Текст книги "Работа для гробовщика"

Капитан поднялся и поставил на место стакан для зубной щетки. У него самого шея приобрела багровый оттенок.

– Но прошу раз и навсегда усвоить: я не убивал эту вульгарную старую даму, – четко произнес он с плохо сдержанным раздражением. – Признаю, я с ней ссорился, и все еще считаю, что был прав. Только зарубите себе на носу: я ее не убивал!

– Да тише вы! – Рене поспешила заставить бывшего солдата умолкнуть с твердостью опытного командира. – Вы так весь дом перебудите, дорогуша. Мы знаем, что вы никого не убивали.

Капитан, стройный и подтянутый даже в домашнем халате, поклонился сначала ей, потом Кэмпиону, поклоны получились несколько театральными.

– Спокойной ночи, – сказал он уже сдержаннее. – Благодарю за внимание к моей персоне.

– Ну, на тебе! – воскликнула хозяйка пансиона, как только дверь закрылась за ним. – Надо же быть таким простофилей! Теперь, как я понимаю, шила в мешке не утаить. Все всплывет. Он вообще легко возбуждается и не умеет держать себя в руках. А стоит ему выпить лишний глоток, слетает с катушек моментально. – Она сделала паузу и смерила своего названого племянника оценивающим взглядом. – Пожилые люди похожи на детей. Они очень ревнивы. Я выделила ему прекрасную комнату, когда мы все переехали сюда, а Рут очень хотела получить ее. Она заявила, что занимала ту спальню еще ребенком, а обнаружив мое решительное нежелание потакать ее прихотям, набросилась на него, и они вдрызг разругались. Вот и все. Я не привираю. С его стороны было вообще глупостью упомянуть об этом.

Она смотрела на Кэмпиона с таким виноватым видом, что он невольно рассмеялся:

– Долго продолжалась междоусобица?

– Вообще-то, слишком долго для такого пустяка, – признала Рене. – Почти все время, что мы здесь. Она то вспыхивала, то затухала, а потом начиналась заново. Вы же знаете, как происходят ссоры по поводу, который выеденного яйца не стоит. Ничего серьезного, и хотя Капитан мог говорить о мисс Рут ужасные вещи, однако первым пришел на помощь, заметив ее болезнь. Уж такой он человек. Милый и добрый. Лично я поручилась бы за него в любом суде.

– Уверен, поручились бы, – кивнул Кэмпион. – Но все же, это и был тот страшный секрет, которым вы собирались поделиться со мной?

– Что?! О наших с капитаном отношениях? – Мисс Роупер откинула голову назад, разразившись искренним смехом. – Мой дорогой, – продолжила она с веселой вульгарностью, – мы с ним прожили под одной крышей почти тридцать лет. Это секрет не для детектива. Нужна всего лишь машина времени! Нет, я хотела рассказать вам о шкафах-гробах.

Кэмпиона, снова начавшего погружаться в дрему, ее фраза застала врасплох.

– Прошу прощения. О чем?

– Разумеется, это могут быть вовсе не гробы. – Мисс Роупер плеснула самую малость спиртного в свой стакан, разбавив большим количеством содовой, и закончила фразу: – Но что-то определенно похожее. Как говорят, из той же оперы.

– Трупы?

– О нет, мой птенчик, – сказала она уже серьезно, но только что отзвеневший смех сделал ее голос лет на десять моложе. – Это могла быть просто старая мебель, годная на доски для заготовок. Или нечто вроде ко́злов, на какие гробы устанавливают. Я никогда не разглядывала. Даже шанса не было. Понимаете, они всегда приходят по ночам.

Кэмпион окончательно проснулся.

– Вам бы лучше пояснить, о чем именно идет речь, – попросил он.

– Я и пытаюсь это сделать. Я сдала внаем часть своего подвала. Даже не совсем своего. А лишь то ответвление, что вообще находится почти не под домом. Люк оттуда ведет от нашего главного входа через улицу к заведению мистера Боуэлса, похоронных дел мастера. Он попросил меня сделать ему одолжение, а мне не хотелось отказывать ему. Всегда полезно иметь хорошие отношения с такими людьми, верно же?

