Текст книги "Игра лорда Эшфорда"

34

Еще до полудня молва разнесла по городу невероятную новость, и за обедом все только об этом и говорили: надо же, Марк Хейлзуорт, лорд Фэрхейвен, арестован за убийство своей невестки, а Тони Варден, стало быть, полностью оправдан. Как всегда, среди сплетников хватало тех, кто хвастал своей прозорливостью: мол, все это время они сомневались в официальной версии. “Марк Хейлзуорт – человек холодный, я это всегда говорил”. Или: “Пусть он и увлекался азартными играми, все же Тони Варден не способен на такое”. Подобные речи звучали почти в каждой светской беседе, Джоанну и Тони эта развязка разочаровала. Во всяком случае, большого счастья ни он, ни она не чувствовали. Было только изумление столь резким и внезапным изменением отношения общества. Джоанна уговаривала себя, что она рада тому, что оправдалась ее вера в Тони. Но если она и вправду была рада, то почему так пусто было на душе? Наверное, потому что много недель подряд у нее была цель: она стремилась показать всем свою веру в Тони. Неужели она настолько эгоистична, что ей больше по вкусу, когда Тони в опасности, потому что тогда она вправе оказаться рядом с ним и открыто поддерживать его? А может быть, она надеялась, что кризис как-то сблизит их?

В этот вечер она надела свое самое красивое платье. Карточка ее уже почти заполнилась, когда наконец появился Тони. Единственное, что она могла ему предложить, был контрданс. Тони обступили доброжелатели. Те самые люди, которые еще совсем недавно отворачивались от него и всячески старались не замечать, теперь спешили с поздравлениями.

Лицемерие никогда не переставало удивлять Джоанну. Дамы, не подпускавшие к Тони своих дочерей еще пару дней назад, сейчас торопились представить оправданному свой товар на выданье. “Ну, эта всеобщая любовь к былому изгою долго не продержится, – цинично подумала Джоанна. – Шумиха через неделю-другую поутихнет, слава героя поблекнет, и те же мамаши, что толкают к нему дочурок сегодня, через полмесяца, при звуке его имени, если и вспомнят, так разве лишь то, что он – обнищавший граф”.

Самого же Тони удивляло другое: его ничуть не радовало, что он теперь повсюду желанный гость. Вечера проходили с деланной улыбкой на губах, с которых слетали одни и те же любезные пошлости, предназначенные для всех, кто толпился вокруг него с поздравлениями. Такое впечатление, что Клодия вообще никого не интересовала. Все жаждали подробностей скандала с лордом Фэрхейвеном. Да, Клодию он потерял. Но с каким-то удивлением он вдруг обнаружил, что она как бы вновь вошла в его жизнь, заняв каким-то чудесным образом место в его планах. Ему придется одному исполнить все то, что они задумали осуществить вместе, чтобы рассчитаться со всеми обязательствами, будь то Эшфорд или что-то другое. Но как бы он хотел посоветоваться с нею теперь. С кем еще он может поделиться своими сомнениями насчет всей этой смуты и путаницы? А Клодия поняла бы, что события последних недель глубоко затронули его душу. Хотя какая-то часть его существа и влекла его на улицу Сент-Джеймс, он знал, что никогда не сможет и не станет играть в карты или в другие азартные игры. Еще он знал, что самое время возвращаться домой, осесть там и понемногу приводить дела в должное состояние. Клодия была единственным человеком, с которым можно было поделиться самым сокровенным, кроме, пожалуй, Неда. Она, верно, что-нибудь сказала бы и насчет его тревожных чувств в отношении Джоанны.

На следующий день Тони еще сильнее захотелось, чтобы Клодия оказалась рядом: его пригласили на оглашение воли покойной. Это событие состоялось в библиотеке Фэрхейвена. Покойный лорд Фэрхейвен взирал с портрета из-за плеча стряпчего, читавшего документ. Выражение его лица словно говорило: “Да, она глупая, конечно. Но ведь я и любил эту женщину как раз за ее отзывчивое сердце, за дух щедрости и благородства. А теперь, когда она вновь со мной, что ж, Эшфорд, забирайте мои деньги и владейте ими на здоровье”.

