим отъявленным в мире сумасшедшим, что, возможно, всегда одно и тоже.

Однако сейчас Махаллат вдруг задумалась вот о чём.

«В происходящем странном спектакле расписаны все роли. Есть даже Бог и его предатель. А дьявола всё нет. Разве так бывает?»

Тут она поймала на себе два взгляда: виноватый взгляд Оливия и слёзный, но какой-то уж слишком победоносный взгляд Лилит.

«Что – получила!» – словно говорила та.

А через секунду Махаллат заметила искру. Заметила не как раньше, не снаружи, а внутри себя. Грудь и шею буквально прожгло.

Махаллат прижала руки к груди и почувствовала огонь.

– Вы видите? – спросила она.

Ближе всех стояли Фурфур с Пихтионом.

– Что? – спросили они одновременно.

Махаллат оторвала руки от груди и показала всем свои раскалённые ладони.

– Разве не видите?

Махаллат чувствовала, как из неё исходит свет.

– Похоже, у неё шок, – прошептал Молох. – Надо позвать доктора.

– Нет, нет, доктор не нужен, – остановил Маммон.

Маммон был единственный, кто всё это время внимательно наблюдал за поведением и изменениями состояния Махаллат. Он вспомнил один пикантный момент, как однажды позвал Машу себе в кабинет и попытался сделать с ней то, что проделывал с каждой новой секретаршей или администратором. Какой отпор он тогда получил! Девушка схватила висевшую на стене клюшку для гольфа и отходила его так, что потом болело всё тело. За подобное он должен был сто раз уволить буйную стажёрку или же вообще приказать Молоху закопать её, утопить, сбросить с «крыши мира». Но он не зря считался самым мудрым и талантливым бесом. Неспроста занимал пост председателя Ада. Маммон обладал интуицией и умел верить. А верил он прежде всего в то, что рано или поздно дождётся прихода светоносного правителя – Сатаны. И тот наконец явился, да ещё в столь прекрасном обличье.

– Я знаю, где у них спрятано оружие, – вдруг тихо, но с железом в голосе произнесла Махаллат. – Тысяча пистолетов для тысячи чертей… Невесть какой арсенал, но для заварушки должно хватить. Наша задача проста: раздать оружие тем, кто захочет его взять. Остальное сделают человеческие пороки и инстинкты. Посеем хаос. Воспользуемся им, разрушим Рай, убьём Бога вместе со всеми его распроклятыми ангелами. Спишем их смерти на буйных революционеров. А затем воцаримся на финансовом троне, будем безраздельно править, контролировать ссудный процент и строить всё, что захотим…

Все, кроме Маммона, остолбенели. А тот вдруг припал на колено и прошептал.

– Приветствую тебя, Светоносный…

Сатана 3.0

«Внимание! В городе введены режим чрезвычайного положения и комендантский час. В период с десяти вечера до шести утра пребывание на улицах запрещено. Для обеспечения законности и порядка в город введены подразделения национальной гвардии и бронетехника. Во время действия режима чрезвычайного положения запрещены любые массовые мероприятия. Нарушители будут преследоваться по закону».

Машины-громкоговорители ездили туда-сюда по Дорогомиловскому мосту и набережной имени Тараса Шевченко, сотрясая воздух грозными объявлениями.

Ближе к башням «Москва-Сити» они подъехать не могли. Всё пространство Пресненской набережной от моста «Багратион» до Дорогомиловского моста было заполнено митингующими. Постепенно образовывался человеческий крюк и в сторону Тестовской улицы. Люди просачивались, несмотря на кордоны полицейского оцепления и закрытые станции метро «Деловой центр» и «Международная». Обходные пути через 1-й Красногвардейский проезд и Выставочный переулок тоже были закрыты, что, впрочем, не мешало протестующим пополнять ряды. Официальные сводки фиксировали численность в сто девяносто тысяч человек. Неофициальные источники сообщали о трехстах тысячах.

География протеста оказалась довольно разной. К москвичам и жителям Подмосковья подтянулись регионы. Возникли небольшие палаточные городки с подписями-обозначениями «Мордовия», «Урал», «Брянск», «Иркутск», «Волгоград», «Самара» и даже «Магадан».

