Текст книги "Персона"

Глава 12

Меня часто просят объяснить, что я делаю. Этот вопрос простой, но вместе с тем и сложный. Простой, потому что у меня нет клиентов. А сложный в силу того, что этих клиентов я создаю сам.

Вначале существует единственно товар. Мне приносят его в кабинет и говорят: «А давай-ка на нем заработаем». На этом историческом этапе он не представляет собой ничего особенного. У него нет названия, его еще никто и никогда не покупал. Его, конечно же, можно как-то использовать, у него есть определенное предназначение и некий набор характеристик, подвешенный к нему, будто бирка о рождении, но все это никоим образом не придает ему искушения и соблазна.

Первым делом я выбрасываю упомянутый набор характеристик и предназначений в корзину. Моя задача сводится отнюдь не к тому, чтобы вызвать в человеке рациональную потребность. Я должен спровоцировать желание, зависть, неодолимый и неискоренимый импульс этот товар купить. Математика здесь совершенно ни при чем. Я не обращаюсь к вашим мозгам, мне нужно, чтобы у вас все трепетало внутри. А для этого я должен знать всю вашу подноготную – всю вашу жизнь, желания, чаяния, мании, страхи, знать, что вы говорите, когда утром стоите перед зеркалом или вечером надеваете сексуальный пеньюар. Уловив все испытываемые вами эмоции, я в точности определю, что станет следующим объектом вашего вожделения. Как он будет называться, на что будет похож, в какой момент вы его впервые увидите, а заодно сколько раз с ним столкнетесь в последующие недели. Он станет вас преследовать – до тех пор, пока не окажется у вас в руках.

Я создаю вашу точную модель, с головы до ног, я сотворяю дракайну Дельфину. Ей только что исполнилось тридцать шесть лет, она занимает высокий пост в транснациональной корпорации. Тесно связана с Парижем, но половину своего времени путешествует по Европе. Шесть лет встречается с Томом, который живет в Лондоне и работает в Сити. Ребенка Дельфина зачнет, только когда реализует все цели на избранном поприще. Структуру ее мотивации определяют амбиции, эффективность, процветание и путешествия.

По типу индивидуальности она не столько интроверт, сколько экстраверт, а ставку делает не на интуицию, восприятие и чувства, а на зримые ощущения, рассудительность и разум. Ей страшно потерпеть поражение, потому что на нее обращены взоры других, а организм все больше приходит в упадок. Совсем скоро Дельфина станет верной клиенткой того самого товара, который мне только что положили на стол, хотя самой ей об этом пока ничего не известно. В действительности Дельфина не существует, но при этом обладает многими чертами характера моих будущих клиенток.

При этом Дельфина – лишь одна из маркетинговых персон, кроме нее, есть и десятки других.

Итак, вернемся к первоначальному вопросу. В чем заключается моя работа? Почему мне так щедро платят? Потому что я на редкость силен в создании таких вот Дельфин, Пьеров, Джонов и Барбар. Я разрабатываю эти воображаемые персоны, представляющие различные социальные группы, которым впоследствии предстоит стать верными клиентами. Вот как действует эта магия.

Когда Каль закончил свое выступление, грянул гром неистовых аплодисментов. Ослепительное солнце, весь день властвовавшее на небе, постепенно катилось к горизонту, сначала озарив своими лучами сцену зала Луи-Люмьер, затем площадку для декораций и, наконец, длинный занавес, скрывавший собой кулисы. Он только что закончил цветистую хвалу самому себе перед двумя тысячами тремястами властителей судеб мира, завершив церемонию открытия Всемирного фестиваля рекламы. Его сердце билось быстрее обычного. Контролируя пульс с помощью «умных» часов, он увидел, что тот поднялся до ста пятидесяти пяти ударов в минуту. Он только что впрыснул себе столь необходимую дозу общественного реванша.

Новенькая ждала его в нескольких метрах от коридора, из которого можно было попасть в ложи. Стараясь вложить в свою улыбку как можно больше теплоты, она сказала:

– Вы были великолепны.

