Текст книги "Старатели Сахары"

Поход Армии халифа

Завидев караван знакомого ему торговца, Аль-Мажнун, не раздумывая, направил своих верблюдов вслед замыкавшей процессию повозке, доверху нагруженной разнообразным товаром.

Тем временем Аль-Фарух-Ибн-Сауд, нагнав передовой отряд всадников халифа, с трудом различил сквозь густые клубы пыли знакомые очертания фигуры всадника, наглухо обвязанного чёрной чалмой, в тёмном атласном халате.

– Да пребудет с тобой милость Аллаха, великого и милосердного! – приветствовал он всадника в чёрной чалме.

– Салам Алейкум, о, великий предсказатель! Что заставило тебя отправиться в путь, итог которого ты сам же предрек как неудачу? – вернул приветствие Йахью-Ибн-Омар, с трудом скрывая сарказм.

– Я редко ошибаюсь, о, великий эмир халифа Абдаллаха-Ибн-Ясина! И ты об этом знаешь, – спокойно отвечал Аль-Фарух, не обращая внимания на иронию в голосе полководца. – Но до меня дошли слухи, что в Тимбукту прибыл великий учёный, ученик и преемник самого Аль-Басри[16]16
  Ибн-Аль-Хайсам (965–1039 гг.) – в европейской литературе – Альхазен, был родом из Басры (Ирак), жил в Египте. Известен как алхимик, математик, физик, врач. Первым изучил строение глаза, изготовил модель хрусталика сначала из хрусталя, а затем из стекла. Он же первым предложил использовать линзы при чтении людям преклонного возраста, таким образом, изобрёл очки; объяснил преломление лучей в средах глаза, зрительные восприятия; дал названия отдельным частям глаза (хрусталик, роговица, стекловидное тело и др.). Особе место среди его трудов занимает Книга оптики (Китаб-Аль-Маназир). Ибн-Аль-Хайсам продолжил исследования Евклида о природе света. До него оптика древних знала только простейшие эмпирические законы световых явлений: закон прямолинейного распространения света в однородной среде; закон отражения света от поверхностей зеркал. Изучение работ Ибн-Аль-Хайсама впоследствии привело к изобретению подзорной трубы, а позднее и телескопа.


[Закрыть], Аль-Максуд-Ибн-Хорезми, – объяснил Аль-Фарух значимость своего путешествия.

– Аль-Басри?! Того самого шарлатана, который пообещал египетскому халифу Аль-Хакиму[17]17
  Халиф Аль-Хаким – годы правления (996–1021). Несмотря на то, что мать халифа была христианкой, а два дяди служили епископами греческой православной церкви, Аль-Хаким обрушился на христиан с преследованиями, сравнял с землей тысячи церквей, заставил верующих носить чёрные одежды и кресты размером метр на метр. Иудеев он принудил надевать деревянное ярмо, да и мусульмане-сунниты также сталкивались время от времени с дурным обращением. В 1009 году халиф приказал уничтожить храм Гроба Господня в Иерусалиме, что вызвало волну возмущения в Европе и послужило предлогом к началу Первого крестового похода. Вновь пострадали и женщины, их свободы постоянно урезались, со временем им вообще запретили появляться в общественных местах, а сапожникам велели не брать заказы на изготовление женской обуви, чтобы женщинам не в чем было выйти на улицу.


[Закрыть] построить плотину на реке Нил, и ничего не сделал, а вдобавок ко всему оказался сумашедшим[18]18
  Эпизод из жизни великого ученого Аль-Басри. Когда до египетского халифа Аль-Хакима дошел слух о том, что Ибн-Аль-Хайсамом составлен проект регулирования вод Нила с помощью плотины южнее Асуана, он пригласил его в Египет. Однако на месте Ибн-Аль-Хайсам убедился в невозможности этого проекта при технических средствах того времени (подобный проект был осуществлен только в XX веке с помощью России). Узнав об этом, Аль-Хаким разгневался на Ибн-Аль-Хайсама, подверг его домашнему аресту и конфисковал его имущество. Для спасения жизни Ибн-Аль-Хайсам был вынужден симулировать сумашествие до самой смерти Аль-Хакима. При его преемниках он получил свободу и жил в Каире в почете до своей смерти.


