Текст книги "Иллюзия"

– А отец?

– Я его не знал. Он был военным и свалил еще до того, как я научился ходить.

Алиса отложила вилку и откинулась на стуле.

– Ишь ты, веселенькие у нас предки!

Они в один голос рассмеялись.

– Мне кажется, если у тебя любящая семья, ты не станешь на несколько месяцев уединяться в горах, – заметил Юго.

– Ну я-то выбрала правильное время, когда тут было оживленно и много народу. А вот ты… Это настоящий мазохизм. У тебя, судя по всему, богатая внутренняя жизнь!

Юго усмехнулся, а затем спросил:

– А как тебе остальные?

Обдумывая, что сказать, Алиса сделала глубокий вдох:

– Если честно, я не так уж тесно с ними общалась. Зима была очень напряженной, мы вкалывали нон-стоп. Здесь у них явно не хватает персонала. Все занимались своими конкретными делами, мы постоянно сталкивались друг с другом… Директор классный, если только не в стрессе. Кто еще… Усатый тип, с которым ты будешь работать на пару, вечно молчит, так что не знаю, что он собой представляет. А. С. – высший класс! Он избегает шуток, просто не сечет юмора. Остальных не знаю, они приехали одновременно с тобой.

– А секретарша Деприжана? Симона из продуктовой лавки?

Алиса пожала плечами:

– Ничего не могу сказать, мы практически не общалась. Только «привет» или «спасибо». Дружелюбные, милые, вот и все.

– А Лили? У меня сложилось впечатление, что она – как танк, действует прямо и уверенно.

Алиса начала теребить ворот своего свитера.

– И вся такая искренняя, да? – вызывающе ухмыльнулась она.

Юго растерялся, он такого не ожидал. Алиса расхохоталась:

– Я просто над тобой смеюсь. Думаю, она не замужем, если именно это тебя интересует.

– Нет… Я не это имел в виду, – пробормотал он. – Просто хотел узнать, с кем мне тут предстоит жить все это время бок о бок, только и всего.

Алиса предостерегающе подняла указательный палец:

– Это точно, будешь тут жить, как под колпаком, я этого терпеть не могу, не знаю, как ты выдержишь.

Их голоса эхом разносились по столовой. Юго тоже отодвинул тарелку. За окном наступила ночь. Так же быстро, как наваливаются неприятности.

– Честно говоря, я не слишком об этом задумывался.

Юго чувствовал на себе пристальный взгляд девушки. Он решил его выдержать. Очень обаятельная.

Зачем он сюда приехал? Приставать ко всему, что движется? Это на него не похоже. Особенно на него нынешнего. Лили кинулась к нему, едва он ступил на платформу, разбудила и растормошила его чувства, все еще задетые пощечиной, полученной почти три с половиной месяца назад. Вчера вечером он представлял себя наедине с Джиной, а теперь, выходит, настала очередь Алисы? Все три девушки – красотки, это факт. Ну и что с того? Он только начал приходить в себя после жестокого, сокрушительного разрыва, собирался спрятаться на краю света, и, выходит, первым же его побуждением было соблазнить ее? До чего мерзко. Я человек. Я мужчина, во мне просыпаются инстинкты, а после того, через что я прошел, это хороший знак, разве не так? Смотреть и воображать не означает действовать.

– Ты, наверное, совсем вымотался после первого дня? – спросила девушка, а он не понимал, как интерпретировать ее вопрос.

Что он себе придумал? Это всего лишь вежливое и логичное замечание, без всяких намеков. Прекрати воспринимать все так, будто ты неотразим!

Разрыв, безусловно, нанес ущерб его самооценке. Неужели ему еще вдобавок не хватает зрелости? Может, поэтому он так тяжело приходит в себя после расставания? Неужели он запутался в собственных эмоциях и желаниях, потерял уверенность в себе? Разве нормально, чтобы тридцатичетырехлетний мужик впадал в подобные сомнения?

Юго сомневался, что даже позднее, лет в пятьдесят или шестьдесят, сможет спокойнее испытывать любовные страдания и мириться с уязвленным нарциссизмом. Любовь – это первичное чувство, основа основ. Когда речь идет о любви, мы снова становимся детьми, ведь так?