Тони рассчитывал получить лишь небольшую сумму на помин души и на вечную память. Когда же он понял, что наследует огромное состояние, то так и сел, ошарашенный новостью.

– Благодарю тебя, мой милый друг, – только и прошептал он. И сразу же услышал, он был почти уверен, что услышал это не только в душе: “Я всегда очень верила в тебя, Тони”. – Я не подведу тебя, Клодия, – поклялся он.

Тони брел домой как в тумане, но все же до него исподволь доходило, что он наконец свободен. Эшфорд можно спасти. Он волен нанять умелого управляющего и поручить ему имение. И еще выкупить назад патент на офицерский чин, а значит, вернуться в армию, к остроте переживаний солдатской жизни. Хозяйствовать пускай остается мать.

Эти положительные перемены к лучшему не вызвали, однако, сильных чувств, которые возникли бы наверняка, освободись он от своих тягот в начале этого сезона. Какой-то неизгладимый след оставили на нем эти тяжкие испытания. Нет, Недом ему не стать. Но и прежним, отчаянным сорвиголовой, которым он всегда слыл, ему уже не быть. Он испугался ответственности, которую получил в наследство. Но за хорошо знакомым ужасом вдруг затеплилась искорка возбуждения, азарта. “Игра, та же игра”, – подумал он и улыбнулся. Он ставил на кон всего себя – наперекор всему свету и бросая вызов собственному прошлому.

Даже не заметив как, он свернул к площади Беркли и вышел к дому Баррандов. Он почти вприпрыжку одолел ступеньки крыльца – настолько сильно было желание поделиться своими новостями с Джоанной.

– Леди Джоанна одевается для утренней верховой прогулки, – сообщил ему дворецкий. – Если вы согласитесь подождать в буфетной, то, возможно, она и уделит вам несколько минут, милорд.

Тони мерил шагами маленькую комнатку, когда наконец вошла Джоанна. Она была очень хороша в своем новом наряде для верховой езды. Это была зеленая охотничья амазонка.

– Ты прекрасно выглядишь сегодня, Джоанна.

– Спасибо, Тони. Ты тоже не такой, как обычно. Есть причины для хорошего настроения? Знаешь, у меня буквально несколько минут. Вот-вот сюда заявятся лорд Оукфорд с сестрой.

Тони приуныл. Лорд Оукфорд был вдов и, похоже, открыл для себя Джоанну как раз в течение последних недель. С тех пор вдовец сделался очень внимательным, так что Тони всерьез обеспокоился тем, какие чувства могла питать к своему новому приятелю Джоанна.

– Я получил потрясающее известие, Джо. Клодия оставила мне приличную сумму денег. До меня это еще не совсем дошло, но, похоже, в последний момент мне бросили ту самую соломинку. Эшфорд в безопасности.

Джоанна от избытка чувств вцепилась в Тони.

– Я так рада за тебя, Тони. Да, должно быть, она очень тебя любила.

Руки Тони задрожали, и, к удивлению Джоанны, она увидела на его лице слезы. Тони вдруг вскочил со стула и отвернулся.

“И ты, похоже, любил ее куда сильнее, чем тебе казалось”, – подумала Джоанна, внезапно ощутив навалившуюся усталость.

Тони прокашлялся:

– Знаешь, меня куда сильнее трогает ее вера в меня, чем ее чувство ко мне. Я думал, что знаю, что у нее на сердце, а в самом конце мне показалось, что я потерял ее доверие к себе. – Он повернулся к Джоанне и попытался улыбнуться ей. – На то были очень веские причины. А теперь, Джо, я хотел, чтобы ты услышала эту новость первой.

– Слава Богу, Марк Хейлзуорт уже арестован.

– Боже мой, я об этом и не подумал даже! Ведь если бы завещание огласили немного раньше, меня бы опять упекли в Ньюгейт.

– Думаю, что Гидеон Нейлор мог бы многое рассказать в связи с этим делом, – сказала задумчиво Джоанна.

– Нейлор?