[Закрыть]? А его ученик и приемник – Аль-Максуд-Ибн-Хорезми – не тот ли это магрибский маг, способный получать золото из песка и пыли?! – с торжеством обличения, без сомнения победоносно, как ему показалось, задал вопрос Йахья-Ибн-Омар. – О нём говорят, что он использует силы Иблиса[19]19
  Иблис – дьявол (араб.)


[Закрыть], а если так, то он опасный человек, и учение его противно Аллаху всевышнему и вредно для правоверных, – добавил он, лишая, как ему показалось, Аль-Фаруха любой возможности к оправданию как учителя, так и ученика.

– О, достопочтенный эмир Йахья-Ибн-Омар! Упомянутые вами как шарлатаны и колдуны люди являются по сути своей великими учёными, обратившими силы природы во благо правоверного мира! А если говорить о великом приемнике Аль-Басри, Аль-Максуде-Ибн-Хорезме, то поверьте мне, что учение Аллаха всевышнего он почерпнул из Корана в городе Фес, окончив самое престижное медресе вместе с великим учителем халифа Абдаллаха-Ибн-Ясина-хафизом[20]20
  Хафиз – хранитель Корана, запоминающий его наизусть, мусульманин, причисляемый к духовному сословию ввиду знания всего Корана наизусть.


[Закрыть] Абу-Имраном-Муссой, – рассыпая на части все искусно выстроенные эмиром разоблачения, спокойно заключил Аль-Фарух.

– Негодяи! Да, лишит их Аллах всевышний дара речи! Решили меня обмануть! И ввели меня в заблуждение, оболгав и оклеветав достопочтенных учёных!

Я немедленно распоряжусь, чтобы их предали смерти! – достаточно на его взгляд гневно произнес Йахья-Ибн-Омар. – Я надеюсь, наш разговор, о, достопочтенный Аль-Фарух, не дойдет до ушей халифа Абдаллаха-Ибн-Ясина? – добавил он, уже не скрывая горечи провала своей неудавшейся попытки уличить Аль-Фаруха, и внимательно вглядываясь в выражение лица звездочёта.

– Можешь не сомневаться, о, великий эмир Йахья-Ибн-Омар! Да, будет Аллах великий и милосердный свидетелем моих слов! Весь наш разговор будет лишь достоянием пустыни! – заверил звездочёт халифа.

Полководец халифа даже не предполагал, что двумя годами ранее, в Танжере[21]21
  Танжер (араб. ‎‎ – Танджа) – крупный портовый город в Марокко с населением 907 тыс. человек (перепись 2008 года). Находится на северном побережье Марокко, омывается Гибралтарским проливом. На момент событий, конечно же, с гораздо меньшим населением.


[Закрыть], Аль-Максуд-Ибн-Хорезме пообещал Аль-Фаруху, что по чертежам самого Аль-Басри сконструирует подзорную трубу, способную многократно увеличить небесную карту звёзд. А поход армии халифа предоставил Аль-Фаруху великолепную возможность отправится в Тимбукту и встретиться с великим ученым.

На пятый день пути перед путниками предстал, блистая в лучах восходящего сахарского солнца золотыми крышами глиняных минаретов, таинственный город ученых, философов, врачей и магов – Тимбукту.

* * *

Отделившись от городских ворот едва заметной дымкой и по мере приближения обретая различимые силуэты, к передовым отрядам халифа приближалась конная процессия воинов в богато украшенных золотом доспехах и остроконечных золотых шлемах. Её возглавляли знатные сановники и музыканты, а впереди ехал сам градоначальник Мусса-Ибн-Халид.