– Это еще слабо сказано, – услышал он свой ответ Алисе.

– Тебе бы сходить поплавать. Бассейн тут просто чумовой.

– Ты уже второй человек, кто говорит мне это за последние сутки.

– Для меня было таким кайфом отмокать в бассейне по вечерам, когда он закрыт для клиентов. Когда я совсем доходила, не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой, я плавала сорок минут подряд и засыпала как младенец. Мне будет этого не хватать.

Когда она встала и пошла на кухню, чтобы вымыть посуду, Юго сделал усилие, чтобы не пялиться на нее. Рефлекс самца побуждал его проследить все изгибы ее тела, но слабый, почти неслышный внутренний голос нашептывал, что не стоит этого делать. Это неуважительно. Он чувствовал себя по-идиотски – мучится, словно подросток, хотя уже давно вышел из этого возраста.

После убийственных слов, произнесенных Люси перед их разрывом, он словно потух. Его либидо растаяло, как мороженое на солнце. Прямо в пластиковой упаковке. Именно такой образ возник у него в голове. Многоцветный сок его желаний напоминал жидкую радугу; когда-то это было прекрасно, а теперь превратилось в обыкновенную жижу.

Но с тех пор как он вышел из вагона, его тело стало просыпаться, насыщая его сознание навсегда исчезнувшими, как ему казалось, непроизвольными реакциями.

Жаль, что Алиса уезжает, они могли бы поладить. Стать друзьями, а может, и любовниками? Нет, маловероятно. Пять месяцев безо всяких физических или романтических отношений – многовато, но разве не это дорога к чистилищу, столь необходимому ему для возрождения? Нет, он не собирается снова попасться на эту удочку, а потому, убрав за собой, Юго отправился в корпус В, сосредоточившись на маршруте. Меньше всего ему хотелось снова заблудиться и орать во все горло, пока кто-нибудь не вызволит его из ловушки. Да ладно, не стоит преувеличивать – это не лабиринт…

Он дошел до поворота и увидел две двустворчатые двери, ведущие в два похожих коридора, – вот где он ошибся накануне, он перепутал главный коридор с его коварным двойником. Его коварным двойником, усмехнулся он. На сей раз он не дал себя перехитрить и, не доходя до большой лестницы, свернул в нужном направлении. Было очень соблазнительно подняться на лифте. Не будь идиотом, Лили говорила тебе, что они не пользуются лифтами после конца сезона. Их два. Один исправный, другой нет. Я что, игрок?

Юго покачал головой и, скорчив гримасу, ухватился за перила.

– Не сегодня, – вслух произнес он.

На третьем этаже Юго свернул направо и, пройдя по коридору мимо ниши, ведущей в пустую комнату, которую, вероятно, использовали для зимних мероприятий, добрался до своей квартиры.

Он шарил в кармане в поисках ключа, когда у него возникло ощущение, что он не один. Это было неразумно, он чувствовал себя полным идиотом, но волосы на голове вдруг зашевелились. Юго огляделся: выцветшее ковровое покрытие, череда дверей, светильники на стене. Долгая, монотонная, утомительная для глаза перспектива. Никого. Только игра света и тени. Это всего лишь небольшой сквозняк, расслабься.

Юго понял, что не знает, живет ли еще кто-то в этом коридоре. Скорее всего, нет. Или дальше, за поворотом. А то и вообще, этажом ниже? Он вспомнил, что Лили сообщила ему, что можно врубать музыку на всю катушку или что-то в этом роде… И кто же? Кто может быть его ближайшим соседом?

Свет в коридоре зажигался автоматически, и таймер должен был сработать в любую минуту, погрузив все во тьму. В полной тишине он слышал только собственное немного учащенное дыхание. Ладно тебе, прекрати.

Потолок слегка скрипнул, и, чтобы убедить себя, что совершенно успокоился, Юго чересчур резко поднял голову. Ничего.

– Если окажется, что здесь крысы, – прошептал он, – попрошу переселить меня в другое здание.

