Текст книги "Мечтатели Бродвея. Том 3. Чай с Грейс Келли"

11. You’re not the kind of a boy (for a girl like me)[56]56
  Вы не тот парень (для такой девушки, как я) (англ.).


[Закрыть]

– Ставлю ужин с Кэри Грантом, что он придет сегодня вечером. Ради тебя, только ради тебя, как и каждый вечер. Он бывает в «Сторке», только чтобы увидеть тебя и поговорить с тобой. Не ври, что ты ничего не замечаешь.

Хэдли пригладила перья на шляпке, которую вручила ей клиентка, и убрала ее на полку. Вечер в клубе «Сторк» был в разгаре. Работы хватало. Хэдли пожала плечами.

– Джей Джей видел меня сегодня утром, с какой стати ему возвращаться вечером?

Терри отдала одежду отужинавшим клиентам, которые уходили. Когда те отошли, она тихо усмехнулась:

– Джей Джей, да? Ты зовешь его по имени, вы виделись утром, и его присутствие здесь – случайность?

– Он акционер, заседает в административном совете. Естественно, что он бывает в «Сторке».

Терри насмешливо фыркнула, тотчас оглядевшись, не заметил ли кто этого оскорбления утонченности клуба. Она перешла на шепот:

– Он чаще заседает за столиком в голубой гостиной, чем в своем административном совете.

Хэдли безучастно раскладывала пары перчаток в пронумерованные ящички.

– Что хорошо весной, – заметила она, – одежда становится легче, проще с ней управляться.

Терри недоверчиво похлопала ресницами и едва успела заглушить новый неуместный звук.

– Не меняй тему. Лично я, если бы один из лучших нью-йоркских женихов запал на меня, немедленно послала бы к черту пальто, шляпы и перчатки и пошла бы за ним пешком хоть на Багамы.

Хэдли приветствовала «клубничную блондинку»[57]57
  «Клубничная блондинка» – комедийный фильм Рауля Уолша (1941).


[Закрыть] у стойки и обменяла ее розовую норку на номерок.

– Мой папашка пришел? – осведомилась «клубничная блондинка», подмигнув. – Мистер Хакенбаш, серые волосы, серые усы, серое брюшко?

Старлетка. Только старлетки демонстрируют в разгар весны подаренную «папашкой» норку.

– Ты во всем ошибаешься, – сказала Хэдли, когда она ушла. – Джей Джей мне благодарен, потому что я однажды ему помогла. Ничего больше.

Тэрри хотела было возразить, но прикусила язык: она заметила рядом яхтсменский блейзер их начальника.

Взгляд Саффолка Даунса остановился на Хэдли. Ему пришла благая мысль не улыбнуться; Терри уверяла, что он двойник Полуночного Круга, скаковой лошади, на которую любил ставить ее отец.

Он облокотился на стойку, отделявшую его от двух гардеробщиц.

– Может быть, вы иногда еще и поете? – спросил он Хэдли. – А то сегодня Перри Комо ужинает в гостиной «Гибискус».

С явной тоской вспоминая о том вечере, когда шимми, который Фред Астер разделил с Хэдли, имел большой успех, хозяин втайне лелеял мечту о bis repetita[58]58
  Дважды повторенное (лат.). Отсылка к латинской поговорке Bis repetita placent – «Дважды повторенное нравится».


[Закрыть].

– Я пою хуже, чем Перри Комо танцует, – ответила она, проведя щеткой по меховой пелерине, прежде чем повесить ее на вешалку.

Саффолк Даунс закусил сигару своими длинными зубами, отчего на лице его появилось подобие невольной улыбки. Он протер медные пуговицы своего блейзера яхтсмена и отчалил в тот момент, когда портье пропускал нового клиента.

Терри тут же наступила Хэдли на ногу.

– Добрый вечер, – поздоровался Джей Джей.

– Добрый вечер, мистер Тайлер Тейлор, – любезно приветствовала его Терри.

Он был один.

– Добрый вечер, – повторил он, глядя Хэдли прямо в глаза.

Хэдли разозлилась, почувствовав себя глупо и фальшиво, все из-за болтовни Терри. Она принялась складывать пустые ящички для перчаток.

– Добрый вечер, сэр, – ответила она, держа дистанцию.

