Текст книги "Незнакомцы"

Глава 11
Эмма

На госпоже Моралес, которая приехала, чтобы забрать Грейстоунов-младших после уроков, была уйма макияжа и лака для волос. А ещё – туфли на высоких каблуках, широченные чёрные брюки и блузка с оборками и просторными рукавами. Эмма подумала, что, будь сейчас зима, госпожа Моралес могла бы лечь на землю в этом наряде и сделать снежного ангела, даже не двигая руками.

– Ваша мама сказала, что вы любите минестроне, – проговорила госпожа Моралес.

– Да, мэм, – ответил Чез.

И густо покраснел. Эмма не знала почему. То ли потому, что ему пришлось публично признаться, что он любит овощи, то ли потому, что боялся, что кто-нибудь ещё в кабинете секретаря узнает их тайное слово. Ну или просто потому, что ему было двенадцать. Мама как-то раз сказала, что в шестом или седьмом классе многие дети начинают сразу смущаться, и пока Чез был в гостях, она поговорила об этом с Эммой и Финном. Те решили, что это очень смешно, и хором заявили: «Ну, мы-то смущаться не будем!»

И Эмма не смутилась, нет… но, честное слово, было очень странно выйти из школы вместе с госпожой Моралес. Одежда госпожи Моралес как будто кричала: «Эй, вы все, посмотрите на меня!» Эмма привыкла к обществу людей, одежда которых говорила нормальным голосом и ни на что не намекала, кроме «Какая разница, смóтрите вы на меня или нет?».

У самой Эммы имелась футболка с олимпиады по математике, которую она очень любила. Она задумалась, каково было бы надеть футболку с надписью «Математика – это ослеПИтельно».

– Моя машина там, – сказала госпожа Моралес, указывая на парковку. – Планы немного изменились. Ваша мама с утра не успела завезти ко мне ваши чемоданы, поэтому мы заскочим к вам. Можете заодно проверить, как дела у кошки, и почистить лоток, чтобы не ждать до послезавтра.

– Но ведь послезавтра мама уже вернётся? – спросил Финн, шагнув на асфальт.

– Прости, детка, – ответила госпожа Моралес, лохматя ему волосы. – Она не знает точно, когда вернётся.

Финн выпятил губу, как будто надулся, – и это было совсем не в его стиле. Но Эмма несколько примирилась с госпожой Моралес – та ведь догадалась потрепать Финна по голове.

– Я могу почистить кошачий лоток, – вызвался Чез.

– Спасибо, что предложил, но твоя мама сказала, что сегодня очередь Эммы, – ответила госпожа Моралес.

Эмме на секундочку показалось, что родная мать на неё настучала.

«Я же не отказывалась чистить лоток! – мысленно возразила она. – Просто я… думала о более интересных вещах!»

– Сюзанна! – окликнул госпожу Моралес один из учителей, дежуривших на автобусной остановке. – Какая приятная встреча! Вас очень недостаёт в родительском комитете!

– Поверьте, я тоже скучаю по начальной школе! – отозвалась госпожа Моралес. – Жизнь тогда была гораздо проще…

Что происходит?

Учителя и родители, один за другим, приветствовали госпожу Моралес, а та продолжала направлять детей к парковке, хоть и приотстав на несколько шагов. Как показалось Эмме, госпожа Моралес не хотела, чтобы кто-нибудь знал, что они вместе.

«Потому что у нас нет макияжа, лака для волос и широкой одежды?» – подумала Эмма. И усмехнулась, представив, как они трое выглядели бы с макияжем, лаком для волос и в широкой одежде.

– Белый джип в дальнем конце парковки, – негромко сказала госпожа Моралес. Совсем как шпионка. Или преступница. – Обойдите машину и сядьте с другой стороны. Не с той, которая обращена к школе.

«А вот это и правда странно», – подумала Эмма.

Она посмотрела на братьев, встретилась глазами с Чезом, и тот немедленно похлопал Финна по спине.

– Эй, Финн, – сказала Эмма. – Ты посмотри, какой огромный джип. И весь белый. Интересно, как Моралесы его назвали? Моби Дик, в честь кита? Сокращенно Моби? Мы залезем внутрь Моби Дика – правда смешно?

