Текст книги "Эпоха весны"

Золотая рыбка

Исполнение самых сильных наших

желаний часто бывает источником

величайших наших скорбей.

Сенека

1.

Они были разными людьми.

Татьяна – специалист по технике, занимающая высокий пост в крупной компании, производящей электронику. Никита – молодой человек обычной, почти невзрачной внешности, почтовый служащий не слишком высокого ранга.

Она – с легкостью знала пять общемировых языков, он – только русский и не особо переживал по поводу этого.

Она всегда отличалась изысканным стилем в одежде, имела вкус к красивым вещам и произведениям искусства, он – был полностью убежден, что трех пар джинс и рубашек на год мужчине вполне достаточно, и никогда бы не отличил Пикассо от Писсаро. Но, тем не менее, они удивительно легко ладили друг с другом.

Соседи, жившие рядом с этой парой на тихой улочке пригорода, никогда не видели и не слышали, чтобы эта пара ссорилась. Семья Санаевых для всех казалась, чуть ли не идеалом супружеских отношений. Никита никогда не забывал о дне рожденья супруги, приходил с работы вовремя, не пил и не ругался. Соседки часто спрашивали у Татьяны, как ей так повезло с мужем, на что та только и отвечала «так уж получилось». Четыре года они прожили на этой улице, но детей у них не было, хотя видимых причин этого никто не знал.

Ближайшие соседи не поверили своим ушам, когда в два часа ночи, семнадцатого августа, услышали яростные крики в доме Санаевых. Звон битой посуды и высокий женский голос сразу указал встревоженным жителям окрестных домов, что это настоящая ссора. Первая ссора такой благополучной и счастливой на вид семьи.

Все могло закончиться тем, что соседи просто повыглядывали из окон, повздыхали о невозможности идеальных отношений и снова бы улеглись спать, ведь утром многих ждет работа. Но все оказалось не так просто…

– Так, как вы умудрились такое написать? – следователь Марьин решительно отодвинул протянутый ему исписанный пластиковый бланк. Полицейский, который собственно и держал бланк, пробасил недовольно:

– А я говорю, именно так и было, – полицейский уже не первый десяток лет служил в городском отделении и ему очень не нравилось, что какой-то зеленый следователь, уперся рогами и никак не хочет принимать рапорт о первичном осмотре места происшествия.

– Это вы называете «полным рапортом»? – следователь нахмурился, как будто ему пытаются всучить наскоро состряпанную отписку.

– А что вы хотите? – полицейский слегка повысил голос. – Я, как только прибыл сюда, на место происшествия, сразу в дом. Я как ее нашел на ковре, сразу подумал все – бытовое, на почве ревности! А потом, как хотел проверить пульс, такое началось – такого за все годы службы не видел.

– Я всё выясню, – примирительно остановил его следователь. – Иначе, зачем я тут вообще. Почему вы не указали, что в доме были разбиты зеркала?

– Вы что, издеваетесь? – полицейский снова ткнул ему в руки лист. – Там же всё и так переломано! Вся мебель. А вы мне о каких-то зеркалах. Девушка эта жива оказалась. Мне же пришлось с ней в больницу ехать, она ведь все время орала как резаная «не одна, пусть он со мной едет» и на меня показывала. Только когда доктора ее успокоили, я сюда обратно приехал и уже в авто написал это.

– Соседей кто опросил? – спросил следователь, все-таки приняв бланк в специальную синюю папку с гербом Следственной службы. Эта папка считалась чуть ли не главным символом власти следователя, даже больше чем удостоверение полиции, лежавшее в левом кармане рубашки или штатный пистолет-парализатор, висевший подмышкой.

– Пятнадцатый патруль, – избавившись от обязательного рапорта с места происшествия, полицейский стал намного спокойнее и был не против помочь следователю. – Вы же знаете, как эти ребята работают. Думают, чем быстрее, тем лучше.