Городские власти оказались не готовы к подобному развитию событий. Федеральный же истеблишмент, зацикленный на перестановках в правительстве, просто всё прозевал. Поначалу власти предержащей казалось, что две-три тысячи человек, протестующих против строительства уродливой башни в центре Москвы, – это вполне нормально. Лёгкое проявление гражданской активности и управляемый патриотизм даже приветствовались. Ещё бы – ведь Рай выделил на то космическую сумму. Никто не думал, что меньше чем за пару недель в воздухе запахнет настоящей революцией.

Причём вектор революции невозможно было угадать. Поначалу протестовали против строительства башни, затем – против кровопийц-банкиров, а в какой-то момент протест стал разношёрстным, многослойным и порой совершенно абсурдным. Многотысячное стояние возле башен «Москва-Сити» оказалось лишь видимой частью революционного айсберга. Очаги необъяснимого гражданского неповиновения стали образовываться в самых разных, порой совершенно экзотичных уголках столицы. Чего только стоит демарш жителей Рублёвки, перекрывших шоссе из-за закрытия местного питомника для собак. Или же мусорный бунт в Отрадном, где горожане решили, что плата за мусор слишком высокая, и в знак протеста сожгли три мусоровоза. Поджоги автотранспорта вообще стали обычным делом. Пожарные и милиция не успевали выезжать на происшествия. Привычными стали погромы в банках, магазинах, ломбардах, ювелирных лавках. Изуродованные остановки и стены в граффити превратились в привычный столичный пейзаж.

Нигде, даже в ФСБ, толком не понимали, что происходит, по привычке подозревая проклятый Госдеп. Недоумевали и в Госдепе, сдуру высказав привычный тезис о недопустимости ущемления законных прав граждан на публичные акции протеста. И тут, конечно же, понеслось…

Участники различных ток-шоу, общественники, члены политических партий и просто городские сумасшедшие неистово кидали друг в друга фекалиями, обвиняя в продажности мировой закулисе, олигархам, сатанистам, либералам или патриотам. Эксперты всех мастей наперебой комментировали сложившийся общественный феномен, что только усиливало столичный праздник непослушания.

Наиболее близкой к истине, как это ни странно, оказалась формулировка одного эксцентричного протоиерея, заявившего: «В народ бес вселился!» Но это, конечно же, никто всерьёз не воспринял.

Как не были услышаны и вполне логичные доводы известного психотерапевта с труднопроизносимой фамилией, который объяснил творящуюся бесовщину посттравматическим синдромом после пережитой не так давно пандемии.

«Народ в период карантина и самоизоляции испытал глубокую психологическую травму. Теперь любое, даже самое малое ущемление гражданских прав и свобод, любая несправедливость, любая обида воспринимается людьми особенно остро. Поэтому введение режима чрезвычайного положения не улучшит, а лишь усугубит ситуацию, превратит её во взрывоопасную!» – заявил эксперт.

Наконец-то к работе приступило новое правительство, которое, конечно же, захотело продемонстрировать свою эффективность, показать «кто в доме хозяин». Не особо обращая внимания на всякие там мистические штучки и посттравматические синдромы, правительство приказало МВД, ФСБ и армии покончить с беспорядками в кратчайшие сроки.

Правительство можно было понять, ведь в городе начали орудовать настоящие вооружённые банды, промышляющие разбоем. Одна из них даже попыталась захватить оружейный арсенал, в котором хранились автоматы Калашникова и боеприпасы к ним. Нападение было частично отражено. Нападавшим удалось опустошить лишь часть склада – вовремя подоспела подмога. Трое нападавших было убито, трое арестовано. Один из арестованных оказался уголовником, второй – гастарбайтером-нелегалом, третий – вполне себе респектабельным студентом-первокурсником. Однако на допросе все трое вели себя одинаково – не как бандиты, а как борцы за свободу трудового народа. У двоих из «борцов» при себе имелся выпуск газеты «Искра», которая почти полностью посвящалась каким-то убитым братьям. Под заголовком «Жертвенные агнцы ростовщиков» скрывался душераздирающий рассказ о том, как задавленные ипотекой братья Солнышкины пришли в свой банк требовать справедливости, там произошёл конфликт, в результате которого оба были убиты.

