Текст книги "Уличный классик, или Записки на коленке. Нон-фикшен 88%"

Неудавшийся штурм

Его встреча с лидером молодежной неонацистской организации произошла неожиданно. В то время он проживал время в австрийском Моцартбурге. Вернее он был знаком с Мануэль Рейцелем раньше, но тогда он ничего не знал о его политических наклонностях и о его увлечении нацистскими идеями. Они были коллегами по боксёрскому клубу и проводили много времени вместе в спортзале и на соревнованиях. Им приходилось нередко спарринговать друг против друга, так как они находились в близких весовых категориях (он в полутяжёлой, а Ману в супертяжёлой), и доходило до того, что он несколько раз посылал Ману в нокдаун. Однако, несмотря на это, приятельские отношения между ними не испортились, каждый из них отдавал себе отчёт, что это всего лишь спорт.

В то время он работал секьюрити, он охранял небольшой кнап (ночной клуб) в центре города, где в основном собирались «ауслэндеры» (иностранцы), как раз из тех стран, которые вызывали особую неприязнь у нео-наци или местных «патриотов», как хотите. До него этот клуб уже однажды брали приступом, устроив там кровавую разборку. Кто это был неизвестно. Вообще, на той улице, где находился кнап, то и дело возникали беспорядки и потасовки; конфликтовали все со всеми, бурно отмечая выходные дни – Wochenende. Несмотря на то, что совсем рядом с клубной зоной находился полицейский участок, а на столбах повсюду были установлены камеры слежения, конфликты вспыхивали с неизменным постоянством.

В один из вечеров владелец клуба предупредил, что готовится атака наци на клуб. С ним был лишь хозяин заведения, турок по происхождению. Они стали готовиться к «встрече». Было заметно передвижение нескольких групп вблизи «кнапа». Его напарник по обороне указал на высокого парня в чёрной куртке с капюшоном, сказав, что он и есть лидер молодых нацистов. В тот момент парень подошёл к нему, – им оказался его одноклубник Ману Рейцель. Они поздоровались. Он заметил, что Ману был нетрезв, его взгляд выражал крайнюю степень разочарования. Он и предполагать не мог, что встретит «на дверях» своего товарища. Они долго разговаривали. Ману признался, что его группа готовила атаку на клуб, но теперь придется всё отменить.

В завершении разговора Ману признался ему: «Brueder, ich werde fuer dich kaempfen, wenn das man braucht», – смысл слов означал: «брат, я пойду в бой за тебя, если это вдруг понадобится».

Но суть не в том, что парни изменили своё намерение из-за сложившихся обстоятельств. Позже он попытался понять смысл их идеологии, что именно заставляет этих молодых людей выступать против иностранцев, неважно кто они по происхождению. Массовое заселение Европы иностранцами-чужаками? Демографический дисбаланс между коренным населением и приезжими, сказывающийся на уровне жизни в целом? Вызывающее поведение ауслэндеров? Вполне, вполне вероятно.

В то же время нельзя забывать и о том, что в отдельных австрийских слоях общества еще живы и актуальны идеи «незабвенного» Адольфа Алоизовича, бывшего, кстати, родом из австрийского городка Бранау (где нашему герою тоже довелось побывать).

На эту проблему он имел своё мнение, которое для иной точки зрения будет спорным и даже полностью противоположным: в Европе издавна сформировалась база для внутреннего экстремизма, который в средних веках проявлялся в гонениях на евреев-ашкенази, а в нынешние времена вызван неконтролируемой миграцией из азиатских, восточноевропейских и африканских стран. Фашизм, нацизм имеет множество обоснований и он свойствен не только европейцам, он свойствен – человеку, придающему геройский пафос своей ненависти, своей исключительной борьбе – за «правое дело». Но любой человек, идущий на поводу у этой идеологии способен вырваться из её порочного круга, не доводя дела до взаимного кровопролития, а в случае с тем же «Норвежским мясником» до «осатанелого зверства», массового расстрела невинных.

