Текст книги "Магия шипов"

– Так значит, он интересуется молодыми леди, мисс Скривнер? – подтолкнула ее леди Чилдресс.

– Я не знаю, – ответила Элизабет, ощетинившись. – Он не говорил мне об этом. Полагаю, это означает, что все это меня не касается.

Внесли десерты, и все гости сделали вид, что не услышали дерзкое замечание. Она нахмурилась, забирая у слуги полную тарелку сливовых клецок. Столь циничный вид Натаниэля начал обретать смысл в ее глазах. Ей даже не хотелось представлять, каково это – когда все подробности твоей личной жизни находятся под постоянным наблюдением и знать, что о каждом событии, случившемся с тобой, сплетничают на званых обедах по всему Аустермеру.

Элизабет почувствовала благодарность к Эшкрофту, когда тот перевел разговор на тему паровой энергии, в которой она ничего не понимала, но находила очень увлекательной. Когда к ней вернулось хорошее настроение, Элизабет съела порцию заварного крема и пару сливовых клецок. Не успела она опомниться, как все уже уходили, пошатывающиеся и сильно пахнущие спиртным, а слуги помогали им надеть пальто. Девушка и сама выпила два бокала шампанского, так что теперь особняк в ее глазах сверкал так, словно окна и люстры были задрапированы мишурой.

Она последовала за гостями в фойе, но никто больше не обращал на нее внимания. Эшкрофт стоял снаружи, пытаясь высвободить пальцы из восторженного рукопожатия Лорда Киклайтера, а Виктория увлеченно беседовала с леди Чилдресс. Ханна должна была прийти за ней, однако служанка так и не появилась. Стоящие неподалеку часы показывали почти половину второго ночи. Спустя несколько минут ожидания Элизабет мельком увидела изящную шляпку Ханны, покачивающуюся в коридоре. Она поспешила за ней, уверенная, что заблудится в поместье, если останется предоставленной сама себе.

Служанка ушла уже далеко вперед, и Элизабет вскоре обнаружила, что не в состоянии бегать по скользкому полу в атласных туфлях. Через несколько поворотов она потеряла из виду свою добычу и оказалась в незнакомом коридоре. Великолепие поместья погрузило ее в мерцающий мир из мрамора, золота и зеркального стекла. Шампанское отдавалось приятной теплотой в животе, сверкая внутри словно новорожденная звезда, и девушка чувствовала себя так, словно попала в какой-то сон.

Элизабет остановилась, чтобы рассмотреть филигранный подсвечник, с которого капал воск, и провела пальцами по мраморному бюсту. Статуя изображала молодого красивого человека, и она поймала себя на том, что гадает, чем Натаниэль занят в этот самый момент. Неужели он был один в своем мрачном доме-мавзолее, будучи не в силах уснуть в обществе одного лишь демона? Возможно, когда-нибудь она снова увидит его – когда станет хранителем. Но даже если это произойдет, они не смогут так запросто поговорить о тех временах, когда вместе сражались с нечистью или наблюдали за болотным народцем в Блэквальде. Они лишь обменяются несколькими небрежными словами, пока она будет сопровождать его в читальный зал, – совсем как незнакомцы.

До ушей Элизабет донеслись звуки музыки, и она отдернула руку от бюста. Кто-то запел совсем недалеко от нее. Звук разлетелся по залам, словно серебряная нить, до боли прекрасный. Его мелодия была странной и бессловесной. Он зацепил сердце девушки, казалось, выражая именно то чувство неясной тоски, которое наполняло ее. Не в силах сопротивляться его притяжению, она отправилась на поиски источника звука, проплывая мимо гостиных, бального зала и оранжереи, полной пальм и орхидей. Наконец, Элизабет вошла в музыкальную комнату. Элегантно одетая женщина стояла возле пианино, лицо ее было в тени. Она вертела цветок лилии в тонких пальцах, одетых в кружевные перчатки. Девушка не видела ее за ужином, иначе обязательно запомнила бы. Блестящие черные волосы женщины доходили ей до талии, и она была одета в изысканное темное платье, на фоне которого ее бледная, безупречная кожа казалась белой, словно фарфор. Едва Элизабет вошла, та перестала петь. Ее пальцы замерли, и лилия упала на ковер.