Каль ничего не ответил, потому как терпеть не мог, когда кто-то пытался подчеркнуть то, что и так представлялось очевидным.

– Встретимся на гала-приеме.

– Хорошо, месье Доу.

– И не забудьте о дресс-коде.

– Разумеется, – пробормотала она и подсознательно слегка одернула платье.

Лимбическая система мозга предписывала ей прикрыть каждый видимый миллиметр кожи. Каль посмотрел ей вслед – она неуверенно зашагала прочь, испытывая неодолимое желание сбежать и спрятаться в тень. «Да, – подумал Каль, – эта решительно аппетитнее предыдущих».

Затем позвонил жене Еве и детям. Отсутствуя каждые три из четырех недель, он ежедневно контролировал их по телефону. Для него это превратилось в жизненную потребность. Он знал, что не сможет сохранить в целости и сохранности семейную ячейку, проводя больше десяти дней подряд в отрыве от нее. Жена согласилась на эту молчаливую сделку в обмен на многочисленные финансовые преимущества. Ева не только была его партнершей, но и создавала ему образ идеального отца семейства. Правила появились на свет вместе с первенцем Луи, а окончательно сформировались, когда у них родилась Жозефина. Решающую роль для них играл выбор кормилицы, которая должна была воспитывать детей, внушая уважение к родителям, несмотря на то что те, по факту, от своих чад отказались. Отыскать такую удалось в Китае.

Ежедневный телефонный контроль он завел после нескольких досадных инцидентов. Воспитательница детей потребовала чаще с ними видеться, забив тревогу по поводу поведенческих проблем. Каля никогда не было на рисунках сына, который говорил, что его папа на небе, в устах пятилетнего ребенка подобная эфирная ассоциация приобретала опасный характер, и ежедневные звонки позволили восстановить видимость отношений между ними.

Договорив, Ева подозвала к телефону Жозефину. Дочь, похоже, никогда не страдала от его отсутствия. Как девочка жизнерадостная, она всегда по несколько минут описывала ему, как провела день, снабжая свой рассказ множеством подробностей о самых незначительных событиях. О подружках, как водится, о жучке, севшем ей на руку на переменке, и о глупости Матиаса, за которую его поставили в угол. Каль отвечал чисто механически – его это все не интересовало.

Ева всегда первой подзывала к телефону Жозефину. В виде гарантии, что он не положит трубку. Поступок матери, заботящейся о том, чтобы у дочери сохранялась иллюзия отношений с родителем. К обоим детям Каль питал одинаково теплые чувства, которые только оставались у него после любви к себе, но сын представлялся ему важнее. В один прекрасный день ему предстоит стать его наследником, а может, даже возвыситься до его уровня. И за это надо сражаться. Жизнь – это борьба, а власть представляет собой самое трудное, что в ней только есть. Сын будет его достоин или нет? По плечу ему будет стать продолжателем их новой династии? Каль ведь уничтожил все, что связывало его с биологическими родителями, даже собственную фамилию, и начал с нуля. Потом эстафету подхватит Луи.

Когда дочь передала телефон брату, из трубки донесся резкий щелчок.

– Алло, пап, это Луи.

– Здравствуй, сын, расскажи мне, как ты провел день.

– Ну… ничего особенного, все как вчера.

– Ты оспорил оценку по математике, как мы с тобой говорили?

– Ага.

– И что?

– Ну… учитель все равно думает, что я не прав.

Каль подавил рвущееся наружу ругательство. Этот учитель явно ошибался, да к тому же еще пользовался данной ему властью мелкой сошки, чтобы ставить сыну в колеса палки. Именно в такие моменты Луи нужно учиться стоять на своем.

– Я встречусь с ним и поговорю.

– Нет-нет, не надо.

– Нет, надо. Никогда ни перед кем не пасуй. Ни перед кем.

– …

– Не слышу.

– Да, пап.

– Вот и хорошо, когда вернусь, мы об этом еще поговорим. А теперь передай трубку маме.

Телефон тут же перешел в другие руки. Перед этим Ева осталась стоять рядом, чтобы послушать их разговор.