После этого они еще виделись с Ману, затем их пути разошлись. Неизвестно, как у Ману сложилось с боксом, но вряд ли, – полагал он, – он отказался от своих взглядов. Жизнь показывает, что экстремизм, как явление, связанное не только и не столько с нашим миром, втягивает в свою воронку наиболее пассионарные силы общества, используя их потенциал в исключительно разрушительных целях.

Сегодня, когда в Европу устремились бушующие потоки мигрантских масс, – размышлял он, – этот случай вспоминается им со смешанными чувствами. Предвидели ли молодые люди и им подобные такой поворот событий, опасались ли тогда того, что происходит сейчас или просто они выражали свои крайние взгляды? Какой смысл было гадать. Единственно, с чем не поспоришь, это то, что новая эмигрантская волна вызовет ещё более внушительные протесты и уже не только нациоаналистических слоёв Европы, но и обычных бюргеров, процветанию и спокойной жизни которых настаёт реальная угроза.

2011

Время корриды

Сестра Марисоль Анна Инфанта была одной из двух женщин-тореро в современной Испании. Марисоль с неохотой рассказывала об Анне и ее профессии, то ли, чтобы не будить во мне интерес к ее персоне, то ли просто не хотела лишний раз думать о ее рискованном занятии. Она рассказывала, что ее сестра довольно странная особа, как впрочем, и большинство тореро, успевших почувствовать запах крови на Пласа де Торос.

Я был знаком с парой-тройкой тореро, посещавших заведение, где я присматривал за порядком. Одного я помню хорошо, двух других не очень, они приходили всего несколько раз и мы не успели толком пообщаться с ними. Но правда, поведение одного из них казалось немного странным; в его стеклянных, то ли от коки, то ли от переутомления, глазах сквозила обреченность. В его неспешной походке было что-то от движений тореро во время его передвижений по арене. Рядом с ним был всегда его товарищ, – «uno de cuadrilla»77
  *Один из квадрильи


[Закрыть], как мысленно я его именовал.

Когда начиналась коррида по телевидению, не знаю почему, но мне становилось тоскливо на душе. Бокс на меня не нагонял тоску, а коррида почти всегда, лишь иногда я невольно увлекался этим действием, следя за танцем тореро на арене вокруг разъяренного быка. Лорка называл этот танец балетом.

Если поэтизировать корриду, – в ней можно найти все от драмы этой жизни, увидеть главные ее трагические черты, ощутить запах торжества смерти… Но поэтизация корриды – это следствие невозможности смириться с её примитивной сутью, с её рациональным значением, где несколько почти всегда убивают одного. Времена, когда бой с быком имел религиозное значение, давно прошли. Папский эдикт о запрете корриды давно отменён. Доблесть и мужество caballeros españoles88
  *Испанские рыцари


[Закрыть] остались в эпических произведениях прошлого.

Я пытаюсь узреть параллель между корридой – боем тореро с быком и с поединком Тесея с минотавром. В этом, безусловно, что-то есть, только на троне Аполлона в Амиклах Тесей ведет человекобыка живым, а в известном мифе убивает с помощью острого меча, дарованного ему Ариадной. Коррида также знает ритуал, где быку дается шанс «Прощения», но это редкое событие и в основном хвост, los cojones99
  *Семенники


[Закрыть] и мясо поверженного быка оказывается на праздничном столе у гостей. Таковы вековые традиции иберов, где роль жреца исполняет матадор, а в роли богов предстает знать того или иного столетия.

Буквально вчера погиб тореро (в российской прессе пишут «тореадор», но такого слова в испанском языке нет, его придумали французы). Жертва разорвала жреца. Такого не случалось последние тридцать лет. Виктор Баррио из Теруэля погиб, погиб в открытом бою.

О чем думает сейчас наследница легендарной Пахуэлеры, открывая шкаф и доставая из него свой великолепный «костюм огней», в котором ей предстоит сразиться с быком-убийцей; о чем думают ее братья по оружию, готовясь к своему очередному ристалищу? Прошло время корриды, когда она захватывала дух и вдохновляла сердца, или оно никогда не пройдет?

10.07.2016.