– Приветствую тебя, о, великий полководец халифа Абдаллаха-Ибн-Ясина, волею Аллаха всевышнего повелителя и заступника правоверных, непобедимый Йахья-Ибн-Омар! – громогласно воскликнул градоначальник Тимбукту, и его последние фразы утонули в оглушительном реве труб и бое барабанов придворных музыкантов.

В сопровождении процессии градоначальника, под несмолкаемые оглушительные звуки труб и барабанную дробь, армия халифа вошла в город Тимбукту через огромные, искусно вырезанные из редких сортов африканских деревьев и изыскано украшенные серебряным орнаментом главные ворота.

Радуясь возможности отдохнуть и вдоволь насладиться всеми прелестями городской жизни после изнуряющего путешествия по пескам Сахары, Аль-Мажнун, пройдя сквозь городские ворота, не задумываясь, повёл свой караван в сторону городского рынка.

Армия халифа подходит к городу Тимбукту

За годы работы в городе Мема, странствий с караванами торговцев и воинов, многочисленных водных путешествий по реке Нигер Аль-Мажнуну не раз приходилось останавливаться в Тимбукту. Обладая крайне любопытным и вороватым нравом и вдобавок хорошей зрительной памятью художника, он без особого труда усвоил нехитрую геометрию улиц и площадей Тимбукту. Обзаведясь полезными, по его мнению, знакомствами в лице торговцев специями, разносчиков лепёшек, продавцов ювелирных украшений[22]22
  Под ювелирными украшениями, весьма распространёнными и ценившимися всеми женщинами халифата того времени, подразумеваются разнообразные стеклянные бусы – «Ан-Назм», золото же, безусловно, имело ценность, но было настолько широко распространено и доступно, что считалось обыденным.


[Закрыть] (коими Аль-Мажнун щедро одаривал миловидных женщин за, как он сам любил поговаривать, приятные часы общения), он очень быстро вписался в среду горожан.

Вот и сейчас, пройдя через городские ворота, он уже вынашивал скромные планы на день, мило отвечая на приветствия и поздравления со счастливым прибытием от то и дело появлявшихся в толпе знакомых жителей города.

– Да свершит Аллах великий над тобой свой праведный суд! Наконец-то ты появился, проходимец! Ты помнишь, что обещал мне подарить несметное количество прекрасных стеклянных бус за ту незабываемую ночь, которую ты, о, гнусный проходимец, провел со мной! А что взамен?! Сбежал рано утром, оставив ничтожный мешочек золотого песка?! – вскричала возмущенная красавица-берберка в тёмно-синем халате, как назло внезапно возникшая сразу за процессией магов в чёрных, украшенных золотыми полумесяцами тюрбанах и расшитыми золотым шитьем жёлтых халатах.

«Только её мне не хватало! Вот ведь неприятность!», подумал про себя Аль-Мажнун, но, находясь в седле верблюда на относительно безопасном расстоянии от разгневанной женщины, довольно уверенно ответил:

– Приветствую тебя, о, прекрасная Латифа! Да продлит Аллах твои прекрасные дни! В то незабываемое утро произошло страшное недоразумение, и по причине недостаточности света я перепутал карманы халата и случайно достал мешочек золотого песка вместо прекрасных стеклянных бус! Но, да будет Аллах Всевышний свидетелем моих добрых намерений, я вскоре все исправлю! – рассыпаясь в извинениях, старался он загладить «мелкие неприятности» минувших дней.

– Смотри, проходимец! Ты знаешь, где меня найти! – грозно сверкнув глазами сквозь узкую прорезь платка добавила берберка, растворившись в толпе горожан.

– Как бы она не нажаловалась хозяину… – размышлял Аль-Мажнун, внося существенные коррективы в казалось бы так искусно задуманные «скромные планы» на день.