– Какая глупая, но эффективная чушь! – думал полковник Панфилов, поднимаясь на лифте на девяносто седьмой этаж.

На этот раз он поднимался на «крышу мира» не ради встречи с Лилит. Он должен был встретиться с другой, более молодой демоницей – Махаллат. Полковник собирался уточнить несколько важных деталей, но уже не для своего расследования. В расследовании всё было понятно: Мария Монахова и её сообщники – преступники. Их всех надлежало арестовать. Однако как временно исполняющий обязанности главного полицейского страны Панфилов теперь отвечал за безопасность в целом. Личные следовательские амбиции надлежало усмирить.

«Символ революции загремел в полицию!» – подобных заголовков в период кризиса полковник Панфилов допустить не имел права.

В его руках уже успела побывать «та самая» листовка, а из места, где трудится «лик революции», сильно тянуло дымом революционного костра. Поэтому Панфилов не спешил с задержаниями. Даже не стал вызывать Монахову повесткой в МВД, а прибыл поговорить сюда, соблюдая секретность, насколько то было возможно.

Знакомая ему оранжерея была открыта. Воздух был свеж. Махаллат сидела в плетёном кресле, закутанная в огромный тёплый плед, и копалась в смартфоне. На столе стояла неубранная посуда и, кажется, спиртное. Полковник полагал, что его не заметили, но ошибся.

– Ещё пару сообщений, и я готова, – сказала Махаллат, когда полковник подошёл совсем близко.

– Готовы к чему? – удивился Панфилов.

Махаллат даже не подняла взгляд, переписка была для неё важнее.

– Вы ведь пришли меня арестовать? – сказала та, не отрываясь от экрана смартфона.

– Пока нет, – сказал полковник, присаживаясь в кресло напротив.

– Тогда ещё полминуточки, напишу своему другу – отбой, – улыбнулась Махаллат. – А то он уже собрался вскарабкаться по стене и спасти меня.

– Ваш друг – человек-паук? – усмехнулся Панфилов.

– Хуже – мастер спорта международного класса по скалолазанию. А ещё гениальный учёный и изобретатель. Он, например, изобрёл ролики-присоски, с помощью которых можно приклеиваться к остеклению небоскрёбов и быстро подниматься на любую высоту. У него клининговая компания, его сотрудники теперь так стёкла на промышленных фасадах чистят, – похвасталась девушка.

В тот момент Панфилов вдруг вспомнил, что единственное, чего ему не хватало в расследовании, так это личности того, кто забрался сюда по стене башни и стал свидетелем убийства чиновника «Ростехнадзора». И, похоже, он только что получил наводку.

– А как зовут вашего друга? – спросил сыщик.

– Иуда.

Панфилов покачал головой. «Опять эти дурацкие прозвища»!

– Сергей Иудин, – уточнила Махаллат.

Панфилов вспомнил отчёт начальника городской службы охраны общественного порядка, где человек с таким именем и фамилией числился как организатор пикетов против строительства башни «Вертикаль».

– Так он же вроде против вас? Против этой вашей башни? – спросил полковник.

Махаллат пожала плечами.

– Ну и что? Мало ли у кого какие вкусы? По большому счёту ему всё равно, будет ли в «Москва-Сити» торчать око Саурона или шестисотметровая Матрёшка. Он выше всего этого. Он за свободу и справедливость!

Услышав такое, Панфилов заволновался. Он вдруг вспомнил знаменитую французскую протестную волну 1968 года, получившую название «Красный май». Глубокий социальный кризис во Франции начался тогда с плохо объяснимых студенческих выступлений в Париже, которые вылились во всеобщую национальную забастовку, массовые беспорядки, отставку Шарля де Голля, привели к системным изменениям в жизни всей французской нации. Парадоксально, но тот кризис мая 1968-го происходил на фоне десятилетий спокойствия и беспрецедентного экономического роста. Так же, как и сейчас, ничто не предвещало, как вдруг…

– Всё, я закончила, – весело сообщила Махаллат. – Готова помогать следствию, бороться с преступным миром.