– На случай, если вам понадобится срочно уложить кого-то в гроб? Не знаю, но вам виднее. Продолжайте. Когда это началось?

– Примерно год назад. Он все делает тихо. От него никаких проблем. Но я встревожилась. Вы могли случайно обнаружить запертую дверь, вскрыть замок и подумать, будто сложенные там вещи принадлежат мне, какими бы они ни оказались. Вдруг там что-нибудь странное? А еще мне пришла в голову мысль, что вы могли уже этой ночью услышать, как они с сыном возятся там.

– А сейчас они внизу?

– Даже если еще нет, то скоро объявятся. Он заглянул ко мне, пока вы находились наверху у мисс Эвадны, и предупредил, чтобы я не тревожилась, если услышу передвижения в подвале между тремя и четырьмя часами ночи. Предусмотрительный человек. Немного старомодный.

Мистер Кэмпион уже отвлекся от ее рассказа. Ведь Чарли Льюк сказал, что эксгумация тела Эдварда Палиноуда будет производиться в четыре часа, но на Уилсуичском кладбище. Он все еще плохо соображал, думая, что просто не до конца проснулся, пока до него не дошло объяснение такого несовпадения.

– Ну конечно! Не они ведь хоронили его! – воскликнул Кэмпион.

– Верно. Мистера Эдварда хоронили не Боуэлс с сыном. – Она вдруг разволновалась. – Из-за этого возник скандал! Мистер Эдвард даже включил отдельный пункт в свое завещание, безмозглый старик. Ему было плевать на чувства других. Впрочем, какое дело мертвецу до живых? Но все было оформлено в письменном виде. «После стольких отвратительных ночей, проведенных в подвале, прислушиваясь к угрожающим громовым раскатам вражеских орудий перед атакой. После того как некто Боуэлс наблюдал за мной и прикидывал необходимые для моего тела размеры одного из своих безвкусных ящиков для мертвечины, я заявляю следующее: если мне случится умереть раньше его (в чем, пусть знает, я глубоко сомневаюсь), хоронить меня ни в коем случае не должен ни он сам, ни кто другой из его паршивой фирмы».

Рене явно подражала голосу Эдварда, причем весьма талантливо, а завершила цитату эффектным жестом.

– Я заучила это, как заучивают роли, – пояснила она. – Так меня поразили его странные фразы!

У нее на сей раз оказался благодарный зритель, которому понравилось выступление.

– Он был мужчиной с сильным характером, – отметил Кэмпион.

– Надутым от важности старым идиотом он был! Вечно носился с какими-то заумными идеями, но не обладал достойными манерами. Даже при похоронах. Это ведь он растратил все семейные деньги, от большого-то ума. В общем, если услышите стуки, то знайте – это всего лишь гробовщик шумит.

– Нужно получить тому наглядное подтверждение, – заметил Кэмпион, выбрался из постели и надел халат.

– Значит, мы с вами отправимся посмотреть на них? – Она задала этот вопрос так хладнокровно, что он начал догадываться: к этому его хозяйка и стремилась с самого начала. – Я никогда не пыталась подглядывать за ним, – доверительным шепотом добавила она. – Во-первых, не имела на то официального предлога, а во-вторых, из моей комнаты ничего не видно. С тех пор как он приходил в последний раз, прошло три или четыре месяца.

В дверях Кэмпион задержался:

– А как насчет Коркердейла?

– О нем можно не беспокоиться. Спит себе спокойно в кухне.

– Почему?

– Послушайте, Альберт, ведите себя разумно и не делайте ничего, чтобы у бедняги, который здесь ни при чем, возникли неприятности. Это была моя идея. Я совсем не хотела, чтобы он столкнулся с Боуэлсами. «Все сейчас находятся внутри дома, – сказала я ему, – и если тебе надлежит выполнять обязанности сторожа, то делай это тоже внутри его стен. Пойди и сядь в удобное кресло в местечке потеплее». Он, само собой, согласился. Разве я поступила неправильно?

– Ваша вина лишь в том, что вы устранили полезного нам человека, – мистер Кэмпион произнес эту фразу без упрека. – Идемте же. Показывайте дорогу.