Юго наконец нащупал ключ, вошел в квартиру.

После недолгого колебания он запер дверь изнутри на два оборота. В тишине коридора беспорядочно гасли лампочки.

Потом в старых стенах засвистел ветер, и они заскрипели, как кости человека, который слишком заспался и теперь потягивается.

8

Об одном круге ада Данте забыл. О десятом.

О круге ломоты усталого тела.

Юго вошел в него, едва проснулся. Эта боль так прочно, так неистово приковала к себе его душу, что он готов был поверить, что это навсегда.

Он потащился в магазин, чтобы запастись продуктами и заодно поближе познакомиться с Симоной – Алиса мало что о ней рассказала: «здравствуй-спасибо-до свидания», разве что внешне та была грубовата, голова втянута в плечи, твердый, но ускользающий взгляд, на щеках угри. Юго, проглотив на ходу апельсиновый сок, со сдобной булочкой в кармане и завтраком в рюкзаке поспешил в подвал Материнского корабля, чтобы взять инструменты. Он потихоньку начинал ориентироваться и испытывал определенную гордость.

На второй день А. С. уже предоставил ему самостоятельность, доверив ответственное задание. Юго должен был пойти на лесное плато и пометить аэрозолем все деревья, которые, по его мнению, необходимо срубить: больные, мертвые, гниющие, готовые упасть… Затем, прежде чем приступить к вырубке, А. С. должен был одобрить его выбор.

Чтобы избежать хождений вверх-вниз, Юго решил сразу забраться на гору и, перекинув бензопилу через плечо, отправился вверх по склону. Он двигался, стараясь не сбавлять темпа, как вдруг на самом верху одной из опор подъемника заметил какую-то фигуру. Он не был абсолютно уверен, но предположил, что это Людовик. Парень ловко тянул трос, пока тот не вырвался из колеса. На подъемниках уже не было ни кабинок, ни кресел, а скоро не будет и троса. Что за идиотская работа… Каждую весну все снимать, потом проверять, а осенью устанавливать все заново.

Людовик тоже заметил Юго и провожал его взглядом, пока тот не свернул в сторону плато. Парижанин не знал, пытается ли тот что-то сказать ему или просто проверяет, что он делает, потому что на таком большом расстоянии лица было не различить, а звуки не долетали, и это его слегка раздражало. Но, оказавшись среди хвойных деревьев, он об этом забыл.

Юго не умел ориентироваться в этих зарослях, как старина Макс, поэтому решил подобраться к ним по насыпи, которая постепенно переходила во все более высокий и отвесный уступ. Начинающий лесоруб перешагивал через препятствия, огибал самые большие и старался не приближаться к краю тянущегося вверх обрывистого склона. Он вернулся на уже расчищенную накануне площадку, где бросил свое оборудование, включая пояс, и оставил себе только баллончик с краской.

А. С. велел ему продолжать работу, двигаясь по краю в направлении комплекса, – ничего сложного. Внизу в лучах майского солнца возвышалась колокольня, которую здесь называли Маяком, – убежище словно нанизанных на вертела галок, ждущих малейшей возможности как следует подкрепиться. Обнесенная колоннами узкая площадка, будто небесный наблюдательный пункт, венчала купол в самой верхней его части, почти на одном уровне с Юго. Должно быть, вид оттуда был захватывающим, не заслоненный зданиями и уходящий глубоко в долину… Надо бы спросить, можно ли туда попасть.

Юго заметил, что не чувствует головокружения. Поначалу при приближении к пустоте ему становилось не по себе, но он быстро приспособился. Стоит только привыкнуть, и он тоже сможет забраться на один из пилонов или, если попросят, прогуляться по крышам.

Задумавшись, он не заметил, что ушел уже слишком далеко: Маяк остался у него за спиной. Инстинктивно он поднял голову и стал взглядом искать ее.

Скрытая среди листвы усадьба выдавала себя бревенчатой башней. Где-то наверху мелькнул голубой свет с оттенком зеленого и розового. Неужели витраж? Как розетка в церкви?

