Текст книги "Латышские стрелки. Мировая революция как война за справедливость"

Лекция 4
Младолатыши – за русификацию края

Младолатыш К. Валдемар и «Петербургас Авизес»

Младолатыши – латышское национальное либеральное движение, появившееся в 1850-х годах. Это движение в историографии Латвии принято называть первым национальным пробуждением. По сути же, младолатыши составляли небольшую группу интеллигентов (студентов), которая по массовости и общественно-политическому звучанию не идет ни в какое сравнение с движением в «русскую» веру. Но о массовом переходе в православие положено умалчивать.

Младолатыши выступали против попыток ассимилировать латышское население с немцами, они требовали для латышей равных прав с другими народами, призывали латышей развивать современное сельское хозяйство и собственную промышленность, стремиться к экономической независимости. Младолатыши были против остатков крепостничества и засилья дворянства немецко-балтийского происхождения. Основным идеологом движения был публицист Кришьян Валдемар.

После окончания Дерптского университета, работая чиновником российского министерства финансов в Петербурге, в 1862–1865 годах К. Валдемар с единомышленниками-младолатышами издавал газету «Петербургас авизес» («Петербургская газета») на латышском языке. Газета открыто зубоскалила над баронами и особенно их слугами – лютеранскими пасторами, что не могло продолжаться долго. Остзейцы расправились (о чем ниже) с редактором газеты К. Валдемаром, газета перестала выходить, а самого редактора сослали из столицы в Москву (благо не в Сибирь).

К. Валдемар (1825–1892)

Валдемар призывал к реформам на селе, выступал за создание крупных хозяйств. Согласно его концепции, в латышской деревне должны существовать три типа взаимосвязанных хозяйств. Первый тип составляли крупные хозяйства размером от 1000 до 100 тысяч пурных мест (одно пурное место равнялось 1/3 гектара), второй тип – средние хозяйства от 60 до 300 пурных мест (то есть от 20 до 1000 гектар) и третий – мелкие, равные от 1 до 10 пурных мест (0,3–3 гектара). Причем владельцы третьего типа могли являться потенциальной рабочей силой для крупных и средних хозяйств.

Шапка газеты «Петербургас авизес» (1862)

Практические эксперименты по сельскому хозяйству кончились для Валдемара роковым образом. Он попытался создать колонию латышей в Новгородской губернии.

Дело началось с того, что Новгородскую губернию (об этом есть распоряжение Валуева) выслали трех курляндских крестьян-бунтарей (из Дундаги, из родных мест Валдемара). Тем самым у него тут появились свои представители. В 1863 году Валдемар приобретает 500 десятин (150 гектаров) земли в Новгородской губернии и продает их переселенцам по 15 рублей за десятину. При этом он изначально рассчитывал лишь на тех крестьян, которые были способны вложить в переселение от 1000 до 1500 рублей. Однако число желающих переселиться было настолько велико, что в 1865 году Валдемар был вынужден купить еще 5600 десятин земли, приобретя деревни Дерево и Ульяново. Однако и этого оказалось мало. Из Остзейского края в Россию прибыло слишком много народу, подогреваемого слухами о бесплатной раздаче земель. Земельные наделы смогли приобрести далеко не все, да и денег у них на покупку земли не было.

В итоге разразился скандал: бедные крестьяне добрались до Петербурга, толпились на набережной Невы у Зимнего дворца. Это было в дни каких-то празднеств. Дело дошло до петербургского генерал-губернатора А.А. Суворова: он приказал крестьян сажать в лодки и отправлять домой. Тем самым Валдемар стал опасным не только для остзейцев.

Заглянем в архивные документы³⁸. 25 марта 1865 года остзейский генерал-губернатор Шувалов жалуется министру внутренних дел Валуеву и просит отгородить Валдемара от «непосредственного сообщения с народом и достичь этого, мне кажется, успешнее всего можно административным образом. Привлекать Валдемара к суду неудобно: выше уже замечено, что он всем действиям своим придает такую внешность, которая в известной мере может отклонять обвинение… Поэтому, желая отрезать зло в своем корне, я на первый раз полагал бы необходимым: вызвать Валдемара в III отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии, для того чтобы

…2. Взять у него подписку в том, что он прекратит всякие сношения, прямые или косвенные, с крестьянским населением Остзейского края и что со всеми предположениями и домогательствами, касающимися здешних губерний, он будет обращаться к Прибалтийскому генерал-губернатору, который по своему усмотрению даст им надлежащее направление.