– Ты бы не учил его без конца спорить, это вредно.

– Если он уверен в своей правоте, то пусть ее отстаивает.

Не собираясь и дальше позволять ей подрывать его авторитет, Каль сменил тему разговора.

– Я вернусь в среду-четверг, пока еще точно не знаю… – сказал он, внося нотку сомнений, даже в отсутствие дома позволявшую ему сохранять над близкими власть. – Ужин с «Кругом» назначен на пятницу?

– Да, в Нейи.

– Отлично, скажи, что мы приедем.

Каль мимоходом бросил «доброй ночи» и, не дожидаясь ответа собеседницы, дал отбой. Несколькими минутами общения с семьей он воспользовался, чтобы пешком отправиться к месту проведения гала-приема, на частный пляж неподалеку от Дворца фестивалей. Проверявшие документы охранники устроили пробку, к которой выстроились в очередь несколько сот приглашенных на празднество гостей. Секьюрити, обошедшиеся в баснословную сумму, явно перегибали палку, но это вносило успокоение.

Каль проскользнул вперед и пристроился за группкой шумных молодых людей. Они явно работали в одной компании, наверняка в каком-нибудь американском стартапе, и все как один мечтали о сказочном единороге. Перебрасывались бранными словечками из времен их студенческого братства, вызывая невероятные возбуждение и зависть окружающих. Каль незаметно поглядывал по сторонам, выискивая хорошо и не очень знакомые лица, особенно принадлежащие коллегам, встречи с которыми ему хотелось избежать, а таковых в любом случае было большинство. Обострив до предела все чувства, он внимательно осматривал выходы, анализируя их расположение и стараясь выполнить стоявшую перед ним задачу – найти тесный уголок в стороне, желательно ближе к бару, где никто бы не сновал, чтобы спрятаться там и спокойно выпить, если будет желание, то в одиночку. Ему требовалось окунуться в спасительное одиночество, служащее ему чем-то вроде камеры декомпрессии, чтобы сбросить давление, опрокинуть несколько рюмок горячительного и разорвать контакт с собственной персоной, им же самим и созданной. Этой вечной соседкой, которая не оставляла ему в обществе права на ошибку.

Один из шумной компании тридцатилетних парней обратил на Каля внимание и с присущей им скромностью сообщил о нем приятелям. В его глазах тот увидел восхищение и страх, парень явно искал подходящую формулировку, чтобы к нему подойти, проявить себя человеком остроумным и интересным. Его кипучий мозг уже представлял, что они вечером опрокинут по паре стаканчиков, порассуждают о грядущих тенденциях, Каль посчитает его блестящим и подающим надежды, посоветует что-нибудь в плане карьеры а может, даже впустит в свой круг. «Таракан», – подумал о нем тот.

Восхищение и страх – именно это он увидел в глазах других воспитанников сиротского приюта, его истязателей, в день прихода человека в мундире, который объяснил им, что такое армия, в чем заключается ее роль и долг. Он служил в Первом иностранном полку, самом старом подразделении Иностранного легиона. Авторитетно и точно он поведал им свою историю и рассказал об армейских подвигах. Офицер был высок, спину держал прямо, обладал квадратными плечами, никогда не опускал головы, а таких больших рук, как у него, Каль еще не видел никогда. Весь его рассказ, от начала и до конца, сопровождала божественная тишина. Никогда еще при нем товарищи по приюту не сводили с человека такого зачарованного и значительного взгляда, как в тот день. Закончив свой доклад, вояка спросил, нет ли у кого из ребят вопросов по поводу армии или его полка. Но, кроме Каля, никто так и не смог разорвать навеянных им чар. Он же спросил легионера, что означает его знак отличия, эмблема Первого иностранного полка. Тот подошел к мальчику, прихватив с собой всю свою ауру вместе с сильным запахом одеколона, и поднес знак отличия к его глазам, чтобы он мог разглядеть каждую его деталь. Это была медаль на ленте с вышитым на ней крачуном – хищной птицей, державшей в когтях зеленую змею. Посередине перекрещивались две ленты, красная и зеленая, в честь Мексиканской экспедиции 1862 года. В голове Каля запечатлелась каждая подробность этой награды, в точности, как и запах – на удивление сильный, особенный и мужской, словно уважение и страх выделяли свои собственные флюиды.