Мерно раскачиваясь в седле в такт неспешной походки верблюда, Аль-Мажнун продвигался по знакомым узким улочкам небольших глиняных домов с искусно выпиленными полуциркульными окнами (впоследствии получившими известность как «мавританские окна»). Вдруг под сенью раскидистой акации он, к своему изумлению, увидел сидящего Аль-Фаруха. Склонившись над книгой и нанося на страницы весьма замысловатый чертёж, тот с большим интересом выслушивал рассказ двух старцев в тёмных, украшенных семиконечными звёздами тюрбанах и тёмных же, расшитых золотыми узорами халатах.

– Разобьёшь мой шатер в роще акаций на берегу реки, полы шатра устелешь коврами, приготовишь ужин, у нас сегодня будут гости! Я же прибуду к закату солнца! Ты слышишь меня, прохвост? – не отрываясь от чертежа, распорядился Аль-Фарух.

– Слушаю и повинуюсь, о, великий звездочёт халифа! – взвизгнул от неожиданности Аль-Мажнун, почувствовав, что хозяин способен контролировать и давать ему распоряжения, даже не видя его.

* * *

Аль-Мажнун, усердно и в назначенный срок выполнявший все поручения хозяина, даже не подозревал, что его появление, как, впрочем, и многие другие события будущего, были прочитаны великим магом по звёздной книге. Вереница порой странных и не поддающихся объяснению случайностей имели для Аль-Фаруха вполне закономерную последовательность.

Отменив свои «скромные планы» на день, Аль-Мажнун, жмурясь от ярких лучей солнечного света, отражавшихся от украшенных золотом фасадов высокой глиняной мечети, развернул свой караван, обогнув знакомую улицу разбросанных в шахматном порядке невысоких глиняных домов, напоминавших шары или полусферы, и направился в обратный путь обустраивать походный лагерь в указанном хозяином месте.

В монотонном стрекотании цикад жаркое солнце медленно катилось к закату, окрашивая своими теряющими дневную силу лучами темные воды реки Нигер в светло-лиловые тона и время от времени в ослепительном мерцании отражаясь глянцевыми бликами от спин нежащихся в прохладной воде бегемотов. В неясно различимом гуле, доносившемся со стороны города Тимбукту, сначала чуть слышно, а затем все отчётливее, Аль-Мажнун уловил топот копыт приближающихся всадников.

Аль-Фарух и ещё один всадник в тёмном, украшенном семиконечными звёздами[23]23
  Семиконечна звезда – звезда магов. Звезда магов имеет именно семь лучей по числу основных планет. Во многих оккультных книгах это число связано с Творцом вселенной (семь дней Создания Мира, семь нот, семь цветов радуги и т. д.). В нумерологии число семь олицетворяет оккультизм, философию, а человека превращает в мага и исследователя, учителя и отшельника.


[Закрыть] тюрбане и жёлтом, расшитом золотом халате остановили коней возле шатра.

– Распорядись подать чай, а ужин подашь после заката! Завтра с рассветом пополнишь запасы воды, продовольствия и дров! В полдень мы отправляемся в Атар! Пять золотых динаров и мешок золотого песка получишь сегодня же! – как всегда отрывисто давал указания звездочёт халифа, вручая поводья лошадей в руки расторопного слуги.

* * *

– Рад приветствовать тебя в моем скромном жилище, о, достопочтенный Аль-Максуд-Ибн-Хорезме! – произнес Аль-Фарух, откидывая полог шатра и пропуская гостя вперёд. – Помнится, в Танжере мы говорили о возможности конструирования подзорной трубы по чертежам великого Аль-Басри? – продолжил Аль-Фарух начатую ранее беседу, располагаясь на коврах и наливая себе и гостю чай, только что принесенный чёрной невольницей на серебряном подносе.

– О, достопочтенный Аль-Фарух! Чертежи и расчёты моего учителя оказались настолько подробны, что мне частично удалось собрать подзорную трубу! – радостно поделился успехом Аль-Максуд. – Это невероятно! Мне казалось, что это невозможно! Но хвала Аллаху!