3. Объявить ему, что если будет обнаружено какое-либо участие с его стороны в делах, подобных изложенным выше, то его немедленно вышлют на жительство в одну из отдаленных губерний России, до окончательного разрешения здесь крестьянского вопроса…

В заключение имею честь покорно просить Ваше Высокопревосходительство обратить внимание на то, что Валдемар, сам происходящий из сословия остзейских крестьян, сумел в продолжение нескольких лет приобрести такое влияние на многочисленное народонаселение, что теперь Правительству приходится бороться с ним для сохранения общественного спокойствия».

7 апреля 1865 года последовал ответ, что, в связи с «продолжающимися волнениями между крестьянами из латышей Курляндской губернии, имею честь Вам, Милостивый Государь, уведомить, что основатель существующего в Санкт-Петербурге так называемого общества “Юное Латышество” коллежский секретарь Валдемар был вызываем в 3 отделение Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, где от него отобрана подписка об обязательстве его не иметь никаких сношений с жителями латышского племени в Прибалтийском крае».

Памятник К. Валдемару на Рижском большом кладбище

Так бесславно кончилась деятельность Валдемара по переселению безземельных латышей. К тому же он еще залез в долги на грандиозную по тем временам сумму в 7000 руб., из-за которых пришлось жить в бедности долгие годы. Остзейцы ликовали.

Высокопоставленные друзья Валдемара, прежде всего по Географическому обществу, помогли избежать ему ссылки в Сибирь. Позволили переехать из столицы в Москву, но без права общения с родным краем – Курляндией. Валдемару в возрасте 41 года пришлось начинать жизнь сначала, да еще крупные долги выплачивать. Он устроился журналистом в «Московские Ведомости», много писал, в том числе об Остзейском крае, но писал анонимно. Так и прожил.

Младолатыши, прежде всего К. Валдемар, были активными сторонниками русификации края. Когда его же коллеги на это возражали, он отвечал: «Единственное радикальное средство сломать власть баронов – это русификация. Укажите мне другое столь же полезное средство, я его использую». Он этим гордился и в 1888 году, на исходе жизни, писал, что «25 лет работал на русификацию латышей». Сегодня об этом «заблуждении» Валдемара вообще вспоминать не принято. Не принято вспоминать и о прорусской ориентации издаваемой им в 1862–1865 годах в Петербурге газеты «Петербургас Авизес».

Основные предложения и практические шаги Валдемара касаются образования. Он решил взять в союзники русский язык и Российскую империю! Он издал в России книгу «Об учебных заведениях Прибалтийского края в отношении к русскому языку», сам подготовил и издал русско-латышский словарь. Призывал российские власти открывать в Балтии русские начальные школы и гимназии, вводить стипендии для молодых, способных латышей, обучавшихся на русском языке, переводить на латышский язык книги русских писателей и научно-популярную литературу. Он уверял, что «большая часть латышского и эстского народонаселения готова с величайшею охотою изучать русский язык и часто жалуются на то, что нет ни одной школы, в которой можно было бы выучиться русскому языку».

Валдемар призывал латышей отправлять своих детей на учебу в русские университеты, что позволит им впоследствии вытеснить немцев с административных постов, будет способствовать развитию региона в интересах латышей. Валдемар мыслил по-государственному:

«Огромная железнодорожная сеть в скором времени доставит на наше побережье продукты обширного развивающегося государства и сделает их доступными Западной Европе и Северной Америке».

Каков итог деятельности младолатышей? Прибалтийским немцам удалось вогнать в отчаяние принявших православие крестьян. Это же удалось им и в отношении младолатышей, которые ориентировались на Россию.

«Печатная война» за Остзейский край

Все началось в марте 1864 года с богослужения в соборе Св. Якова в Риге. По случаю открытия Лифляндского ландтага лютеранский епископ (генерал-суперинтендант) Вальтер выступил с проповедью, которая послужила запалом крупнейшей «печатной войны» по остзейскому вопросу³⁹.