Финн повернулся к госпоже Моралес:

– Вашу машину правда зовут Моби Дик?

– Э… нет, – ответила та. Она смотрела по сторонам и едва удостоила Финна взглядом. – Признаться, я никогда не думала о том, чтобы дать ей имя.

Пока они обходили машину, Эмма поравнялась с Финном.

– Не волнуйся, – шепнула она. – Мы с тобой. Тебе необязательно постоянно общаться с людьми, которые даже не дают имена своим машинам.

Эмма протянула руку к дверце переднего пассажирского сиденья, но Чез покачал головой.

– Там уже кто-то сидит, – шепотом сказал он. – Её дочь… Натали?

Он открыл заднюю дверь, и они все – сначала Финн, потом Эмма, потом Чез – залезли в машину. Устроившись посередине, Эмма посмотрела вперёд. Она заметила только волну каштановых волос и краешек мобильника, над которым склонилась девочка.

Натали даже не обернулась и не сказала «привет».

Госпожа Моралес села за руль.

– Ребята, это Натали, – сказала она. – Натали, это Чез, Эмма и Финн.

– Привет! – крикнул Финн. – Очень приятно!

– Ага, – сказала Эмма.

Чез промолчал. И снова покраснел.

Натали, КАЖЕТСЯ, издала невнятное ворчание, вроде того, которым приветствовали друг друга доисторические люди, пока не изобрели язык. Трудно было сказать наверняка, потому что Финн расшумелся.

Натали не изменила позы. Не повернулась. Её пальцы продолжали летать над экраном телефона.

Вздохнув, госпожа Моралес пристегнула ремень.

– Натали, правда, приятно снова побывать в начальной школе? – спросила она наигранно бодрым тоном, каким всегда говорят взрослые. – У тебя с ней связано столько хороших воспоминаний.

Натали, возможно, опять что-то пробурчала, но на сей раз её ответ пропал за шумом мотора.

Послышался писк мобильника.

– Натали, мне пришло сообщение – посмотри, пожалуйста, – попросила госпожа Моралес, круто поворачивая руль направо, чтобы выехать с парковки.

Эмме стало очень любопытно, что же Натали сделает. Например:

1) снова заворчит, может быть, уже громче?

2) продолжит возиться с телефоном, полностью игнорируя маму?

3) полезет в ярко-красную сумочку госпожи Моралес, достанет телефон и прочтёт сообщение вслух? Даже, возможно, нормальным голосом?

Эмма полагала, что третий вариант исключён. Будь у неё миллион долларов, она бы поставила их на первый или второй.

Но Натали шумно вздохнула – как вздыхают люди от сильнейшей муки, – а затем полезла в красную сумочку, стоящую на полу между ней и госпожой Моралес. Пронеся мобильник сквозь завесу волос, похожую на водопад, она молча посмотрела на экран и скучающим тоном изрекла:

– Это их мама.

И снова бросила телефон в сумочку.

Пока Эмма раздумывала, можно ли считать скучающий тон Натали нормальным, Финн крикнул первым:

– Что мама написала? Она позвонит нам? Она вернётся сегодня?

Госпожа Моралес затормозила и взяла телефон. Взглянув на экран, она повернулась к Финну, Эмме и Чезу.

– Мне жаль, – сказала она. – Ваша мама написала, что сегодня допоздна работает с клиентами и не сможет позвонить ни сейчас, ни вечером. Что ей ответить?

Эмма сделала глубокий вдох, схватила Финна за руку и крепко её сжала.

«Только не давать Финну плакать, – подумала она. – Не давать Финну плакать. Особенно в присутствии этой противной Натали».

Возможно, если бы Эмме не надо было заботиться о Финне, она твердила бы самой себе: «Только не плачь. Только не плачь. Особенно в присутствии этой противной Натали».

– А можно мы сами напишем ответ? – спросил Чез.

Кажется, госпожа Моралес и Натали не заметили, что голос у него слегка дрожит. Наверное, это заметила только Эмма, потому что очень хорошо знала брата.