– Здравствуй, милая, – пропела она мелодичным голосом, выходя на свет. – А я все думала, когда же ты найдешь меня.

Ответ Элизабет замер на губах, когда алый улыбающийся рот женщины померк на фоне ее алых неулыбчивых глаз.

Это была не женщина. Демон.

Глава тринадцатая

– Как ты очаровательна. – Демон подошел к ней вплотную, обхватив Элизабет за плечи. Ее глаза горели малиновым сиянием в окружении расставленных вокруг свеч. Нечеловеческая красота напоминала скульптуру, сотворенную изо льда, и была одновременно манящей и отталкивающей.

– По правде говоря, – продолжила она, – вам, смертным, совсем не сложно выглядеть очаровательно. Вы такие изящные, мягкие и хрупкие, словно котята. Не хочешь прогуляться со мной?

Знакомое ощущение дурманящего спокойствия охватило Элизабет. Неожиданно отяжелевшие веки прикрылись, и она упала в холодные объятия демона. И хотя девушка утратила контроль над своим телом, мысли ее оставались ясны. Желание сдаться и полностью довериться не пересилило ее, как прежде. По какой-то причине демоническое влияние не подействовало должным образом.

По словам Сайласа, она сопротивлялась ему. Ей следовало сделать это и сейчас.

Судя по всему, демонесса не заметила подвоха. Она улыбнулась и откинула прядь волос со щеки Элизабет, словно та была куклой. Затем взяла ее руку в свою с выражением смертельного равнодушия на лице.

– Какая же ты милая, – слащаво пропела она и вывела ее в коридор, за пределы музыкальной комнаты.

Элизабет ловила свои отражения в зеркалах по мере того, как они продвигались все дальше. Она успевала увидеть лишь колыхания сапфирового шелка и каштановых волос и пустое словно у манекена лицо. Паника глухим стуком отзывалась где-то глубоко в сознании. По странному стечению обстоятельств, Элизабет была благодарна за это, потому что отсутствие страха позволяло ей трезво мыслить. Девушка догадалась о том, что это служанка-демон Эшкрофта, Лорелея. Цвет ее глаз был таким же красным, как и у Канцлера. Но чего она хотела от нее и куда они шли?

Они направлялись рука об руку вглубь поместья. Лорелея провела ее по помещению, в котором Ханна с мечтательным выражением лица старательно начищала серебро, слегка фальшиво мурлыкая себе под нос отрывки той же песни, что пела пару минут назад сама Лорелея. Она не бросила в их сторону и взгляда.

Через пару поворотов они подошли к отполированной дубовой двери. Отблески пламени играли в щели между ее нижним краем и паркетом. Лорелея вошла без стука совершенно в той же манере, что и Эшкрофт появился перед журналистами ранее этим же днем.

В камине у одной из стен комнаты потрескивал огонь. С другой стороны из сводчатого окна виднелся черный океан леса, над которым мерцали огни города. Эшкрофт сидел за столом напротив двери. Он пристально смотрел на страницы гримуара, положив руки по обе его стороны и вцепившись в края стола. Взгляд его был расфокусирован, а руки дрожали от напряжения. Зловещая атмосфера комнаты давила со всех сторон. Гримуар парил над столешницей, и его страницы двигались настолько неспешно и плавно, что создавалось ощущение, будто он в воде. Остальные гримуары, расставленные на полках вдоль стен, беспокойно шелестели и перешептывались.

Лорелея опустила Элизабет на диван. Как только та коснулась подушек, ее тело полностью обмякло, и одна нога свисла под странным углом, однако девушка была не силах ею пошевелить. Она ощущала себя марионеткой, чьи веревки были обрезаны.

– Господин, – окликнула Лорелея.

Эшкрофт издал резкий вздох и вышел из состояния транса. Он непонимающе вытаращился в их сторону, сдвинув брови, затем моргнул, приходя в себя. Расстегнув мантию, он накинул ее поверх гримуара. В ушах Элизабет затрещало по мере того, как давление в комнате начало пропадать.

– Что такое? Что-то произошло с мисс Скривнер? – Он быстрыми шагами пересек комнату и взял Элизабет за запястье, прощупывая пульс. Затем, нахмурившись, в недоумении уставился на Лорелею. – Ты околдовала ее. Я же приказывал…

– Не причинять ей вреда. Я подумала, что нам стоит обсудить кое-что, мой господин.