Вальтер призывал:

«Просите прощения грехов! Вы, дворяне, не выполнили Богом данную вам задачу: ваши предки появились на берегах Даугавы, чтобы туземцев Ливонии обратить в немецкую культуру. Но туземцы в эту культуру не вошли по сей день, и, даже страшно сказать, прямо очевидно их движение в русскую сторону. Просите прощения грехов и покажите плоды вашей деятельности: онемечьте туземцев. Вот ваша задача, вот программа ваших действий!»

На первый взгляд, в проповеди генерал-суперинтенданта Вальтера доминировали национальные проблемы. Однако суть ее составлял социальный аспект: как сделать, чтобы дворянство и впредь обладало привилегиями на владение землей. Эта мысль волновала Вальтера более всего. «Как только, – говорилось в проповеди, – такое положение будет утрачено, как сразу отпадут основанные на нем права и обязанности рыцарства, а вместе с ними и его политическая роль».

Католический собор Св. Якова в Риге (в настоящее время).

С проповеди, произнесенной в этом соборе в 1864 году, началась «печатная война» по остзейскому вопросу. Тогда этот собор был главной киркой ландтага

Искушенный в политике генерал-суперинтендант был убежден в необходимости уступок и на это настраивал колеблющуюся часть ландтага:

«Приступите сами к делу и осуществите то, что необходимо и неизбежно, прежде чем кто-нибудь иной внесет в нашу жизнь чуждое и вредное, не связанное органически с нами. Только так мы обеспечим вместо недовольства и волнений с одной стороны и неуверенности – с другой… такой порядок в имущественных и правовых отношениях, который позволит царю изображать наши условия как образцовые».

Таковы мотивы тактического поворота, какими их видел Вальтер, считавший невозможным и далее отказываться от всяких уступок «низам». Вальтер рассчитывал путем некоторых подачек отколоть зажиточную часть крестьян от общего движения и одновременно убедить правительство в своей способности обеспечить устойчивый «социальный мир».

Подобно Вальтеру, ландмаршал Ливен тоже скорбел о «нарушенном покое мирно дремавшего побережья» и пробуждении, происшедшем под напором накатившейся на Россию «могучей волны реформ». Он сравнивал «неизвестность еще не свершившегося» с темной ночью и, предвещая ее наступление, призывал «своевременно зажечь факел и попытаться найти выход в пространство, озаренное дневным светом». При этом Ливен отнюдь не собирался поступиться извечными принципами стратегии дворян, а наоборот, предлагал «отстоять внутреннее существо нашего устройства не только от уничтожения, но и против всякого вмешательства и ограничения». Мелкие реформы требовалось проводить осторожно, чтобы не создать впечатления, что «переносятся русские порядки».

Проповедь Вальтера породила небывалую активность российской прессы. Появилась влиятельная группировка в русских «верхах», и ее резкое выступление с критикой положения в прибалтийских губерниях сильно всполошило остзейских дворян и бюргеров. К концу 1864 года, т. е. сразу после усиления «печатной войны», журнал «Baltische Monatsschrift» писал: «Возможно, еще никогда с тех пор, как Курляндия, Эстляндия и Лифляндия стали принадлежать к русской империи, положение не было столь критическим».

Для нашего повествования наиболее важна роль «Московских Ведомостей», обладавших к тому времени большим весом. В 1865 году с газетой стал сотрудничать K. Валдемар. Под «крылом» Каткова он сумел себя реализовать, сумел, к обиде остзейцев, работать на сближение Лифляндии с Россией.

«Московские Ведомости» издавались Московским университетом. В 1863 году газету возглавил Михаил Катков. В это же время началось восстание в Польше. Катков заявил, что держать Польшу «вооруженной рукой» – историческая необходимость. Для сохранения единства империи Катков считал допустимыми любые средства. Находясь вне правительства, но будучи влиятельным публицистом, пользующимся поддержкой большей части российского общества, Катков побуждал власти к решительным действиям. В итоге Катков стал, по выражению одного сотрудника газеты, «государственным человеком без государственной должности», одним из наиболее влиятельных политиков в России.