– Да. Он получил от Фэрхейвена какую-то информацию с намеками и пошел к стряпчим, чтобы дознаться, что значат эти намеки. И понял, что речь шла об изменении в завещании. Поэтому Нейлор попросил юристов задержаться с его оглашением на то время, пока он не продвинется в своем расследовании.

– Да разве стал бы он возиться со всем этим, Джо, если бы ты не убедила его в моей невиновности? Вот и еще одна женщина, веру которой в меня и ее надежду на меня я никак не заслуживаю, – добавил он едва слышно.

Джоанне совсем ни к чему были его благодарности.

– Ну а теперь что делать будешь, Тони? – постаралась она поменять тональность разговора. – Управляющего наймешь, а сам – в армию?

– До чего же хорошо ты меня знаешь, Джо!

Сердце Джоанны дрогнуло. Ведь она рассчитывала, что эта весна заставит его перемениться.

– Знаешь, мысль о возвращении в полк – первое, что пришло мне в голову, – признался он, водя пальцем по вазе, стоявшей на камине. Ее зеленоватая глазурь навела на мысль о зеленых искорках в глазах Джо. Ему захотелось заглянуть ей в глаза – в самом ли деле эти искорки такие зеленые? А заодно увидеть свое отражение в ее зрачках. По-прежнему ли он для нее только старый друг? А вдруг отражение как-то изменилось и в нем появилось что-то небывалое прежде, невиданное? Духу посмотреть ей в глаза ему не хватило.

– Однако все, что случилось, не могло не повлиять на меня, Джоанна, – продолжил Тони свою речь. Тут он улыбнулся самой обаятельной улыбкой и провел рукой по волосам. – О, я понимаю, что мне никогда не стать таким, как Нед или отец. Но я намерен, взяться за дело и принять на себя все обязанности. Стать настолько хорошим графом, насколько смогу. Я буду очень стараться. Здорово будет опять оказаться соседями, Джо, – сказал он ей мягко.

И тут в дверь постучали. Джоанна сразу же отреагировала:

– Это, должно быть, лорд Оукфорд. Я не хотела бы заставлять его ждать, Тони. Буду рада, если ты и в самом деле вернешься в Эшфорд и будешь там жить все время. Может, мы еще покатаемся верхом вместе. – Она пошла к двери. Уже у порога она добавила, бросив ему через плечо: – Но это только осенью. Я собираюсь на все лето в Кембрию, в гости к своей крестной.

Вот так. Слава Богу, он еще не успел опозориться, по-дурацки заглядывая в ее глаза, как какой-нибудь влюбленный юнец в полнолуние. Не раздумывая, он толкнул вазу, и та свалилась в камин. Грохот был славный, и на его звук вбежал переполошившийся лакей.

– Ваза выскользнула у меня из рук, Уильям. Будьте добры сообщить леди Барранд, что я возмещу ущерб. – Лакей кивнул и поморщился, глядя, как Тони с хрустом шествует по ковру и оставляет за собой длинный след из мелких фарфоровых крошек.

Придя домой, Тони велел своему человеку упаковать вещи.

– Мы едем домой, Джон. Мне невыносимо даже думать о том, чтобы явиться на какой-нибудь раут или показаться в театре. Особенно после нынешнего утра.

– Да, милорд.

– Меня не будет дома почти весь день, и, наверное, я приду поздно. Уезжаем утром.

– Да, милорд.

Тони потратил весь день, чтобы утрясти свои дела, которых накопилось в городе более чем достаточно. Он наведался к стряпчему Клодии после обеда и распорядился насчет оплаты своих долгов. Потом сказал поверенному:

– Мне хотелось бы оставить за собой определенную сумму. В качестве жалованья, что ли. Остальное пойдет на Эшфорд.

– Жалованье, которое вы себе назначили, весьма скромное, если мне позволено будет заметить это, милорд.

– Пока это все, что я хотел бы взять с собой. Через год, если Эшфорд удастся немножко поднять, я положу себе содержание побольше.

– Весьма похвально, милорд. Я очень рад, что вера, которую леди Фэрхейвен питала в отношении вас, оправдывается.

Тони загадочно усмехнулся:

– Я уверен, что вы почувствовали не столько радость, сколько облегчение, Рересби. Могу себе вообразить, что вы нисколько не обрадовались, когда она изменила завещание.