– Не огорчайся, – сказал Эшкрофт, – все прошло более чем удачно.

– Вы могли предупредить меня о своих планах! – Ее голос опустился до шипения. – Вы пригласили всех этих людей и репортеров просто поглазеть!

– Моя дорогая, ты знаешь, как я предпочитаю вести дела. Чем больше огласки придаю своим поступкам, тем меньше места остается для их обсуждения.

Лорелея подошла к окну и отдернула занавески.

– Дело не только в журналистах. Ты втянул сюда этого мага, Торна. Мне это совсем не нравится. У его слуги есть определенная репутация.

– Как и у всех нас.

– Вы не понимаете. Я выросла на историях о Сайласе из Потустороннего мира. Можете себе представить, что нужно сделать, чтобы приобрести дурную славу в нашем мире? – Демонесса обхватила себя руками и погладила обнаженные плечи, глядя в окно куда-то далеко в темноту, простирающуюся за городом. – Вам не следовало привлекать внимание такого, как он.

– Может быть, он и жуткий, однако не всезнайка. Я убедился в том, чтобы наши помощники остались незамеченными.

Лорелея промолчала. Эшкрофт подошел к шкафу, чтобы налить себе выпить из хрустального графина, и сел в кресло напротив Элизабет, задумчиво покручивая в руках стакан. Пару секунд он внимательно изучал ее лицо, затем сделал глоток.

Девушка знала, что не должна была слышать их беседу, послушно лежа на диване с остекленевшими глазами. Они разговаривали так, словно ее не было в комнате. Внезапно она осознала весь ужас происходящего.

Эшкрофт откинулся на спинку кресла и закинул ногу на ногу, держа стакан в одной руке.

– Лучше уж Натаниэль, чем кто бы то ни было еще из Магистериума, – произнес он наконец. – Если девчонка и вправду что-то видела, неужели ты считаешь, что любой другой чародей не вытащил бы из нее эту информацию еще до того, как они добрались до Брассбриджа? Но только не Натаниэль – я знал, что он не причинит ей вреда. Должен сказать, я испытал огромное облегчение, когда Торн сам вызвался на это задание. – Канцлер сделал глоток. – В ином случае мне бы пришлось прибегнуть к более радикальным мерам, а ты знаешь, как я не люблю пачкать руки.

Элизабет испытывала тошнотворное головокружение. Все ее инстинкты убеждали бежать и сопротивляться, но все что она могла сделать, – лишь слегка пошевелить мизинцем.

– Вам следовало натравить на них больше бесов, мой господин. Следовало сразу покончить с этим, а теперь вы не можете просто убить ее. Слишком много людей замешаны в этом.

– У меня никогда не было намерения убивать ее, – сказал Эшкрофт. – Я лишь искал способ заманить ее сюда. Это только начало, Лорелея. Что бы за оплошность ни произошла там, в Саммерсхолле, я не могу позволить этому повториться. Впредь мы не дадим выжить ни одному свидетелю.

– Что же мы сделаем с ней? – фыркнула Лорелея.

– А кто сказал, что она – свидетель? Она могла ничего не видеть.

– Даже если и так, девчонка не откажется от своей преданности библиотеке.

Эшкрофт сделал паузу.

– Я знаю, что с ней делать. Пожалуйста, уложи ее на пол, будто она упала. Сделай это наиболее убедительно и затем оставь нас и позови Ханну.

Холодные руки демона взяли Элизабет за подмышки.

– Вы страшны в гневе, мой господин, – промурлыкала она.

– Но ведь именно поэтому моя жизнь – такой лакомый кусочек для вас, демонов. – Он поднял стакан, ловя его сверкающие отблески на своем лице, и подмигнул ей. – Ведь чем смелее и ярче дух, тем приятнее его отнять.

Щека Элизабет прижалась к шерстяному ковру. Теперь все, что она могла увидеть, – это узорчатые волокна ковра в румяном свете пылающего камина. Пока Лорелея укладывала на полу ее беспомощное тело, мрачные и неотвратимые мысли кружились в голове подобно стервятникам: Эшкрофт устроил все те саботажи. Это он убил Наставницу и наслал на них демонов в темном переулке. Во всем этом был виноват только он. Ничто не казалось ей более реальным – ни ворс ковра, щекочущий щеку, ни тепло камина, заставившее вспотеть под грудами складок платья.