О размахе «печатной войны» говорят следующие факты: в 1864 году «Московские ведомости» посвятили Прибалтийскому краю 10 передовых статей, в 1865–33 (из них написанных самим Катковым насчитывается 28), в 1866 – 6, в 1867 – 23, в 1868 – 18, в 1869 – 32 и в 1870 – 25. Газета «Голос» посвятила Прибалтике за 1866–1870 годы 104 статьи. Особую роль сыграла также газета славянофилов «День».

О характере сотрудничества Валдемара и Каткова сохранились уникальные воспоминания секретаря Валдемара в Москве А. Зандберга⁴⁰:

«Получив очередное предупреждение правительства, запрещающее печатать статьи о противостоянии в Остзейском крае, Катков не преминул сообщить секретарю Валдемара. Услышав просьбу Каткова писать только о России и русских, Валдемар расхохотался, что делал весьма редко, как свидетельствует его секретарь. “Хорошо, – сказал Валдемар, – буду писать для Каткова только о России и русских. Приходите за статьей в 7 вечера”. Прихожу. Валдемар утонул в огромных списках российских сенаторов, генералов, министров, членов Государственного совета. Писал он по-немецки своим большим растянутым почерком. Заглавие статьи: “Кто правит Россией: сами русские или немцы?” Среди министров 15 % немцев, среди членов Государственного совета – 25 %, среди сенаторов – 40 %, генералов – 50 %, губернаторов – 60 %. А поскольку губернаторы управляют Россией, то это и будет ответом на поставленный вопрос. Поскольку все императрицы немки, естественно, что по их протекции немцы просачиваются в высшую администрацию».

Получив статью, Катков велел Зандбергу ее прочитать. По мере чтения недоверие Каткова все возрастало. «Не может этого быть! Числа явно преувеличены!» – вскрикнул издатель «Московских ведомостей». И тут же велел своему секретарю некоторые цифры проверить. Проверка поразила Каткова еще больше: сенаторов-немцев оказалось даже больше – 63 %.

В воспоминаниях современников жизнь Валдемара выглядит вполне достойно, хотя, по сути, это есть трагедия. Всю жизнь он мечтал о море, но бывать у моря, общаться со своими земляками ему не было позволено. В Москве Валдемар организовал Российское общество содействия торговому флоту и, находясь далеко от моря и практических дел, мог вести протоколы заседаний отставных адмиралов и любителей торгового флота. Правда, эта деятельность была не без пользы: открыли сеть морских училищ по всей России, но живого общения с родиной он был лишен. Вплоть до смерти. В 1891 году в Латвию вернулся прах Кришьяна Валдемара и при большом скоплении народа был препровожден в Большое кладбище Риги, где и покоится.

Самарин против Ширрена: о судьбе Остзейского края

В научно-публицистическом наследии Самарина особое место занимает серия книг (выпусков) «Окраины России». Первые два выпуска были изданы в 1868 году в Праге под общим заглавием «Окраины России. Серия первая: Русское Балтийское поморье». Первый выпуск содержал обращение автора к читателю и статью «Русское Балтийское поморье в настоящую минуту». Самарин сформулировал задачу российской политики в Прибалтике: опека и поддержка дружественных России элементов – латышей и эстонцев, освобождение их от немецкого влияния. Во втором выпуске опубликованы «Записки православного латыша Индрика Страумита (1840–1845)». Третий выпуск «Окраин» вышел в 1871 году в Берлине. Сюда включена «Первая часть истории православия в Лифляндии в период времени от 1841 до 1844 годов». Изданный в Берлине четвертый выпуск озаглавлен «Процесс русского правительства с Евангелическим союзом». Еще через год в Берлине вышел в свет пятый выпуск – «Привесок к четвертому выпуску» и, наконец, в 1876 году – шестой, с приложением истории крестьянского вопроса в Лифляндии.

Самарин вернулся к остзейским делам после долгого перерыва – через 20 лет после «Писем из Риги». Дискуссия вокруг «Окраин России» занимает особое место в истории империи, что важно и сегодня в формировании российско-германских отношений. Поэтому войдем в детали тех событий.