– Ваша правда, милорд, – согласился старик.

– Единственное, что я хотел бы, чтобы это случилось при других обстоятельствах.

– Да, конечно. Какой холодный, расчетливый, корыстный человек этот лорд Фэрхейвен. Мне он никогда не нравился. И столько лет ему пришлось дожидаться, когда все это достанется ему.

Тони поднялся было, собираясь уйти, но вдруг снова сел.

– Есть еще одно дело, Рересби. Мне бы хотелось сделать нечто вроде подарка Гидеону Нейлору с улицы Боу и назначить небольшое содержание Джиму Руку. Без них Марк Хейлзуорт не был бы схвачен. Мне кажется, что леди Фэрхейвен одобрила бы это мое намерение.

Рересби улыбнулся.

– О да, милорд, она бы не возражала.

35

Тони решил поблагодарить Нейлора перед отъездом и, когда уже начало смеркаться, отправился на улицу Боу. В здании суда ему сообщили, что найти Нейлора можно в пивной за углом. Паб этот называется “Голова Гаррика”.

Гидеон восседал на своем излюбленном месте и, увидав появившегося в дверях Тони, удивленно поднял брови.

Боб перехватил его взгляд и тоже поглядел на дверь.

– Ты этого знаешь, что ли, Гидеон?

– Можно сказать, что знаком. Это – Энтони Варден, лорд Эшфорд.

– Шикарные же у тебя друзья. Он, должно быть, тебя ищет. – Боб замахал в направлении Тони. – Здесь тот, кого вы разыскиваете, милорд.

Тони одарил актера застенчивой улыбкой, которая свидетельствовала о том, что он ничего не понял.

– Да мы все про вас знаем, милорд, – бесшабашно заявил Боб. – Идите сюда, посидите с нами.

– Гидеон, я пришел затем, чтобы поблагодарить вас.

– Не было нужды, милорд. Это моя работа.

– Чуточку больше, чем просто работа. Я только что от поверенного леди Фэрхейвен.

– Так завещание уже оглашено?

– Да. И я не знаю, чем мне отблагодарить вас за то, что его не обнародовали раньше. Случись это – и вряд ли меня выпустили бы из тюрьмы!

– Ну, у меня были определенные сомнения относительно вашего дела, милорд. И потом, если бы я сам ни в чем не сомневался, то леди Джоанна наверняка внушила бы мне нечто подобное.

– Ах да, леди Джоанна. Джо – мой самый старый и самый дорогой друг, – произнес Тони с драматичным, театральным вздохом.

– Я так понял, что вам не помешает выпить, милорд, – сказал Боб, махая изо всех сил девушке-разносчице. – Так же как и Гидеону.

– О?!

– И вы оба в этот вечер тоскуете по женщинам, томитесь, как те черти. Готов биться об заклад, что так оно и есть.

Тони поглядел на Гидеона и заулыбался.

– Я бы согласился с этим утверждением, если вы не возражаете.

– Боб всегда язык распускает, стоит ему принять лишнюю пару кружек. – Гидеон отпил из своей большой кружки. Глоток вышел долгим и большим. Обычно он следил за собой и был очень осторожен. Ночь пройдет, а детективу непозволительна роскошь утреннего похмелья. Но сегодня держать себя в руках совсем не хотелось.

– Ну, Гидеон, кто она?

Гидеон обернулся к Тони и изобразил гримасу шутливого отчаяния:

– Миссис Спенсер.

– Как?! Та самая потаскуха или как вы ее там обзывали? Вы же чуть ли не призывали Фэрхейвена прикончить эту самую миссис Спенсер?

– Ладно вам, милорд. А что мне оставалось делать? Сообщить ему, что я к ней неравнодушен?

Тони задумался.

– Верно. Иного выбора у вас не было. Но вы казались таким спокойным и хладнокровным.

– Работа такая, милорд. Иначе нельзя.

– Ну да. Но то, что вы раскрылись как раз с этой стороны, – для меня полнейшая неожиданность. Подозреваю, что вы немало удивили и миссис Спенсер.

– Пусть знает, каково оно – житье инспектора-детектива, – с какой-то обидой буркнул Гидеон.