– М-да, – кивнул Марьин и, наконец, вылез из патрульной машины. Было теплое, безоблачное утро. Полицейский остался в машине – смена у него закончилась, пусть теперь с этим делом мучаются другие. Но тут он что-то вспомнил и, высунувшись, крикнул следователю:

– Знаете, мне, конечно, все равно, но кажется, это он с ней такое сделал.

– Он? – переспросил довольно безразличным тоном Марьин. – Посмотрим. Ладно, я пойду отрабатывать свою огромную зарплату, удачи.

Полицейский от души рассмеялся – зарплаты следователей никогда не могли похвастаться заоблачными числами.

Марин не особо спешил к дому Санаевых. Он успел только в общих чертах ознакомится с этим делом. Семейные разборки он никогда не любил распутывать. Особенно те, которые происходили на здешних тихих улицах провинциального города. Особенно если они усложнялись не вкладывающимися в голову показаниями. Ну, последнее, считал Марьин поправимо – наверняка поспешно собранные с соседей показания грешат неточностью и искажениями спешившего патруля.

Запищал браслет полицейского коммуникатора. Марьин нажал на прием и сказал:

– Да?

– Вы скоро там? – слегка недовольным тоном спросила Тина. – Я уже давно тружусь с анализаторами, а вы, детектив, все еще прогуливаетесь.

– Это у вас, за океаном, я детективом был бы, – Марьин слегка улыбнулся словам штатной специалистки по био-анализу. – А здесь я следователь, пора бы вам запомнить.

– Стараюсь, – ответила Тина. – Но вам и правда пора бы заглянуть к нам, здесь много чего интересного я нашла.

Марьин уже вышел к невысокому каменному забору, огораживающего дом Санаевых. Рядом с низкими воротами скромно стояла лишь одна машина, окрашенная в традиционные сине-белые цвета полиции. Никакой толкотни, кучи транспорта, мигалок и зевак вокруг не было – это ведь не съемки детективного фильма. У машины скучал патрульный, время от времени заглядывавший в электронный планшет, висевший у него на поясе.

– День добрый, – поздоровался полицейский с Марьиным.

Следователь торопливо кивнул и поспешил во двор.

На лужайке, посреди осколков оконного стекла, ходил один из ассистентов Тины – смуглый молчаливый мужчина – и внимательно присматривался к осколкам через окуляр какого-то прибора.

Сама Тина сидела в просторной и ранее хорошо обставленной гостиной. Перед ней была разложена полевая лаборатория. Здесь кроме женщины было только двое полицейских, очевидно – пятнадцатый патруль. Эти ребята лишь тихо переговаривались друг с другом и бросали короткие взгляды на сломанную мебель вокруг.

– Очень интересно, – тихо проговорила Тина, наблюдая какие-то цифры на одном из маленьких мониторов лаборатории. Ее привычка говорить сама с собой в моменты размышлений уже давно никого не удивляла в отделении.

– Что? Нашли следы пришельцев? – как ни в чем не бывало, спросил Марьин.

– А, это вы. – Тина ничуть не смутилась. – Давно бы вам пора было быть здесь.

– Ну, что уже есть? – спросил следователь, указывая на лабораторию.

– Следов насилия не обнаружено, – пожала плечами Тина.

– Не обнаружено? – удивился Марьин. – Это тогда что? – он махнул рукой на выбитые окна и разломанную мебель в комнате.

– Я говорю, что здесь никто никого не избил, не убил и не избивал никогда, – четко произнесла Тина. – Крови супруги или ее мужа здесь нет. Так что соседи ошибаются.

– Так, а что они говорят, в общем, по поводу этого… – спросил Марьин, присматриваясь к деревянному журнальному столику, разломанному неким мощным ударом на две половинки.

– Все ближайшие соседи говорят, что эта парочка среди ночи устроила знатную ссору. Подняла на уши почти весь квартал. – Подал голос один из полицейских из пятнадцатого патруля. – Никто из них такого не ожидал.

– Что, опять идеальная семья? – слегка скривился Марьин. Он ужасно не любил такие рассуждения, мол, вот жили люди душа в душу, а потом бах, и как по заказу – трупы, убийства, насилие. Но сейчас, к счастью, никаких трупов не было. А было много несуразностей и пропавший без вести человек.

