Текст книги "Случайный мир"

Глава 19
Путь до окна

Поздно вечером, когда замок уже спал и единственный тусклый огонек светился только на вершине башни в комнатке дебтеры Аваки, Ксермет вышел во внутренний двор. Он огляделся по сторонам, больше по привычке, нежели из осторожности, и подошел к лестнице, которая вела на крепостную стену. На душе у него было скверно. Ему совсем не хотелось сообщать Алансе дурные новости, однако сомнений в том, что он должен это сделать, у него не было.

Ксермет быстро взбежал по узким ступенькам наверх, стараясь не шуметь, и огляделся по сторонам. Вокруг было тихо, лишь откуда-то издалека доносились удары разбивающихся о берег волн. Ксермет совсем было собрался выйти на верх стены и привычно отправиться по ней в сторону внутреннего замка, как вдруг вдалеке он заметил две темные фигуры, которые медленно двигались в его сторону. Ксермет сделал несколько шагов назад, спускаясь вниз по лестнице. Он прижался к стене и прислушался. Мысли его бешено закрутились. Кто здесь может быть в это время? И именно сегодня, когда столько всего нужно обсудить!

За последние несколько месяцев Ксермет проделал этот путь из внутреннего двора замка до комнаты Алансы несколько десятков раз. Начиная с той самой неожиданной встречи у фонтана, они виделись теперь почти каждый день. Несколько раз в неделю они встречались на рассвете у старой арены, в те дни, когда у Ксермета не было тренировки с Рейнаром. Хотя Аланса ему так в этом и не призналась, Ксермет был полностью уверен, что она приходила туда и в дни его тренировок и наблюдала за ним издалека.

Днем они также изредка видели друг друга, однако эти встречи были совсем иного рода. Аланса всегда была в сопровождении сестры или няньки, и их разговоры сводились к учтивому обмену взаимными любезностями. Аланса неоднократно жаловалась ему, что контроль за ней и ее семьей ввиду последних событий все возрастал, и она все больше чувствовала себя пленницей в этом доме, нежели гостьей. С утра, когда замок просыпался и кругом начинали сновать многочисленные слуги, Алансе удавалось выскользнуть наружу незамеченной. Теперь же, поздно вечером, когда коридоры замка были пусты, об этом не могло быть и речи.

Но очень скоро скудных утренних встреч им стало мало, и Ксермет в первый раз решился на поступок, который до этого он всегда считал лишь атрибутом классических пьес, которые ему в добровольно-принудительном порядке давал к прочтению дебтера Аваки.

Дождавшись ночи, Ксермет прошел по крепостной стене до сторожевой башни, которая соединялась с внутренним замком аркой ворот. По тонкой треугольной крыше арки он добрался до глухой высокой стены. С этой стороны окон на ней не было, и Ксермет осторожно перебрался к углу замка, держась за щели между камнями. Кладка здесь была старой, и неровные камни далеко отстояли друг от друга, позволяя ему хорошо ухватиться за них.

Когда Ксермет добрался наконец до стены, которая выходила во внутренний двор, его задача сильно упростилась. С этой стороны располагались окна гостевых спален, которые соединялись между собой толстыми барельефами. По ним он легко перебрался на этаж выше и осторожно пробрался мимо темного окна комнаты, в которой жила нянька Алансы. Наконец Ксермет добрался до заветного окна.

Он подергал за ручку, и только в этот момент ему пришло в голову, что неплохо было бы рассказать о своих планах Алансе заранее, так как окно было заперто изнутри. Ксермет не был уверен, что у него хватит сил на обратный путь. Он посмотрел вниз и увидел, что до земли ему было добрых пятьдесят – шестьдесят локтей. Тихонько постучал в окно. Никакой реакции не последовало.

Руки его задрожали. Он постучал еще раз, но с тем же успехом, вернее, с отсутствием такового. Ксермет живо представил себе последствия падения с такой высоты, и им внезапно овладела паника. Тогда Ксермет со всей силы стукнул кулаком по окну, что произвело больший эффект, чем он мог и хотел надеяться. Тусклые огоньки ночных свечей забрезжили не только в комнате Алансы, но и в двух соседних – ее няньки и сестры.