Это место интриговало его. Как и его обитатель. Что это за человек? – спрашивал себя Юго. Миллионер семидесятых, решивший вложить деньги в горнолыжный курорт и построивший для себя имение, расположенное выше всех остальных построек? Не многовато ли амбиций? Насколько он понял, теперь этот тип на мели. Стал ли он жертвой финансового кризиса? Даже в те времена он не стал вкладываться, чтобы приспособить курорт к летнему сезону и поддерживать его эксплуатацию круглый год. Выходит, удача изменила ему довольно давно. А может, он болен, если больше не хочет спускаться?

Юго заметил, что, в отличие от предыдущих дней, не видно окон. Он закрыл все ставни. Он ушел из дома. Он их бросает. С каких это пор капитан покидает корабль раньше команды? Спокойно, мы не тонем…

Хотя что мог Юго знать? Он просто надеялся, что первого числа следующего месяца зарплата поступит на его счет.

Повернув назад, он подумал, не находится ли он в той зоне, которой А. С. советовал избегать? Растительность здесь была гуще, чем в других местах, – дремучие заросли с ягодами и колючками, поросшая мхом неровная почва и очень низкие ветви. Вполне возможно, он оказался там. Нужно развернуться, пройти вдоль края обрыва и постараться не оступиться – причин чего-либо опасаться у него нет.

В памяти всплыл вчерашний эпизод – как резко А. С. остановил его. Юго ощутил нечто более серьезное, чем простое предупреждение. И это его беспокоило. Нет, не так… Это был страх? Может, все-таки не совсем: что-то среднее, решил он.

Еще один взгляд – и он заметил беспорядочно свисающие серые лианы и множество cклоненных хвойных деревьев со спутанными ветвями. Юго уже начинал различать их виды – А. С. учил его: ели, лиственницы, альпийские сосны; он запомнил их все и теперь гордился. Вроде пустяк, но для него важно все, что могло бы поднять его самооценку.

Он не осмелился осмотреть участок, чтобы отметить наиболее опасные стволы. Главное – не переусердствовать. Он велел туда не соваться.

В поле его зрения что-то медленно шевельнулось, и Юго сразу заметил это движение. Что-то вроде гирлянды… Чем дольше он смотрел, тем больше убеждался, что это не имеет отношения к природе. Оно создано руками человека. Веревка и… кукольные головы? Он совершенно не был уверен, но по позвоночнику пробежал холодок. Что за хрень?

Юго продирался сквозь заросли, пока не подошел к какой-то штуковине, которая едва заметно раскачивалась на ветру. Это и правда оказалась привязанная к ветке веревка. Но вот насчет кукольных голов он ошибся.

Вместо них через каждые двадцать сантиметров на веревку, образуя ожерелье из «жемчуга», были нанизаны черепа животных. Кто мог смастерить такую жуть?

Грязное волокно веревки истлело, а черепа от времени приобрели серый оттенок. Юго опознал три птичьих и, похоже, один беличий в середине. Гирлянда провисела здесь довольно долго. Может, несколько лет. Или даже десятилетий? Юго понятия не имел, он же не археолог, однако не удивился бы, если она появилась здесь еще до его рождения. Похоже, поблизости разгуливает какой-то псих.

Первым делом он подумал об А. С. Тот ведь говорил, что это его регион, а плато – его офис. У Юго тогда не возникло ни малейшего желания бродить рядом с А. С. по сосновой роще с бензопилой в руках…

Он сам предупредил меня, чтобы я сюда не заходил, но он… не успокоился.

Выражением лица его напарник не походил на психопата, который хочет сохранить свою тайну. Напротив.

Юго шумно сглотнул и подумал, что довольно нелепо так волноваться из-за какой-то старой поделки. Я один-одинешенек среди богом забытого леса, затерянного в самой заднице мира, и никто, кроме А. С., не знает, где я, а вокруг мертвая тишина… При этой мысли Юго напрягся. А ведь и правда. Здесь и тишина тоже какая-то странная. Не такая гнетущая, как в корпусах: Юго окружал какой-то природный шум, но он не различал ни птиц, ни шелеста листвы, ни тем более отдаленных голосов, не ощущал ни малейшего присутствия человека на этом звуковом горизонте.