Малагенья

Судьба зачем-то занесла меня в Малагу. После того, как у меня произошла стычка с африканцем, наглое поведение которого требовало адекватного ответа, администрация решила выслать меня из Кантабрии. И хотя по инициативе противника состоялось примирение, меня, в конце концов, сослали на юг, с атлантических берегов на средиземноморское побережье. Можно было счесть это за варварство, столь резкие климатические передряги в разгар лютой испанской зимы, но я воспринял происходящее как должное, и покорился судьбе, отправившись в очередное непредвиденное странствие на край света.

Тогда я только постигал испанский язык и поджидавший меня на улицах, в магазинах, бюро (и в прочих местах, где превалировало местное население) андалузский диалект ещё не пугал меня своим грубым отличием от кастельяно.

По крайней мере, я всегда мог объяснить необходимое на пальцах, несмотря на то, что в тот самый момент пальцы одной из моих рук были наглухо загипсованы после их контакта с почти что каменной головой усмирённого мной накануне африканского бузотёра. Оставалась вторая рука, с помощью которой жестами, дополнявшими обрывочные фразы из моего скудного испанского лексикона, я отыскал нужный мне адрес и квартиру, где я должен был поселиться на неопределённое время, пока новые обстоятельства не заставят меня сняться с якоря и устремиться дальше в поисках иной жизни.

По новому адресу меня встретили довольно радушно. На пороге стояла и улыбалась открытой, белозубой улыбкой молодая женщина берберского происхождения. Следом подтянулись остальные обитатели радушной квартиры. Хотя жильцы коммуналки были все иностранцами, людьми разных культур и национальностей, напряг и проблем у меня ни с кем не возникло ни до, ни после. Проблема пришла с той стороны, откуда я её не ждал. Но об этом чуть позже.

После сырых, ветряных берегов Кантабрии, я оказался в городе, где на улицах росли оранжевые-преоранжевые апельсины, где скутеры сновали по дорогам посреди зимы, а море никогда не становилось по-настоящему холодным. И всё же не для того я прибыл в провинциальную, в сравнении с Мадридом и с той же Севильей, Малагу, чтобы убедиться в этих, безусловно, удивительных, но не столь важных для меня на тот момент, фактах. Смысл, я подозревал, состоял немного в другом.

Уткнувшись однажды в косяк дома, где когда-то жил один из самых необычных современных художников, чья «Девочка на шаре», висевшая в комнате старшей сестры, с детства завораживала мой взгляд, и, чья ужасная, доставляющая чуть ли не физическую боль «Герника» (Guernica), поражала моё воображение уже во взрослом возрасте, – я понял, нет ничего, что выходило бы за рамки текущей, условной «игры в бисер», начатой мной задолго до моего посещения Малаги. Как некогда в городе Моцарта, проходя взятые на себя испытания, идя по следам Зальцбургского быка, поселившегося на вершине старинного Замка, – я нанизывал невидимый бисер событий на тонкую нить жизненных обстоятельств – здесь. Впервые здесь я погрузился в медитативное состояние. Сидя на берегу и, глядя в безмятежную морскую даль, я испытал чувство, сравнимое с ощущением единства мироздания вокруг и в глубине моего сознания. Нечто подобное ощущается после выпитой порции алкоголя, но только в трезвом состоянии это чувство длится намного дольше и лишено иллюзорности, опустошающей изнутри. Не скажу, что часто, но подобные «иллюзорные приобщения к мирозданию» у меня время от времени случались, благодаря чему я мог оценить оба состояния, вернее отличить оригинал от нетрезвой копии.

Но всё это было прелюдией к главному акту малагийской пьесы. Приближалось Рождество – Navidad по-испански. Следом Новый год. А между ними затесался старинный народный праздник Вердиалес, точнее цепь праздников, происхождение которых связано с сельским фольклором, в недрах которого зародилось древнее испанское фанданго. А вообще вердиалес («verdiales»») это один из сортов оливок, сбор которых сопровождался танцами, в том числе любовными, когда парни с помощью них ухаживали за понравившимися им девушками-крестьянками. Со временем импровизированные концерты превратились в народное искусство. Сегодня малагское фламенко является одним из самых известных в мире. Облечённое в форму фламенко малагское фанданго, можно назвать истинно народным видом музыкально-танцевального искусства, корни которого уходят в глубокую древность Иберийского полуострова.