Ксермет из последних сил держался за подоконник, во всех красках представляя себе, что будет, если его застукают сейчас здесь в таком положении. Разговор с отцом в этом случае не сулил ему ничего хорошего. Однако, учитывая все нарастающую дрожь в руках, этот разговор вполне мог и не состояться.

Наконец окно Алансы распахнулось. Увидев Ксермета, девушка вскрикнула от неожиданности и уставилась на него, не в силах поверить своим глазам. Не дожидаясь, пока она выйдет из оцепенения, Ксермет пролез в окно. Только он успел бухнуться на пол, как до него донесся скрип открывающихся по соседству окон.

Через несколько секунд в дверь постучали. Ксермет быстро заполз под кровать. Последовали неловкие объяснения Алансы, вкратце сводившиеся к тому, что ей якобы не спалось и она решила подышать свежим воздухом и, не рассчитав, сильно хлопнула ставнями. Ее нянька долго недоверчиво рассматривала стену под окном. В конце концов она пришла к выводу, что никто вскарабкаться по ней не мог, и дальнейших вопросов задавать не стала.

Потом Аланса полночи отчитывала Ксермета за его опрометчивый и опасный поступок. Вторую половину ночи она просто сидела, прижавшись к нему, не говоря ни слова. В итоге они опомнились, когда уже начало светать, и Ксермет спешно отправился в обратный путь под озабоченным взглядом Алансы. В тот день он едва не уснул на уроке Аваки и был несказанно рад, что у него не было тренировки с Рейнаром.

С тех пор Ксермет проделывал этот путь несколько раз в неделю. Сначала они просто подолгу шептались, рассказывая истории из своей жизни (Ксермет узнал больше о Цефейском княжестве, чем за все свои занятия с Аваки). Очень скоро дело дошло до первых робких поцелуев.

Однако сегодняшняя ночь не обещала быть приятной. Днем посыльный отца явился на арену для тренировок и сказал Ксермету, что его отец ожидает его в своем рабочем кабинете. Ксермет и Джад беспокойно переглянулись. Обычно отец не баловал Ксермета душевными беседами. Сердце бешено застучало. Он каким-то образом узнал про мои ночные похождения. Ксермет понуро отправился в покои отца, мысленно придумывая оправдания. Однако оправдываться ему не пришлось, так как разговор пошел в совершенно неожиданном для него русле.

Дедж Зандр сидел за широким дубовым столом с безрадостным задумчивым выражением лица и что-то писал. Перед ним лежали многочисленные карты и планы, а также стопка толстых книг в истрепанных кожаных переплетах по тактическому ведению боя. Ксермет робко вошел в комнату и прикрыл за собой дверь. Увидев сына, дедж Зандр отложил перо в сторону и пристально посмотрел на него, как будто что-то оценивая.

– Заходи, Ксермет, – сказал он, – нам нужно серьезно поговорить.

Ксермет медленно прошел в комнату и уселся на стул, вопрошающе глядя на отца. Зандр потер руки, обдумывая, как лучше начать.

– Ксермет, за свою жизнь я повидал много войн, – наконец сказал он. – Сначала я сам был в центре сражений, потом лишь отдавал приказы. Но от моей роли сама сущность войны никогда не менялась. Война всегда страшна, часто глупа и не менее часто неотвратима. Не думай, что мне нравится воевать. Несмотря на все сражения, в которых я участвовал, я никогда не испытывал от них радости. Победа, конечно, сладка, этого я отрицать не стану. Однако эта сладость почти никогда не бывает полноценной, она хоть немного, да горчит. Горчит жертвами, которые пришлось принести, и компромиссами, на которые пришлось пойти. И все ради нее, победы. Война – это обычно последний способ что-то решить, когда противоречия настолько остры, что простой дипломатией здесь уже ничего не исправишь. Или, что еще хуже, это когда противоречий как таковых и не существует, но у руля стоят люди, которые любят говорить, но не умеют слушать.