И тогда метрах в десяти от себя он увидел вторую гирлянду.

Она была длиннее первой, висела выше и была унизана большим количеством костей. После некоторого колебания Юго подошел поближе, соблюдая совет А. С.: избегать коварных нор, опасных для его ног; правда, никаких нор он не обнаружил. Повсюду лежали крупные и мелкие замшелые камни, вокруг которых росли деревья, порой обвивая корнями своих гостеприимных хозяев. Если только это не ловушка…

Веревка, которой были обмотаны мелкие косточки пепельного цвета, образуя длинный траурный амулет, выглядела такой же истрепанной, как и первая.

Здесь было гораздо темнее, лишь несколько золотистых лучей стремительно прорезали полумрак, в котором танцевали пылинки. Юго пришлось подождать, чтобы глаза привыкли к окружающей обстановке.

Запахи природы становились все острее. Насыщенный влагой перегной, пряная кора, маслянистый, почти сладкий древесный сок… И фоном – что-то еще, более органическое, подумал Юго. Почти раздражающее ноздри. По крайней мере, неприятное. Не забывай, что, прежде чем стать парижанином, ты был нормандцем. Ты знаешь сельскую местность и… Что за чушь, подумал Юго. Прежде чем попасть в столицу, он рос в центре Кана. Запахи животных знакомы ему не больше, чем древнегреческий язык, и он не чувствовал себя как дома в лесной чаще.

Тем более когда вокруг творятся такие ужасы.

Гроздья крошечных косточек напоминали звезды или солнца, которые смерть обратила в окаменелости. Юго дотронулся до одной. Холодная. Отполированная временем.

Растревожив растительность, проснулся ветерок, и вслед за ним эхом разнесся какой-то неясный звук. Пок, пок, пок, пок, пок, пок… Полые вогнутые формы сталкивались и перекликались, от этого разногласья Юго охватило страшное подозрение, и, насторожившись, он принялся озираться по сторонам.

Они были повсюду.

Зловещие гирлянды. А многочисленные черепа сталкивались между собой, издавая эту заунывную мелодию. Десятки мертвых животных. Их нанизанные на веревку скелеты производили невыносимую какофонию.

Приветствуя его.

Юго не глядя попятился и, споткнувшись о корень, похожий на когтистую лапу, едва не упал навзничь, но удержался, ухватившись за одну из веревок.

Нетронутого временем желтого цвета.

Даже нанизанные на нее останки грызунов сияли безупречной белизной.

Эта гирлянда была совсем свежей.

Собранная всего несколько дней назад.

А может, даже несколько часов.

9

В столовой слышался смех полудюжины людей.

Юго думал, что будет ужинать в одиночестве, но вместо этого обнаружил Лили, неразлучных Поло и Армана, татуированного Мерлена, Джину, сидящего в углу Эксхела, который участвовал в дискуссиях, не отрываясь от ноутбука, и даже, что самое удивительное, старину Макса, усы которого пускались в пляс, когда он пережевывал мясо.

Около Лили нашлось свободное место, и Юго сел справа от нее. Заметив, что он морщится от боли, Лили спросила:

– Ну как, терпимо?

Он кивнул.

– Так постигают ремесло, – сказал Макс.

– Эй, – окликнул его Поло, – а разве он не с тобой должен работать?

– Я передал его для обучения А. С., – пояснил тот. – Так он будет полностью подготовлен, когда мы начнем вкалывать на пару.

Лили стащила с подноса Юго кусочек хлеба.

– Каждое утро до открытия магазина Симона сама его печет. Неплохо, правда? Как прошел день?

– Нормально.