– Да, – кивнул полицейский. – Но это все-таки муж сделал, я вам говорю, следователь.

– Не говорите ерунду, – недовольно произнесла Тина. – Что там эта Татьяна? Пришла в себя? – этот вопрос она задала в свой коммуникатор – такой же стандартный полицейский браслет, на запястье, как и у всех присутствующих.

Марьин в это время быстро взял у пятнадцатого патруля записи опросов соседей и прослушал их в ускоренном темпе.

– У вас «ускоритель» что ли? – осторожно спросил один из полицейских.

– Да, – кивнул Марьин. Маленький микрокомпьютер, который он вживил в среднее ухо еще пять лет назад (работа следователя заставляла идти на такое), позволял ему воспринимать и легко записывать в память даже ускоренную в пять-дясять раз речь или очень тихую речь (что полезно, например, при подслушивании).

– Ясно, – ответила Тина в коммуникатор. – Она без изменений.

– Ничего, – пожал плечами Марьин. Его сейчас больше интересовал разгром, царящий в комнате. – Чем все это сделано?

– Судя по всему – руками, – ответила Тина. – Я нашла кучу образцов ДНК и частиц глубокой дермы этого Никиты на многих местах ударов.

– Стоп, а как же «никаких следов крови»? И судя по фото, он не был таким уж здоровяком, – с сомнением произнес следователь. – Ну не андроид же он. Это же смешно – как в старом фильме.

– А крови и не было, я же говорю, – повторила Тина. – Мебель ломали голыми руками, но без единой царапины. Что думаете по этому поводу?

– Пока ничего – информации не так уж много, – спокойно признался следователь. – А у вас как с этим?

– Если хотите послушать, то я могу вам подбросить несколько версий.

– Давайте, – кивнул Марьин, рассматривая корешки бумажных книг, выстроившихся за прозрачной дверцей книжного шкафа. В этом доме читали в основном почему-то книги по мореплаванью, истории кораблей и даже моделированию старых парусников.

– Первая версия. Кто-то из супругов вчера что-то узнал неприятное о другом, ну не знаю, может все-таки были любовник или любовница. Скандал. Неприятные слова. Муж уходит из дома, предварительно поломав мебель. А жена…

– Поломав мебель, – саркастически улыбнулся следователь.

– Давайте пока отвлечемся от этого разгрома, – попросила молодая женщина. – Я говорю о возможных причинах, а не о результате. Я продолжу?

– Да, простите, – кивнул Марьин.

– Жена могла от горя и тоски использовать какую-нибудь «умную пыль». Если это так, то не удивительно, что ее нашли без сознания, а потом она билась в истерике.

– Умная пыль? Вы имеете ввиду ту новомодную гадость из…

– Да, из искусственных бактерий. Она ведь работала… Ой, простите, она ведь работает в фирме производящей биокомпьютеры. В таких конторах намного легче найти или спрятать этот наркотик. Эти бактерии, насколько я помню, первоначально использовали как базовые элементы самих компьютеров. А кто-то из ненормальных инженеров в один момент придумал вдыхать их и оказалось, что биоэлементы компьютера могут влиять на проводимость нервных путей человека и на сам мозг. Но в крови девушки ничего похожего не нашли.

– Может анализы просто были не слишком подробными? – предположил Марьин. – Врачи у нас ведь не идеальные.

– Вторая версия у меня появилась, когда я нашла вот это, – молодая женщина аккуратно извлекла из своего чемоданчика для препаратов прозрачный пакет с помятым листом внутри.

Марьин внимательно посмотрел на него – детский рисунок акварелью – два ряда тюльпанов, схематичная речка внизу и желтая рыбка, нарисованная в пустом пространстве между тюльпанами и речкой.

– У них не было детей, – произнес следователь, перевернув лист, надеясь, что на обратной стороне будет еще что-то. Но там было пусто. – Это точно детский?