В довершении ко всем праздничным событиям пятого января начиналось празднование Богоявления (Epifanía del Señor) или День Королей Магов (Festividad de los Reyes Magos), праздник, связанный с приходом волхвов в Святую Землю.

Все эти красоты человеческого духа, наполняющие своим содержанием искусные формы традиции, пронизанные живым светом религиозных праздников, красочные шествия, уличные танцы, окутанные таинственным ореолом процессии, всё это выплеснулось в сжатый период времени на улицы портового города. И я сам того не ведая, оказался на пути этих мощных потоков, границы пересечения которых были границами иных реальностей, тесно связанных между собой. Прежде в этой жизни подобного я никогда не видел и даже не ожидал увидеть, оказавшись невольным свидетелем происходящего. Нет, конечно, крупные шествия и парады, в которых я принимал участие, в моей жизни были – это Первомай, седьмое ноября, военно-морской парад девятого мая, да и ещё демонстрация против войны в Ираке, проходившая в Вене в 2003 году. Ну и, конечно же, зальцбургские праздники, особенно Сильвестер, во время которого мы умудрились израсходовать целый ящик сигнальных ракет, выпущенных во время празднования над водами Зальцаха. Но такого многослойного действа, наполненного мистическим, как сейчас кажется, смыслом, видеть мне не доводилось. Безусловно, во многих случаях традиция давно уже подчинила себе мистерию праздников, заключив её во всевозможные формы, но и сквозь них пробивались высочайшие звуки саэты, расплавляя золото сердца и, извлекая из души смирну смирения для непокорной плоти, преображаемой благотворными фимиамами духа. Саэта из уст, из неизмеримой глубины души прекрасной Дианы Наварро вводила в транс слушателя, доводя сердце до экстатического восторга. Паралитургическая песнь творцов саэты наполняла душу вибрациями огненных звуков, вырывающихся из поющих кристаллов невидимых эфирных миров.

В День Королей Магов в Испании принято дарить подарки. Таким образом, родители поощряют хорошие деяния своих детей, совершённые ими в течении года. Не знаю в качестве подарка или наказания, я получил в нагрузку от судьбы отношения с Ясминой, той самой молодой, белозубой берберкой, очаровавшей меня в самом начале своим радушием. Но послевкусие встречи с Малагой получило дополнительные оттенки, как весьма приятные, так и отравленные ядом, учащавшихся с каждым разом наших с Ясминой, ссор. Попытки обрести совместное счастье вдали от города нашего с ней знакомства, за Пиренейским полуостровом, в холодной французской глубинке, где в скором времени у меня появилась работа, не принесли успеха. Пребывая в своём привычном полусомнамбулическом состоянии, из-за употребляемых ею медицинских средств, прописанных доктором в связи с преследовавшей её депрессией, Ясмина была ещё более-менее сносной, так как большую часть времени спала. Но стоило действию таблеток снизиться, как начинались сложности. Pastillas, pastillas! – то и дело слышал я от неё. Вычищая ненавистные «авгиевы конюшни», то есть, занимаясь благородным физическим трудом, я усталый до изнеможения вынужден был слушать её нескончаемые жалобы о том, что зря она покинула тёплую Малагу и переехала в сырую, негостеприимную Францию, что она устала и что ей всё надоело. В результате, осознав то, что наши пути ведут нас в совершенно разные стороны, мы, преодолев перевал д'Энвалира, наконец-таки, расстались. Покончив с благородным трудом, и, сбросив якорь, висевший на мне в виде Ясмины и неумолимо тянувший меня на дно, я, необременённый более ничем, отправился в Валенсию, ставшей для меня местом обновления, куда я возвращался после длительных поездок по Испании и откуда уезжал в новые места. В Малагу же я не вернулся, вернее, вернулся, но ненадолго, чтобы повидать одного близкого мне на тот момент человека. Нет не Ясмину, но тоже женщину…

Да, Малага открыла мне очень много за столь короткий срок свидания с ней. И потому Малагу я сравниваю с прекрасной благородной женщиной, идущей в пышном летнем платье в широкополой соломенной шляпе по светлым улочкам мимо апельсиновых деревьев, мимо парков и аллей вдоль берега моря. Её имя так и звучит в моих ушах – Малагенья!…

2017

Фламенкерия

Я сидел за столиком и ждал её. Сегодня она не сядет рядом, сегодня её плечо не будет жечь моё плечо, а её дыхание не будет доноситься до меня подобно жаркому летнему ветерку, ласкающему ветви молодого клёна. Сегодня она будет танцевать на сцене. Будет гореть, чёрно-красным пламенем извиваясь в ритмах живой музыки.