Ксермет испытал некую смесь облегчения и беспокойства. С одной стороны, отец явно позвал его не с целью отчитывать за ночные прогулки. С другой стороны, что-то явно произошло, так как, насколько Ксермет знал своего отца, он не был любителем просто так пофилософствовать.

– Так вот, Ксермет, – продолжил Зандр, – я всегда надеялся, что ты вырастешь в мирное время. Незадолго до твоего рождения Гакруксия вышла победителем из всех терзавших ее междоусобных конфликтов. Власть короля достигла своего абсолюта, и все видные феодалы преклонили перед ним колено. А простые люди наконец зажили нормальной жизнью, без боязни быть убитыми или ограбленными. Я очень надеялся, что так пойдет и дальше, и, когда ты займешь мое место, обширные знания помогут тебе гораздо больше, чем умение обращаться с мечом. Но последние события показали, что я ошибался. И то, что грядет, может оказаться гораздо хуже тех сражений и войн, которые я вел в моей молодости.

Дедж Зандр на секунду замолк, пристально рассматривая сына, как будто видел его впервые, и продолжил:

– Скажи мне, Ксермет, что ты знаешь о событиях в Цефейском княжестве? Аваки наверняка тебе про это что-нибудь рассказывал.

Ксермет слегка замешкался, не ожидая вопроса.

– Последнее, что я слышал, – сказал он, собравшись с мыслями, – было то, что цефейский князь Лигуло укрылся в какой-то горной крепости. Что его армия разрозненна. Однако я также слышал, что крепость эта хорошо укреплена и находится в труднодоступном месте. Таким образом, он может долго там продержаться, может быть годы, несмотря на маленькое количество воинов.

– Я искренне был бы очень рад, если бы так все и было, как ты описываешь. Понимаешь, Ксермет, князь Лигуло – мой хороший друг. Мы через многое прошли с ним вместе, когда были молодыми. Мы воевали вместе, плечом к плечу, против общих врагов и за общее дело, которое нам тогда конечно же казалось единственно правым.

Зандр на секунду задумался, очевидно вспоминая что-то из прошлого.

– Но жизнь сложная штука, Ксермет, и пути наши разошлись. Я присягнул на верность гакрукскому королю Бекрусу, а Лигуло продолжил сражаться за независимость Цефейского полуострова. Поступи я тогда по-другому, наши земли, Ксермет, могли бы сейчас тоже принадлежать Цефейскому княжеству. Но, оказавшись по разные стороны баррикад, мы смогли сохранить то, что по-настоящему важно, – нашу дружбу. Мы смогли подняться выше предрассудков и понять друг друга. Потом, когда Цефейское княжество заключило мир с Гакруксией, мы смогли вновь сидеть с ним за одним столом и мирно беседовать, вспоминая прошлое, а также строить планы на будущее.

Зандр внимательно посмотрел на сына, пытаясь оценить его реакцию. Через некоторое время он продолжил:

– Но, как ты и сам знаешь, опасность пришла издалека, с Акамарского архипелага. И твоя информация несколько устарела. Замок, в котором укрылся Лигуло, пал. Ночью предатели зарезали часовых и открыли ворота. Князь захвачен в плен. Фактически Цефейское княжество находится под контролем акамарских войск.

Ксермета бросило в холодный пот. Отец Алансы в плену. Что теперь будет с ней?

– Однако не стоит рассматривать эти события как к нам не относящиеся. Поэтому я часто задаю себе в последнее время вопрос: что теперь будет с нами?

Зандр громко стукнул пальцами по столу и уставился на Ксермета, как будто он знал ответ, но отказывался его озвучить.

– Но Гакруксия и Акамарская империя заключили мир, так ведь? – с надеждой выдавил из себя Ксермет.

– Так, но чего этот мир стоит? Согласно моему достоверному источнику Цефейское княжество вовсе не является целью Аниго, но лишь площадкой для атаки на Гакруксию.

При словах «достоверный источник» Ксермет живо представил себе Медвежонка с раскаленными щипцами в руках.

– И эта атака лишь дело времени. Мы должны быть готовы ко всему.

– Я смутно догадывался об этом, – тихо сказал Ксермет, вспоминая свои собственные размышления. – Но знаешь, отец, догадки – это одно, а когда знаешь что-то наверняка, это совсем другое.