Несколько лет спустя его впервые призвали. Каль до сих пор помнил солнце, обжигавшее кожу, и ботинки, терзавшие плоть ног. Он все хуже и хуже видел сквозь стекла закопченных очков, на которых оставляли борозды капли пота. Ему приходилось выдерживать ритм бежавших впереди товарищей. Каждый их шаг вздымал в воздух облачко песка, по перепачканной одежде текла грязь.

– Напоминаю всем! – заорал ему в спину чей-то голос. – Готовьтесь к боестолкновению и соблюдайте осторожность. Среди гражданских будут вражеские солдаты, так что стрелять будете, только когда в явную увидите перед собой цель.

Он с силой сжимал автоматическую винтовку – свое самое бесценное сокровище. Кроме нее и окружавших его товарищей, ничто другое в расчет не шло. Он ворвался в дом. За крохотным коридорчиком открывалась скудная кухня, за ней следовали гостиная и, по всей видимости, спальня. Механически выполняя последовательность движений, Каль, глядя поверх металлической мушки ствола, обвел глазами справа налево все помещения. А когда вошел в небольшую гостиную, на него набросилась женщина в чадре, выкрикивая какие-то непонятные слова. Он выстрелил. Она рухнула и в падении увлекла за собой ребенка, которого пыталась защитить. До этого Каль его не видел. Он упал одновременно с ней. Будто громом пораженный.

Калю на плечо легла ладонь:

– Эй, новобранец, нечего любоваться, дело надо делать дальше.

Он улыбнулся, глядя, как хлынула кровь.

– Ваше приглашение, месье.

– Что?

– Ваше приглашение.

Каль оторвал взгляд от лужи крови и посмотрел в пустые глаза здоровяка с восточным акцентом, который, похоже, нетерпеливо ждал, и протянул свое приглашение.

– Ты что, бросил нас?

– А?

Каль повернулся и увидел в нескольких метрах от себя комдира. Тот стоял, нацепив на лицо улыбку, явно довольный произведенным эффектом.

– Ты в порядке? У тебя такой вид, будто ты мысленно унесся куда-то далеко-далеко.

– Да-да, все в порядке. Как насчет того, чтобы пропустить по стаканчику? Я тут приглядел одно местечко, как мне показалось, спокойное.

– Как скажешь.

Комдира это дружеское предложение удивило в той же степени, что и самого Каля, когда тот его озвучил. Тип с Востока вернул ему билет и махнул, разрешая пройти. Затем выхватил приглашение у комдира, проверил его подлинность и отошел в сторону.

– Проходите, месье Сильва.

Глава 13

Фрэнк нажал зеленую кнопку на приборном щитке седана, и салон заполнил голос Эльги:

– Звоню вам, как и обещала.

– И что же такого вы надумали?

– Мне надо вам кое-что показать, думаю, это позволит нам лучше узнать Филиппа.

– А если поподробнее?

– По телефону не могу, давайте встретимся в Десятом округе.

– Ночью?

– А вы что, никогда не работаете по ночам? – не без нотки сарказма приняла вызов Эльга.

– Почему же, работаем, просто я хотел сказать, может, подождем до утра?

Фрэнк не горел желанием ехать в этот час через весь Париж в угоду очередной причуде интуиции, толком даже не зная, что она хотела ему подсказать. Дорога из Четырнадцатого в Десятый может отнять полчаса.

– Комиссар, ну пожалуйста, мне кажется, это хорошая мысль. Не сомневайтесь, она обязательно принесет вам пользу.

Любопытство взяло верх, тем более что дома Фрэнка никто не ждал. Он вспомнил о своем интуитивном предчувствии во время допроса Сони. Эльга проявила себя девушкой проницательной, а когда понадобилось разрулить деликатную ситуацию, выказала мастерство и такт. Лучший след порой появлялся там, где его никто не ждал.