Она услышала удаляющиеся шаги Лорелеи. Через минуту кто-то осторожно коснулся плеча Элизабет. Она вздрогнула – чары постепенно спадали.

– Мисс Скривнер? – мягко спросил Эшкрофт. – Вы слышите меня?

Больше всего ей хотелось вскочить и защитить себя, закричать что есть сил и поднять на уши все поместье, но единственной надеждой на спасение было подыграть ему. Она приподнялась на локтях, ее волосы свисали вокруг лица. Кислый привкус шампанского подкрался к горлу, внутри все сжалось.

– Вы помните хоть что-то? Вы ранены? Позвольте помочь вам.

– Я не… – Элизабет покачала головой, не поднимая глаз, пока Эшкрофт помогал ей встать. Она запнулась о складку ковра.

– Будьте осторожны, вы и так достаточно сильно расшиблись. Ханна, – дверь отворилась, – не могли бы вы отвести мисс Скривнер обратно в ее комнату? Судя по всему, с ней приключилась неприятность.

– Ах, мисс Скривнер! – воскликнула Ханна.

Последовал шквал разговоров, большую часть которых Элизабет не слышала, потому что оглохла от ужаса. У Эшкрофта никогда не было намерений убивать ее. Он наслал на них демонов, чтобы они отразили атаку и происшествие попало в газеты. Он срежиссировал все от и до, чтобы создать предлог для отмены допроса Элизабет Магистериумом, чтобы затащить ее сюда, в поместье, в качестве гостя. Но она была не гостем, а узницей.

– Все верно, – утверждал Эшкрофт, – она зашла в кабинет и просто упала. Я не имею ни малейшего понятия, что заставило ее бродить по поместью…

– О, сэр, мне так жаль! Боюсь, это моя вина! Я искала ее повсюду…

– Прошу вас, не вините себя, – мягко сказал Эшкрофт. С утра я перво-наперво пошлю за доктором. Смею вас заверить, мисс Скривнер будет обеспечена самая внимательная забота.

* * *

На следующий день Элизабет сидела, уставившись на серебряную лепнину на стене спальни, а врач прижимал к ее груди стетоскоп. Она провела последние двадцать минут, вдыхая и выдыхая в соответствии с его инструкциями и позволяя ему заглядывать ей в рот, глаза и уши, сидя неподвижно, пока он ощупывал шею и подмышки, бормоча что-то невнятное о гландах.

Ожидая, девушка смутно цеплялась за надежду. Эшкрофт не знал о том, что она все слышала прошлой ночью. Все, что ей было нужно, – это побыть наедине с врачом, объяснить ему ситуацию и попросить о помощи. Однако Ханна, которая хлопотала над ней все утро, отказывалась оставить ее одну. Служанка сидела на мягком белом диванчике рядом с кроватью, заламывая руки. Мистер Хоб стоял у двери, ожидая, когда доктор спустится вниз.

Элизабет не могла доверять никому, кроме врача. Судя по Ханне, слуги этого дома высоко ценили своего хозяина. В лучшем случае они бы не поверили Элизабет, в худшем – отправились бы прямиком к Эшкрофту. И тогда Элизабет будет обречена.

– Хм, – промычал врач, опуская трубку стетоскопа. Нахмурившись, он что-то записал в блокнот.

Элизабет не удивилась бы, если бы ее сердцебиение не соответствовала норме. Она еле могла усидеть на месте и совсем не спала. Отражение в зеркале туалетного столика показывало бледное, как привидение, существо с темными кругами под глазами.

– Вы говорите, что выросли в библиотеке, – продолжал врач. – Интересно. Вы читаете много книг, мисс Скривнер? Романы?

– Да, конечно. Столько, сколько смогу. Разве не все так делают?

– Хм-м-м. Все в точности как я и думал. – Он нацарапал еще одну пометку. – Избыток чтения романов в сочетании с волнением последних дней…

Она не понимала, какое все это имело значение.

– Могу я поговорить с вами наедине? – спросила Элизабет.