– Все указывает на это, – кивнула Тина. – Вы знаете, что по многим признакам в рисунке можно точно определить возраст человека нарисовавшего его?

– Может это нарисовала сама Татьяна, когда была ребенком, – Марьин даже посмотрел листок на просвет. – Пластбумага, возраст так просто не определишь.

– Нет, он свежий, – покачала головой Тина. – Я уже проверила по краске. Не более пяти дней. Это нарисовано восьми– или девятилетним ребенком.

– И? – следователю даже стало интересно, какую еще версию способна преподнести молодая женщина. Тина, работающая в отделе всего несколько месяцев, успела хорошо себя зарекомендовать.

Но единственной неудобной чертой ее характера было то, что она не могла сдержаться, когда видела что опытные и уважаемые всеми следователи делали ошибки в расследовании. И тогда она не стеснялась советовать им. Что естественно очень не нравилось многим – следователи с двадцатилетним стажем начинали криво усмехаться за спиной молодого эксперта и, обсуждая Тину в кругу коллег, добавлять: «Девке пора мужика найти да семью завести, а не умничать…»

Марьин не был таким уж старым как остальные десять следователей городской полиции – и его ничуть не задевали советы Тины.

– Я нашла этот рисунок не в мусорнике, не волнуйтесь, – улыбнулась Тина. – А здесь, в комнате. Эта золотая рыбка может быть причиной конфликта супругов.

– Или его или ее ребенок? Не совместный, – пожал плечами Марьин. В этой версии не было ничего удивительного.

– Татьяна ведь стерильна, я проверила медкарту, – отрезала Тина. – Всегда была такой.

– Значит – это мужа ребенок нарисовал, – сделал вывод Марьин. Выяснение семейных связей навевало на него скуку и хотелось зевать. – Она узнала, и устроила скандал. Все довольно правдоподобно. Я позвоню в больницу, чтобы сделали дополнительную проверку на «умную пыль».

– Сомневаюсь насчет мужа, – возразила она. – Зачем ему было сбегать от сюда?

– Тина, – Марьин снисходительно улыбнулся. – В моей практике было три похожих случая. Иногда мужья в подобных случаях действуют как обиженные подростки. Сильно поскандалят и пропадают на два-три дня, слоняются, а потом возвращаются. К нам идут в участок. Один даже просил дать ему максимальный срок – совесть его замучила, понимаешь, дурака.

– Я ведь тоже подумала сначала, что просто это ребенок, о котором некстати узнали, – торопливо сказала Тина. – Но я сомневаюсь.

– Сомнения без фактов в следственный файл не занесешь, – вздохнул Марьин. – Я в свое время, когда только начинал работать в полиции тоже сомневался во многом. Но всегда все оказывалось намного проще, чем я себе выдумывал. Все укладывалось в простые рамки, которые до нас давно объяснили и указали. Не усложняйте и себе и всей полиции работу. Как говорил мой дед – «под кроватью слона не найти».

– Вы будете подавать на розыск этого мужа? – спросила Тина.

– Да, по категории «легких-семейных» пойдет, – кивнул следователь.

– Но ведь таких ищут только в третью очередь, – разочаровано сказала Тина. – Жаль, интересное дело, как по мне.

– Раз нет признаков уголовного, не имею права на категорию «экстренного поиска». Думаю, все проясню, как только эта Татьяна очнется…

2.

– Марьин, – окликнул следователя звонкий голос лейтенанта Семенова. – Заряды. Ты вчера не отметился за заряды.

Следователь нехотя остановился в коридоре участка и повернулся к догонявшему оружейнику Семенову.

– Ах да, – кивнул Марьин. – Давай сюда, чиркну.

Оружейник протянул бланк и электронную ручку – в участке до сих пор по старинке использовали личные подписи, а не маркировки ДНК. Так и дешевле и проще.

– Как новый парализатор? – спросил Семенов. – Не дает сбоев?

– Да что ему будет? – расписавшись, Марьин отдал бланк и ручку. – Ты же знаешь, я стрелок неважный. Норматив тяну, и достаточно с меня. Оружие следователя – что?