Я нашёл прекрасных мастеров-ювелиров в городе Дженне[24]24
  Дженне – один из древнейших городов в Африке южнее Сахары основан около 800 г. н. э. Расположен в пойме реки Нигер, в Мали, в 354 км к юго-западу от Тимбукту.


[Закрыть], способных по моим чертежам изготовить из золота отдельные части трубы! Долгое время прохождение лодок по реке Нигер было небезопасно из-за низкого уровня воды[25]25
  Судоходность Нигера зависит от его полноводья или мелководья. Кроме того, в реке множество стремнин и водопадов. В верхнем течении Нигера до Тимбукту полноводье бывает с июля до начала января, во время муссоных дождей в низовьях реки.


[Закрыть], но с приходом дождей в низовьях реки судоходство возобновилось! Со дня на день я ожидаю лодку с недостающими деталями подзорной трубы! – восторженно продолжал Аль-Максуд. – И это будет мой скромный подарок тебе, о, достопочтенный Аль-Фарух, подарок, который, я уверен, позволит с большей точностью наблюдать за положением звёзд и производить расчёты событий! – завершил Аль-Максуд, дружески хлопая звездочёта по плечу.

– Благодарю тебя, о, великий учёный Аль-Максуд! Надеюсь, на обратном пути из города Фес мы остановимся в Тимбукту, и я стану первым обладателем великого изобретения! – в словах благодарности Аль-Фаруха проницательному Аль-Максуду всё-таки удалось различить едва заметные нотки печали.

– Дабы ободрить тебя, о, великий звездочёт, скажу, что я приехал к тебе не с пустыми руками! – торжественно, с присущей магам таинственностью, в очередной раз объявил Аль-Максуд, доставая из свёртка стеклянный предмет круглой формы в золотой оправе, изящно пристёгнутый к золотой цепочке.

– Что это? – удивился Аль-Фарух, разглядывая предмет.

– Мой учитель, назвал этот чертёж – «монокль», а я лишь воплотил его идею в жизнь, добавив разве что золотую цепочку и небольшое крепление для рукоятки.

– А что можно делать с помощью этого приспособления? – с любопытством изучая совершенство золотой оправы, спросил Аль-Фарух.

– Он способен увеличивать размеры предметов на расстоянии, например, облегчает чтение книг для людей со слабым зрением, позволяет наносить мельчайшие рисунки и узоры художникам, ювелирам и резчикам по дереву. Для удобства я разработал рукоятку, которая крепится к моноклю специальным зажимом, – вот так, – продемонстрировал Аль-Максуд монокль в сборе.

– Невероятно! – произнёс Аль-Фарух, пробуя прочесть несколько строк своей книги вооружившись моноклем. – А для чего нужна золотая цепочка? – поинтересовался он, всё ещё восхищённо разглядывая рисунки и чертежи своей книги при помощи монокля.

– Монокль можно вкладывать в глазную впадину и зажимать между бровью и щекой, – вот так, – в очередной раз продемонстрировал Аль-Максуд. – А золотую цепочку можно крепить к любой петле твоего халата при помощи защёлки, – добавил Аль-Максуд, закрепив цепочку монокля к петле на своём халате.

– Восхитительно! Воистину Аллах Всевышней одарил тебя премудростью! – в очередной раз воскликнул Аль-Фарух, изумлённый простотой и гениальностью изобретённого великим учёным предмета.

– Но это ещё не всё, о, достопочтенный Аль-Фарух! – продолжал Аль-Максуд удивлять звездочёта. – Зная о твоей кочевой жизни и о том, как в путешествиях тебе нужна твоя великая книга знаний, я дарю тебе предмет, который защитит её не только от солнца, ветра, воды и песка, но и, может быть, от самой большой превратности, перед которой человек бессилен – от времени! – произнёс он, с улыбкой радушия протягивая звездочёту красивый футляр из кожи с золотой надписью «Книга Аль-Фаруха-Ибн-Сауда, Милостью Аллаха Всевышнего Звездочёта Халифа Абдаллаха».