– Вот именно, – подытожил Зандр. – И ситуация сильно усугубляется тем, что король Бекрус глуп и самоуверен.

Ксермет вскинул глаза на отца. Никогда еще при нем никто так не отзывался о короле.

– Ну что ты удивляешься, Ксермет? – Зандр развел руками и криво усмехнулся. – Он всегда таким был. И то, что такие вещи нельзя про него говорить вслух, абсолютно ничего не меняет. Иногда родовитость во много раз перевешивает интеллект, ставя многих людей в неловкое положение. Понимаешь, – внимательно посмотрел Зандр на сына, – несмотря на все мои предостережения, он полностью уверен, что ничего не случится. Что Гакруксия и Акамарская империя так и будут добрыми соседями всегда. Не будут.

Зандр замолчал и нервно потер рукой затылок.

– Ксермет, я привел всю нашу армию в боевую готовность. У меня недостаточно солдат, чтобы долго сдерживать армию Аниго, но я уверен, что с должным планированием мы сможем продержаться около месяца. И я надеюсь, что даже для нашего короля это достаточный срок, чтобы собраться с мыслями и встретиться с реальностью лицом к лицу. Ну и прислать нам подкрепление, разумеется. Цефейское княжество – это всего лишь сосед, Саифия же – это часть Гакрукского королевства, он будет просто обязан отреагировать.

– То есть мы готовимся к осаде? Ты в этом уверен? – Беспокойство Ксермета возрастало с каждой минутой.

– Я готовлюсь к осаде. А ты – мой единственный сын и мой наследник. И я не могу допустить, чтобы с тобой что-то случилось в этой мясорубке. Потому что война – это одно дело. Война – это не всегда каждодневные сражения. То, что может случиться здесь, – это совсем другое дело. Наш замок – это последний рубеж, который отделяет Аниго от основной части Гакруксии и от основных дорог, по которым он сможет быстро продвинуться вглубь страны. И чутье мне подсказывает, что он попытается взять замок быстро, пока король не успел среагировать. Но я не доставлю Аниго такого удовольствия. Поэтому завтра же ты и твоя мать в сопровождении Рейнара и нескольких дюжин моих проверенных солдат отправляетесь к деджу Касе. Ты наверняка помнишь его, вы встречались, когда мы были в Ондаре пару лет назад. Джад и твои кузины, Аланса и Мейса, с их матерью разумеется, тоже отправятся с вами. Родня есть родня.

Зандр откинулся в кресле с выражением лица, не терпящим возражений. Ксермет неуверенно заерзал на стуле, не зная что сказать. Аналогия с цефейским князем, который попытался обезопасить свою семью, прислав деджу Зандру своих дочерей и жену, была налицо. И эта аналогия была далеко не самой приятной.

– Отец, я не хочу бежать перед опасностью! Семья цефейского князя бежала к нам, и к чему это привело? Теперь мы все бежим еще дальше!

Ксермет осекся и замолчал, поняв, что сказал лишнее. Зандр внимательно посмотрел на сына, наморщив лоб.

– Во-первых, здесь ты мне ничем не поможешь. Ты даже не прошел инициацию и не можешь официально командовать войсками. Во-вторых, мне гораздо проще будет принять некоторые решения, зная, что вы с матерью в безопасности. И в-третьих, – Зандр повысил голос и сощурил глаза, – откуда ты знаешь про его жену и дочерей?

– Я это, как бы это сказать… – Ксермет заерзал на стуле, почти физически ощущая едва скрываемое недовольство отца.

– Говори как есть, – резко оборвал его Зандр.

– Мы с Джадом говорили на эту тему, что за дальние родственники такие, и как-то пришли к такому выводу. И я так долго верил в это, что и забыл уже, что это были только наши догадки. Вот.

Ксермет с надеждой посмотрел на отца, пытаясь понять, удовлетворило ли его такое объяснение. Зандр с силой сжал кулаки и быстро забегал глазами по комнате.

