Текст книги "Случайный мир"

Глаза Алансы вновь налились слезами, которые были готовы прорваться наружу в любой момент. Ксермет мысленно выругал себя за допущенную оплошность и пытался сообразить, как лучше всего ее утешить. Ему ужасно хотелось обнять Алансу, но он не мог решиться на это.

– Ксермет, не молчи, говори со мной! – Голос Алансы сорвался на высокие ноты. – Ксермет!

– По поводу шансов твоего отца… Тут сложно судить. Говорят, что замок этот хорошо укреплен и находится в труднодоступном горном районе. Могут уйти месяцы на то, чтобы его взять. Каждый человек внутри этого замка стоит сотни снаружи. Но, по последним слухам, цефейская армия разрозненна, хотя и не разбита полностью. В разных частях страны есть большие отряды, которые продолжают сопротивление, но они разделены акамарскими войсками.

Ксермет потупил глаза и молча облизнул губы, как будто пробуя следующую фразу на вкус.

– В общем, без помощи извне это лишь дело времени.

Аланса не сдержалась, и слезы вновь потекли по ее щекам. Она прижала руки к лицу и неожиданно для Ксермета прижалась к нему, опустив голову ему на грудь. После недолгих колебаний Ксермет положил ей руку на плечо и обнял. Его сердце сильно застучало от этой неожиданной близости. Он был и рад ей, и в то же время боялся ее, не зная, как себя вести. Он в первый раз в жизни обнимал девушку, но эта девушка безутешно плакала.

– Но почему Гакруксия ему не поможет? – всхлипнула Аланса, и ее тело вновь вздрогнуло от новой волны подступающих слез. – Ведь мы же в хороших отно… отно… отношениях.

Ксермет еще сильнее прижал ее к себе.

– Вот в этом-то и состоит главная проблема.

Ксермет вспомнил свое занятие с Аваки на следующий день после того, как Медвежонок развязал язык шурину Аниго. Аваки был сильно обеспокоен и несколько раз сбивался во время своей лекции, чего с ним раньше никогда не происходило. Он явно думал о чем-то своем.

Ксермет осторожно попробовал выяснить, в чем дело. Аваки сказал ему, что его худшие опасения подтвердились. Цефейское княжество – это вовсе не цель, а средство. Еще Аваки добавил, что Ксермету следует впредь серьезней относиться к боевой подготовке. Ксермет предпочел дальше не расспрашивать.

С тех пор прошло немало времени, и слова Аваки постепенно обрели смысл. По всей видимости, император Аниго планировал полномасштабную войну с Гакруксией. Однако даже Акамарская империя со всей своей военной мощью не могла себе позволить военной операции такого масштаба, не обладая сухопутной базой на континенте. Именно этой базой и должна была стать территория Цефейского княжества, которое удобно располагалось на большом полуострове как раз между Акамарской империей и Гакрукским королевством. Сухопутная граница с Гакруксией позволила бы вести полномасштабную войну на ее территории, а многочисленные порты Цефейского княжества делали возможным быстрый переброс войск с Акамарского архипелага.

При этом император Аниго официально заверил гакрукского короля Бекруса в том, что он уважает сильного соседа и не имеет к нему никаких территориальных претензий:

«Его Величество Император Аниго искренне надеется на добрососедские дружественные отношения со своим сердечным и многоуважаемым другом, гакрукским королем Бекрусом, и надеется, что действия его армии в пограничном Цефейском княжестве не вызовут обеспокоенности или же недовольства со стороны оного. Император Аниго сим письмом заявляет, что военный конфликт с цефейским князем Лигуло является делом сугубо личным, и призывает воздержаться от возражений или же ответных действий военного или дипломатического характера».

И так далее, и тому подобное. Добрых полчаса зачитывал глашатай на главной площади города официальное послание Аниго к гакрукскому королю и к «милейшему народу Гакруксии».