– А когда вы намерены объяснить ей, почему вы так действовали?

– И не думаю даже, милорд.

– Ну, так нельзя. По-моему, вы просто обязаны отправиться к ней и объясняться. Как же иначе, Гидеон? Можно мне звать вас по имени? А вы должны называть меня Тони. Мы через такое вместе прошли, какие между нами церемонии.

Оба, еще не захмелев, уже успели прийти в то блаженное расположение духа, когда все люди прекрасны, за что искушенные люди и ценят начальную стадию опьянения.

– В самом деле, – продолжал свою речь Тони, – я полагаю, нам следует пойти туда вдвоем.

А еще после пары тостов оба пришли к выводу, что это весьма блестящий замысел. Поймав экипаж, они велели извозчику ехать к миссис Спенсер. У дверей их встретил Джим, чему они несколько удивились.

– А почему ты до сих пор еще здесь, парень? – спросил Гидеон. – Тебе ничто уже не грозит. Можешь опять работать приказчиком. Или каким-нибудь клерком.

– Все как-то не так, мистер Нейлор, все вверх тормашками. Я еще не понял, чего хочу. Поэтому решил побыть здесь еще недельку-другую, чтобы разобраться в своих мыслях, – ответил Джим, растерянно улыбаясь.

Тони был очень рад, что догадался отложить от наследства отдельную долю для Джима и Гидеона. Если будет маленький, но постоянный доход, то, естественно, Джиму будет легче сделать выбор в своей жизни. А пока что он придает особый шик заведению миссис Спенсер.

– А миссис Спенсер у себя, Джим? – спросил Тони, опасаясь, что Гидеон так и не задаст этого вопроса.

– Да, милорд. Если вам будет угодно пройти в гостиную, я приглашу ее туда.

Нелегко было Гидеону вновь оказаться в той же гостиной. Перед его глазами вновь возникли руки Марка Хейлзуорта на горле Блисс. Эти жуткие минуты он вряд ли когда-нибудь забудет.

Миссис Спенсер вошла в гостиную, одетая в вечернее платье из иссиня-черного, как ночь, бархата, облегавшего каждый изгиб ее фигуры. Сначала она обратила внимание на Тони и приветствовала его особенной улыбкой, когда улыбаются не только губы, но и глаза. Потом она соизволила заметить Гидеона, однако тут же сделала вид, что не видит его в упор.

– Удивлена вашим появлением здесь, лорд Эшфорд. Не желаете ли бренди? Я сейчас позвоню, чтобы принесли.

Тони рассмеялся и ответил:

– Боюсь, что с меня хватит. Сегодня и без того уже достаточно. А мы удивились, застав у вас Джима.

– Оправданием Джиму может послужить его занятость и стремление найти для себя что-то более подходящее. У меня, правда, есть мысль, что он просто слишком привязан к Нэнси, это одна из моих девочек. А какова цель вашего появления здесь, милорд? Вы рассчитываете на нечто особенное?

– Угу… Нет, пожалуй. Знаете, я не думал ни о чем особенном. Мне хотелось просто заглянуть к вам, узнать, как вы себя чувствуете, пришли ли в себя после той ночи. Испытание вам выпало нелегкое.

– Я вполне оправилась, милорд, – со спокойной сдержанностью ответила Блисс. – Но я вам очень благодарна за вашу заботу.

– Возможно, мне еще… э-э… хотелось бы какого-то общества в эту ночь.

Гидеон уничтожающе взглянул на Тони:

– Я-то думал, что мы заглянули сюда только на минутку, лорд Эшфорд.

– Оставайтесь здесь столько, сколько захотите, Гидеон, – сказал Тони и расстроенно махнул рукой.

Блисс подошла к двери и поручила Джиму вызвать Кэрри.

– Вы уже видели ее, милорд. Это одна из самых изысканных моих девушек.

– Благодарю вас, миссис Спенсер. Увижусь с вами через пару часов, Гидеон.

Он ушел очень быстро, и Гидеон с Блисс остались с глазу на глаз. Гидеон отметил, что губы Блисс поджаты и кажутся такими же строгими, как и глаза. Он решил, что дело безнадежное, он проиграл.