Они бесшумно пересекли обширную лестничную клетку и спустились ниже. В доме царила относительная тишина. Палиноуды спали, как и жили, нисколько не считаясь с интересами прочих обитателей пансиона. Громкий храп из одной спальни напомнил Кэмпиону, что странная интонация в голосе Лоренса объяснялась, вероятно, воспалением аденоидов.

На первом этаже мисс Роупер остановилась. Следовавший за ней Кэмпион тоже вынужден был замереть, но на сей раз его внимание привлек не звук, а запах. Им тянуло из подвала – чуть заметным, но противно ударявшим в ноздри. Он принюхался и с трудом сдержал кашель.

– Боже милосердный, что это?

– Ничего особенного. Все в порядке. Так всегда пахнет, когда у нас готовят пищу. – Она нарочито небрежно отнеслась к его тревоге. – Вы их слышите?

Шум теперь действительно доносился. Отдаленный и приглушенный. Легкий грохот и постукивание, какие производят пустые деревянные ящики.

И хотя отвратительный запах снизу сам по себе ничего не значил, в сочетании со звуками он превращал дом в пугающее подобие склепа. Кэмпион вздрогнул, когда Рене прикоснулась к нему.

– Сюда, – прошептала она. – Мы проберемся в гостиную. Там как раз есть окно прямо над люком подвала. Держитесь ближе ко мне.

Дверь гостиной открылась достаточно тихо, и они вошли в просторное затемненное помещение, лишь скудно освещенное фонарем на углу Апрон-стрит.

Эркер, занимавший значительную часть одного из углов комнаты, был наполовину закрыт полосками венецианских жалюзи. Шум теперь раздавался намного ближе, а вскоре в окне блеснула вспышка света.

Кэмпион осторожно проложил себе путь сквозь архипелаг мебели и посмотрел поверх последнего препятствия перед собой – пустых цветочных горшков, вставленных друг в друга, связанных проволокой и взгроможденных на подставку.

Гроб появился внезапно. Он вдруг поднялся вертикально по ту сторону окна одним концом кверху, когда кто-то начал выталкивать его наружу через открытый люк подвала. Рене чуть не подавилась криком, молча глядя на него, а Кэмпион включил свой фонарик, которым прежде предпочитал не пользоваться.

Яркий белый луч прожектором высветил гроб. Сам по себе зловещий предмет выглядел еще более отталкивающе, поскольку был изготовлен из гладких и темных досок. Он сверкал, как фортепиано: широкий, внушительный и словно шелковистый от тщательной полировки.

Защитный чехол свалился, и стала видна крупная медная табличка. Надпись читалась так четко, что не стала бы яснее, даже если бы ее произнесли вслух через мегафон.

ЭДВАРД БОН ЧРЕТИН ПАЛИНОУД

Родился 4 сентября 1883 года.

Умер 2 марта 1946 года.

Они стояли вдвоем в удушливой тишине комнаты, пока гроб бережно не вынесли наружу, а потом он скрылся из виду под звук вкрадчивых шагов, донесшихся с узкой дорожки внизу.

Глава VII. Опытный похоронных дел мастер

Широкое и розовое лицо, похожее на ломтик свежей ветчины, показалось прямо перед мистером Кэмпионом, как со дна колодца. В луче фонарика мужчина казался крупным и крепким, широкоплечим, с поистине бычьих размеров грудью и животом. Под полями жесткой черной шляпы виднелись пряди седых вьющихся волос. Тяжелый подбородок упирался в накрахмаленный до блеска воротничок. В целом он сам выглядел как отменно высеченное новое мраморное надгробие.

– Доброй вам ночи, сэр, – сказал он отрывисто, но уважительно, следуя своему этикету. – Надеюсь, мы вас не слишком побеспокоили?

– Вам не за что извиняться, – великодушно пробормотал в ответ Кэмпион. – Но чем это вы заняты? Инвентаризацией? Проверкой сохранности имущества?

Широкая улыбка округлого рта дружелюбно сверкнула набором белых зубов.

– Не совсем так, сэр. Хотя здесь есть определенное сходство с этим процессом. Но наше имущество в полном порядке. По крайней мере, если говорить о…

– О том, что еще не лежит в земле? – услужливо подсказал собеседник.