И король предпочел на конфликт не идти и все оставить как есть, бросив своего соседа на произвол судьбы и Аниго. Ксермет иногда пытался представить себе, действительно ли король не осознает всей опасности сложившейся ситуации или же попросту предпочитает сладкую ложь горькой правде.

Насколько знал Ксермет, его отец несколько раз отправлял гонцов в столицу, по всей видимости, с предостережениями. Однако ответной реакции не последовало. Да и как он сумел бы убедить короля? Ксермет не мог себе представить, чтобы его отец раскрыл своему королю правду об истинном источнике своей информации.

Дорогой король, по сведениям, полученным мною лично от шурина Аниго, который прибыл ко мне в компании беглого семейства цефейского князя и вот уже больше полугода гостит в моих казематах в компании нашего лучшего палача, примерно так обычно начинал Ксермет мысленный диалог между своим отцом и королем, сразу же понимая, что ни к чему хорошему это привести не могло. Самое большее, чего бы его отец мог добиться таким образом, – это обвинения в государственной измене и разжигании военного конфликта.

Ксермет рассказал обо всем Алансе. Она перестала плакать, но не успокоилась. На смену ее беспочвенным опасениям и беспокойному неведению пришло осознание конкретной опасности за своего отца и свою страну. Слез в ее глазах больше не было, зато появился животный страх. Аланса вдруг поняла, насколько безвыходно сложившееся положение.

Несколько минут они сидели неподвижно, не говоря ни слова. Все было уже сказано.

– Пойдем к морю, – тихо, почти шепотом сказал Ксермет. – Помогать оно не помогает, но успокаивает.

– Пойдем, – робко ответила Аланса.

Они медленно прошли через потемневший внутренний двор замка и направились к побережью по узким мощеным улицам города. За всю дорогу они не проронили ни слова, но между ними образовалась почти физически ощутимая близость. Теперь их объединяли общие тайны и ожидали одни и те же опасности.

Ксермет несколько раз хотел взять ее за руку, но так и не решился. Вскоре они приблизились к изрезанным скалам. Их темные очертания возвышались над бушующими волнами, словно молчаливые часовые, которые уже знали о полчищах надвигающегося противника, но при всем желании не могли оставить свой пост.

Ксермет и Аланса долго сидели на берегу, глядя на опускающееся в море солнце. Когда солнечный диск коснулся воды, Аланса придвинулась ближе, и Ксермет вновь обнял ее.

Их одиночество было бы полным, если бы не далекая фигура, наблюдавшая за ними все это время из маленького окна высокой башни. Ветер со всей силы врывался в маленькую комнату, по пути лаская морщинистое лицо своего старого друга. Плохое время для влюбленных. Неудачное. И особенно для этих двоих. Аваки с силой захлопнул окно и опустил щеколду. Не то место и не то время.

Аваки вышел из комнаты, притворив за собой массивную дубовую дверь, и медленно начал спускаться по узкой лестнице. Гиблое место и гиблое время…

Глава 16
Эль-ната прихвостень

Андрей сидел на маленькой кухне в квартире Вики в полном одиночестве, крепко обхватив голову руками. На столе, покрытом клеенчатой скатертью, медленно остывала кружка чая, которая почти успешно закрывала собой старое прожженное пятно. Из-под основания кружки показывался лишь маленький его край, который пожелтел от времени и стал похож на тонкий грязный ручеек.

Неизвестно почему, но это пятно чрезвычайно раздражало Андрея. Вообще сегодня его раздражало практически все. Он долго смотрел на пятно и наконец слегка передвинул кружку, пытаясь полностью его закрыть. Пятно появилось из-под кружки с другой стороны, как будто насмехаясь над ним. С этой стороны оно было похоже на остов маленького сгоревшего домика.

Андрей беспомощно издал невнятный гортанный звук и взялся за голову. Первую пару дней, что он гостил у Вики, он начал было надеяться, что компания товарища начинает давать положительные результаты. Его сны не то чтобы прекратились, но стали какими-то блеклыми и бессодержательными. Андрей смутно мог вспомнить по утрам какую-то темную горную дорогу, но не больше того.