Ю.Ф. Самарин во время «печатной войны» по остзейскому вопросу

Возьмем фрагмент из предисловия к первому выпуску:

«Ровно двадцать лет тому назад, пробыв без малого три года в Риге, я набросал на бумагу в форме писем выводы из моих исследований о прошедших судьбах этого края и моих наблюдений о тогдашнем его положении. Словом, по тогдашним понятиям это была непростительная дерзость.

Едва ли нужно добавить, что я вспоминаю теперь об этом давно прошедшем времени без горечи, но и без сожаления. Рукопись моя, разумеется, исчезла из обращения, толки о Балтийском крае, возбужденные в нашем обществе переходом латышей в православие, вскоре совсем замолкли, и весь этот край надолго как будто исчез из виду нашей публики.

Девятнадцать лет спустя при совершенно изменившихся обстоятельствах и воззрениях, по упразднению крепостного права… я поместил в газете “Москва” несколько передовых статей, в которых, между прочим, указал на жалкое, унизительное положение представителя православной церкви в среде балтийского общества и на неминуемые последствия постепенного упадка доверия к России в тамошнем простонародии».

На выход «Окраин России» лифляндское дворянство отреагировало сразу же: в 1868 году написало всеподданнейший адрес, в котором, демонстрируя верность консервативным устоям, защищало себя от натиска Ю.Ф. Самарина. И в конце 1868 года Санкт-Петербург вступился за Остзейский край: Самарина вызвали к московскому генерал-губернатору, который объявил ему о высочайшем неудовольствии по поводу предпринятого им издания.

В конце декабря 1868 года Самарин отправляет Александру II письмо с изложением своей защиты. Он говорит, что книги его от «первой строки до последней посвящены защите государственных интересов России против неумеренных и постоянно возрастающих притязаний остзейского провинциализма». Особые права и привилегии, по мнению автора письма, следует ликвидировать: Лифляндская, Курляндская, Эстляндская губернии должны жить в соответствии с общероссийскими законами; законодательная и экономическая основа православной церкви должна быть взята под контроль правительства; государство должно следить за положением местного крестьянства; русский язык должен быть введен в делопроизводство губернских канцелярий. Говоря об опасностях, грозящих России, он, в частности, писал:

«Если бы когда-нибудь русское общество повернулось спиной к Прибалтийскому краю, махнуло рукой на Польшу, забыло про Кавказ и Финляндию, отучилось вообще интересоваться своими окраинами, это бы значило, что оно разлюбило Россию как целое. В тот день возрадовались бы представители всех враждебных ей партий и народностей… они сбежались бы со всех концов Европы на братский пир и отпраздновали бы вместе канун политического крушения Империи».

Свое письмо к императору Александру II, длинное, на 17 страницах печатного текста, Ю.Ф. Самарин завершает словами:

«На пятидесятом году жизни, решившись начать мое издание, я знал, что говорить правду об Остзейском крае небезопасно, обдумал заранее все последствия и приготовился встретить безропотно и покорно как судебное преследование, так и административный произвол. Осмелюсь повторить сказанное мною в начале: я не укрываюсь от ответственности, готов и теперь принять обвинение перед судом в том виде, в каком оно будет предъявлено, не уклоняясь от рассмотрения его в существе, не ссылаясь даже для моей очистки на существование закона, который запрещал бы прибегать к заграничной печати.

Верноподданный Юрий Самарин

Москва, 23 декабря 1868 г.»

Правительство по-своему отреагировало – в Третьем отделении завели «Дело о Самарине, издававшем за границей книгу Окраины России», но обошлось без репрессий. Все же времена изменились.

Приведем хронологию полемики по остзейскому вопросу:

• 1868 – Выход в Праге 1-го выпуска «Окраин России» Самарина;

• 1869, май – «Лифляндский ответ Ю.Ф.Самарину» К. Ширрена⁴¹;

• 1869 – «Лифляндские статьи» В. Бокка и «Остзейский вопрос» (письмо проф. Ширрену) М.П. Погодина⁴²;

• 1869 – Выход в Берлине брошюры Самарина «Ответ гг. Ф. Бокку и К. Ширрену по поводу “Окраин России”»⁴³.