– Нет, сэр. Если говорить о качестве дерева. Я имею честь общаться с мистером Кэмпионом, не так ли? А я – Джас Боуэлс. Всегда к вашим услугам в любое время дня и ночи. Здесь же присутствует мой сын, малыш Роули.

– Я тут, папа.

Другое лицо показалось в круге света. Волосы мистера Боули-младшего отливали чернотой, а в глазах отражалось большее волнение, чем у отца, но в остальном он был одним из тех сыновей, чье сходство с отцами не вызывает сомнений. Два или три качка безжалостным насосом времени, подумал Кэмпион, и этих двоих уже с трудом отличишь друг от друга.

Возникла неловкая пауза, пока они молча стояли и смотрели друг на друга. На сей раз Кэмпион не спешил помочь сгладить неловкость.

– Вот, перетаскиваю его через дорогу, – неожиданно вновь заговорил старший из Боуэлсов. – Мы снимаем уголок в подвале, понимаете ли, сэр, и мне пришлось хранить там гроб почти месяц, пока у нас не было свободного места в главной конторе. А теперь, подумал я, когда такое творится… Полиция, и все такое… Лучше поставить его где положено. Так оно будет пристойнее. И в рекламных целях тоже. Но вы же джентльмен и разбираетесь в подобных вещах.

До Кэмпиона вовремя дошло, что последняя фраза представляла собой комплимент. Как джентльмен, он должен был смыслить в гробах и в кораблях одинаково.

– Прекрасная работа, – осторожно отозвался он.

– Что верно, то верно, сэр. – Голос Джаса выдал гордость за себя. – Это особый заказ. Один из наших товаров класса люкс. Между собой мы с сыном называем его нашей «Куин Мэри»[8]8
  «Куин Мэри» – «Королева Мэри». Имеется в виду роскошный и комфортабельный пассажирский пароход, курсировавший в те годы между Англией и Америкой.


[Закрыть]. Не будет преувеличением утверждать, что любой истинный джентльмен был бы доволен, если б знал, что его похоронят в таком качественном изделии. Это как уйти в мир иной, сидя в собственной карете. Как я всегда говорю, если спрашивают мое мнение, это последнее, через что проходит человек, и лучше пройти через церемонию с достоинством. – Его голубые глазки светились наивной невинностью. – Порой жаль, что люди настолько невежественны. Казалось бы, любому должно быть приятно посмотреть, как такое произведение нашего искусства переносят через дорогу даже среди бела дня, но куда там. Вид гроба их будоражит. Вот и приходится заниматься этим, пока никто не видит.

Мистер Кэмпион сменил тон на прохладный.

– Однако мужчина, чье имя указано на табличке, придерживался иной точки зрения, верно?

Маленькие глазки не забегали, но розовое лицо приобрело более глубокий, почти красный оттенок, а уродливый маленький рот скривился в жалком подобии улыбки.

– А, так вы заметили ее, – сказал Джас. – Тут я попался, признаюсь. И поделом мне. Он увидел сделанную тобой табличку, Роули. Он очень востроглазый, наш мистер Кэмпион. Я мог бы догадаться об этом, когда слышал о вас от вашего дяди Магерса.

Идея, что мистер Лагг мог приходиться кому-либо дядей, воспринималась не слишком приятной в любом случае, а в сочетании с очередным комплиментом и льстивым тоном становилась поистине отвратительной. Кэмпион ждал. У окна он успел основательно продрогнуть.

Гробовщик позволил паузе затянуться, пожалуй, чересчур надолго. Потом глубоко вздохнул.

– Тщеславие, – вымолвил он сокрушенно. – Тщеславие. Вы бы удивились, как часто в нашей церкви упоминают в проповедях о его вреде, но только я никак не извлеку из них необходимого урока. Тщеславие, вот что демонстрирует вам эта самая табличка. Тщеславие Джаса Боуэлса.

Это признание показалось Кэмпиону примечательным, однако не ввело его в заблуждение. Он сам промолчал и жестом руки сдержал мисс Роупер, уже набравшую в легкие побольше воздуха, чтобы ответить. Джас заметно погрустнел.

– Придется мне рассказать вам эту историю, – наконец произнес он. – Жил в этом доме джентльмен, который очень нравился нам с сыном. Верно я говорю, Роули?