«Девчонка ещё совсем, а скоро окажется в тюрьме», – подумал Панфилов и грустно улыбнулся.

– Что, представили меня в тюремной робе? – мило улыбнулась в ответ девчонка. – Я, кстати, в интернете нашла подходящую модель робы. В Йошкар-Оле шьют на женской «малолетке». Мне под цвет волос подойдёт. Слегка приталенная, как раз по фигуре. Серого цвета, как на общем режиме. Мне ведь дадут лет десять «общака», так ведь? В сравнении с вечностью – это разве срок? На одном копыте можно простоять.

Полковник был расстроен. Игра в озорного бесёнка ему не понравилась ещё в первый раз. Он не любил повторений. А ещё не любил уголовного жаргона, фамильярности и дешёвых кривляний.

– Думаю, вам дадут лет пятнадцать, не меньше. А то и пожизненный срок. Сидеть будете на «строгаче», как того заслуживаете. И все ваши подельники тоже.

Полковник думал, что осадил нахалку, но улыбка Махаллат стала ещё светлей.

– Отлично! Посидим не как дешевые фраера, а как воры в законе!

Полковник даже не знал, стоит ли продолжать разговор. Так хотелось вызвать конвой и немедленно отправить ее в изолятор. Однако долг требовал терпения.

– Простите, – сказала вдруг Махаллат. – Когда светит срок, чувство юмора – последний оплот. Оно у меня дурацкое, конечно, но уж какое есть. Просто незадолго до нашей встречи я переписывалась с парочкой исправительных учреждений. Там, где смартфоны разрешены. Хотела узнать, как там вообще сидится? Мне такого понарассказывали! Еще нахваталась там выраженьиц всяких. Захотелось блеснуть!.. В общем, теперь я осознала, готова к сотрудничеству, согласна стучать, давать показания, делать явку с повинной ну или как там это у вас называется?

Панфилов очередную порцию кривляния стойко перетерпел. Затем вынул из кармана революционную листовку с изображением собеседницы и спросил:

– Почему вы оказались на этой листовке?

– Потому что красивая…

Видя, что собеседник чуть вскипает, Махаллат пояснила:

– Я серьезно! Знаете, сколько раз меня приглашали на какие-нибудь съёмки? Помню, забегаю по делу в «Меркурий Тауэр», это башня тут неподалеку, на ней ещё реклама чайников и мясорубок постоянно крутится. Так вот забегаю я в «Меркурий», а там на меня мужик как набросится. Продюсером оказался. Пойдёмте, говорит, девушка, к нам в шоу «Топ-модель по-русски». У вас внешность, говорит, просто создана для обложек глянцевых журналов. Я тогда отказалась, да и всегда отказывалась. Даже сейчас. Ни одного интервью, ни одного комментария прессе. Проявляю гражданскую ответственность хотя журналисты уже одолели. Но в один журнал я однажды всё-таки попала, причём не по своей воле.

Махаллат положила на столик журнал «Высота». Панфилов не видел того журнала раньше.

– Снимок сделан как раз в тот самый вечер, когда мы с вами разговаривали, – уточнила Махаллат. – Помните, после презентации? Я тогда ещё «мерседес» выиграла.

Панфилов сравнил обложку журнала и листовку. Фотографии совпадали.

– Я думаю, этим революционерам нужно было срочно листовку состряпать, – сказала Махаллат. – Увидели журнал, понравилось, тиснули оттуда фото. Слоган только какой-то странный выбрали. Против башни же был протест и против Ада. Ростовщики откуда взялись, непонятно. Это, наверное, их оговорочка по Фрейду. Наверняка райские штабисты в кредитах по уши. Вам стоит проверить их кредитные истории. Сто очков – там сплошные неплательщики. Лично я к кредитам отношусь серьёзно. Беру немного. Выплачиваю вовремя. И вообще живу по средствам.

Полковник окинул взором оранжерею и усмехнулся.