Джей Джей как будто мялся в нерешительности, держа руки в карманах своего легкого пальто.

– Вашу шляпу, сэр? – весело пригласила его Терри.

Он молчал, и на лице его отражалась внутренняя борьба и сокровенные вопросы. Вдруг он решился и, перегнувшись через стойку, взял Хэдли за локоть.

– Выйдем, прошу вас. Мне надо с вами поговорить.

Ощущение дежавю – все это уже было! – подействовало на Хэдли как пощечина. О нет. Не в этот раз. Она не позволит ему, он больше не заставит ее покинуть свой пост, как тогда в «Платиниуме», и рисковать новым увольнением. Она вырвала руку.

Ошарашенный, почти сконфуженный, он посмотрел ей в лицо и обреченно вздохнул.

– Я прошу прощения. Я не хотел быть с вами грубым, не считайте меня хамом. Мне надо с вами поговорить… об Артемисии.

– Артемисии?

В искусстве сбивать ее с толку ему не было равных.

– Если мистер Тайлер Тейлор хочет поговорить с тобой, Хэдли, – вмешалась Терри сладким голоском, – я одна справлюсь с гардеробом. Тут пока спокойно.

– Когда я закончу работу, – отрезала Хэдли.

– Джей Джей Тайлер Тейлор! – воскликнул появившийся вдруг Саффолк Даунс. – Вы верны «Сторку», как я погляжу.

– Когда ты акционер, – сухо ответил Джей Джей, – разве так уж абсурдно заботиться о хорошем самочувствии своей доли?

– Разумеется, нет, – поспешно ответил Саффолк Даунс. – Хотите попробовать «Дом Периньон», мы получили его из Франции сегодня? – Он щелкнул пальцами Риперту, метрдотелю, который как раз вышел из золотой гостиной. – Марочного для мистера Тайлера Тейлора, на его обычный столик.

Джей Джей удержал его.

– Я не буду ужинать. Сегодня вечером я лишь хочу похитить эту девушку на несколько минут. Вы не возражаете?

Взгляд Саффолка Даунса скользнул с Хэдли на Джей Джея и обратно. Она была пунцовой. Легко представить, что происходило в голове у скакового жеребца.

Почему Джей Джей, этот милый и славный юноша, неизменно становился источником неприятностей для своего кормильца?

– Терри? Вы присмотрите за гардеробом? – просюсюкал Саффолк Даунс, приподняв планку. – Хорошего вечера, – добавил он, хлопнув Джей Джея по плечу, словно говоря: мужчины всегда друг друга поймут.

Хэдли спокойно надела плащ. Внутри у нее все кипело.

– Так они знакомы? – спросил «яхтсмен», когда Джей Джей с Хэдли скрылись за занавесом, скрывавшим вертящуюся дверь.

– Я не знаю, сэр, – ответила Терри, воспользовавшись парой, предъявившей номерок, чтобы уйти от вопроса и не выдавать подругу.

Саффолк Даунс задумчиво пожевал сигару. Фред Астер, звезда Голливуда… Джей Джеймсон Тайлер Тейлор, наследник богатой семьи… Для простой гардеробщицы у Хэдли Джонсон очень изысканные знакомства! К тому же не слышал ли он на днях, как она говорит с коллегой об ужине с Кэри Грантом?

12. Pennies from heaven[59]59
  Пенни с небес (англ.).


[Закрыть]

– Извините, Хэдли. То, что я хочу вам сказать, очень… важно.

Скрестив на груди руки, она следовала за Джей Джеем без единого слова. Он ухитрился просунуть руку под ее локоть, не без труда, потому что она никак ему не помогла.

– Не бойтесь, на этот раз вы не потеряете работу. Ручаюсь. Вы мне доверяете?

Она по-прежнему надменно молчала, как перед закапризничавшим ребенком. Он довел ее до «Сода Фаунтейн» на 7-й авеню и усадил за столик.

– Что вам заказать?

– Я не хочу пить.

Он заказал два имбирных эля «Канада Драй».

– Я должен вам рассказать одну историю, длинную историю.

– Не слишком длинную, – попросила она, постукивая ладонью по краю стола и не сводя глаз с эмалевых часов на стене. – Забавную, если можно.

– Увы, в ней нет ничего забавного.