– Как тебе будет угодно, папа. Но, по-моему, все правильно. – Младший Боуэлс произнес эту фразу не слишком выразительно, но вот глаза выдали его: в них промелькнули удивление и любопытство.

– Мистер Эдвард Палиноуд, – Джас выговорил это имя с глубоким почтением. – Прекрасное сочетание для надгробного камня! Он был видным мужчиной. Почти как я сам. Крупный, широкоплечий, все при нем. Гробы для таких фигур всегда получаются такими красивыми, что просто залюбуешься.

Ясные глаза смотрели на мистера Кэмпиона задумчиво, но не заискивающе.

– Я действительно полюбил этого человека. Конечно, с профессиональной точки зрения. Не уверен, что вы способны оценить подобное чувство, сэр.

– Да если и способен, то очень смутно, – отозвался Кэмпион и мысленно отругал себя. Тон выдал его, и похоронных дел мастер заметно насторожился.

– Порой человеку бывает трудно понять предмет профессиональной гордости другого человека. А ведь это гордость художника, если хотите знать, – продолжил он, приосанившись. – Бывало, сижу в кухне вашей леди и вроде слышу шумные разговоры, которые меня раздражают, а чтобы вернуть себе спокойствие духа, начинаю думать о работе. Смотрю на мистера Палиноуда и размышляю примерно так: «Если ты уйдешь в лучший мир раньше меня, мистер Палиноуд, уж я тебе устрою все по высшему разряду». И я действительно собирался так поступить.

– Папа действительно собирался так поступить, – неожиданно вмешался в разговор Роули, словно молчание Кэмпиона начало действовать ему на нервы. – Папа – настоящий мастер. Почти художник.

– Спасибо, сынок, но не надо больше об этом. – Джас принял высокую оценку своего мастерства как должное, но легко отмахнулся от нее. – Кто-то разбирается в таких материях, а кому-то они недоступны. Но я веду к тому, мистер Кэмпион, что вы уж точно воспримете правильно. Я поступил нехорошо и при этом сам выставил себя дураком. А все – чистое тщеславие, не более.

– Готов поверить вам на слово, – снисходительно промолвил Кэмпион. Его пробирала дрожь. – Вы хотите сказать мне, что изготовили для него гроб заранее. Угадал?

Счастливая улыбка озарила лицо мистера Боуэлса, а его глаза ожили и заблестели энтузиазмом.

– Видите, мы все-таки понимаем с вами друг друга, – сказал он, окончательно отказавшись от попыток ломать комедию, сбросив с себя напускное величие, как актер скидывает плащ. – Я беседовал со стариной Магерсом целый вечер и подумал: «Что ж, любой, кто прибегает к вашим услугам, несомненно, знает, что почем». Подумать-то подумал, но не был уверен до конца. Да, вы, конечно же, правы. Я соорудил гроб заранее. Не сомневался, что когда мистер Палиноуд помрет, заказ непременно получим мы. Добавлю, я начал трудиться над своим шедевром, стоило ему в первый раз заболеть. «Время настало, – сказал я себе. – Начну работу, а если ты окажешься не готов, то придется подождать. Пусть даже долго». Но вот только не мог даже предположить, насколько долго. – Джас рассмеялся, и его смех прозвучал искренно. – Тщеславие, тщеславие. Я посчитал, что его одобрение у меня в кармане, а этот старый чудак, как выяснилось, заранее от него отказался. Это может вам показаться смешным. Я имею в виду причину. Он заметил, как я рассматриваю его профессиональным взглядом, вот в чем штука!

– Я всегда считал, что подобную работу никогда не делают без тщательных измерений, – едко заметил Кэмпион.

Джас оказался готов к такому повороту беседы.

– Именно так, сэр, именно так, – легко и почти весело согласился он. – Однако опытные эксперты вроде меня умеют все вычислить на глаз. Я изготовил гроб по своим размерам. «Ты такой же по фигуре, – сказал я себе, размышляя о нем, – а если зрение меня подведет, придется кое-что подправить, где-то уплотнить, где-то заузить». И у меня получилась прекрасная вещь. Старый дуб, инкрустированный эбеновым деревом. Если вы заглянете ко мне в салон утром, сэр, то я покажу вам гроб во всей красе при ярком свете солнца.