– Хорошо же администраторы зарабатывают!..

Махаллат тоже окинула взором помещение, мило улыбнулась и кивнула на стоявший в углу профессиональный пылесос.

– Сегодня я ответственная за порядок и чистоту. Слежу за тем, как работает служба клининга. Поэтому и пригласила именно сюда. Да мы никто уж из башен несколько дней не выходим. Живём здесь, как в осаждённой крепости. А вообще я квартиру снимаю в Подмосковье, но представьте, как мне теперь… – Махаллат кивнула на листовку. – Как мне теперь туда добраться и не попасть в плен к журналистам, блогерам или чокнутым поклонникам…

– Ну вы сами напросились. То выступление, – напомнил полковник, – шесть миллионов просмотров, я слышал… А что вас на него сподвигло?

– Парень в первом ряду, – не задумываясь, ответила Махаллат.

Панфилов был обескуражен.

– А чему вы так удивляетесь? – Махаллат улыбнулась. – В первом ряду сидел красивый парень. Вот я и решила перед ним зажечь. А ещё очень хотела есть… Помните, как в каком-то произведении: «Кто-то там был голоден и потому красноречив».

«Двенадцать стульев», – вспомнил полковник.

Панфилов задумался. Он хорошо изучил биографию Марии Монаховой. Знал, что та посещает театральную студию при театре на Стромынке. Знал, что она там на хорошем счету и иногда даже выступает в массовке. Не помнить автора знаменитой фразы из «Двенадцати стульев» просто не могла. Так зачем весь этот спектакль?

Полковник и не подозревал, что свою часть спектакля он уже отыграл. Совсем скоро несколько его реплик станут историческими. А пока он с сожалением смотрел за кривляньями юной девы, ещё не подозревая, с кем на самом деле ему довелось столкнуться.

Но нехорошее предчувствие Панфилова всё же одолевало. Он даже собирался взять паузу, чтобы поразмыслить как следует. Для этого решил попросить хозяйку приготовить ему фирменного зверобойно-дягилевого чая.

Однако Махаллат не хотела делать пауз. Она гнала гостя по собственному сценарию.

– В общем, кто-то заснял мое выступление на видео, выложил в сеть, – продолжила та. – И вот вам, пожалуйста: Маша Монахова – символ революции!

Полковник обратил внимание, что собеседница говорит будто не о себе, будто от третьего лица.

– Чаем не угостите? – попросил он.

– Может, чего покрепче? – предложила Маххалат и взглянула на часы.

– Торопитесь? – спросил полковник.

– Через час совещание, – улыбнулась Махаллат. – Чёрные ангелы Ада в очередной раз попытаются придумать, как максимально мягко пасть к воротам Рая. Нужно обсудить несколько важных технических моментов. До истечения срока ультиматума всего пара дней…

– Какого ультиматума? – не понял полковник.

– Райского ультиматума, – спокойно сообщила Махаллат и указала на пачку бумаг, на которую Панфилов даже не обратил внимание.

– Вот документы, которые мы должны подписать завтра ровно в полдень. Место подписания здесь, – Махаллат ткнула пальцем в стол. – После того, как документы будут подписаны, все права на земельный участок, где должна вырасти башня «Вертикаль», перейдут к Раю. И в скором времени там закипит стройка. Только вместо прекрасной «Вертикали» построят уродину «Судьбу».

– Но вы же можете не согласиться? – высказался полковник.

– Невозможно…

– Почему?

– Потому что Рай всегда побеждает Ад, – Махаллат как-то странно усмехнулась. – Так сказал вестник самого Господа Бога, ангел света Ариэль… Они заявились втроём: Ариэль, Гавриил и Михаил. Пришли вооружёнными. Бросили на стол эти папки и выдвинули условия безоговорочной капитуляции. Свои доводы подтвердили затем сменой правительства, отстранением отца Лилит от должности и толпой сумасшедших с плакатами «Ад не пройдёт».