– Его мозги, – продолжил фразу ухмыльнувшийся оружейник. – Спасибо, я пошел.

– Ну-ну, – кивнул Марин и поспешил по намеченному маршруту, в свой кабинет. День еще не перевалил за полдень, а предстояло сделать кучу формальностей, без которых ни один настоящий следователь не может. А точнее – не может без этого его начальство.

В маленьком кабинете он открыл окно – свежий воздух с улицы хоть немного должен был развеять въевшийся в стены табачный аромат. Сам Марьин не курил, но предыдущий хозяин кабинета пыхтел как древняя угольная электростанция и вот результат – стены пропитались табаком настолько, что не помогали никакие средства. Марьин старался работать здесь только при открытых окнах (хороший кондиционер или фильтратор воздуха простому следователю был не по карману).

Стандартный стол с «секретарем» отозвался на появление хозяина фразой:

«Вчерашние документы обработаны и готовы к отправке. Хотите просмотреть?»

– Нет, – Марьин сел в свое рабочее кресло и еще раз пропустил в ускоренном режиме все, о чем он говорил с Тиной и патрульными. – Отправляй их куда нужно. Я занят, – добавил он компьютеру. – Стой, тебе задание.

– Слушаю, – прозвучал голос машины.

– Собери все, что можешь по этим людям, – Марьин ввел от руки имена и фамилии супругов, дело которых он не надеялся спихнуть кому-то другому – самый младший (по возрасту) в участке следователь был вынужден тянуть все, что ему сваливалось на голову. А чаще всего, конечно, сваливалось нудное, затяжное или сложное. Старшие следователи предпочитали криминальные дела – за них и платили больше и в личном деле это выглядело лучше.

Добавив к запросу код своего удостоверения, Марьин откинулся на спинку и стал ждать – «секретарь» был очень хорошим поисковиком – на этом полицейское управление не экономило. Лучше информацию в компьютерных сетях могли искать только поисковики спецслужб. Обычный полицейский поисковик на законных основаниях находил и копировал даже закрытую информацию. Не всякую конечно, были места в Сети куда такой поисковик не имел права соваться.

Уж что уважали полицейские начальники так это максимум информации по тому или иному вопросу. Больше информации – больше раскрытых дел. Так, по крайней мере, думали там – НАВЕРХУ. Марьина такая политика вполне устраивала.

Четверть минуты спустя «секретарь» сказал:

– Выполнено. Сформировать один файл?

– Нет. Сортируй по надежности источника, – приказал следователь.

– Выполнено, – немедленно отозвалась машина.

– Молодец, отдыхай, – похвалил Марьин труды «секретаря».

Просмотр Марьин начал с самых надежных источников – записей из медкарт, мест работы и Гражданского досье. По мере пролистывания он хмыкал и делал отметки в заинтересовавших местах. Биография мужа оказалась очень обычной. Зацепиться было практически не за что. Проблем с наркотиками и внебрачными детьми не имел, даже за нарушение правил дорожного движения штрафов не было. У него, Марьина, и то были по молодости мелкие правонарушения.

– Золотой гражданин, блин, – недовольно проворчал следователь и принялся листать дальше. «Секретарь», зная привычки хозяина, беззвучно открыл в столешнице круглое отверстие и подал на стол чашку чая с лимоном.

– Спасибо, – кивнул Марьин, заметив подношение.

Потягивая чай, он продолжал копаться в файлах. С разочарованием закончив листать все, что удалось найти по супругу, следователь перешел к досье Татьяны и спустя пару минут уже довольно кивал головой сам себе – здесь все оказалось намного интересней, чем у Никиты.

Татьяна, в девичестве – Ликова, была не просто специалистом по интеллектуальным машинам, а инженером-конструктором с армейским званием. Родственники у обоих супругов жили далеко, и не имело смысла звонить сразу им и выспрашивать о семейных отношениях. Марьин озадачено повертел в руках графитовый карандаш и спросил у «секретаря»:

– Можешь послать запрос военным?