– Знаешь, Ксермет, я здесь не для того, чтобы тебя допрашивать. Я такими делами обычно не занимаюсь, у меня сейчас много других хлопот. Но оставим как есть. Догадались вы сами или где-то услышали, сути дела это не меняет. Если догадались вы, то мог догадаться кто-то еще. А это лишний раз подтверждает, что я все делаю правильно. В общем так, Ксермет. Я думаю, это все на сегодня. Кроме тебя, об этом никто еще не знает, так будет надежнее. (К тому же я ненавижу долгие прощания и бессонные ночи, добавил он про себя, представив реакцию жены.) Остальным я обо всем скажу завтра утром. Пара часов на сборы – и вы отправляетесь. Если будет на то воля звезд, мы очень скоро снова увидимся. И помни, Ксермет, ты мой наследник и будущий правитель Саифии. Это большая ответственность, не подведи меня.

Зандр кивнул, давая сыну понять, что их встреча окончена. Ксермет медленно поднялся и пошел к двери, пытаясь понять смысл его слов и одновременно придумать подходящий ответ. Когда Ксермет взялся за ручку двери, мысленно кляня себя за то, что он так ничего и не сказал, Зандр вдруг окликнул его. Ксермет обернулся и посмотрел на отца. Зандр явно боролся с собой и со следующей фразой.

– Я люблю тебя, Ксермет, – наконец выдавил он. Ксермету на миг показалось, что на лбу у него выступила тонкая струйка пота. – И всегда любил.

Ксермет сделал шаг назад. Это был, пожалуй, первый раз в жизни, когда отец говорил ему что-то подобное. Он хотел было подбежать и обнять отца, но тот остановил его жестом руки.

– Да пребудут с тобой звезды, – сказал Зандр и тут же потянулся к какой-то растрепанной карте на краю стола.

Ксермет вышел из комнаты и прикрыл за собой дверь, так ничего и не сказав.

Сейчас, стоя под крепостной стеной и прислушиваясь, он в глубине души до сих пор ругал себя за малодушие и за то, что не нашел в себе сил ему ответить. Ничего, завтра еще день, с утра успеем нормально попрощаться, успокаивал он себя.

Шаги людей на стене стали ближе, и до Ксермета донеслось бряцание солдатских доспехов. Часовые. Точно, как я сразу не догадался. Отец же сказал, что привел войска в боевую готовность. Нет, до Алансы я сегодня точно не доберусь.

Ксермет дождался, пока часовые пройдут дальше. Когда их шаги стихли, он вернулся в свою комнату и долго лежал с открытыми глазами, обдумывая случившееся. Когда его глаза наконец закрылись и Ксермет провалился в глубокий беспокойный сон без сновидений, над морем медленно начало подниматься солнце.

Через несколько минут в дверь постучали. На пороге был новый день.

Глава 20
Мэнгэд ыскэ бэр

Андрей стоял в коридоре, надевая ботинки, и что-то тихо бормотал себе под нос. Через несколько часов у него был назначен прием у районного психолога. В общем и целом сегодня он чувствовал себя на редкость хорошо. Голова не болела, и кошмары ночью его не мучили. Тем не менее Андрей решил не испытывать судьбу и все же отправиться к врачу, как и собирался прежде. Он приготовился к выходу с большим запасом, так как хотел немного прогуляться до приема на свежем воздухе и еще раз хорошенько все обдумать.

Впервые за несколько недель он не был ночью в мире воина. Сегодня ему снился родной Питер и знакомые улицы, по которым он то ли шел, то ли парил в воздухе. Андрей хорошо помнил, как во сне двигался по Невскому проспекту. Все вроде было таким же, как и сегодня, но по какой-то необъяснимой причине на зданиях были растянуты коммунистические лозунги на ярко-красных полотнах, под которыми беззвучно проплывали редкие автомобили.

Невский очень быстро сменился менее презентабельными переулками, а переулки, в свою очередь, какими-то подворотнями, в которых он никогда в жизни не был. Во сне его не покидало ощущение невесомости и какой-то странной нереальности происходящего. Улицы представали перед ним в мельчайших деталях, при этом Андрей ни за что не мог сказать, какие из них реально существовали, а какие были лишь плодом его воображения. Все это напоминало беззвучные кадры из старого фильма.