Ему не слишком хотелось вдаваться в подробности. Находка на плато на некоторое время совершенно выбила его из колеи. Так что он почти не притронулся к завтраку, который принес с собой. А. С. поинтересовался, все ли в порядке, и Юго ответил, что очень устал – не привык работать на свежем воздухе. Что было ложью лишь частично. Он, конечно, не думал, что гирлянды из костей мертвых животных дело рук садовника, но доверять ему не мог. Пока. Юго требовалось время, чтобы открыться, чтобы осмыслить. Потому что он не мог определить важность того, что увидел. Глупо, но еще больше его тревожило то, что он не сумел дать моральную оценку своей находке, понять, что это – нелепая мальчишечья фантазия или проявление извращенности сознания, свидетельство потенциальной опасности. Ведь есть же художники, прославившиеся подобными арт-объектами из органических отходов. Что отличает мрачное сознание творца от взбудораженного рассудка безумца?

Один вопрос не давал ему покоя с самого утра: использовал ли сотворивший эти гирлянды мастер кости мертвых животных или сам их убивал? Юго видел в этом колоссальное различие.

– Я прошелся по плато, – сказал он, наблюдая за реакцией Лили.

– Я весь день слышала визг бензопилы. Не могу отделаться от мысли, что мне очень жаль эти бедные деревья, которые ни о чем таком не просили.

Никакого особенного выражения лица: если девушка и знает о гирляндах, то либо хорошо скрывает, либо не придает этому значения.

– Большинство из них мертвые или больные, – пояснил Юго. – Мы просто оказываем услугу ельнику, помогаем ему дышать, а предотвращая самовольные падения деревьев, не даем им в один прекрасный день рухнуть с обрыва на жилые здания.

– Ты прав, Макс, – рассмеялся Поло, – А. С. его неплохо натренировал!

Юго отметил, что в его голосе прозвучала насмешка, но не злорадство, и предпочел промолчать. Дверь в кухню открылась, появилась Алиса и встала прямо перед ним.

– Привет. Приятного аппетита! – сказала она.

Она склонилась над одним из своих контейнеров и принялась поглощать салат из огурцов и других овощей.

– А ты чем занималась целый день? – спросил он Лили.

– В данный момент я показываю Джине здание Большого Б и все, что там нужно обновить.

– Да, есть чем заняться! – подтвердила та. – Почти каждая комната нуждается в модернизации.

– Макс, – сказала Лили, опираясь на плечо соседа, – надеюсь, ты одолжишь нам Юго на лето!

Он был не прочь бродить вместе с Лили и Джиной по бесконечным антресольным этажам Большого Б и подкручивать шурупы, что-то пришивать, забивать гвозди или красить. Куда интереснее, чем, рискуя отхватить себе руку, распиливать бревна среди леса, в котором кто-то – тот, кто находится среди них, – оставил следы своего безумия.

Весь день Юго пытался вычислить, кто бы это мог быть. Иногда, орудуя бензопилой, он настолько терял концентрацию и выбирал такую неправильную позицию, что подвергал себя риску, а когда осознавал, какой опасности избежал, его бросало в холодный пот.

Вывод был несложен: учитывая древность некоторых гирлянд, провисевших там не одну зиму, их автором не мог быть кто-то из новеньких, что фактически исключало Алису, Джину, Людовика, Эксхела и Мерлена. Лили жила здесь постоянно только три года, так что это тоже противоречило его заключению. Он не стал вычеркивать имена Поло и Армана: те регулярно приезжают на сезонные работы и, возможно, на протяжении многих лет. Некоторые веревки, словно изъеденные десятилетиями, во многих местах истерлись и загрязнились, а кости потускнели от смены времен года.

Поло, вероятно, уже перевалило за шестьдесят, так что он вполне подходил. Арману с виду было около сорока пяти – он мог приехать сюда впервые по меньшей мере четверть века назад. Что ж, сходится.

Что касается Деприжана и Симоны, то Юго ни на секунду не удавалось представить себе, как они поднимаются на плато, продираются сквозь заросли, – ни их облик, ни возраст не соответствовали склонности к подобным развлечениям.

А. С. произвел на него довольно сильное впечатление, когда уговаривал не ходить на плато: было очевидно, что он сам опасается этого места. Так что он тоже отпадает.

Остается старина Макс.