– Я бы хотел взглянуть на него.

– Ни в коем случае, сэр! – Отказ прозвучал вежливо, но решительно. – Ни при свете фонарика, ни при уличном освещении вы не сможете разглядеть его во всем великолепии. Уж простите меня, сэр, но я не пошел бы на это, даже будь вы королем Англии. И в дом внести его я тоже не могу, потому что кто-то из стариков пансиона может спуститься вниз, а это уже будет плохо. Нет. Извинения просим, но только не ночью. А утром увидите, какая это подлинная красота. И тогда вы не просто скажете: «Должен признать, вы подлинный знаток своего дела, Боуэлс». Я не удивлюсь, если вы заявите: «Отложите-ка его подальше в запасник, Боуэлс. Наступит день, и он пригодится мне. Если не для себя, то для лучшего друга».

Лицо улыбалось, глаза радостно сияли, но под жесткими полями шляпы стали заметны выступившие на лбу бисеринки пота. Кэмпион наблюдал за гробовщиком с интересом.

– Мне понадобится всего минута, чтобы спуститься к вам, – сказал он. – Поверьте, я гораздо чаще совершаю дорогие приобретения именно посреди ночи.

– Тогда получится, будто мы навязали вам покупку. – Джас уже не церемонился. – Берись за него, мой мальчик. Нам надо перенести его через дорогу, пока все еще темно. Еще раз прошу прощения, сэр.

Он держался безукоризненно. Ни паники, ни излишней спешки. Только капли холодного пота выдавали его.

– Лагг тоже с вами?

– Он у себя в постели, сэр. – Голубые глаза Джаса снова изобразили детскую наивность. – Мы долго сидели, разговаривали, часто наполняя стаканы, поминая святую женщину, его дорогую сестру, то есть мою покойную жену, сэр. И бедняга Магерс так расчувствовался и накачался, что нам пришлось отнести его на руках в спальню и уложить в кровать.

Зная, что способность мистера Лагга поглощать спиртное в огромных количествах могла сравниться по своим масштабам только с неспособностью переживать сильные эмоции, мистер Кэмпион ему не поверил. Он, однако, сдержался и предпринял последнюю попытку.

– У меня в доме есть свой человек, – сообщил он. – Ему сейчас как раз положено дежурить. Позвольте мне хотя бы отдать ему приказ помочь вам.

Теперь уже гробовщику пришлось проявить свой подлинный характер. Он почти не медлил с ответом, хотя чуть замялся:

– Нет, сэр. Вы очень добры, но не стоит, сэр. Мы с моим мальчиком привыкли все делать сами. Вот если бы гроб не был пустым, как сейчас, тогда, конечно, другое дело. Но нам предстоит перенести только само дерево. Спокойной ночи, сэр. Для нас большая честь – свести знакомство с вами. Встретимся утром, надеюсь. И уж не держите зла за непрошеный совет, но если вы еще дольше простоите у открытого окна в тонком ночном халате, то доведете себя, не дай бог, до смертельной простуды. И тогда я будут вас видеть, а вы меня нет – если вы понимаете, о чем я. Хороших снов, сэр.

Они с сыном стали медленно удаляться во мрак ночи.

– Милый человек, – прошептала мисс Роупер, закрывая окно, через которое уже едва виднелись две фигуры, осторожно пересекавшие мостовую. – Его на нашей улице все уважают, но только порой кажется, будто он прячет внутри своей головы нечто, о чем никому и никогда не догадаться.

– Это не столь уж важно, – рассеянно заметил мистер Кэмпион. – Лично мне сейчас значительно интереснее, что он прячет внутри своей «Куин Мэри».

– Не говорите так, Альберт! Это всего лишь гроб. И в нем не было даже покойника.

– Вы уверены? А вдруг там было тело, но совсем иного рода? – сказал мистер Кэмпион, приободрившись. – Но теперь, милая моя тетушка, вернемся к другой теме. Раз уж мы с вами преодолели барьеры недоверия друг к другу и можем разговаривать без стеснения, должен спросить вас снова об отвратительной вони из вашего подвала. Ее нельзя просто игнорировать. Так что смелее, дорогая, рассказывайте правду. Что там на самом деле готовят?