Он накрыл ладонью ее руку, чтобы она перестала стучать. И не убрал руку.

– Она начинается как сказка. Жили-были однажды красивый юноша и красивая девушка, очень влюбленные друг в друга.

И Джей Джей рассказал. Как жили-были красавец Нельсон и красавица Митци. Как они любили друг друга на заре века, как Нельсон хотел сделать ее своей женой на всю жизнь. Как он заставил ее ждать, ждать, ждать. Как ему не хватало духу. Как, в конечном счете, что должно было случиться, так и не случилось.

Джей Джей рассказал все, что прочел в дневниках дедули и что угадал между строк.

Как Нельсон и Митци перестали ждать и две жизни прошли в сожалениях.

Как Нельсон и Митци больше никогда не увиделись, печальные гордецы, лишенные друг друга и прожившие, каждый со своей стороны, неполноценную жизнь.

Как ему удалось собрать пазл, деталями которого были недописанные дневники, сломанные птички и другие ниточки. Как благодаря ей, Хэдли, он вышел на след Митци, которую на самом деле звали Артемисией, и почему он позвонил к ней в дверь этим утром, чтобы взбаламутить ее жизнь.

Как со всем этим была связана смерть дедули. Если Митци и Нельсону суждено однажды встретиться, то только в загробном мире и нигде больше.

Хэдли слушала, склонившись над своим стаканом (ей вдруг захотелось пить), и была так захвачена, что чуть не опрокинула его.

– Артемисия часто хвалится своей бурной молодостью, плохими парнями и безумными романами, – сказала она, когда Джей Джей умолк. – Она никогда не давала повода думать, что была несчастна.

– Можно развлекаться, будучи несчастным.

Они помолчали.

– Какая немыслимая история с этими птичками, – задумчиво сказала Хэдли.

Она задумчиво посасывала соломинку, но не пила. Нельсон и Артемисия жили в одном городе, но так никогда и не встретились.

Никогда. А что, если она и Арлан?.. Ей не хватало воздуха, когда в голову приходила эта невыносимая мысль. А приходила она все чаще.

Нет. Это совсем другое. Нельсон и Митци нарочно делали так, чтобы никогда не встретиться. Они избегали друг друга.

Хэдли же каждую секунду, каждый вздох своей жизни проводила, ловя лица, фигуры, волосы, осанку, пальто, смех, жест, голос… Она найдет Арлана. Обязательно. Только надеждой она и жила.

Ледяная мышь снова пробежала по ее позвоночнику. Пальцы судорожно сжали стакан. Она отогнала другую мысль, жестокую, нестерпимую, ту, что начинала исподволь пробиваться в ее мозгу: может ли она однажды не узнать Арлана? Возможно ли это? Допустимо ли? Иногда ей казалось, что… да.

– Игорь! – окликнул мужчина у стойки. – Мне еще двойной. Покрепче. Чтобы меня доконал.

– Ты скоро не сможешь видеть клиентов, – вздохнул бармен, протирая губкой стойку.

– Кто тебе сказал, что я хочу их видеть?

Хэдли повернула к Джей Джею лицо, на котором застыла обида.

– Неужели надо было так срочно рассказать мне это именно сегодня? Вы не могли подождать?

– Я не могу больше ждать, Хэдли.

Она уронила соломинку в стакан. Рука, лежавшая на ее ладони, сжала ее крепче.

– Вы не догадываетесь, Хэдли… Правда не догадываетесь?

Она покачала головой, чтобы не дать ему продолжать. Он ощупал свое пальто, карманы, достал что-то и протянул ей.

– Я хотел купить розы. Цветочный магазин напротив «Сторка» оказался закрыт. Искать было некогда, я боялся утратить то немногое, что осталось от моего мужества. И тут появилась эта старушка в своих невероятных юбках… Она продавала только фиалки.

Хэдли рассеянно взяла букетик. Как только она его коснулась, вернулось то же чувство. Та же мышь, раскаленная и ледяная одновременно, карабкалась по ее спине.

Она отшатнулась, не в силах удержаться.

– Хэдли!

Он поймал ее за талию. Она вдохнула запах фиалок. Зал качнулся еще два-три раза и замер.

– Все хорошо, – сказала она тихо. – Я просто не выспалась.

– Вы слишком много работаете.