– Ну хорошо, давайте адрес.

– Улица Фобур-Сен-Дени, восемь, я буду там через пятнадцать минут.

– Я тоже.

Он дал отбой и покатил в центр Парижа. Поскольку отведенные для автобусов полосы сейчас освободились, ему, вероятно, удастся приехать быстрее, чем казалось вначале.

Свидетели, друзья или жертвы нередко старались помочь полиции в расследовании, хотя положительных результатов это почти никогда не приносило. Близкие всегда слишком субъективны и пребывают в плену одолевающих их эмоций. А чтобы подсказать правильное направление, нужны отстраненность и прагматизм. Пока Фрэнк ехал в сторону врат Сен-Дени, к характерной для него благожелательной интуиции примешивалась и изрядная доля осторожности. Он был убежден, хотя и не мог объяснить почему. Инстинкт подсказывал, что Эльга в этом отношении не такая, как остальные.

Перед этим Фрэнк отвез Соню Сильву в медицинский центр Святой Анны, проводил к доктору Рюзеку и убедил его разрешить ей повидать мужа. После чего прошел вместе с ней в палату и все время поддерживал, чтобы она не упала.

Она много плакала и опять много кричала. Затем встала, вытерла слезы, несколько раз глубоко вздохнула, как уже делала до этого, и на ее лице застыло яростное, решительное выражение. Она повернулась к Фрэнку и сказала:

– Мне со всем этим жить. Ради детей. Что же касается вас…

Она схватила Фрэнка за руку и с невероятной силой сжала.

– А вы делайте свою работу и поймайте скотину, которая все это натворила. И вам, и мне теперь предстоит пройти часть пути – мне мою, вам вашу.

Она отпустила его.

– Можете идти, комиссар, я справлюсь сама. Вас ждет работа.

Мысленное бремя материнства не оставляло ей выбора – она все сделает, как надо, потому что так надо. Мужчина в аналогичной ситуации нередко попытается найти для себя какую-нибудь лазейку, но женщина ни о чем таком даже не подумает. Из пучины размышлений Фрэнка вырвал телефонный звонок.

– Да.

– Фрэнк, это Лоране, у меня для тебя есть новости.

– Говори.

– Всего их три. Во-первых, мы проверили записи всех камер видеонаблюдения на пути от «Марриот Рив Гош» до больницы Святой Анны. Кроме уже имеющихся в наличии сведений, ничего нового. Они исчезли в подвале медицинского центра и как в воду канули.

– Ты отправила Жиля повторить их вероятный маршрут?

– Да. Со стоянки больницы можно попасть на грузовую платформу, куда в больницу доставляют все необходимое. Туда они и направились.

– А как насчет биометрических данных, отпечатков пальцев?

– Там слишком наследили, чтобы это могло дать хоть какие-то результаты.

– Ну хорошо, что у нас во-вторых?

– Мы провели углубленный анализ видеосъемки с целью получить примерный набросок телосложения и лица.

– Ну и?..

– Никакого толку. Рост определили точнее, в пределах метра шестидесяти шести, может, шестидесяти семи. По сравнению с остальной одеждой брюки кажутся не такими просторными, из чего можно сделать вывод, что преступник атлетического телосложения, но не более того.

– А что насчет лица?

– На голове капюшон, нос прикрыт шарфом, а поза не позволяет выявить сколь-нибудь существенных деталей. В том числе и в отражениях.

– Манера двигаться о чем-нибудь говорит?

– Очень и очень немногое, хотя мы по-прежнему уверены, что этот тип прошел военную подготовку, но без каких-либо подробностей о том, где и когда.

– Давай дальше.

– Генерал Куро, твой академический преподаватель, получил отправленное тобой сообщение и вскоре пришлет нам из Министерства обороны специалиста по военным методикам, некоего Янна Шеню.

– Позвони ему, пожалуйста, и скажи, что завтра с утра я жду его у себя.

– Ладно. А что у тебя? Ты где?