Тьенто1010
  Tiento (тьенто) – этап настройки инструментов, пробы голоса, фактически начало фламенко.


[Закрыть] – вздрогнула гитара, сорвался слабый стон из уст кантаора1111
  Cantaor – певец фламенко.


[Закрыть]. Послышалось многозвучное сапатеадо1212
  Zapateado (сапатеадо) – ритм, отбиваемый каблуками.


[Закрыть]. Кахон1313
  Cajon (кахон) – перкуссия.


[Закрыть], а за ним десятки пар ладоней взорвали тишину зала. Она появилась на сцене внезапно, я даже не успел заметить откуда, как будто явилась из внутреннего пространства таблао1414
  Tablao, tablado (таблао) – сцена.


[Закрыть]. Раскрываясь диким лотосом, она раскинула в стороны свои длинные, гибкие руки, продолжая безудержное, грациозное раскрытие вовне. Пол вздрогнул под ней, отзываясь сухим треском на её поступь.

– Бамо, Бамос, токаоры1515
  Vamo, vamos – давай, пошли; Tocaores (токаоры) – гитаристы, исполняющие фламенко.


[Закрыть]! Пусть звучат гитары ваши,

И трещат кастаньюэлас1616
  Castañuelas («каштанки») – кастаньеты.


[Закрыть] громче грома преисподней!

Канта, канта, кантаоры1717
  Canta, canta, cantaores – Пойте, пойте, певцы.


[Закрыть]! Собирайте души наши

И бросайте их под ноги байлаоры-фламенкерьи1818
  Bailaora-flamenceria (исп.) – Танцовщица фламенко.


[Закрыть]!

Дух полёта! Дух свободы

В танце пламенном…

Кариньо!…

Пасеос, флорео, арабески1919
  Paseos, floreo, arabesco – виды игры на гитаре


[Закрыть] смешались в многострунном звучании андалузских гитар. Эмбра в руке Кариньо, словно пахаро карпинтеро2020
  Pajaro caprintero – дятел.


[Закрыть] отбивала ритмичную дробь воинственной самки, но мачо в другой руке, не оставлял её соло и бился в такт ей.

Треке-таке-теке! – спорили между собой кастаньеты, влюблённые и вечно разлучённые мачо и эмбра2121
  Macho, hembra («самец» и «самка») – правая и левая кастаньета.


[Закрыть].

Тако-таконео! – отстукивали каблуки туфель.

Солео2222
  Soleo, fandango (солео, фанданго) – тона.


[Закрыть] неожиданно прервалось. Провал в бездну тишины… И переход-начало в фанданго.

– Странно, – подумалось мне.

– Фуего сальвахе2323
  Fuego salvaje – Дикий огонь.


[Закрыть]! – Проорал один со сцены на всё кольмао2424
  Colmao (кольмао) – кафе фламенко.


[Закрыть].

– Буенооо! Бенга я2525
  Bueno – хорошо; Venga ya – давай уже.


[Закрыть]! – Начиналось халео2626
  Jaleo (халео) – шум, воодушевление.


[Закрыть].

Кариньо запела. Её канте-айре2727
  Cante, ayre (канте, айре) – пение.


[Закрыть], заворожив меня однажды, околдовывало меня и теперь. Мне хотелось ворваться в этот момент на сцену и, встав лицом к лицу с ней, взметнуть над ней руки-крылья, взрывая суэльо2828
  Suelo (суэльо) – пол.


[Закрыть] ударами ног.

Но я предпочёл растворить внезапно охватившую меня страсть в терпком альмерийском вине, багровевшем в прозрачном бокале. Мне удалось укротить порыв. Но укротить желание видеть танцующую Кариньо, я не мог. Она всё больше притягивала мой взор. Её дуэнде2929
  El duende (дуэнде) – душа, таинственная мистическая сила фламенко.