В общем, обычные, ничем не примечательные сны, которые имеют замечательную способность забываться быстрее, чем успеваешь их осознать. Андрей даже не был уверен, присутствует ли воин в этих снах. С каким бы упорством он ни хватался по утрам за обрывки невнятных сновидений, они тут же ускользали от него, скрываясь в глубинах подсознания. Андрей совсем было собрался поблагодарить товарища и отправиться домой, как вдруг ему приснилось это.

Он плохо представлял себе, как его воображение могло дойти до такой ужасной сцены, которую можно встретить далеко не в каждом фильме ужасов. У Андрея каждый раз мурашки шли по коже, когда он вспоминал, как во сне долго не отрываясь смотрел на изуродованное тело, которое было привязано к дереву своими собственными… Об этой части картины Андрей изо всех сил пытался не вспоминать.

Самым отвратительным в этом сновидении было то, что он долго и детально водил глазами по окровавленному телу, изучая каждую деталь. Андрей изо всех сил пытался зажмуриться, но зажмуриться не получалось. Глазами воина он методично исследовал каждый сантиметр изуродованного тела.

На следующий день Андрей рассказал о своем сне Вике и был неприятно поражен крайней степенью обеспокоенности, которая появилась на лице его товарища. Вика тактично намекнул Андрею, что, возможно, ему стоит обратиться за профессиональной помощью.

Следующим вечером Андрей испытывал почти физический страх отправляться спать и невольно вспоминал сцены из «Кошмаров на улице Вязов». Он долго лежал в постели с открытыми глазами, глядя в потолок на разлапистую люстру с большими круглыми плафонами, пытаясь оттянуть момент отхода ко сну. В конце концов он незаметно для самого себя провалился в крепкий сон.

Кошмар не повторился. Вернее, сновидений вообще не было. На смену им пришла сильная тупая боль в голове, с которой он проснулся. Боль эта мучила его все утро и лишь слегка ослабла к вечеру.

Сегодня Андрей встал рано – и с тем же результатом. На работу он не пошел, и ему пришлось пообещать Вике, что если боли через день-два не пройдут, то он обязательно сходит в больницу.

Андрей отхлебнул из кружки горький чай и поморщился. Он вытащил пакетик с заваркой, который явно продержал в кружке гораздо дольше, чем следует, и быстро отнес его к мусорному ведру, подставляя свободную ладонь под капли. Резкое движение вызвало серию неприятных импульсов в висках и отдалось тупой болью в затылке. Андрей на секунду замер, ожидая, пока пройдет головокружение. Все-таки Вика прав. Что-то странное со мной творится. Завтра схожу в больницу.

Андрей медленно побрел по узкому коридору к туалету. Проходя мимо кабинета Алексея Степановича, он вдруг заметил, что дверь слегка приоткрыта. Сам Алексей Степанович уехал в университет на лекцию около часа назад. Дорога туда была не самой близкой, и его вряд ли можно было ожидать до обеда. После минутного замешательства любопытство взяло свое, и Андрей приоткрыл скрипучую дверь и вошел.

В комнате царил рабочий хаос, как, впрочем, и всегда. Среди книг на широком письменном столе лежал манускрипт, а рядом с ним стопка листов с рукописным переводом. Андрей подошел ближе. Листы были исчерканы вдоль и поперек и пестрили многочисленными поправками. Разрозненные блоки текста были соединены стрелками, ведущими зачастую от одного конца листа к другому. Между ними виднелись поправки, сделанные другими чернилами, восклицательные и вопросительные знаки, понятные только самому Алексею Степановичу обозначения. И почему он не может сразу все это делать на компьютере? Сразу видно, советский ученый с большим научным стажем.

Андрей собрался было уходить, как вдруг его взгляд упал на пару листов, которые лежали на дальнем конце стола. Здесь по-прежнему имелись различного рода пометки, однако эти листы были явно похожи на чистовик. Андрей взял их в руки. Бумага была исписана в меру ровным почерком. Было видно, что Алексей Степанович приложил немало усилий, чтобы заставить себя писать аккуратно.