– Еду в Десятый округ.

– Зачем это?

– Пока не уверен, завтра расскажу.

– Как это? Ты что, и сам не знаешь?

– Позвоню тебе завтра. Доверься мне, у меня есть интуитивное предчувствие, – добавил он и дал отбой.

За окном мелькали парижские улицы. Сначала он проехал по Пети-Монруж и окрестному кварталу Алезия, затем свернул на бульвар Сен-Мишель и покатил к Люксембургскому саду с его пятью сотнями статуй, в том числе изваяниями французских королев и прославленных женщин. После чего поздоровался с крылатыми химерами фонтана Сен-Мишель, миновал остров Сите и оказался в квартале Ле-Аль, размышляя о тех временах, когда поездка по Парижу превращалась в путешествие по социальным группам и различным пластам французского общества. Всех бедных и простых – от сквоттеров из Четырнадцатого округа до музыкантов из Тринадцатого, от студентов из Пятого до торговцев из Первого – постепенно оттеснили на периферию в спальные районы, чтобы расчистить пространство для спекуляций недвижимостью и создания города, задуманного в виде одного гигантского музея для туристов со всего мира. Теперь в городских стенах осталась только одна каста – сливок нового мира, от рантье до современных буржуа, включая олигархов со всего света и политиков, живущих в социальном жилье. Фрэнку не нравилось, как менялся его город.

«Может, это я сам превращаюсь в старого козла?» – подумал он, паркуясь у дома 8 по улице Фобур-Сен-Дени. Эльгу он узнал сразу, она стояла у просторного крытого входа и явно что-то живо обсуждала – из ее ушей торчали наушники.

Увидев Фрэнка, вышедшего из большого черного седана, она сказала:

– Все, давай, он приехал, мы поднимаемся.

И направилась к нему.

– Спасибо, что приехали, это здесь.

Девушка вбила в домофон несколько цифр, дверь тут же открылась. Вдоль крохотной улочки выстроилось несколько зданий. В центре расположился соединивший их воедино дворик.

– Идите за мной.

– Других подробностей мне сообщить не хотите?

– Мы идем к моей подруге Ариане. У нее настоящий талант находить сведения о жизни людей.

– Вот оно что. Значит, она детектив?

Эльга открыла дверь лифта и пропустила Фрэнка вперед.

– Да, можно сказать и так.

Она нажала кнопку пятого, старый лифт заскрипел деревом и принялся с трудом преодолевать этажи.

– Думаю, она сумеет отыскать сведения, которых у вас может и не быть, или, во всяком случае, поможет взглянуть на них с другой стороны.

В конце концов, Фрэнк спросил себя, уж не подвел ли его на этот раз инстинкт. Он не понимал, какую информацию, которая давным-давно не была бы в распоряжении его команды, может откопать эта девушка. Неужели после горечи перемен он заодно потерял и свою проницательность психолога?

Лифт открылся на просторной лестничной площадке. Фрэнк ступил на широкие паркетные доски, покрытые тоненьким ковром в бордовых тонах. В узком коридоре явно не хватало света и белые, облупившиеся стены, покрытые паутиной проводов, появившихся в разные эпохи, но теперь мирно сосуществовавших, едва можно было разглядеть. Когда в глубине открылась дверь, Фрэнк машинально направил туда свои стопы. Эльга шла следом за ним. В дверном проеме выросла стройная девушка – глаза, как две миндалины; искристый, живой взгляд и насмешливая улыбка за стеклами больших очков. Она производила впечатление тридцатилетней женщины, засидевшейся на университетской скамье.

– Вы и есть тот самый флик? Меня зовут Ариана.

– Здравствуйте, Ариана, да, я и есть тот самый флик.

– Привет, Га.

– Здравствуй, Ари.

Эльга прошла вслед за Фрэнком в квартиру и представила их другу другу уже более официально. Сначала повернулась к Ариане:

– Это Фрэнк Сомерсет, полицейский, ведущий расследование, о котором я тебе говорила.