[Закрыть] владело мной. Мои руки сами отправляли ей вдохновенные питос3030
  Pitos (питос) – прищёлкивания пальцами.


[Закрыть], выражавшие мою уверенность… – только в чём она была, я не знал, как и не знал я, чем закончится этот танец. Неизвестность, таинственность мистического действа, каким было её фламенко, изливавшего душевную страсть его исполнявших, томило меня не меньше моих новых чувств к Кариньо…

9 апреля 2012

Испанцы испанцам рознь

Как-то по телевидению показывали передачу о Каталонии. Журналист упомянул о гордости каталонцев, их взаимоотношениях с испанцами. Вспомнился случай: поднимались с коллегой (с Кавказа) в лифте отеля Бенидорма (в народе мини Нью-Йорк, расположился между Валенсеий и Барселоной), где я отдыхал после спортивных трудов в Мадриде. На одном из этажей в лифт зашли двое молодых людей лет тридцати. Они поздоровались по-испански, а здороваться даже с незнакомыми людьми, как впрочем и прощаться, в Европе принято в отличии от России. С нетерпением ожидая своего выхода, они о чём-то заговорщически перешёптывались. Когда лифт остановился, оба в один голос бросили нам: «Adeu!» (Adios по-каталонски) и с торжествующим смехом выскочили из лифта. Что это было? – сначала не поняли мы. Затем догадались, что они таким образом «умыли» нас – «испанцев». Знали бы они, что мы из России.

За Мадрид или за Барселону?

Противостояние между Барселоной и Мадридом носит, вероятно, непримиримый характер. Причем, Мадрид это не только столица и коммунидад, Мадрид в неразрывной связи со своей культовой футбольной командой «Реал» – это и Андалусия, и Кастилья де Леон, и Кантабрия, и многие другие регионы Испании. И футбол это лакмусовая бумажка здесь.

Как-то раз, когда я ещё не переехал в Мадрид и находился в Андалусии, мои знакомые испанцы, собиравшиеся смотреть главную футбольную дуэль года, в ожидании этого сумасшедшего для них события (а я с футболом на тот момент уже почти завязал), спросили меня:

– Ты за кого, за Реал или Барселону? – причем звучало это так, как будто любой, кто находился на испанской земле, обязан был определиться с выбором в ту или другую сторону.

Лукаво поглядывая на меня, с азартным видом они ожидали от меня ответа.

– За Валенсию! – парировал я и рассмеялся.

«Вот умыл!» – и без очков читалось в их глазах.

Я объяснил, почему я назвал Валенсию; ведь я там жил и приехал оттуда, а это был, о, какой веский аргумент.

Посмеявшись, мы разошлись. Я пошел смотреть бокс. Бокс вместо корриды, ежедневно транслируемой по ТВ. Уже позже, живя в Мадриде, я познакомился с одним известным российским футболистом, на тот момент являвшимся тренером молодёжки «Реала». Но на футбол, на Сантьяго Бернабеу я так и не поехал, хотя много раз проезжал мимо знаменитого стадиона. Мне вполне хватало моих тренировок по боксу, а также занятий по футболу с детской командой, которую я с удовольствием тренировал некоторое время по просьбе друзей.

Вспомнился мне этот случай в связи с событиями в Каталонии и конфликтом между Мадридом и Барселоной, которому я (хотя я и был когда-то за Валенсию), совсем не рад.

Ещё менее радостно, когда звучат обвинения в сторону России, будто бы Россия заинтересована в расколе Испании. Вряд ли.

Однако, по мнению американских конгрессменов, это именно Россия «разделяла» Испанию.

Что можно ответить на это? Только в подобном ключе:

 
Кто Гибралтар к своим рукам прибрал,
Тот и на «путч димона» вдохновлял…
(…Но сдав Сорайе каталонский трон,
В Брюсселе скрылся Пучдемон).
 

Так что определись там сами, за кого вы – за Мадрид или Барселону, за Короля или за Пучдемона! Если, конечно, вы не за Валенсию или, вообще, не за Гибралтар…

2017