Андрей быстро пробежал глазами первый лист. Царь Тарид… Город Ондар… Печатники Врат… Это я уже видел в прошлый раз. Андрей посмотрел на второй лист. А вот это, видимо, новая порция перевода. Андрей невольно огляделся по сторонам, как будто желая удостовериться, что за ним никто не наблюдает. Он чувствовал себя словно школьник, который пробрался в кабинет учителя, когда тот на несколько минут вышел и оставил на столе классный журнал с оценками за четверть.

И почему, собственно, я это делаю так? Ведь я больше чем уверен, что Алексей Степанович с удовольствием сам показал бы мне этот перевод и сопроводил бы его обширной лекцией, стоит только попросить. Однако новый приступ головной боли прервал течение его мыслей. Андрей опустился на стул Алексея Степановича и после недолгой паузы принялся читать.

«И отправился Тарид навстречу Печатникам Врат, и шли всадники его денно и нощно. За три дня добрались они до долины Омо, где находились Великие Врата, и достигли они их на 2-й день месяца пагума 4139 года, в день полнолуния. И из этого события мы можем заключить, что недаром сказано в древних летописях, что демоны наиболее активны в дни полной луны. Луна же в этот день была не только полная, но и кровавая. Значит, царь Тарид и был демон, как свидетельствуют многочисленные бесовские поступки его.

Но, как ни спешил царь Тарид, опоздал он. И когда прибыли его полчища, Великий Тоннель был уже закрыт (возможно, имеется в виду какое-то речное сообщение? Или переправа? Горный перевал?). Разгневался тогда Тарид и послал во все стороны слуг своих темных, чтобы искать Печатников Врат и всех тех, кто помогал им. И хватали его воины любого, кто оказался, на свою беду, не в том месте и не в то время, и продолжалось так несколько дней. И оказались в плену темного воинства Таридова многие сотни неповинных людей, ведь известно, что Печатники Врат сами закрыли Великий Тоннель и никакая помощь им для этого не требовалась. Да и не мог никто другой помочь им, ведь лишь всезнающие алиоты (???) могли так повлиять на творение самого Алатфара (спросить коллег-африканистов, не знают ли они что про такого бога).

И стоял Тарид перед вратами семь дней и семь ночей, ожидая, что откроются они вновь, но остались Врата закрытыми».

Андрей громко втянул воздух ноздрями, обдумывая прочитанное. Бессмыслица какая-то. Но, с другой стороны, не мог же все это Алексей Степанович сам выдумать. Вряд ли пару тысяч лет назад (или сколько там лет этому манускрипту, он говорил?) уже были фантастические произведения… Хотя религиозные фанатики были всегда, это факт. Андрей перетасовал листы и принялся читать последнюю страницу.

«И ужасно разгневался царь Тарид, ибо не знал, как правильно поступить. Пытал и допрашивал он людей неповинных, которых взял в плен, но не получил от них никаких сведений. Да и не знали они ничего, о чем уже было нами прежде сказано. А шатер свой Тарид поставил на вершине небольшого холма, который с одной стороны был пологим, а с другой стороны его был обрыв крутым.

И, когда понял, что не добьется он от пленников своих ничего, что не повинны они ни в чем, Тарид, вместо того чтобы отпустить их с миром, начал чинить новые зверства страшные. Выстроил он пленников своих у шатра своего в длинную очередь, а сзади стояли бесноватые и наездники их (опять эти бесноватые???). И велел Тарид подгонять пленников своих к обрыву, пока не начали они падать в бездну и разбиваться. Несколько часов длилось все это, так много невинных людей загубил в тот день Тарид.

Люди со страшными криками падали вниз и разбивались. Многие сами прыгали вниз, так как оставаться на растерзание бесноватым было им еще страшнее. Однако говорят, что некоторым все же удалось спастись, ибо так много уже спрыгнуло вниз и разбилось, что эти последние падали сверху на тела их, а не на камни острые, и поэтому чудесным образом удалось спастись им. Как говорят, нашли они счастье в несчастии.