Юго пристально вгляделся в него. Тот жевал, шевеля усами и перекатывая челюстями, так некоторые покачивают задом при ходьбе. Среди морщин, в щели между веками совершенно терялся взгляд его прищуренных глаз. Прочитать их выражение невозможно. Он чем-то напоминал хорька. Неужели он? Серьезно? Юго с трудом в это верилось.

Остаются Поло или Арман.

Но еще одного он забыл.

Если он слишком стар или немощен, чтобы спускаться из своего шале, то каким образом и зачем ходит забавляться в лес?

Вот над чем бился Юго. Есть ли какой-то смысл в этих творениях? Может, это тайное послание, выражение особого намерения? Или просто болезненная фантазия?

На него упала тень – Эксхел наклонился и положил на стол листок бумаги.

– Пароль для вайфая, может пригодиться. Принимает только здесь. Для Аквариума такой же.

– Спасибо. А телефонная связь?

Лили ткнула пальцем в направлении одной из стен:

– Там стоит Башня – ну, ты знаешь, круглое здание с остроконечной крышей за шале?

– Да, помню. Дискотека, зрительный зал…

– Иногда там можно поймать сеть, но, если погода плохая, чуда не жди.

– И все зависит от твоего оператора, – уточнила Алиса. – Ты привез книги? Потому что по вечерам ничего другого не остается.

– У меня с собой комп, я хотел бы снова начать писать.

– Роман?

– Да, если посетит вдохновение.

– Учитывая обстановку, будет что-то в стиле Стефана Кинга! – сострил Поло.

– Стивена Кинга, – тут же поправил его Арман. – Дремучий ты человек! Он же американец.

– Я прекрасно знаю, кто он, и даже читал, представь себе.

– Выходит, ты умеешь читать?

Поло угрожающе замахнулся ножом, что еще больше развеселило собеседника. От смеха на лице Макса, который не упустил ни слова из этой перепалки, появились еще две бездонные морщины.

Эти трое не похожи на фанатиков, которые охотятся на животных, чтобы разделать их и нанизать на веревку для всеобщего обозрения, размышлял Юго.

– Ты уже написал хотя бы один? – спросила Алиса.

– Его даже напечатали.

– Правда? Круто. В каком жанре?

– Но при таком уровне продаж это пустая трата бумаги. Наверное, у меня какая-то кармическая связь с убитыми напрасно деревьями, теперь мне так кажется. Роман вообще. Никакого специфического жанра, он не подпадает ни под какой жанр. Это еще называют «белой» литературой.

– Значит, среди книг тоже существует сегрегация?

– Не понял…

– Существует ли «черная» литература?

– Да, бывают черные романы – нуары, триллеры…

– В наше время звучит довольно некорректно.

Не зная, как ответить, Юго уткнулся в свою тарелку, но Алиса вернулась к теме разговора:

– Ты там рассказываешь о своей жизни?

– Не о своей, а о жизни одного типа, которого я выдумал, чтобы рассказать о воображаемой части собственной жизни.

– А секс там есть?

Алиса была не только шокирующе раскованна, но и смотрела на него сверкающим взглядом, который будоражил Юго.

– Да, немного.

– Мне кажется, об авторе можно судить только по тому, как он описывает сцены траханья, – не унималась Алиса. – По ним сразу можно уловить, хорош ли он, оригинален ли и есть ли у него свой особый стиль, или просто можно сдохнуть со скуки.

– Никогда даже в голову не приходило, – признался Юго. – Подумаю в следующий раз, постараюсь в любовной сцене выложиться по полной.

Арман не мог удержаться и влез с похабными комментариями. Юго подождал, пока все успокоятся, и спросил:

– А остальные когда-нибудь бывают здесь, чтобы поесть? Директор, например?

– Нет, они с Адель едят дома, – сообщила Лили.

Присутствующие понимающе переглянулись, а у Юго возникло подозрение:

– Они что, живут вместе?

Макс кивнул:

– Муж и жена.

– О’кей. Полезно быть в курсе. А есть еще пары – разумеется, кроме Поло и Армана?

– Вот дотошный! – выпалил электрик, более молодой из двоих.

Поло рассмеялся:

– Быстро новичок врубился.