– Уже отослал. Они согласились предоставить вам дело Ликовой только лично.

– Ах, блин, эти формалисты, чтоб их… – Марьину очень не хотелось ехать в соседний город, где располагался армейский штаб округа. Найдя номер этого штаба, он долго дожидался ответа на звонок. Наконец ему ответили.

Поговорив с неким лейтенантом, отвечавшим за связи с полицией, Марьин записал карандашом время и фамилию офицера, с которым предстоит провести бюрократическую битву за личное дело Ликовой.

– Закажи мне авто на двенадцать, – попросил у «секретаря» он, поднимаясь с места. Марьин вспомнил, что еще вчера обещал своему старшему коллеге зайти поговорить о сданных в архив делах.

3.

По дороге в армейский штаб Марьин еще раз просмотрел то, что удалось раздобыть по Татьяне Ликовой. Тридцать лет. Элитное техническое образование. Успешная карьера в большой фирме. Серьезные перспективы в будущем. Роботехники и талантливые инженеры сейчас нарасхват. Пятьсот тысяч в год и премиальные.

Да, это вам не работа следователя. Меньше нервов и формальностей, больше свободы, больше возможностей. Она наверняка даже на Марс и Луну могла в отпуск слетать, или на Гавайи. У Марьина даже проскочила искорка зависти к этой женщине. Быстро справившись с неуместным чувством, он снова погрузился в размышления.

Армия. Она служила как инженер-конструктор. Всего четыре годя – сразу после окончания университета. Это очень редкий случай – вчерашний студент, чтобы попасть сразу в армию, должен был быть почти гением. Или… или тут я что-то пока не заметил, подумал Марьин. Из больницы поступило сообщение, что женщина до сих пор не пришла в сознание.

Спустя пару часов поездки по скоростной трассе авто вырулило к приземистому, широкому зданию, над которым во всей красе развивалось три знамени – знамя собственно армейского округа, знамя страны и голубой флаг мира. Склонность военных к такого рода знаменам всегда заставляла Марьина скептически улыбаться. Армию он воспринимал как закрытый клуб, где все его члены слишком высокомерны, с непомерным чувством собственной важности, мнящие себя чуть ли не единственными защитниками человечества от таких же как они. А ведь они всего лишь зазнавшиеся потомки настоящих офицеров, которым просто досталась профессия по наследству, подумал Марьин, ступая по гранитным ступеням здания штаба Восточного военного округа. Они ведь, те, кто сейчас ходил в серо-зеленых мундирах офицеров, не воевали и никого никогда не убивали, даже командуя своими солдатами-роботами. Вот уже шесть десятков лет военные в этой стране никого не убивали!

Но, разве это плохо, продолжал размышлять Марьин, стоя перед дежурным лейтенантом, который тщательно проверял удостоверение следователя. Войны теперь редки и ведутся только в пораженных хаосом и бедностью Африке и Индонезии. Корпус Миротворцев старается пресекать конфликты на корню, хотя за это им нужно практически всегда держать свой престиж и технологический уровень как можно выше.

– Следователь Марьин? – спросил его седой капитан у лифта.

– Вы не ошиблись, – кивнул тот, протягивая руку для рукопожатия.

– Капитан Троицкий, начальник архивного отдела, – представился военный без улыбки. – Пойдемте, поговорим в моем кабинете.

Военный не спеша направился к обычной лестнице. Поднявшись на второй этаж и оказавшись в кабинете, капитан жестом предложил Марьину садиться в плетеное кресло – военный явно был склонен к нестандартной мебели. В его кабинете было еще несколько плетеных кресел, и даже журнальный столик, соседствовавший с натуральным бронзовым бюстом некоего древнего хмурого полководца с пышными усами.

– Я вас слушаю, – с тоном высокого начальника, снизошедшего к проблемам простого смертного, произнес капитан Троицкий. Марьин быстро отметил про себя, что у военного прекрасно ухожены ногти на руках.