И позднее про этот случай сочинили такие строки:

 
Тарид есть не царь, но демон неистовый,
Овладели его душой силы нечистые,
Путь он не света, но тьмы избрал,
И многих невинных с собою он взял[1]1
  Здесь и далее стихи автора.


[Закрыть].
 

Однако зря ждал Тарид у врат Великого Тоннеля. В конце седьмого дня понял Тарид, что один он остался в нашем мире, что не ждать ему больше помощи от своего темного господина.

И еще известен нам следующий стих про те дни, когда поняли люди, что закрыт Великий Тоннель и не придут больше в наш мир темные полчища Эль-Ната:

 
Как ни спешил Тарид, Эль-Ната прихвостень,
Опоздал он везде, и в этом вся истина.
Не ему тягаться с алиотов посланниками,
Что закрыли тоннель и стали изгнанниками.
В страшный темный мир сии герои ушли,
Собою пожертвовали, но других спасли.
Тарид же остался в нашем мире один,
Пусть и страшен, и силен он, но мы теперь победим.
 

И данные строки совершенно правдивы, ведь, несмотря на то что было с Таридом больше десятка наездников, не чувствовал он теперь за своей спиной всей мощи Эль-Ната. Но об этом мы расскажем далее.

И бежал Тарид тогда прочь, и укрылся он в заброшенной проклятой крепости Арар, что стоит на вершине горы, и ведет туда лишь узкая лестница, высеченная из камня. И если спросит читатель, почему была проклята крепость Арар, то вот почему.

Была эта крепость неприступна, и ни один враг не мог причинить ей вреда. Но пришла однажды в город страшная болезнь и выкосила за полгода все население славного Арара. И не зря говорят: где меч бессилен, там крыса лазейку да найдет (отсылка к переносу крысами чумы???). И два раза потом пытались вновь заселить этот город, да только болезнь все время возвращалась. И оставили люди эту равнину на веки вечные, и начали обходить ее стороной. Поэтому не могло быть лучше места для Тарида и демонов его».

На этом перевод заканчивался. Андрей вновь сложил листы в исходной последовательности и аккуратно вернул их на свое место на краю стола.

Наверное, я попросту схожу с ума. Это самое подходящее для всего объяснение. И для всех этих снов, и даже для этого манускрипта отца Вики. Он, может, вообще только у меня в голове и существует, этот манускрипт.

Андрей с опаской покосился на листы, которые только что прочитал, почти с полной уверенностью ожидая увидеть там какой-то другой, нормальный текст. Однако на рукописных страницах по-прежнему была история царя Тарида.

Андрей глубоко вздохнул и медленно поплелся из комнаты, хлопая домашними шлепанцами по полу. Отдохнуть бы прилечь, да вдруг еще усну лишний раз. Мне и ночи хватает. Нет, завтра точно к врачу.

По его голове вновь прокатилась волна тупой оглушающей боли. Андрей поморщился и невольно приложил руку к затылку. Нужно только определиться, к какому именно.

Глава 17
Ведьмина трава

Небо над долиной было девственно-чистого бирюзового цвета. Редкие пушистые облака были беспорядочно разбросаны по нему и напоминали стадо сытых неторопливых овец, которые медленно разбрелись по сторонам в поисках свежей сочной травы. Эту первозданную идиллию нарушала лишь иссиня-черная туча, нависшая над одной из гор у края долины. Она упорно пыталась перевалиться всем своим грузным телом через потемневшую горную вершину, вставшую у нее на пути.

Пейзаж завораживал своей сюрреалистичностью. Судя по черным полосам в небе над горой, туча обильно поливала сопку струями холодной воды, в то время как солнце, висящее раскаленным диском с противоположной стороны, светило изо всех сил, то и дело отбрасывая насмешливые блики на мрачную багровую поверхность тучи.