Пожалуй, единственным странным и немного жутковатым моментом в его почти обычном сне был глубокий хрипловатый голос, который постоянно повторял что-то непонятное, эхом отдаваясь у Андрея в ушах. Даже сейчас, проснувшись, он по инерции продолжал повторять эти бессмысленные звуки, услышанные им ночью, словно заученное для школьных уроков стихотворение.

Завязав шнурки, Андрей выпрямился и неожиданно для себя увидел стоящего в проходе Алексея Степановича. Андрей перестал бормотать и приветливо улыбнулся.

– Как расшифровка продвигается? – невзначай спросил он.

– Как-как ты сказал, Андрей? – Алексей Степанович слегка нахмурил брови.

– Я говорю, как работа над рукописью продвигается? – весело повторил Андрей.

– Да нет, не это, то, что ты до этого бормотал, я не совсем расслышал…

– А, это. Да это так, ерунда. Околесица просто, сегодня проснулся, а это в голове крутится. Наверное, где-то услышал, надо полагать. И застряло в голове, не выкинешь, как мотив какой-то песенки.

– Но все же не мог бы ты повторить? – настаивал на своем Алексей Степанович.

Улыбка сошла с лица Андрея. Приехали, теперь меня все сумасшедшим считают, даже Алексей Степанович. Думает, у меня бред, что ли, среди бела дня?

– Да что вы прямо. «Аставэс мэнгэд ыскэ бэр», – по слогам произнес Андрей, чувствуя нарастающую неловкость, – так как-то вроде. Да забудьте, ерунда это. Так, набор звуков. Не знаю, странно все-таки сны устроены. То привидится что-то, а теперь вот еще и прислышалось. Ну ничего, надеюсь, сегодняшний визит к врачу что-нибудь объяснит. Я надеюсь, что, может, там таблетки какие-нибудь выпишут для успокоения нервной системы, или что-нибудь вроде того… Да я уже нормально, мне кажется. Сегодня этих кошмаров не было, да и голова не болит.

Андрей продолжал оправдываться, а Алексей Степанович смотрел на него удивленными глазами.

– Странная это бессмыслица… Очень уж похоже на тот диалект из моей рукописи. Если бы я это в манускрипте увидел, то счел бы за грамматически правильную законченную фразу. Хотя, наверное, заработался я.

Теперь пришла очередь Андрея удивляться. Он неловко заулыбался и про себя пожалел, что не ушел на пару минут раньше. Подобная информация была для него этим утром явно лишней.

– Да ладно вам, я по-английски-то с ошибками, а тут этот ваш диалект… – Андрей неловко усмехнулся.

– Да-да, именно так. «Аставэс мэнгэд ыскэ бэр» – это означает «помни путь к вратам». Может, ты меня когда-нибудь слышал, пока я над рукописью работал, – пожал плечами Алексей Степанович, – но, если честно, я за собой припомнить не могу, чтобы что-то подобное вслух произносил. Да и не переводил я вроде даже такой фразы.

Алексей Степанович выпятил вперед нижнюю губу, тем самым выказывая крайнюю степень замешательства.

– Хотя откуда же еще? Может, я уже и не замечаю за собой. Не клинопись же ты прочитал, так ведь? Ладно, давай, Андрей. Я пойду дальше работать, а тебе ни пуха ни пера у врача. Все наладится.

Алексей Степанович по-дружески похлопал Андрея по плечу и пошел к себе в кабинет, громко хлопая домашними тапочками по линолеуму. Андрей остался молча стоять у двери.

– К черту, – тихо прошептал он.

Его хорошее настроение мгновенно улетучилось. Андрей взял рюкзак и вышел на улицу.

После долгой поездки в душном метро он наконец выбрался на поверхность. До приема оставалось еще больше часа. Утренний диалог с Алексеем Степановичем не давал ему покоя всю поездку. Помни путь к вратам… Вот так вот, сам того не желая, на древних языках заговорил. Андрей медленно поплелся в сторону больницы.