Затем обратилась к Фрэнку:

– А это моя детская подруга Ариана. У нее есть талант и есть невроз, именно благодаря им она приобрела исключительное умение отыскивать сведения о людях.

– Талант и невроз? Как это?

– Входите, входите, я вам сейчас все объясню. Га хочет сказать, что я математик, специалист по искусственному интеллекту, это и есть мой талант. Еще мне присущи неуемное любопытство и в некоторой степени собственнический инстинкт. Говоря проще, я завистлива. Ничего такого, лишь самую малость, но это подтолкнуло меня немножко иначе использовать данные мне способности.

От внимания Арианы не ускользнул озадаченный взгляд Фрэнка.

– Ладно, скажем так – я владею искусством раскрывать тайны всяких скрытных ребят. Вы меня понимаете? И от секретов теряю всякую скромность… а потом проникаю в них, пользуясь своим оружием: головой и алгоритмами. Давайте я вам покажу.

Квартира перекликалась со всем зданием и представляла собой апартаменты XIX века с анфиладой пронизанных коридором комнат.

– Садитесь вот сюда.

Ариана показала пальцем на канапе, перед которым стоял журнальный столик. Посреди гостиной возвышался большой стол, плотно заставленный разнообразным компьютерным оборудованием и обрамленный книжными полками, которые были битком набиты безделушками и статуэтками, изображавшими совершенно неизвестных Фрэнку персонажей.

– Ну так вот, я уже запустила поиск по тому вашему парню, Филиппу Сильве.

– Погодите, – перебил комиссар Ариану, пока она не двинулась дальше, и повернулся к Эльге, – давайте-ка отойдем.

Фрэнк вышел из гостиной и сделал несколько шагов по коридору, ведущему в другие помещения квартиры. Эльга следовала за ним.

– И что это, по-вашему, такое?

– Поиск недостающей информации о Филиппе. Я понимаю, это может показаться странным, но дайте ей шанс.

– Это не игрушки. Об уголовном деле нельзя судачить с приятельницей, как о какой-нибудь сплетне.

– Послушайте, я пошла на такой шаг из-за того, что, по моему убеждению, добытые ею сведения помогут вам быстрее изобличить виновного. – Снисходительный тон комиссара Эльгу явно не впечатлил. – Для меня важно только одно – чтобы вам удалось засадить это чудовище в тюрьму. Если же вы и теперь предпочитаете прятаться за вашими процедурами и не слушать, что вам говорят, то выход там.

Эльга ткнула пальцем в дверь квартиры за ее спиной. Открытого противостояния с ее стороны Фрэнк не ожидал. В некоторых отношениях она напоминала ему Лоране.

– Ну хорошо! – ответил он, несколько секунд поразмыслив. – Но предупреждаю, это все конфиденциально и никакие утечки мне не нужны.

– Разумеется. Повторяю еще раз, я делаю это только с одной целью – помочь подруге. И последнее. Ваши сексистские замечания можете оставить при себе. Что же касается «сплетен», то мне на них наплевать.

Она возвратилась к Ариане, оставив в коридоре Фрэнка, все еще оглушенного полученным только что апперкотом. Инстинкт его в конечном счете не подвел, и он больше не чувствовал себя таким старым.

– Ну что, пошептались? – иронично спросила Ариана, когда Фрэнк, в свою очередь, тоже вошел в гостиную.

– Да, но как я уже сказал Эльге, все, что касается этого дела, строго конфиденциально. Любые сведения и вы, и она, должны хранить в тайне. Это понятно?

– Ух ты, это же гениально, я еще никогда не занималась такими делами в рамках настоящего расследования, – ответила Ариана.

У нее горели глаза, но она отнюдь не проявляла реакций, на которые рассчитывал Фрэнк.

Он с покорным видом сел в кресло.

– Объясните мне эти ваши премудрости.

– Ари, запускай свои алгоритмы, я сама все расскажу.

Ариана устроилась перед многочисленными экранами.

– Если совсем схематично, то Ариана создала несколько компьютерных программ, осуществляющих поиск в Интернете любых доступных сведений о том или ином человеке. Она обобщает их и сводит в одно целое, а потом визуализирует и строит схемы, позволяющие извлечь определенные модели.