– Прекрасно вас понимаю! – В своей типичной манере Рене всегда живо в первую очередь реагировала на любое сказанное ей ласковое слово. – Это мисс Джессика. Ей в удовольствие, а вреда никакого. Я только запрещаю ей там хозяйничать днем, потому что запах тогда действительно досаждает остальным постояльцам. Но нынче ночью он даже хуже, чем обычно.

Кэмпиона ее объяснение не успокоило, а, напротив, встревожило. Ему припомнилась мисс Джессика на скамейке в сквере, ее шляпка из картона. Потом всплыли в памяти подробности рассказа Йео о самых необычных из ее привычек, и мысли, пришедшие на ум после этого, едва ли вселяли оптимизм.

– Вы собрали у себя под крышей прелюбопытный маленький зверинец, как я погляжу, – усмехнулся он. – Что именно она там делает?

– Варганит какое-то мерзкое варево, – невозмутимо ответила мисс Роупер. – Не думаю, чтобы это были какие-то лекарства. Она этим приторговывает и зарабатывает себе на жизнь.

– Неужели? Чем же все-таки?

– Не глупите, мой дорогой. Вы заставляете меня нервничать. А мы с вами уже и так пережили немало беспокойства нынче ночью. Надпись на гробе испугала меня, пока мистер Боуэлс все нам не объяснил. Можно подумать, мистер Эдвард даже не слишком разочаровал его. Хотя объяснение и мне показалось не совсем вразумительным, я ведь не сказала ему об этом. Ни к чему обижать людей понапрасну. Особенно если уже все закончилось и осталось лишь подвести итог, заплатить по счетам.

– Вернемся к мисс Джессике, – упорствовал Кэмпион. – Вы имеете в виду, что она там гонит спиртное?

– Ничего подобного! Только не у меня. – Рене вспыхнула от негодования. – Это же противозаконно. В моем пансионе могло произойти убийство, но это не значит, что я содержу какой-то притон, – ее тонкий голосок звенел от раздражения. – Старая бедняжка немного не в себе, и только-то. Верит в так называемое «Новое питание». Я позволяю делать, что ей нужно, хотя она часто доводит меня до бешенства, когда поедает всякую траву и отправляет свои продукты людям, пытавшимся чуть ли не убить ее два или три года назад. «Поступайте, как вам угодно, – говорю я ей, – но если уж вам хочется накормить голодных, так у вас внизу живет брат – кожа да кости. Отдайте пищу ему, и сэкономите на почтовых расходах». А она мне твердит: «Вы обречены на одиночество».

– Где она сейчас? Я могу увидеться с ней?

– Дорогой мой, вы вольны распоряжаться своим временем. Но в данный момент я зла на нее, потому что она считает меня мещанкой, хотя я мещанка и есть, и с вами не пойду. Она совершенно безвредна и, между прочим, самая умная из них троих. По крайней мерее, может сама себя обеспечить. Спускайтесь вниз. Запах приведет вас к ней, только следуйте за ним.

Кэмпион усмехнулся и направил на Рене луч фонарика:

– Хорошо. А вы отправляйтесь почивать. Спящая красавица.

Она поправила на голове кружевной капор.

– Он мне идет, не правда ли? А, вы так насмехаетесь надо мной? Противный мальчишка! Ладно. Я предоставлю вам наслаждаться ароматом, мой птенчик, как и обществом свихнувшейся женщины и всем прочим. Я же сыта по горло. Увидимся утром. Ведите себя прилично, и я подам вам кофе в постель.

Мисс Роупер мелкими шажками удалилась – призраком из более теплого мира, – оставив Кэмпиона в тесноте загроможденной мебелью комнаты. Обоняние привело его к лестнице в подвал, и там он едва не передумал идти дальше. Судя по вони, мисс Джессика вполне могла заниматься дублением кожи. И все же он заставил себя тихо спуститься в зловонную темноту.