Госпожа Моралес протянула ему телефон, и Эмма заглянула через плечо Чеза.

«Это Чез, – писал он. – Мы в полном порядке. В школе всё было хорошо, сейчас едем с госпожой Моралес. Ты позвонишь завтра утром? Ты уже знаешь, когда вернёшься?»

– Напиши, что мы её любим! – завопил Финн, и Чез дописал.

Эмма смотрела на экран. На нём появились три маленькие прыгающие точки: это означало, что мама пишет ответ.

Эмма ждала. Госпожа Моралес, сидя за рулем, тоже.

Натали продолжала что-то писать в телефоне, как будто её ничто не волновало.

«Мне страшно жаль, что я не могу позвонить! – появилось на экране. – Сюзанна, пожалуйста, передайте детям: я обязательно вам это возмещу, когда вернусь домой. Вы только представьте, как мы будем веселиться! Я стараюсь поскорее закончить здесь все дела. А для этого мне надо отложить телефон и вернуться к работе. Я вас всех очень люблю!»

Мама, наверное, думала, что Чез сразу вернул телефон госпоже Моралес, поскольку она обращалась к Сюзанне, а не к нему. Это было странно. Мама даже не ответила на вопросы Чеза.

Очень странно.

Чез протянул телефон госпоже Моралес, но Эмма сказала: «Подожди». Она забрала у брата мобильник и села так, чтобы казалось, что она тоже пишет сообщение. Но на самом деле она листала предыдущую переписку, чтобы узнать, о чём мама разговаривала с госпожой Моралес до этого.

Может быть, мама уже сказала госпоже Моралес, когда вернётся, и та просто тянула?

Это было бы понятно.

Эмма долистала до конца переписки между мамой и госпожой Моралес, но никаких других эсэмэсок, кроме только что присланных, она не нашла.

Что же это значило?

«Может, госпожа Моралес стирает эсэмэски после того, как прочитывает их, – сказала себе Эмма. – Может, у неё два мобильника, рабочий и личный, и все остальные сообщения – на другом телефоне».

А может, и в самом деле происходит что-то странное.

«Нас не похитили, как тех детей в Аризоне! – уверила себя Эмма. – Госпожа Моралес назвала кодовое слово. Мама сама договорилась с ней, чтобы она нас забрала. Она нам так сказала!»

Но все эти мысли не приносили утешения.

Когда госпожа Моралес, получив телефон обратно, снова взялась за руль, Эмма сжала руку Чеза. Теперь она слева цеплялась за младшего брата, а справа за старшего.

Что бы ни произошло, они, во всяком случае, вместе.

Глава 12
Чез

Натали, дочь госпожи Моралес, была Девочкой с Накрашенными Губами.

Чез не узнал её, пока она не подала голос. Он по-прежнему не видел её лица, и лишь когда она заговорила, он понял, что это Натали Мэйхью. Очевидно, она носила фамилию отца.

Натали Мэйхью и другие Девочки с Накрашенными Губами буквально правили всей школой в прошлом году, пока не ушли из началки.

Однажды прошлой весной Чез был на спортивной площадке и притворялся, будто играет вместе со всеми в бейсбол, – но не особенно, потому что никто и не собирался забрасывать мяч так далеко. Натали и ещё три Девочки с Накрашенными Губами подошли к нему, и одна из них сказала:

– Знаешь, а ты симпатичный.

А Натали пренебрежительно добавила:

– Ну, для пятиклашки, конечно.

И что Чез должен был на это ответить?

Он ничего и не сказал, и девочки ушли. У них у всех были длинные распущенные волосы, как у диснеевских принцесс.

Несколько недель Чез ломал голову над тем, что он должен был сказать. Наверное, «спасибо» прозвучало бы слишком самодовольно. А если бы он ответил: «Ты тоже очень симпатичная», – вдруг они бы решили, что он нахал? И вообще, удалось бы ему сказать хоть что-нибудь, не фыркнув, не рыгнув, не запнувшись, не сделав ничего такого, после чего они сочли бы его полным болваном?

Пожалуй, хорошо, что он просто промолчал.