Караван Аль – Мажнуна на улицах Тимбукту

– Благодарю тебя, о, искуснейший из мастеров! – растроганно произнес Аль-Фарух, примеряя обложку своей книги к подаренному футляру. – А для чего здесь две потайных ниши? – снова удивился он, отодвигая еле заметные обтянутые кожей золотые пластины и находя там небольшие углубления.

– Всё гораздо проще, чем ты думаешь, уважаемый Аль-Фарух! – добродушно улыбаясь, продолжал творить чудеса Аль-Максуд. – Мастера из города Дженне выполнили эти ниши точно в соответствии с моими чертежами: одна – для хранения монокля, другая же – для хранения позолоченной рукоятки.

– Превосходно! – воскликнул окончательно поражённый изобретательностью и дальновидностью великого учёного Аль-Фарух, помещая подаренный монокль и рукоятку в ниши футляра и пробуя работу замков.

Ещё долгое время в шатре великого звездочёта продолжались споры и обсуждения. Лишь незадолго до рассвета Аль-Максуд, радушно распрощавшись с Аль-Фарухом, направился обратно в город.

* * *

Несмотря на безжалостно палящее солнце, полуденный зной на берегу реки казался не таким гнетущим. Аль-Мажнун, вернувшись из города с продовольствием, водой и дровами, неспешно руководил невольниками, снаряжавшими караван в дальнейший путь.

Аль-Фарух уже сидел в седле, когда до берега реки донеслись первые отголоски рёва труб выступающей в поход армии халифа.

– Веди караван к концу обозов, тебя будут сопровождать конные воины халифа! Где искать меня, ты знаешь! – распорядился Аль-Фарух, направляя своего коня в сторону городских ворот.

* * *

Продвигаясь от оазиса к оазису, армия халифа медленно шла по древнему караванному пути. Нестерпимая дневная жара после захода солнца сменялась пронизывающим холодом, так как песок, камни и воздух быстро остывали, заставляя изнывающих от холодного ветра путников кутаться в тёплые одежды. Ночью издали доносился протяжный голодный вой шакалов.

Ближе к полудню десятого дня пути Аль-Мажнун почувствовал необъяснимую тревогу. Воздух ещё был чист и спокоен, но в нём уже разливалась странная тяжесть. Внезапная тишина сковала пески – шорохи и звуки пропали вместе с ветром, пустыня буквально замерла. Резко навалившаяся духота усиливала тягостное состояние охватившей всех тревоги. В раскалённом воздухе послышались чарующие звуки – довольно высокие, певучие, очень мелодичные, с сильным металлическим оттенком, они неслись отовсюду, словно их производили невидимые духи пустыни. Пустыня была так же безмолвна, но звуки летели и растворялись в неподвижном воздухе, возникая откуда-то сверху и пропадая будто бы в землю.

– Не к добру эти песни, – сказал идущий соседним караваном знакомый торговец. – Песок Эрга поет, зовёт ветер, а с ним примчится и смерть… – добавил он, с тревогой всматриваясь вдаль.

То весёлые, то жалостливые, то пронзительные и крикливые, то нежные и мелодичные, звуки напоминали разговор живых существ, но никак не звуки мёртвой пустыни… Никакие древние сказания не могли придумать чего-либо более поразительного и чудесного, чем эти таинственные песни песков… Но в раскалённом воздухе слышалось уже приближение чего-то нового, ужасного, холодящего душу. Верблюды, перестав слушаться погонщиков, с протяжным рёвом метались, теряя дорогу. Странным образом потеряв ориентацию, к каравану Аль-Мажнуна вдруг прибились дикие обитатели Сахары – пустынные газели. Пугливые от природы животные спокойно шествовали в караване, идя между людьми и верблюдами.