Дойдя до перекрестка Невского и Литейного, он вдруг остановился. Именно здесь начинался тот путь, который он сегодня проделал во сне. Немного поколебавшись, Андрей свернул на Литейный и ускорил шаг. Просто пройдусь немного, посмотрю. Интересно ведь, как реальные улицы во сне перешли в какие-то незнакомые. Пару минут, и пойду обратно.

По обе стороны от него возвышались блеклые фасады дворцов и старинных зданий. Жара наконец спала, и погода вновь вернулась в свое привычное для Петербурга состояние. Из серого монотонного одеяла облаков накрапывал мелкий нерешительный дождик. Вокруг куда-то бежали люди, а машины медленно плыли по проспекту, в любой момент грозя встать в пробку.

Андрей бесцельно оглядывался по сторонам. Он прошел мимо магазина подарков и интерьера, где на витринах красовались аляповатые часы и рамки для фотографий всех размеров и форм. В одной из них весело смеялись новобрачные, уворачиваясь от брызг только что открытой бутылки шампанского. Андрей невольно наморщил лоб и отвернулся.

Чуть дальше он свернул на улицу Жуковского, как и во сне. Еще один поворот, и начнутся улицы, которых тут в реальности нет и быть не может, так как я никогда туда не ходил. Дойду дотуда, удовлетворю любопытство – и назад, в больницу.

Андрей на секунду задержался на углу старого дома неопределенного цвета, разглядывая нарисованное на стене граффити. Ехидно улыбаясь, на него смотрела Мона Лиза, которая была изображена в полный человеческий рост и по причине, известной только автору этого шедевра, была одета в ярко-оранжевую рабочую робу и огромного размера сапоги. В руках она держала совок и дворницкую метлу. Андрей безрадостно усмехнулся и отправился дальше.

Улица Жуковского. Великий русский поэт. Сколько мы его в школе в свое время изучали. А что он конкретно написал? Ничего не могу вспомнить. Стихи, наверно, какие-то. А, нет, помню, обрадовался он про себя, баллады вроде. «Светлана» там, «Людмила» и еще что-то в этом роде. Зачем мы тратили на это столько времени, если сейчас я даже с трудом могу вспомнить сами названия?

Андрей немного поколебался, припоминая, куда он дальше отправился во сне. Его взгляд упал на окна кафе, расположенного на углу. Большая вывеска обещала великолепный бизнес-ланч с напитком всего за двести рублей. Вот, а во сне здесь был книжный магазин. Андрей облегченно вздохнул.

Через пару минут он свернул на улицу Маяковского. Вот с этим все понятно. «Я достаю из широких штанин». Смотрите и завидуйте, что называется. Андрей посмотрел на часы и еще прибавил шагу. Вот за тем домом начнутся улицы, которых реально нет.

Андрей дошел до угла и уставился на приземистое угловатое здание новой постройки. Ковенский переулок, прочитал он слегка облупившуюся вывеску. Не помню, чтобы я когда бы то ни было сюда захаживал. Ну, разве что сегодня ночью, во сне. И переулок этот реально существует. Да что же такое со мной происходит!

На глухой стене дома красовалась осыпавшаяся мозаика во всю стену, восславляющая советский спорт. Вот, а во сне этого рисунка здесь не было, была просто глухая стена. Хотя школа и во сне тут была. Ну ведь не был я здесь никогда в жизни, откуда такие совпадения!

Чувствуя, что его надежда на улучшение психического состояния тает на глазах, Андрей раздосадованно хлопнул себя ладонью по голове.

Немного поколебавшись, отправился дальше. Рядом со зданием школы он свернул на еще меньших размеров улочку без видимого названия. Через пару минут подошел к арке, которая вела во внутренний двор дома. Ну вот, приехали. Именно эта арка мне сегодня и снилась. Помни путь к вратам… Интересно, арка в питерский двор-колодец за врата сойдет?

Андрей опасливо вошел в темную арку и вскоре оказался в тесном маленьком дворе, больше похожем на шахту тоннеля. Свет сюда если и проникал, то явно не больше чем на пару минут в день. У облупившейся стены стоял пустой мусорный бак с облезшей краской. Маленькие окна стройными рядами уходили вверх и сливались в вышине с тусклым квадратом неба.