Он не отпускал ее.

– Вы заслуживаете лучшего, чем эта безумная жизнь, эта гонка за тремя долларами. Хэдли… Есть возможность прекратить этот цирк. Я хочу…

– Подождите, – перебила она его, задыхаясь, как будто долго плавала под водой. – Подождите…

Он сжал ее крепче.

– Мне так нравится обнимать вас.

Он порылся в памяти в поисках фраз, которые готовил весь день. Ничего не вспоминалось. Он сказал:

– Время – враг. Не верьте ему, если оно подсказывает вам ждать, это уловка.

Она застыла, упираясь лбом в его подбородок.

– Это… максима Артемисии, – добавил он со смешком, который сам нашел жалким. – Еще Артемисия говорит, что нельзя упускать свой шанс. А мой шанс, Хэдли, мой шанс – это ты.

Она тихонько качала головой и не могла остановиться.

– Я люблю тебя.

– Почему? – спросила Хэдли, и это прозвучало тише выдоха.

Она высвободилась, закрыла лицо руками. Он внимательно смотрел на пузырьки в «Канада Драй».

– Это из-за малыша? – спросил он после долгого молчания. – Потому что есть Огден?

Она подняла голову. Страдание прошлось по ее юному лицу так жестко, что почти исказило его. Даже веснушки исчезли. Джей Джей снова обнял ее, как она ни сопротивлялась.

– Я не знаю твоей истории, милая Хэдли, – прошептал он куда-то в ее затылок. – Ты не обязана мне рассказывать. Не сейчас, не сразу. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива. Я буду любить вас, Огдена и тебя.

Он приподнял ей подбородок. Слезы под его пальцами были теплыми.

– Будь моей женой.

Он тотчас закрыл ей рот рукой.

– Не говори ничего, не отвечай. Это требует серьезного рассмотрения, это не шутки.

Он отпустил ее, достал из пачки сигарету.

– Поспешишь – людей насмешишь. Я могу ждать. Я буду ждать. Я жду.

Облачко дыма закачалось под потолком. Он с облегчением рассмеялся.

– Я жду с нетерпением. Не слишком долго все-таки, ладно? Если тянуть, тоже можно людей насмешить. Как дедуля.

Джей Джей загасил едва закуренную сигарету. Букетик фиалок поник, он слишком крепко его сжимал. Цветы, однако, еще хорошо пахли. Он пожалел, что не купил у старушки всю корзину.

– Вообще-то я тот, кто сопровождает новобрачного в церковь.

– Игорь! – гаркнул мужчина у стойки. – Я все еще вижу клиентов. Уладь это дело, а?

У Хэдли вырвался короткий грустный смешок.

– Что скажет мистер Тайлер Тейлор – отец?

– Мне двадцать три года, стало быть, я совершеннолетний.

Он не добавил: «И я не Нельсон».

– Вы скажете ему, что мы виделись пять-шесть раз, не больше? Что я иногда сигарет гёрл, а иногда хэтчек гёрл?[60]60
  Hatcheck girl – гардеробщица (англ.).


[Закрыть]

– Для меня это не проблема, не будет проблемой и для него.

– Что моя профессия – танцовщица?

– Да, на танцовщице он, боюсь, чуть-чуть зависнет.

– Вот видите.

– Потому что он обожает танцевать! Он захочет знать, превосходны ли вы. Вы превосходная танцовщица, надеюсь?

– Вы скажете ему, что я из Уиллинга, три тысячи четыреста шестьдесят пять жителей, штат Иллинойс?

– А, вот это ему надо будет сообщить с осторожностью. Он закоренелый нью-йоркец.

Он смеялся. Она нет. Она подбирала слова.

– Та женщина, такая красавица, что была с вами в вечер шимми… Элла Тарлингтон. Она, кажется, очень вас любит.

Он с жадностью всмотрелся в ее лицо в поисках знака досады, ревности… Но Хэдли, казалось, лишь не хотела никого обидеть.

– Надеюсь, – сказал он. – Мы знакомы с раннего детства. И очень любим друг друга.

Она потуже затянула пояс плаща, под которым была форма гардеробщицы.

– Мне пора идти.

– Элла моя сестра, – удержал он ее, смеясь. – Моя старшая сестра.