Чез думал, что, возможно, поговорил бы об этом с папой, если бы тот был жив. Папа дал бы ему все необходимые советы насчёт того, как разговаривать с девочками.

Конечно, Чез мог просто спросить у мамы. Но… это же совсем не то.

И теперь Чез сидел в машине с Натали Мэйхью, и младшая сестра держала его за руку. А Финн, сидя по другую сторону от Эммы, держал за руку её, и они все трое, наверное, походили на малышей, которые едут в детский сад.

Чез снова почувствовал, что краснеет. Он не собирался выпускать руку Эммы только потому, что впереди сидела Натали Мэйхью, которая могла в любой момент обернуться и увидеть его.

Да она, скорее всего, и не собиралась оборачиваться.

И вряд ли помнила, как заговорила с ним прошлой весной.

Теперь она училась в средней школе и, конечно, забыла всё, что было в началке.

Прежде чем Чез успел опомниться, госпожа Моралес остановилась возле дома Грейстоунов.

– Можете встать на дорожке, – заявил Финн. – Мама не будет против. А кошка сидит дома, так что она не выйдет и у вас не начнётся аллергия.

– Всё нормально, – ответила госпожа Моралес. – Я уже встала. Я подожду здесь и пока отвечу на несколько рабочих писем. Натали пойдёт с вами и поможет вынести чемоданы.

«Натали Мэйхью сейчас зайдёт ко мне домой?!» – чуть не крикнул Чез.

– О-о-о… сейчас посмотрим, послушается ли она на этот раз, – шепнула ему Эмма. – Готова ли Натали отложить телефон на пять минут? Твоя версия?

Чез посмотрел на Натали. Открывая дверь, та продолжала набирать текст одной рукой. Плавным движением Натали вылезла из машины и зашагала по подъездной дорожке. Насколько Чез мог судить, она ни на секунду не отрывала глаз от экрана. Писать она тоже не переставала.

– Проехали, – шепнула брату Эмма.

Чез пошёл вслед за Натали, Финном и Эммой к дому. Он слегка боялся, что Финн предложит: «Давайте побежим наперегонки, как всегда!» Натали обязательно посмеялась бы над тем, как бегает Чез. Но Финн, похоже, приуныл и шагал еле-еле.

Даже завитки волос у него на голове как будто обвисли.

Когда они поднялись на крыльцо, Чез достал ключ и открыл дверь. Дом уже казался нежилым, словно в нём много дней никого не было. У двери стояли три чемодана. У Чеза был обычный синий, у Финна – с огромным покемоном, а у Эммы – ярко-красный, облепленный наклейками.

– Я сам могу нести свой чемодан, – сказал Финн, и ему ответило лёгкое эхо. – Натали, не помогай.

– Мама всё равно заставила бы меня пойти, – пробормотала та и, не отрываясь от телефона, прислонилась к стене у двери.

– Почему? – спросила Эмма, словно её это в самом деле удивило.

– Какая разница? – пожала плечами Натали. – Ну, займитесь своей кошкой. Или собакой. Как её там.

– Ты что, не слушала? – удивился Финн. Он явно был обижен. – Ракета – это кошка!

– Да-да, – отозвалась Натали. Она стояла, склонившись над экраном, – но Чез мог поклясться, что глаза Натали метнулись справа налево. Она смотрела не только в телефон.

Может быть, Натали действительно что-то заинтересовало. Просто она не желала показывать им, что рассматривает дом.

Чез хотел поделиться своим наблюдением с Эммой, но в присутствии Натали это было невозможно.

– Я помогу тебе почистить лоток, – сказал он сестре. – Финн, а ты иди погладь Ракету и пока побудь с ней, ладно?

– Сначала её надо найти! – заявил Финн. Он нагнулся и заглянул под кушетку.

– Она, наверное, на подоконнике в маминой комнате, – сказала Эмма. – Она всегда там сидит, когда никого нет дома.

Чез слегка заволновался, что Финн сейчас спросит: «А откуда ты знаешь, где сидит Ракета, когда никого нет дома? Если никого нет, значит, её никто не видит!» И тогда у Эммы и Финна начнётся спор типа «издаёт ли звук падающее дерево, если его никто не видит». А Натали Мэйхью будет просто стоять и смеяться.