– Меня интересует личное дело бывшего вашего сотрудника. Татьяны Ликовой.

– Да, – полуприкрыв глаза кивнул капитан. У него сейчас был вид слегка сонного человека. – Вы говорили по телефону, что это связано с неким делом, которые вы сейчас ведете.

– Все верно, – согласился следователь. – Есть много неясностей, которые я надеюсь прояснить с вашей помощью. От этого может зависеть жизнь людей. Ее муж пропал без вести.

– Что ж, печально, – вздохнул капитан. – Но я не могу вам разрешить взять ее личное дело.

– Но почему? – нахмурился Марьин. – По всем правилам я имею право. Эта женщина давно является гражданским лицом.

– Инженеры-конструкторы подпадают под пункт сто сороковой Кодекса Армейской службы, – четко произнес военный. – Личные дела таких сотрудников, даже бывших, не выдаются для ознакомления гражданским лицам. Даже представителям полиции. Срок запрета на выдачу – пятнадцать лет со дня увольнения сотрудника. А сколько прошло со дня увольнения этой женщины? Пять.

Марьин со злостью подумал, что нарвался на закоренелого буквоеда и формалиста. Но, работа в полиции накладывает свои отпечатки. И одним из полезных свойств такой работы было то, что он научился отвечать на бюрократию правильными методами.

– Очень жаль, – слегка развел руками капитан. Взгляд его говорил Марьину «парень, я тут главный, возвращайся назад, тут ты ничего не сделаешь». – Я не могу вам помочь в этом деле. Правила.

– Капитан, вам часто приходилось сотрудничать с полицией? – как бы невзначай спросил Марьин, и не думая подниматься с плетеного кресла.

– Достаточно часто, – снисходительно кивнул военный. – Но ваш случай выше моих полномочий.

– Я могу поговорить с начальником штаба? – спросил Марьин. – Если конечно вы не возражаете.

– К сожалению, начальник штаба не сможет вас принять, господин Марьин, – капитан едва заметно улыбнулся, предвкушая момент, когда молодой следователь сдастся и уйдет восвояси. – Он на учениях.

– А его заместитель?

– Я и есть его заместитель, – капитан явно был доволен собой.

– Значит, мы с вами продолжим говорить, – улыбнулся Марьин. – Я не займу у вас много времени. Вы ведь никуда не торопитесь?

– Десять минут у меня есть, – капитан Троицкий демонстративно взглянул на настенные часы.

– Отлично, – Марьин быстро собрал в уме, все, что нужно для пробивания обороны военного. – Знаете, года два назад проходило скандал в Западном военном округе. Там, кажется, полковник службы снабжения почему-то не обратил внимание на просьбы полицейского управления о помощи по делу о терроризме. Кажется, кто-то даже погиб, когда выяснилось, что бывший подчиненный этого полковника оказался террористом, и начал палить в ничего не подозревавших полицейских, пришедших к нему в дом поговорить о чем-то несущественном. А ведь если бы тот полковник помог следствию, все закончилось бы лучше.

Капитан не выказал никаких недовольных чувств по этому поводу, он лишь стал внимательнее смотреть в глаза Марьину. Легкая сонливость с его глаз быстро исчезла.

– Молодой человек, – неторопливо произнес военный. – Я понимаю ваше рвение. Но я ведь даже не был прямым начальником этой женщины. Я только архивист.

– Но она служила в этом военном округе, – сказал Марьин. – И насколько я понял, теперешний глава штаба, ваш начальник, был ее непосредственным командиром.

Капитан слегка дернул щекой и, вздохнув, не теряя самообладания, сказал:

– Я вас понимаю, господин Марьин. Это несколько меняет дело.

Марьин очень ясно представил теперь ход мыслей капитана. Если некий возможный скандал с этой женщиной зацепит начальника штаба, то наверняка тот попытается докопаться до его причин, и рано или поздно он может обратить внимание на чрезмерное служебное рвение начальника архивной службы, вовремя не уступившего полицейским в расследовании. И тогда могут полететь головы.