Он снова всмотрелся в нее, тщетно пытаясь отыскать следы облегчения, успокоенной ревности.

– Мне надо вернуться. Я слишком долго отсутствую.

Джей Джей заставил ее снова сесть.

– Терри одна, – настаивала она.

Он удержал ее на стуле.

– Я вернусь в «Сторк» в пятницу. В этот день, Хэдли, могу я надеяться получить ответ на мой вопрос?

– В пятницу у меня выходной.

– Ладно, в субботу.

В голове у него отложилось только одно. Она не сказала «нет». Она подняла руку и погладила ему лоб и волосы. Он едва почувствовал ее пальцы.

– Вы добрый, Джей Джей.

– Если это синоним влюбленного, то я отчаянно, безумно добр.

– Я взволнована, – тихо сказала она.

– А я успокоился…

– Взволнована, запуталась.

– Успокоился и верю.

Он добавил через несколько секунд:

– Успокоился, верю… и тревожусь.

И повернулся, чтобы поцеловать ее нежным, долгим поцелуем в губы. Раз, потом – не смог удержаться – еще раз.

– Почему я? – спросила она, отворачиваясь. – Я бесцветная, самая обыкновенная.

– Я буду целовать вас каждый раз, когда вы это скажете.

– Это правда, я бесцветная и сама…

Он привел угрозу в исполнение. Она не противилась.

– Я пойду, – пробормотал он. – Пока еще помню, где я живу.

Он отодвинул стул, встретил взглядом строго нахмуренную бровь клиента с бородкой и в розовой бабочке, который внимательно наблюдал за ними над яблочным соком. Джей Джей вежливо приподнял шляпу.

– Мы жених и невеста, – извинился он.

И, наклонившись к уху Хэдли, прошептал:

– Почти.

13. I’m looking over a four leaf clove[61]61
  Я смотрю на четырехлистный клевер (англ.).


[Закрыть]

В эту ночь колокол Амброуз Чепел прозвонил половину третьего, когда Хэдли, вернувшись из «Сторка», взошла на крыльцо пансиона «Джибуле». Она разулась в холле и поднялась по лестнице босиком.

Как и каждый вечер после работы, она вошла в приоткрытую дверь комнаты Черити, не разбудив ее – Черити никогда не просыпалась, – и унесла закутанного в одеяло Огдена вместе с маленькой заводной обезьянкой с тарелками. Он не расставался с этой игрушкой, с тех пор как Джей Джей купил ее для него у бродячего торговца.

Луна отбрасывала льняные отсветы на волосики ребенка. Тот же цвет, что у Арлана. Хэдли поцеловала спящего сына, отнесла его к себе в комнату, бережно уложила в кровать.

Она разделась, надела ночную рубашку и быстро легла в темноте, прижимая к себе ребенка, обнимавшего обезьянку.

Усталая, она лежала неподвижно с широко открытыми глазами. В голове стучало. Между тем она чувствовала себя умиротворенной. Она тоже успокоилась. Она легко, совсем легко потерлась подбородком о мягкие кудряшки ребенка.

– Мы его найдем, – прошептала она в подушку. – Однажды папа будет здесь, с нами, обязательно. Обязательно! Ты его сын.

С усталым вздохом она закрыла глаза.

– А я его жена.

* * *

Моя дорогая, моя сногсшибательная сестренка!

Как же я доволен – нет, счастлив, зная, что ты дома на две недели. Может быть, ты так стосковалась по маминым рагу и нормандскому торту, что будешь меньше любить четки? Я плохо себе представляю, как ты встаешь с рассветом, ты же иной раз даже жертвовала завтраком, чтобы поваляться в постели. Узнаю ли я тебя, когда вернусь, моя Розетта?

Джослин сделал паузу, чтобы надкусить печенье «Орео», и бросил остаток № 5, который съел его с быстротой молнии.

Когда Урсула, официальная хозяйка № 5, проводила вечера вне дома, песик устраивался на ночлег в студии Джослина в полуподвале. Время от времени, уткнувшись мордочкой в полукруглое окно, он наблюдал за ногами прохожих.