Но Финн сказал «ладно» и побежал наверх.

Натали, как ни странно, последовала за ним.

Чезу захотелось крикнуть: «Эй, кто сказал, что тебе можно наверх? Кто тебя вообще сюда пригласил?» Но это было бы грубо. Натали могла подумать, что ей не доверяют.

Были ли у них причины не доверять Натали?

«Мама доверяет госпоже Моралес. Мама знала, что у госпожи Моралес есть дочь. Значит…»

– Ну, ты мне поможешь или нет? – спросила Эмма, пятясь в сторону кухни и двери, ведущей в подвал.

– А… да, – кивнул Чез.

Они с Эммой уже почти спустились – миновали ступеньку, на которой он стоял в темноте накануне ночью, слушая мамин разговор по телефону, – и Чез вспомнил, что хотел сказать сестре.

– Помнишь, в прошлом году Натали училась в нашей школе? – спросил он.

– Нет, – ответила Эмма.

Чез подумал: наверное, есть большая разница между ним, который был всего на год младше Натали, и Эммой, которая была младше на три года.

– Натали ещё ходила с другими девочками, и они все красили губы, – начал он.

– Правда? – спросила Эмма, как будто он сказал что-то вроде «гепарды развивают скорость до ста двадцати километров в час» или «летучие мыши – единственные млекопитающие, которые умеют летать». – В шестом классе девочки красятся?! А в твоём классе тоже?

– Э… некоторые, – сказал Чез. – Кажется. Но это совсем другое.

Почему ему так трудно говорить с Эммой?

Эмма перепрыгнула последние три ступеньки и оказалась почти на том же самом месте, где стояла мама вчера ночью. Наверное, надо было рассказать Эмме, что он слышал, а не пытаться объяснить про Натали.

А вдруг Эмма испугается?

Ведь и правда было что-то жуткое в том, что мама в три часа ночи сказала по телефону какому-то странному человеку по имени Джо: «Тебе придётся всё уладить. Иначе, клянусь, это сделаю я». А всего четыре часа спустя она сообщила о неожиданной командировке.

И в том, что на прощанье она велела Чезу: «Ничего не забывай».

И если рассказать обо всём этом Эмме, жути бы не убавилось.

«Мама – вот с кем мне надо поговорить, – решил Чез. – Она обязательно позвонит завтра утром. Я отойду с телефоном в какое-нибудь укромное место, подальше от Эммы и Финна. А ещё от госпожи Моралес и Натали. И тогда я заставлю маму всё объяснить».

Ему очень хотелось услышать в ответ: «Всё в порядке. Не волнуйся». И ещё: «Полиция нашла тех детей из Аризоны, они не пострадали. Их отвезли к родителям, а похитители проведут остаток жизни в тюрьме. И вообще-то это была просто ложная тревога – ребята решили пошутить».

– Подержи пакет, пожалуйста.

Эмма присела на корточки рядом с лотком, держа в одной руке совок, а в другой магазинный полиэтиленовый пакет. Чез подошёл и взял у неё пакет.

– Натали подросток, – сказала Эмма, запустив совок в наполнитель. – Мама говорила нам с Финном, что иногда люди начинают вести себя странно, когда им исполняется тринадцать. Или даже двенадцать. Как тебе. – Она ссыпала использованный наполнитель в пакет и шутливо помахала совком.

– Я не веду себя странно, – заявил Чез.

– Да? – Эмма забрала у него пакет и связала ручки, чтобы не протекло. – Тогда почему ты стоишь здесь как дурак и говоришь про Натали? И почему если она красит губы, это совсем не то же самое, что у девочек в твоём классе?

– Я не… – начал Чез.

Но тут сверху донёсся крик Финна:

– Чез! Эмма! Скорей идите сюда!

Глава 13
Финн

Финн очень хотел погладить Ракету – может, тогда бы ему хоть немного полегчало.

Он даже не успел рассказать Чезу и Эмме, что Тирелл решил, что их мама грабитель. Но мама ни за что бы не стала грабить банк – а если бы и ограбила, то полиция уже поймала бы её, ведь так? Разве полицейские не приехали бы за Чезом, Эммой и Финном? Финн в этом не сомневался.