Панфилов был удивлён и возбуждён. Теперь он точно знал, с чего всё началось. Но подобное знание уже никак не могло повлиять на общегородской хаос. Остановить хаос могло лишь знание пути, по которому на улицы поступает оружие. Откуда взялись эти наганы и маузеры? Интуиция и косвенные улики подсказывали полковнику, что ответ закопан здесь – в «Мордоре». Именно за этим он сюда и пришёл. Теперь же был абсолютно уверен – собеседница знает правильный ответ.

Полковник посмотрел на девушку. А та впервые взглянула полковнику прямо в глаза.

«Закончили блуждать в потёмках? Готовы прозреть?» – вот что Панфилов прочёл в её взгляде.

Легкий холодок промчался по его спине.

Махаллат нашла пульт, включила телевизионный экран, вставила в разъём флешку. Она собиралась продемонстрировать полковнику какое-то видео, сделав перед тем важный анонс.

– Рай уже победил Ад экономически, – сказала она. – Но этого мало. Там прекрасно понимают, что мы обязательно попытаемся взять реванш. Поэтому они решили устранить нас физически. Для исполнения плана организован хаос, роздано оружие. Полицейское оцепление в две шеренги не способно защитить «Мордор». Поэтому сразу после того, как сделка состоится и все документы будут подписаны, толпа ворвётся в башни и сбросит демонов вниз. Или же нас застрелит Ариэль с приспешниками, списав затем убийства на сумасшедших революционеров. Не знаю в точности, как всё произойдет. Быть может, нас просто пересажают по тюрьмам, влепив пожизненные сроки за убитых чиновников. Вы наверняка что-то знаете. Вы тоже часть райского плана, иначе б вас не назначили главным полицейским страны…

В это время на экране появились почти идиллические кадры. По Москва-реке мимо «Москва-Сити» шёл небольшой прогулочный корабль. На нём играла весёлая музыка, но не было ни единого пассажира. Один только капитан в рубке. Как и положено капитану, тот курил трубку. На палубе лежали какие-то ящики. Прозвучал гудок, корабль замедлился, принял вправо и пришвартовался к причальной стенке, расположенной прямо в эпицентре митингующих, напротив башни «Федерация». Капитан был опытен и сумел пришвартоваться в одиночку. Ловко сбежал вниз по лестнице на правый борт, умело закрепил концы. Убедившись, что корабль надёжно пришвартован, покинул судно и растворился в рядах митингующих. Через какое-то время митингующие стали подходить к кораблю и интересоваться, что в ящиках. А спустя десять минут белый корабль уже напоминал брошенную в муравейник гусеницу. Со всех сторон корабль-гусеницу облепили люди-муравьи. Каждый норовил оторвать кусок плоти, раздобыть то, что делает сильнее, прибавляет решимости, дарит власть. Наганы и маузеры разошлись по рукам в считанные минуты…

Полковник покрылся потом и не мог произнести ни слова.

Он прозрел.

Анатолий Панфилов прожил долгую жизнь. Повидал много преступников, воров, насильников, убийц. По какой-то причине он оказался одним из тех, кто обладал противоядием против дьявольских искушений. Не раз и не два его пытались обмануть, обыграть, купить, запутать. Но он не поддавался. Вот и сейчас, факты были сплетены между собой весьма складно, но внутреннее противоядие отторгало яд лжи. Он был почти уверен, что услышал зеркальный, вывернутый наизнанку преступный план. Так поступают почти все злоумышленники – выдают свой собственный замысел за чужой. Такова вечная, фирменная уловка дьявола. Полковник знал правила той игры и теперь ему было уже не важно, куда ведёт оружейный след – в Ад или в Рай. Панфилов теперь точно знал, кто главный в преступном плане, кто принял на себя роль светоносного вершителя судеб. Совсем недавно ту маску пыталась примерить на себя Лилит. Пыталась сыграть главную роль, но не справилась. Какая-то слабость подвела, какое-то чувство – возможно, любовь. Где, как не на «крыше мира» расставляются все точки над «и». Дьявольский естественный отбор это сделал – он вознёс на вершину «Олимпа» самую достойную и самую неожиданную. Ту, про кого не подумать, ту, чей жизненный путь не был усеян кошмарами, ту, кому, на первый взгляд, незачем заключать сделку с дьяволом…