Авокадо. Мое последнее открытие! Ты, верно, представила себе адвоката, очкарика, зарывшегося в криминальные досье? Ошибка. Это что-то вроде зеленой груши, чертовски зеленой, с толстой кожурой, напоминающей линолеум в лавке Фродона на улице Этьен-Марсель. На вкус оно… крепкое и мягкое. Прохладное и маслянистое. Самое удивительное – его большая косточка, твердая, как деревяшка. Наверно, это деревяшка и есть. Я пытался ее расколоть – невозможно. Она хранит свою тайну философского камня. Я привезу тебе авокадо, когда вернусь, говорят, они хорошо выдерживают дорогу.

Джослин вытер перо клинексом. Этого он никогда не решился бы проделать тоненькими батистовыми платочками Жанин Бруйяр, его матери. С помощью № 5 он доел второе печенье.

Я пишу тебе это, и мое сердце поет от радости и плачет от горя одновременно. Я буду счастлив увидеть вас всех, я так скучаю по маме, но мне больно представить момент, когда придется покинуть Нью-Йорк, пансион «Джибуле», белок в Центральном парке, моих американских друзей.

Ладно, до июля еще далеко…

Я останусь на их национальный праздник 4-го (говорят, это нечто) и буду в Париже к нашему.

Я храню ослепительное воспоминание о нашем первом 14 июля после войны, без родителей. Правда, было красиво? Ты помнишь? Ты все время танцевала с тем канадцем на балу на площади Аббатис, вокруг рвались петарды, а я топтался с той девушкой с шеей рептилии, которая отдавила мне все пальцы. Мама наказала нам с Эдит не спускать с тебя глаз… И я не спускал с тебя глаз!

Роземонда была так красива в тот вечер 14 июля 1947-го, через два года после освобождения. Им было по пятнадцать лет. Эдит, их старшей сестре, семнадцать. Джослин с Роземондой близнецы.

В том же духе, но куда шире, мы отпраздновали день Святого Патрика. Все ньюйоркцы в этот день становятся ирландцами. И все носят что-нибудь зеленое, это правило.

Так что 5-я авеню была зелена от народа. Девушки из «Джибуле» купили или соорудили себе новые шляпки, и даже миссис Мерл (канарейки и цветы шиповника в зеленом гнездышке)!

Да, американцы абсурдны. Способны мириться с самыми немыслимыми чудачествами во имя свободы мнений и их пресловутой Первой поправки… но способны также преследовать вас и притеснять во имя… того же самого.

Ты представляешь себе, что галла за то, что он голосует за коммунистов, могли бы взять под надзор, на карандаш, написать на него донос? Да треть Франции была бы в тюрьме! Смешно, правда? Так вот, здесь в этом нет ничего смешного. Увольняют даже полных психов. И шпионят напропалую, на улице, на работе, в кафе, в кино… Поступая на работу, ты должен поклясться и подписать бумагу, что не состоял в компартии. И даже если у тебя никогда не было членского билета, ты должен поклясться, что не участвовал в таком-то «непатриотическом» собрании десять или двадцать лет назад. Удивительна эта смесь безумной эйфории после пережитой ужасной войны и постоянного удушья, которое чувствуешь сейчас от тотальной слежки.

Прилагаю статью, которую я вырезал из «Бродвей Спот», за подписью некого Эддисона Де Витта.

Ничего общего (чисто посплетничать): этого самого Эддисона мы встретили в первый вечер, когда я побывал в театре. В тот вечер мы с девушками просочились без билетов – я тебе рассказывал, помнишь? С тех пор у Пейдж, нашей пансионерки, начинающей актрисы, в глазах поселилась бесконечная грусть. Я, конечно, не решаюсь ее расспросить, но чувствую, что этот Эддисон тут как-то замешан…

№ 5 вскочил на круглый столик и разлегся на Адели, плюшевом олененке.

– Аккуратней, № 5! – отчитал его Джослин. – Эта зверушка старше тебя.

О, постой-ка… Я забыл про Кролика! Напишу в следующий раз, обещаю. А сейчас я с ног валюсь. Работа лифтером в Хаксо населяет мои сны мертвыми петлями, лавинами, спусками в каноэ, полетами на монгольфьере… Это опасно, доктор?

Коль скоро ты сейчас с ними (счастливица), раздай всем от меня поцелуи, особенно маме и маленькому Шарли.

А для тебя, моя Роземонда, я приберег лучшие.

Твой любимый близнец.