– Вы тоже хотели бы общества, господин Нейлор? – спросила она как можно более деловым тоном.

– Нет. То есть да. Но не кого-то из твоих девочек, – быстро добавил он, как только она направилась было к двери. – Я рассчитывал, Блисс, что ты проведешь со мной это время.

– Я не встречаюсь с клиентами, господин Нейлор. Всякий раз, когда я изменяла этому правилу, мне сразу же приходилось раскаиваться в своем поступке.

– Да я хотел только поговорить, – заспорил Гидеон. – Можно даже тут, если тебе здесь удобнее.

– Я могу уделить вам всего несколько минут, господин Нейлор, – сказала она, присаживаясь на краешек дивана.

Гидеон слишком нервничал, чтобы сидеть. Он потянулся через стол и взял в руки китайскую вазу.

– Джим должен был грохнуть эту штуку, ты знаешь?

Блисс резко повернулась.

– Разбить мою вазу?! Это – сосуд эпохи Мин! Мне эту вазу подарили, когда я была совсем молодая.

– Если бы Джим сделал, что ему было велено, то мы ворвались бы в гостиную раньше, и у тебя не было бы этих ужасных минут.

– Ничего особенно ужасного я не испытала, и вообще, я вполне справилась с этой неприятностью, господин Нейлор.

– Тогда ты еще тверже, чем я, Блисс, – сказал Гидеон, подходя к ней ближе. – Более жутких минут в своей жизни я и не припомню.

– Вряд ли гибель старой потаскухи произвела бы на вас какое-то впечатление, господин Нейлор, – сказала Блисс с горькой язвительной усмешкой.

– Да, я должен просить у тебя прощения за эти слова. Но что я мог поделать? Дай я ему знать, что у меня на сердце, он взял бы тебя в заложницы. Надо было убедить его, что меня ничто не остановит. И он понял, что убей он тебя – между ним и мной никакой преграды больше не останется.

Поза миссис Спенсер чуточку изменилась, она как бы слегка расслабилась, хотя Гидеон ничего не заметил.

– Значит, вы поступили так, как следовало. И потом, вы сказали правду. Да, я – старая шлюха, – сказала она печально. – Я принимаю ваши извинения, господин Нейлор.

А теперь мне самое время возвратиться к своим обязанностям. – Она хотела встать, но Гидеон, уже успевший подобраться к дивану, зашел со спины и встал совсем рядом, нежно положив руки на ее плечи.

– Можешь меня не прощать, но, прошу тебя, хотя бы поверь мне. Когда я говорил Хейлзуорту, что мне все равно, что с тобою станет, я ему врал. Мне не все равно, Блисс, совсем не все равно. Можешь считать, что ты видела меня в самом неприглядном свете. Но мне хочется, чтобы ты знала, что ты для меня – самая желанная женщина. – Гидеон убрал руки с ее плеч. – Скажешь лорду Эшфорду, что я жду его в пивной. Через улицу, кажется, есть какой-то паб.

Блисс встала и подошла к двери, а Гидеону было так скверно на душе, так тяжело, словно вся его жизнь уходила из этой комнаты. Но Блисс вдруг остановилась и, глянув через плечо, сказала мягким голосом:

– Незачем тебе торчать там, Гидеон. Старая потаскуха будет только рада, если у нее будет детектив в… качестве особого… приятеля.

Гидеон в ту же минуту оказался рядом с нею.

– Это в самом деле так?

– А ты что, Гидеон, думаешь, что моя жизнь безоблачна? Но полагаю, что мы попробуем дать друг другу немножко любви. Как ты думаешь, сможем?

Гидеон обхватил ее лицо ладонями.

– Я благодарю Бога за то, что ты такая сильная женщина, да и умом он тебя не обидел. Смогла же ты сообразить, что делать, оказавшись в лапах этого Фэрхейвена. Да отпустил бы я его, дорогая, дойди до того дело. Знай это, слышишь?! – Он подался к ней всем телом и коснулся губами ее губ, гладя ее лицо и шею и радуясь тому, как ускоряется ее пульс, откликаясь на его поцелуй.