Внезапно появившееся на горизонте маленькое облако быстро разрасталось, превращаясь в чёрно-багровую тучу. Постепенно небо на горизонте начало розоветь, затем стало принимать фиолетовый оттенок. Вскоре уже мутное солнце едва пробивалось сквозь быстро несущиеся песчаные тучи. Становилось трудно дышать, казалось, что песок вытеснил собою воздух и заполнил всё вокруг. С бешеной скоростью, обжигая и сдавливая дыхание, ураганный ветер сбивал путников с ног, срывая и унося нагруженные сотнями килограммов тяжёлые верблюжьи сёдла, перекатывая, как горох, огромные неподъёмные камни.

Спасая свою жизнь, сброшенный из седла верблюда первым яростным порывом жаркого, колючего ветра, Аль-Мажнун лёг на землю и плотно закрыл голову одеждой. Тучи жгучего песка нещадно секли всё живое, затмевая полуденное солнце. В вое и свисте ветра пропадали все остальные звуки. Казалось, что сам воздух обратился против путешественников.

Лишь только ближе к вечеру, когда ветер стих, Аль-Мажнун с ужасом увидел последствия стихии.

Повсюду валялись разбитые амфоры вперемешку с предметами домашней утвари, разорванные вьюки с продовольствием и истерзанные ураганам полотнища из верблюжьей кожи, совсем недавно бывшие бурдюками с водой.

Лишившись в одночасье большей части продовольствия и, что самое ужасное, воды, эмир Йахья-Ибн-Омара, собрав уцелевших лошадей, верблюдов и скот, был вынужден выслать отряд такшифов[26]26
  Такшифы – так называют людей из племени мессуфа, которых, как правило, нанимали погонщиками караванов для того, чтобы они поехали в близлежащий город – с письмом к друзьям, чтобы те приготовили заранее жилища для путешественников. Эти люди выходят навстречу каравану на расстоянии четырех дней пути и приносят с собой воду.


[Закрыть] в расположенный в шести днях пути от Атара город Тишит[27]27
  Тишит (араб. ‎‎) – древнее укреплённое поселение (ксар), а также небольшой, частично заброшенный, современный город в мавританской провинции Такант. Совместно с ксарами Уадан, Шингетти, Уалата является памятником Всемирного наследия ЮНЕСКО. Также известен как Тишит – «город-призрак» в самом сердце пустыни. Из 5 тыс. жителей города регулярно проживают в нём не более 500, остальные продолжают вести образ жизни, свойственный всем кочевым племенам страны.


[Закрыть].

В письме к градоначальнику Тишита он указал трагические обстоятельства, вынудившие его обратиться к нему со столь срочной просьбой.

* * *

Казалось, злой рок не переставал преследовать армию халифа. На смену разрушительному урагану пришла другая, не менее страшная беда.

Мучимые жаждой и изнуряющим зноем ведущие армию халифа чернокожие мессуфа вдруг стали уводить передовые отряды совершенно в другом направлении, говоря, что именно там они ясно видят очертания города Тишит.

По советам опытных проводников Йахья-Ибн-Омар то и дело останавливал передовые отряды, приказывая разводить костры, чтобы убедиться, мираж перед ними или реальность. Стелящийся по ветру дым быстро разгонял очертания города и передовые отряды поворачивали в нужном направлении.

Опытный полководец, Йахья-Ибн-Омар знал не понаслышке о том, что ждало путников, увлекаемых миражом. Ещё свежи были воспоминания, как год назад один из его отрядов численностью в шестьдесят человек и девяносто верблюдов погиб в пустыне, следуя за миражом, который увлёк их на шестьдесят километров в сторону от колодца.

По прошествии десяти дней пути, пополнив запасы воды и продовольствия в городе Тишит, армия халифа вступила в город Атар[28]28
  Атар (араб. ‎‎) – город в Мавритании, крупнейший населённый пункт на плато Адрар. Является административным центром провинции Адрар и департамента Атар. Через город проходит трасса ралли Париж-Дакар. Также известен как Атар («место быстрых песков»).


[Закрыть].