И всё-таки он был не прочь потискать Ракету и шепнуть в её мохнатое ухо: «Тирелл сказал, что мама ограбила банк, а мама уехала в Чикаго, нам с Эммой и Чезом придётся жить у незнакомой тёти, и, кстати, в Аризоне пропали какие-то дети, которых зовут так же, как нас, и… мур-р, Ракета, мур-р! Я хочу послушать, как ты мурчишь!»

Финн заглянул в свою комнату, потом в комнаты Эммы и Чеза, но Ракеты нигде не было. Мамину спальню он оставил напоследок, поскольку боялся, что затоскует ещё сильнее, когда заглянет туда. Но Эмма была права – Ракета обожала спать на подушке на подоконнике маминой комнаты, особенно ясными вечерами.

Финн зашёл в мамину комнату. Жалюзи были опущены, и на синюю подушку на окне не падало солнце. В комнате стоял полумрак.

Кто-то включил свет. Это была та девочка, Натали. Финн даже не слышал, как она поднялась за ним.

– Если будешь ходить по комнате в темноте, во что-нибудь врежешься и ушибёшься, – сказала она. – Тогда мама отругает меня, что я тебя не уберегла.

– Я могу ходить по собственному дому не ушибаясь, – возразил Финн.

Он подождал, потому что не сомневался, что она сейчас переспросит: «Да?» И тогда он скажет: «Да, а тебе-то что?» Что-то в Натали вызывало у Финна желание спорить с ней. А ведь обычно он не любил спорить.

Но Натали лишь коротко фыркнула и прислонилась к стене. Она, не поднимая головы, смотрела в телефон, и длинные тёмные волосы скрывали её лицо.

«Вот и хорошо, – подумал Финн. – Не хочу, чтобы она видела, как я глажу Ракету».

Он вообще не хотел, чтобы Натали стояла в маминой комнате, но решил не обращать на это внимания и снова принялся искать Ракету.

Под маминой кроватью кошки не оказалось.

И в кресле, куда мама складывала одежду, когда ей было лень убирать вещи в шкаф, тоже.

Ракеты не было и на мамином комоде, где она иногда лежала, изображая тигра в джунглях.

– Это не твоя кошка под комодом? – скучающим голосом спросила Натали.

– А? – сказал Финн и нагнулся. – Точно!

Из-под комода торчал полосатый серо-чёрный хвост. Финн наклонился ниже и увидел, что Ракета лежит на спине и, вытянув лапу, пытается схватить провод, отходящий от розетки за комодом.

– Ракета! Не играй с электрическими проводами! – велел Финн и потянулся к кошке.

Но Ракета, видимо, решила, что Финн тоже играет, и шлёпнула его лапой по руке. Провод, зацепившись за её коготь, высунулся из-под комода.

– Это… ой нет! – воскликнул Финн. – Мама забыла зарядку от мобильника! Как же она будет звонить и писать нам, когда телефон разрядится?!

– Наверняка у неё есть запасная зарядка, – сказала Натали ещё более скучающим тоном. – Ну или она купит новую.

– Нет, она… – Финн не хотел объяснять Натали, что это была особая мамина зарядка – с наклейкой от каждого из детей. Ухмыляющийся кот – от Финна, розовый робот – от Эммы, а крошечная молния вроде шрама Гарри Поттера – от Чеза.

– Нам надо послать ей эту зарядку! Сегодня же!

Финн вытащил зарядку из розетки и потянул второй конец, который уходил под комод.

Провод не поддавался – очевидно, он застрял где-то внутри.

Финн дёрнул нижний ящик. Если его выдвинуть, он поймёт, куда уходит провод…

Ящик выдвинулся и накренился до пола. Внутри аккуратной стопкой лежали мамины свитера. Финн, находясь на одном уровне с ящиком, увидел, что провод уходит прямо в кучу свитеров. Он отбросил верхний свитер – и у него чуть не остановилось сердце.

Провод был воткнут в мамин мобильник. Она и его забыла.