Наиболее яркий представитель остзейской «партии» – историк Карл Ширрен (1826–1910). К. Ширрен – сын лифляндского пастора, родился в Риге, окончил философский факультет Дерптского университета. Профессор русской истории, автор многотомного издания «Исторические истоки крушения лифляндской независимости» (Ревель, 1861–1881). Лекции читались на немецком языке, для немцев и превозносили все немецкое в истории России. В 1869 году в связи с выходом брошюры «Лифляндский ответ господину Юрию Самарину» Ширрену пришлось уйти из университета и покинуть Россию. Апофеозом проостзейской публицистики стала именно его брошюра против Ю.Ф. Самарина. Она не потеряла актуальности и сегодня.

Главной целью работ К. Ширрена было обоснование правомочности и даже необходимости присутствия «просвещенного остзейства» в Лифляндии:

«Почва, на которой мы стоим, принадлежит Царю, Империи и нам, но отнюдь не народу Вашему… Немецкое управление, немецкий язык и немецкое право были теми тремя китами, на которых держалась вся остзейская конституция».

Ширрен объявлял временным и условным российское господство в Прибалтике, а не привилегии балтийских немцев. Он настаивал на сохранении статус-кво и выдвинул лозунг «Устоять и отстоять». Назначение привилегий, утверждал Ширрен, состояло в обеспечении господства «немецкой нации и ее потомства в Прибалтике и принадлежности прибалтийских земель немецкой нации и ее потомству». Феодальные привилегии выдавались за совокупность культурных ценностей.

В остзейской литературе статье Ширрена даны самые хвалебные оценки: «публицист, не имевший себе среди остзейцев равных», «политическая библия прибалтийских немцев» и т. п. Выражением совершенно исключительной меры преклонения перед дерптским профессором в наше время можно считать ежегодное проведение «Обществом Карла Ширрена» в ФРГ «Дня Карла Ширрена» (Саrl Schirren-Tag) как дня прибалтийской культуры. Предложенная Ширреном историко-политическая концепция стала методологической основой толкования истории Прибалтики.

Карл Ширрен (1826–1910).

Его имя и поныне вдохновляет сторонников Drank пасh Osten

Ответ Самарина выдержан в уверенном, доказательном тоне. На основе обширного фактического материала, показывающего бедственное, угнетенное положение латышей и эстонцев в крае, он аргументировал требование поддержки нарождающегося националистического антинемецкого, ориентированного на Россию, движения местного населения. Даже германофилка баронесса Эдита Феодоровна Раден (фрейлина вел. кн. Елены Павловны, с которой переписывался Самарин) писала ему: «Я еще должна благодарить Вас за присланную Вами мне брошюру – она написана с достоинством и с умеренностью, и тем опаснее истины, в ней заключающиеся»⁴⁴.

Самарин и Ширрен зло полемизировали друг с другом. Но оба они, хотя и из разных побуждений, вели разговор о немцах Прибалтики (Deutschtum) и о России вообще. Ширрен противопоставлял немцам («борцам за культуру») вымышленный им и отождествленный с Россией «варварский Восток». Приведем слова Ю.Ф. Самарина из статьи «Ответ гг. Боку и Ширрену по поводу “Окраин России”»:

«В настоящую минуту выросший на наших глазах балтийский вопрос имеет две стороны: положение русских людей на нашей балтийской окраине и положение балтийцев в России. Г. Ширрен взял на себя труд окончательно разъяснить нам, что русские в Лифляндии не более как заезжие гости, которым позволяется жить в чужом доме, но под условием не домогаться участия в местном домостроительстве».

Христорождественский кафедральный собор в центре Риги (в настоящее время). Храм освятили в 1885 году.

В советское время там размещался планетарий

О великом противостоянии по остзейскому вопросу, о котором ежедневно тогда сообщала пресса царской России и создаваемой Германской империи, о битве «Самарин против Ширрена» сегодня в Латвии, да и в России ничего не напоминает. Когда-то, точнее в 1923–1950 годы, имя Самарина в Риге носила нынешняя улица Ломоносова, а имя Карла Ширрена в 1942–1945 годы присвоили нынешней улице Лачплеша. Сохранились только православные храмы Латвии: благо их не взорвали за прошедшее смутное столетие.