Молчаливые и безлюдные улицы встретили эмира Йахью-Ибн-Омара. Лишь ветер Сахары едва заметно шевелил листья акаций на пустынной площади города.

– Где же все жители города? Что здесь произошло? Что заставило всех покинуть город? – спрашивал он Аль-Фаруха, надеясь получить ответ хотя бы на один из вопросов.

– Я знаю столько же, сколько и вы, о, великий эмир Йахья-Ибн-Омар. Но если вы дадите мне возможность задержаться здесь и провести ритуал с использованием моих тайных знаний, я надеюсь, что получу ответы на ваши вопросы, – отвечал Аль-Фарух, оглядывая брошенные дома.

– Мы не задержимся здесь, – произнёс эмир Йахья-Ибн-Омар и, как показалось Аль-Фаруху, в глазах эмира промелькнула какая-то догадка, – Армия пройдёт Атар, не останавливаясь в нём, – добавил он, принимая решение.

Оставшись в небольшой мечети на окраине города, Аль-Фарух пообещал эмиру Йахье-Ибн-Омару присоединиться к нему, как только он закончит ритуал.

С необъяснимой тревогой в сердце эмир Йахья-Ибн-Омар вывел армию халифа из покинутого города. Продвигаясь на север, армия халифа проходила песчаной дорогой, окаймленной цепью горных плато.

* * *

Раскатистые звуки труб неожиданно огласили горные склоны, заполнив узкий пустынный каньон переливающимся громогласным эхо. Словно под воздействием чудовищного смерча пески Сахары всколыхнулись и поднялись стеной[29]29
  Нападение из песка, в том числе верхом на лошадях или верблюдах – излюбленный приём берберов того времени. Находясь в заблаговременно отрытом в песке рве, закрытом бамбуковой решёткой, прикрытой пропускающей воздух материей и присыпанной песком, воин годалла мог долгими часами выжидать врага.


[Закрыть], из которой с устрашающим рёвом на армию набросилось многотысячное конное войско злейших врагов халифа – берберского племени годалла[30]30
  Годалла – берберское племя наряду с санхаджа.


[Закрыть]. С пологих гор на головы оборонявшихся обрушился град стрел.

– Хозяин! Скорее бежим! Они идут сюда! – кричал взволнованный и до смерти напуганный Аль-Мажнун.

– Кто они? Куда идут? – спросил Аль-Фарух, сидя перед раскрытой книгой и скрупулёзно нанося замысловатый чертёж, сплошь усеянный таинственными знаками.

Карта маршрута продвижения армии халифа

– На нас напали полчища годалла, эмир Йахья-Ибн-Омар погиб в сражении, армия разбита! – сбивчиво продолжал выкрикивать Аль-Мажнун.

– Сбылось всё самое худшее! Бери мою книгу, вьюк со свитками и вьюк с золотом! Прячь всё здесь, в мечети! Да так хорошо, как только ты один умеешь! – воскликнул Аль-Фарух, вручая Аль-Мажнуну вьюки и книгу. – Найдёшь меня у одинокой скалы у входа в город! Надеюсь, нам удастся уйти от преследования! – добавил он, всматриваясь через узкое овальной формы окошко вдаль пустыни, куда ещё совсем недавно ушла на верную гибель армия халифа Абдаллаха.

Найдя под самым куполом мечети небольшую дверь, Аль-Мажнун, открыв её, обнаружил несколько очень удобных проёмов в стене. Сделав пару набросков в своей книге, он положил книгу хозяина вместе со своей «заветной книгой» в проём, аккуратно сложил свой колпак со звёздами, халат и сандалии в отдельный холщёвый мешок, разместив его там же, и, со словами: «Подельник найдет, ему приятно будет!» – снабдил бесценные предметы парой мешочков золотого песка. Вьюк с золотом и вьюк со свитками он разместил в другом проёме. Завалив все ниши песком и камнями и переодевшись в одежду вельможи сонинке, он быстро спустился во двор и, оседлав верблюда, скрылся вслед за хозяином.