– Не вижу разницы с тем, что делают члены моей команды.

– Разница сводится к двум моментам: во-первых, эти программы ищут информацию об искомом человеке, в том числе в социальных сетях на страничках знакомых, друзей и всех, кто способен оказывать на него хоть какое-то влияние. А во-вторых, затем вступает в действие другая программа, визуализирующая эту сложную схему взаимодействия, чтобы выявить корреляции.

– Послушайте, весь этот ваш жаргон для меня – темный лес!

– Сначала я нарисую что-то вроде карты, опираясь на то, что на этого типа есть в Интернете, – сказала Ариана, – а потом попытаюсь установить его возможную связь с армией. Вы же этого хотите?

Франк хоть и не мог постичь конечный результат, но все же был заинтригован.

– Да, мы ищем именно это, – наконец произнес он.

– Ладно, тогда смотрите вот на этот экран, результаты я выведу на него.

С этими словами Ариана ткнула пальцем в телевизор с плоским экраном, висевший на стене над каминной полкой напротив кресла, в котором сидел Фрэнк.

В самом его центре появилась фотография Филиппа, взятая из его профиля в социальной сети «Линкедин». Черно-белый снимок, на котором он, сложив на груди руки, стоял в костюме с галстуком и игриво улыбался. Те, кто его не знал, наверняка подумали бы, что перед ними какой-нибудь миляга-директор. Во все стороны от лица расходились красные линии, изображающие эквивалент нейронных сетей. На их пересечении появились снимки из других профилей, от которых, в свою очередь, к новым снимкам по краям экрана тоже потянулись стрелы. Вначале схема напоминала собой дерево с ветвями, густевшими прямо на глазах, затем и вовсе стала расти по экспоненте.

Программа создала перспективу, угол которой по мере разрастания всей картины все больше расширялся. Вскоре вокруг Филиппа образовался овал из нескольких тысяч точек. На глазах ошарашенного Фрэнка родилось алое яйцо.

– Это у нас опорная сеть, сейчас мы добавим к ней и другие.

От внимания Эльги не ускользнуло ошеломленное выражение на лице Фрэнка, который не знал ни на что смотреть, ни что обо всем этом думать.

– Вы видите перед собой графическое представление профессиональных связей Филиппа, – взялась объяснять она. – Каждая точка представляет собой один из его контактов. Каждый контакт, в свою очередь, представляет собой точку, связанную с другими контактами Филиппа, что порождает эффект сетки. На конечном этапе компьютер организует ее в виде виртуальной сферы, чтобы нам было легче выявить важные связи и перемещаться внутри. Вся эта картина напоминает собой электрическую сеть внутри лампочки. На данном этапе Ариана охватила только первичные контакты Филиппа, то есть тех людей, с которыми он связан напрямую.

– Связан напрямую?

– Мы также можем вывести на экран его вторичные контакты, то есть знакомых тех, с кем он общается. Людей, которых сам Филипп не знает, но при этом связан с ними посредством одного из своих контактов. Это будет сеть второго уровня. Проблема заключается в том, что на этом этапе мы переходим от нескольких тысяч контактов до нескольких сотен тысяч, а при выходе на третий уровень и вовсе к многим миллионам.

– Ну хорошо, должен признать, что ваша демонстрация не просто впечатляет, но и озадачивает, однако не понимаю, какой в этом может быть практический интерес.

– Это лишь первый этап, – перебила его Ариана, – после которого я задействую аккаунты не в профессиональной соцсети, а в обычных – «Фейсбуке», «Твиттере» и «Инстаграме». Потом мы проверим его присутствие на различных интернет-ресурсах через поисковые движки, чтобы отыскать фотографии, видеоролики и подкасты. Взгляните вон туда, там уже появляется «Фейсбук».

Внутри сферы в обрамлении каких-то точек появились голубоватые линии. Некоторые связи устанавливались с уже существующими контактами, другие создавали новые, еще больше усложняя сеть.