Джад полусидел-полулежал на своей койке рядом с палаткой, наслаждаясь свежим воздухом. Жив. Я вновь жив. Не дождетесь. Мысли его текли медленно, тяжелой пеленой обволакивая сознание. Несколько дней назад он наконец окончательно пришел в себя и чувствовал себя гораздо лучше. Однако «лучше» – это относительное понятие, которое всегда познается в сравнении. И когда на него смотрели люди, которые ничего не знали о его недавнем самочувствии, многие из них невольно думали, что дни его сочтены. Сам же Джад медленно провожал их одними только уставшими глазами, пытаясь не делать лишних движений, но про себя безудержно смеясь и ликуя. Жив. Я вновь жив.

Айтана поспешно прошла мимо него, держа в руках свежую порцию бинтов для перевязки, и скрылась в палатке-лазарете. По пути она приветливо улыбнулась Джаду, который в ответ тоже попытался изобразить на лице подобие улыбки. На деле у него вышла лишь кривая ухмылка. Хороша. И как все-таки похожа.

После недавнего происшествия с Меропой Айтана прониклась к Джаду практически безграничным доверием и благодарностью. Хотя она по-прежнему вспоминала ту ночь с ужасом. Когда она вернулась в палатку с дежурным легионером, брать под стражу было уже некого. Меропа неподвижно лежал на полу в луже собственной крови. Джад к тому моменту опять был без сознания и пребывал в состоянии счастливого забытья.

Пришедший с Айтаной легионер недоверчиво посмотрел на беспокойно ворочающегося великана. Он мысленно прикидывал, действительно ли человек в таком состоянии способен не то что ударить кого-то, но, что называется, забить до смерти. Однако лежащий на соседней койке Везен, акамарский офицер с упорно отказывающейся заживать раной живота, тут же подтвердил историю Айтаны и развеял его сомнения.

Несмотря на происшедшее, Айтана искренне жалела Меропу и даже порой ругала себя. Против всякой логики она искала ошибки в собственном поведении, пытаясь представить себе другие варианты развития событий. При этом она восхищалась самообладанием и силой Джада, который сумел защитить ее даже в бессознательном состоянии.

Сам Джад о происшедшем помнил очень смутно. Реальность переплелась у него в голове с лихорадочными видениями и снами, которые он не в силах был отделить друг от друга, да и не очень пытался. Вместо этого он довольно жмурился, подставляя лицо полуденному солнцу. Жив. Я вновь жив.

Дождь над горой несколько ослаб, а зловещая туча изрядно похудела. Ее попытки перебраться в долину не увенчались успехом, и порывы ветра медленно начали оттеснять ее обратно. Рассеявшиеся капли дождя оставили после себя яркую радугу, которая разноцветной аркой уперлась в самый центр долины.

Глядя на нее, Джад невольно начал вспоминать детскую присказку, по первым буквам которой он когда-то запоминал ее цвета. После некоторых усилий слова всплыли в его памяти: Король Очень Желает Знать Главный Секрет Факира. Джад слегка улыбнулся. Эти давно забытые слова пришли откуда-то издалека, из самых глубин подсознания, и самое главное, из какой-то другой жизни, из беззаботного и простого мира детства, в котором не было места страхам и опасностям. Эти бессмысленные слова вдруг наполнили его сердце неожиданным спокойствием и теплом, а также уверенностью в том, что все в итоге закончится хорошо. Я жив. Вновь жив.

Битва добра и зла, разыгравшаяся в небе, была практически закончена. Солнце торжествующе поднималось все выше, посылая жгучие лучи вслед уплывающей туче. День обещал быть прекрасным. Глаза Джада закрылись, и он начал впадать в состояние приятной полудремы.

Опасность пришла внезапно. С дальнего конца долины монотонным гулом донеслись безумные крики. Земля загудела от топота многочисленных ног. Буквально через несколько секунд к общей какофонии присоединились металлические звуки мечей и бряцание доспехов. Вслед за этим долину накрыл оглушительный рев, который явно не мог исходить ни от людей, ни даже от безумных. Этот рев, казалось, заполнил собой все имеющееся пространство и с порывом ветра прокатился через всю равнину.