Андрей огляделся по сторонам и увидел в другом конце двора вторую арку, поменьше. Она вела куда-то еще глубже, в недра этого городского лабиринта. Темнота вокруг арки была почти непроницаемой. Точно. Вот туда-то я во сне и зашел. А дальше ничего, темнота. И этот монотонный голос раз за разом, аставэс мэнгэд ыскэ бэр, аставэс мэнгэд ыскэ бэр. Андрей невольно передернул плечами. Ему стало не по себе. Одно дело видеть во сне этого воина и горы, и сражения, а другое – улицы и дворы, в которых ты никогда не был, но которые реально существуют… Андрей потоптался на месте, не решаясь отправиться дальше.

«А вдруг я здесь был раньше?» – пронеслось у него в голове. Может, я вообще по ночам гуляю? Хотя нет, из Купчина я сюда точно на своих двоих за ночь не добрался бы. Андрей вспомнил ощущение невесомости, преследовавшее его во сне, когда он не мог однозначно сказать, идет он или парит над землей. Астральное путешествие – так, кажется, это называется? По его спине побежали мурашки.

Андрей вновь нервно посмотрел на часы. Полвторого. Через полчаса прием. До больницы отсюда идти как раз, наверное, столько. Внезапно Андрей отчетливо ощутил на себе все гнетущее безмолвие и тяжесть этого двора. Как это обычно бывает, отсутствие чего-то не тревожит лишь тогда, когда ты этого отсутствия не осознаешь. Но как только ты понимаешь, что какой-то привычной для тебя вещи вдруг не стало, ты подсознательно начинаешь постоянно думать о ней, и ее отсутствие сразу же кажется странным и неестественным.

Двор был абсолютно тих. Шум улицы, которая была совсем рядом, сюда не проникал. Воздух, казалось, совершенно не двигался и обволакивал предметы прелой липкой взвесью. Полусгнившие газеты, лежавшие возле мусорного бака, были абсолютно неподвижны. Их раскрытые пожелтевшие страницы, казалось, застыли в этом положении много лет назад. Андрей вновь посмотрел наверх. Окна квартир были совершенно пусты. В них не было ни занавесок, ни привычных горшков с цветами. Стекла покрыты толстым слоем пыли, которая поглощала весь тусклый свет, пробивающийся сюда. Это тебе не Жуковский, и даже не Маяковский. Это самый настоящий Достоевский…

Андрея охватила волна беспокойства, граничащего с легкой паникой. Ему вдруг захотелось бежать отсюда как можно дальше и как можно быстрее. Вместо этого он, сам точно не зная почему, сделал шаг вглубь двора в сторону темной арки.

Когда подошел к ней, он, к своему невольному облегчению, увидел, что проход в арку закрывает массивная решетка. Ее прутья сильно проржавели и были покрыты толстым слоем грязи и пыли. В самом центре виднелась неимоверных размеров паутина, но даже она производила впечатление запустения и обветшалости. В нескольких местах она была прорвана и висела вниз спутанными ошметками.

Створки ворот были несколько раз связаны друг с другом толстой ржавой цепью с массивным замком. Закрыто. Ну это и к лучшему, наверно. Андрей взял в руки старый замок. На искореженной поверхности виднелись выпуклые, почти стершиеся звезды.

Андрей покрутил замок в руках. Внутри что-то щелкнуло, и старый замок открылся. Цепь с грохотом упала на землю. Двор наполнился оглушительным скрежетом металла по металлу. Андрей вздрогнул и начал озираться по сторонам, как будто из опасения быть замеченным за каким-то запрещенным занятием. Звон от упавшей цепи гулко разнесся по тесному двору и исчез в далеком сером небе.

Андрей нерешительно надавил на створку ворот. С громким скрипом решетка поддалась. Старые петли истерично взвизгнули, и ворота нехотя открылись. Андрей протиснулся в образовавшуюся щель и направился вглубь темной арки. Темнота сгустилась вокруг него. Звук его шагов отдавался от стен и разносился по узкому проходу гулким эхом. Впереди начали вырисовываться тусклые очертания выхода.