– Хорошо, подождите меня здесь, господин Марьин, – негромко попросил капитан Троицкий, поднимаясь со своего кресла. – Вы сможет скопировать это личное дело, но вам придется оставить мне личную расписку о неразглашении.

– Конечно, господин капитан, – сдержано улыбнулся тот, чувствуя себя победителем.

4.

На часах было четыре после полудня. Марьин снова был в своем кабинете и прохаживался от окна к двери и обратно. Пять шагов туда, пять обратно. Из открытого окна доносились голоса бегающей и веселящейся детворы – к полицейскому участку подступала территория начальной школы.

Белые, полупрозрачные шторы, заметно шевелились от сквозняка. Марьин остановился и стал задумчиво наблюдать за их ленивыми колебаниями. Личное дело Татьяны он прочел еще в дороге и теперь пытался собрать всю информацию в кучу.

И так, она служила в звании младшего лейтенанта, занималась профилактическими ремонтами роботов-солдат и внедрением новых устройств в эти машины. Один раз, когда ее подразделение перебросили на учения в Ливию, получила практически безобидный выговор за опоздание во время учебной тревоги. Уволилась спустя всего месяц после возвращения оттуда и перешла в гражданскую фирму и уже там познакомилась со своим нынешним мужем. Отбросив всю шелуху, касающуюся типов машин, которыми занималась Татьяна, Марьин углубился в историю с учениями в Ливии. Вот оно, подумал он. Нужно здесь покопаться.

Так, так. Учения растянулись у них на полгода. Полевая база… Рядом только небольшой городок. Татьяна Ликова проявляла заметный интерес к жизни местных. Это уже странно, для офицера. Иначе, зачем бы эта запись была в ее деле? Арабский язык для нее не был проблемой – это Марьин уже знал. Городишко – какая-то Сабха, вокруг сухая степь и полупустыня. И что она там нашла интересного? Может «друга»? Да нет, этого быть не может. Что там было интересного в этом городишке для лейтенанта Ликовой?

«Секретарь» на запрос о Сабхе выдал совсем не много информации. Городок эвакуирован год назад с началом строительства огромных ирригационных полей в пустыне. А до этого там и было только маленькое здание местной администрации, несколько старых газовых скважин и приют для сирот. А ну-ка…

За окном дети особенно громко загомонили, играясь в догонялки. Их смех даже вырвал Марьина из размышлений.

– Черт, как я сразу не сообразил, – пробормотал он и включил коммуникатор:

– Ежи, – сказал Марьин. – Зайди на минуту.

Через пару минут в кабинете появился невысокий молодой человек.

– Привет, – пожал он руку следователя. – Что там у тебя?

– У твоего электромозга есть еще пара свободных извилин? – улыбнулся тот, хлопнув друга по плечу.

– Ты так говоришь, как будто он у меня в голове, – хмыкнул Ежи. – Так что там? – повторил он вопрос.

– Можешь проверить детей из Ливии усыновленных в нашей стране за последние пять лет? С подробными данными опекунов и новых родителей.

– Чего? – удивился Ежи. – Это же архивы министерства эмиграции. Их машина – старье, пока почешется, чтобы ответ нам дать, всю Сеть можно скачать.

– Да ладно тебе, тут для электромозга работы на полчаса. У моего поисковика что-то повредилось. Ежи, я тебя на следующей неделе угощу темным Чжоузским.

– Ну, если только темным, – кивнул Ежи, после недолгого колебания. – Смотри, у меня склероза нет, – засмеялся он.

– Спасибо, я побежал, – торопливо поблагодарил Марьин.

– Куда это?

– На место происшествия.

Он стоял на лужайке перед домом Санаевых. Сейчас здесь никого не было кроме простого полицейского устройства-сторожа, сидевшего на крыльце дома как кошка в ожидании хозяев. Этот сторож, размером с ту самую кошку, оплел пустой дом как паук, тонкой сетью ярко-зеленых контактных нитей. Понятно, что они призваны были служить сигнализацией, если на место происшествия нагрянут непрошеные гости.