Ступени лестницы закончились на площадке, куда выходили несколько дверей, одна была распахнута настежь. Насколько Кэмпион помнил, она вела в главную кухню дома, где они вечером сидели и беседовали с Кларри Грейсом. Сейчас помещение было погружено во тьму, но размеренные звуки храпа, доносившиеся от стула у плиты, напомнили, что офицер полиции Коркердейл одинаково не ведал как чувства служебного долга, так и проблем с дыханием, которые порой возникают при храпе.

Стояла ужасающая духота, и запах воспринимался не только неприятным, но и весьма странным. Так должно пахнуть в сказочном логове дракона – непривычно и жутковато.

Звук, раздавшийся за дверью справа, заставил Кэмпиона решиться. Он осторожно открыл ее. Комната оказалась на удивление просторной – одной из тех обширных дополнительных кухонь, для которых достойное применение находили только давно ушедшие поколения великих едоков, любителей пиров, длившихся неделями. Полы покрывала каменная плитка, стены – штукатурка, мебель отсутствовала напрочь, если не считать грубо сколоченного стола у одной из стен. На нем стояла газовая горелка, две работавших на масле печки и огромное количество жестянок из-под патоки, большинство из которых использовались вместо посуды – кастрюль и сковородок.

Тут и трудилась мисс Джессика Палиноуд, облачившись в халат и в фартук мясника. Она заговорила, не обернувшись, прежде чем Кэмпион понял, что она вообще обнаружила его появление.

– Заходите и закройте за собой дверь, пожалуйста. Не отвлекайте меня. Я скоро закончу.

Голос принадлежал хорошо образованной женщине и был более звучным, чем у старшей сестры, а Кэмпиона в очередной раз поразил властный тон, отличавший речь всех членов семьи Палиноудов. Заметил он и внезапно вернувшееся ощущение полудетского беспокойства, которое испытал, наблюдая за ней прежде в подзорную трубу. Если ведьмы существовали вообще, то сейчас он видел перед собой одну из них.

Без картонной шляпки ее нежные, как у эльфа, локоны лежали свободно и выглядели неожиданно привлекательными. Он молча ждал, пока Джессика Палиноуд помешивала свое варево в жестянке на газовой горелке. К своему облегчению, Кэмпион понял, что она не обладала всевидящим оком, а попросту приняла его за Коркердейла.

– Давайте договоримся. Мне отлично известна ваша обязанность охранять по ночам сад, – сказала она. – Но мисс Роупер пожалела вас и позволила проводить время дежурства в кухне. Ваш секрет я никому не выдам, но рассчитываю, что и вы, в свою очередь, не станете распространяться обо мне. Я не делаю ничего предосудительного, так что ваша бессмертная душа, как и любые надежды, какие вы питаете по поводу служебного повышения, не подвергаются ни малейшей опасности. Я всего лишь готовлю себе еду на завтра и на следующий день тоже. Вам это ясно?

– Не совсем, – ответил мистер Кэмпион.

Она сразу повернулась, оглядела его и вернулась к своим жестянкам.

– Кто вы такой?

– Я теперь здесь живу. Почуял запах и спустился к вам.

– Вероятно, вас не успели предупредить? Неэффективность работы персонала этого пансиона поразительна. Но, впрочем, это не имеет значения. Извините, если потревожила вас. Теперь, выяснив, с чем столкнулись, можете спокойно возвращаться к себе в спальню.

– Вряд ли я сумею заснуть, – признался Кэмпион. – Могу я вам помочь?

Она обдумала предложение очень серьезно.

– Нет, едва ли. Вся простая работа уже выполнена. Я начинаю с нее. Потом необходимо помыть посуду. Займетесь этим, если останется желание.

Он решил, что лучше будет тихо ждать и смотреть. Когда Джессика посчитала, что жидкость в банке кипела достаточно долго, то сняла ее с горелки и перекрыла газ.

– Это не очень сложно, а я даже получаю удовольствие, словно развлекаюсь, – заметила она. – Люди превращают свое питание в тяжелый труд. А если нет, то возводят в разряд ритуала, некоего священнодействия, ради которого следует оставить все остальное. Нелепо. Для меня это процесс расслабления, и я справляюсь без особых затруднений.

– На это я уже успел обратить внимание, – сказал Кэмпион. – Вы очень бодры, что подразумевает правильное питание.