Последовали новые крики, но на этот раз крики страха и боли. Через несколько минут все стихло. Рев донесся опять, и теперь в его звериной мощи слышались вполне человеческие ноты победоносной радости и самолюбования. Вопли безумных разнеслись над долиной с новой силой, и земля вновь загудела под ногами. Застава у входа в долину была сметена.

Джад нервно дернулся в своем беспокойном сне, медленно приходя в себя. Сквозь приоткрытые глаза он разглядел призрачный силуэт Айтаны, которая изо всех сил трясла его за плечо. Когда Джад наконец сфокусировал взгляд, он увидел на ее лице животный ужас и отчаяние. В глазах ее стояли слезы.

– Вставай, Джад, вставай, надо бежать отсюда, – повторяла она, с безумным видом оглядываясь по сторонам.

Джад встряхнул головой, окончательно сбрасывая с себя оковы сна. В конце концов годы военной подготовки взяли свое, несмотря на его плачевное состояние. Джад отчетливо разобрал крики и звон оружия, которые бешено метались в воздухе над долиной. Не примерещилось.

– Они прорвали заставу. Битва где-то совсем близко, в районе основного лагеря, – забормотал Джад, пытаясь подняться с койки.

Когда ему это наконец удалось, перед глазами у него заплясали разноцветные искры, и он оперся рукой о дерево. Наморщив лоб и неистово растирая виски свободной рукой, он мысленно принялся уговаривать свое тело подчиниться его воле, какой бы всеобъемлющей ни была боль.

– Меч, Айтана, мой меч, – кивнул Джад в сторону палатки, где рядом с его койкой лежала вся его боевая выкладка.

По гакрукским обычаям легионеры должны были обязательно быть похоронены в своих доспехах и с оружием, поэтому в лазарете все эти вещи обычно держали неподалеку. Джад искренне надеялся, что сегодня меч ему понадобится не для погребальной церемонии.

Айтана вбежала в палатку, лихорадочно оглядываясь по сторонам. Ее взгляд упал на Везена, крепко спящего в углу. Они с Джадом были единственными, кто еще оставался в живых из девяти легионеров, изначально переведенных сюда. В последние несколько дней дела у Везена шли совсем плохо, и самочувствие его ухудшалось с каждым часом. В его рану попала инфекция, и, по словам эскулапов, помочь ему можно было, лишь облегчив его страдания. В этот момент, когда весь лагерь гудел и метался, на его спящем лице застыло выражение полного спокойствия и умиротворения.

Над долиной вновь разнесся раскатистый рев, от которого у Айтаны мурашки побежали по коже. Везен этого рева в своем забытье не услышал. Улыбка на его лице сделалась еще шире. Перед Айтаной вновь предстала ужасная картина родной деревни после визита туда наездника, кровь и разорванные в клочья тела любимых ею людей, и в первую очередь труп ее отца у дерева.

Айтана взглянула на мирно спящего Везена и представила, как безумные врываются сюда, чтобы завершить начатое. Немного поколебавшись, она быстро подбежала к тумбочке, где хранились медицинские препараты, и в выдвижном ящике нашарила маленькую бутылочку с раствором из корня сонной травы. Она откупорила пробку, подошла к Везену, осторожно приоткрыла ему рот и вылила все содержимое. Везен лишь на мгновение поморщился и, не просыпаясь, перевернул голову на другой бок.

– Спи спокойно, – прошептала Айтана.

Откуда-то совсем близко до нее донеслись исступленные крики, и Айтана подумала, что, возможно, стоило бы оставить часть этого сильнейшего снотворного и для себя. Айтана бросилась к вещам Джада и с трудом подняла обеими руками тяжелый меч. Кожаные ножны, на которых едва виднелись следы искусно выполненного тиснения, были теперь бледно-багрового цвета от впитавшейся в них за долгие годы сражений крови.