– Здесь только закоренелые холостяки, которые этим гордятся, – наконец ответила Лили. – По крайней мере, насколько я знаю.

– И вы никогда не устраиваете общих пьянок?

Лили порылась в памяти, чтобы не сморозить какую-нибудь глупость, а Макс покачал головой.

– Деприжан предпочитает изредка устраивать «маленькие коктейльные вечеринки», как он их называет, вроде той, что была по случаю твоего приезда, – ответила инструктор по лыжам.

Между администрацией и остальными явно существует разлад, отметил Юго. Жизнь в небольшом коллективе требует минимальных социальных навыков, и, чтобы никого не поссорить, следует быть в курсе отношений между участниками. Он пообещал себе быть внимательнее.

Покончив с ужином, он сделал себе кофе без кофеина. Эта привычка помогала ему завершать трапезу и избегать переедания. Ему удавалось не набирать лишний вес благодаря множеству подобных трюков. С кружкой в руке он прошел через все здание В к скамейке на пути к подъемникам. Подняв воротник и любуясь звездами, которые на этом небосклоне были даже заметнее и ярче, чем в его родной Нормандии, он потягивал кофе. Машина времени, о которой так долго грезили люди, существовала всегда, прямо над их головами. Достаточно выбрать какую-то из звезд и смотреть на нее, и тогда ее свет переносит на много лет, а иногда даже на много столетий назад. Юго слышал, что ближайшая звезда находится в двух световых годах от Земли. Значит, то, что он видит, когда смотрит на нее сейчас, она излучала два года назад, и ее свету потребовалось все это время, чтобы пересечь астральную пустоту и достичь его глаз. Ни одна из звезд не сияла на небосклоне непосредственно перед ним. Только в космическом воспроизведении. И временная задержка иногда бывала астрономической…

С тех пор как человек впервые ступил на эту планету, все, что он видит, не соответствует действительности. Это крупная космическая манипуляция, а мы – ее жертвы. Может, начать с этой фразы свой новый роман? Текст об обманчивости того, что мы видим? Возможно… Иногда стоит надолго отвлечься от своих мыслей, чтобы возникло что-то интересное. А уж сколько книжных шкафов можно было бы наполнить при помощи кладбищ нереализованных идей!

Он машинально взглянул в сторону усадьбы в горах и поморщился от мелькнувшего там света.

Значит, ты все-таки не ушел, капитан, бросивший свой корабль?

Короткий вздох, раздавшийся у него за спиной, заставил его обернуться. Лили оперлась ладонями на спинку скамьи.

– Люциен Страфа, – вполголоса проговорила она. – Того, кто живет наверху, зовут Люциен Страфа, и полагаю, ты прекрасно знаешь, о ком идет речь, верно?

10

Юго понятия не имел, кто такой Люциен Страфа. Ни малейшего проблеска в памяти, ничего, что могло бы таиться где-то в складках коры головного мозга, но, видя очевидность информации, продемонстрированную Лили, он казался себе глупцом, не решающимся признаться в своем невежестве.

– А я должен знать? – спросил он наконец.

Лили не выказала осуждения, но и никак не прореагировала.

– Имя Гудини тебе что-то говорит?

– Фокусник, который жил лет сто назад?[15]15
   Гарри Гудини (Эрик Вайс, 1874–1926) – великий американский иллюзионист, филантроп и актер, известный технически сложными трюками.


[Закрыть]

Уф, по крайней мере, хоть это он знал.

– Гудини произвел революцию в иллюзионизме и долгое время считался непревзойденным. До тех пор, пока не появился Страфа.

– Увы, мне это имя неизвестно.

Лили присела на скамейку рядом с ним:

– Мы с тобой даже еще не родились, а его имя уже стало легендой. Семидесятые годы, период его славы. Билеты на его выступления раскупались мгновенно, стоило им поступить в продажу, а ведь интернета тогда не было и нужно было постоянно знать, где он выступает, перемещаться с места на место… Он гастролировал сперва по Европе, потом по всему миру. Лас-Вегас предлагал ему гигантские гонорары, сулил золотые горы за постоянный контракт, но он отказался.