Схватив меч, Айтана бросилась к выходу. Откинув занавеску, она лоб в лоб столкнулась с Джадом и невольно вскрикнула от неожиданности.

– Ну где ты ходишь? – раздраженно, однако без видимой злости сказал он и взял меч в руки.

Он обнажил отполированное до блеска почти зеркальное лезвие и бросил ножны на землю.

– Доспехи? – робко спросила Айтана, нервно прижимая руки к груди.

– Нет времени, идем.

Джад двинулся в сторону реки медленной хромающей походкой. Каждый шаг отдавался болью во всем теле, и ходьба стоила ему немалого самообладания. Айтана пошла за ним. Она хотела было помочь ему, но Джад отодвинул ее свободной рукой.

– Не надо, просто следуй за мной.

Айтана послушно пошла вслед за ним. Шум битвы был уже совсем близко. Из центра лагеря поднималось несколько столбов дыма. Кругом царила полная неразбериха.

За те несколько дней, что легион находился в долине, с обеих ее сторон были возведены внушительные укрепления: несколько рядов траншей с высокими, остро заточенными частоколами, наблюдательные позиции и башни, ямы-ловушки. Все были уверены, что подобные заставы в узких горных проходах сами по себе могли бы отбивать атаки неприятеля несколько дней даже без помощи основной армии. В итоге они были прорваны за пару минут.

– Я не знаю, что происходит, – сказал Джад тяжело дыша, – но чутье мое мне подсказывает, что легиону конец.

Айтана невольно придвинулась к Джаду ближе, как будто только он, едва очнувшийся от собственных ран воин, мог предотвратить неминуемое и защитить ее.

– Не в моих правилах убегать, но если я еще и в силах сейчас кому-то помочь, то только тебе.

Джад ускорил шаг, не обращая внимания на боль, которая острыми иглами пронизывала все его тело.

– Единственный наш шанс, – продолжил он, – это укрыться в зарослях ведьминой травы у реки. Если они не будут потом прочесывать местность, а ограничатся этой бойней, то у нас есть маленький, но шанс. Если мы не заметили в этих зарослях целую армию безумных, то…

Его монолог был прерван душераздирающим криком, который доносился откуда-то сверху. Джад и Айтана инстинктивно повернули головы и едва не застыли на месте. Высоко над лагерем они увидели маленькую фигурку легионера, который был подброшен в воздух некой чудовищной неведомой силой. Несчастный легионер описал над дубовой рощей огромную дугу, ни на секунду не переставая истошно кричать. Его руки и ноги беспорядочно дергались, как будто он пытался схватиться ими за пустое пространство и остановить свой роковой полет. Где-то по пути он отпустил свой меч, который стремительно ринулся острием вниз, словно хищная птица, заметившая добычу.

Джад и Айтана переглянулись. Во взгляде Айтаны застыл немой ужас, в глазах Джада – нескрываемое удивление. Как? Что там у них происходит? Над долиной вновь разнесся оглушительный рев.

Джад перешел на легкий бег, который со стороны больше походил на ковыляющую походку юродивого. Айтана ни на шаг не отставала от него и все время опасливо оглядывалась назад. Внезапно Джад остановился, и Айтана практически налетела на него сзади. Джад смотрел в сторону зарослей у реки, до которых оставалось совсем недалеко.

Наперерез им двигались трое безумных. Сердце Айтаны замерло. Она с надеждой утопающего взглянула на Джада, который взял меч в обе руки и выставил его перед собой. Его ноги слегка дрожали, а меч то и дело невольно опускался ниже. Айтана опять вспомнила про снотворное.

Джад оценивающе разглядывал приближавшихся безумных. Все они были небольшого роста и далеко не богатырского телосложения. По всей видимости, бывшие крестьяне, далеко не боевой авангард. Наездник ими, видимо, просто прочесывает периметр в поисках беглецов. Вроде нас.