– Конечно, мисс Скривнер, – ответил доктор мягким, снисходительным тоном, от которого у нее по спине побежали мурашки. Однако, по крайней мере, он отпустил Ханну и мистера Хоба. – О чем вы хотели со мной поговорить?

Элизабет глубоко вздохнула, ожидая, пока дверь захлопнется. Затем тут же пустилась в объяснения, в подробностях описывая учуянный ею запах эфирного горения при происшествии в Саммерсхолле, покушение на ее жизнь позапрошлой ночью и то, чему она стала свидетелем в кабинете Эшкрофта. Она говорила вполголоса, понимая, что Ханна может попытаться подслушать за дверью.

– Так что, как видите, – закончила она, – вы должны немедленно известить кого-нибудь, кто не связан с Магистериумом, на случай, если кто-то из чародеев предан канцлеру. Подойдет любой член Духовенства или даже Королева.

Все это время врач послушно делал записи.

– Понятно, – сказал он, добавив последний пометку. – И как долго вы верите в то, что канцлер несет за все это ответственность?

– Я не верю, что он виновен. Я знаю это. – Элизабет выпрямилась. – Что вы там пишете? – Среди пометок врача она разобрала слово «галлюцинации».

Он захлопнул блокнот.

– Я знаю, все это должно быть очень пугающим для вас, но постарайтесь не волноваться. Возбуждение только усугубит воспалительный процесс.

Она уставилась на него.

– Усугубит что?

– Воспалительный процесс в вашем мозгу, мисс Скривнер, – терпеливо объяснил мужчина. – Это довольно распространенное явление среди женщин, читающих романы. – Прежде чем Элизабет смогла придумать ответ на это сбивающее с толку замечание, он пригласил Ханну, которая выглядела взволнованной, обратно в комнату. – Пожалуйста, передайте канцлеру, что я предписываю пациентке строгий постельный режим. Очевидно, это классический случай истерии. Мисс Скривнер следует как можно меньше волноваться. Как только воспаление в мозгу спадет, ее разум может вернуться в норму.

– Может вернуться? – Ханна ахнула.

– С сожалением должен сказать, что иногда эти случаи являются хроническими, даже неизлечимыми. Насколько я понимаю, она – подкидыш и находится здесь под опекой канцлера Эшкрофта? Позвольте мне написать рекомендацию для больницы Ледгейт, я близко знаком с главным врачом. Если мисс Скривнер не поправится, канцлеру достаточно будет написать письмо…

Кровь Элизабет закипела от гнева. Она слушала все это достаточно долго. Врач был таким же, как Уорден Финч, таким же, как Эшкрофт: человеком, который думал, что может делать с ней все, что ему заблагорассудится, потому как сам находился в более выгодном положении. Но он ошибался.

Когда мужчина встал, девушка схватила его за руку с такой силой, что тот замер на месте. Врач тщетно пытался отцепиться от нее, затем уставился на Элизабет, будто видел впервые. Его рот открывался и закрывался, как у выброшенной на берег рыбы. Она потянула его к себе. Не выдержав ее напора, он потерял равновесие и чуть не упал лицом на кровать.

– Послушайте меня, – прошипела девушка яростным шепотом, однако достаточно тихим, чтобы Ханна могла услышать ее. – Я выросла не в обычной библиотеке. Я росла в Великой библиотеке. Можете насмехаться надо мной, но вы никогда в жизни не видели настоящей книги и должны считать себя счастливчиком, потому что вам не пришлось пережить ни минуты наедине с одной из них. – Она сжала пальцы так, что у него перехватило дыхание. – Вы должны немедленно отправиться в Духовенство. Канцлер сказал, что все это – лишь начало. Что бы он ни планировал, пострадает еще больше людей. Вы понимаете? Вы должны… Вы должны…

Врач побледнел.

– Мисс Скривнер? – пробормотал он.

Элизабет отпустила его и указала на зеркало, вернее, на отражение мистера Хоба в нем. Хотя дворецкий и стоял в коридоре, зеркало позволяло видеть его за углом. Только он больше не был дворецким, и более того – не являлся человеком.

– Смотрите, – прошептала она.

Костюм мистера Хоба был единственным, что осталось неизменным. Но теперь он висел на изможденном, сгорбленном, нечеловеческом теле. Его лицо приобрело болезненный бледно-лиловый оттенок, кожа жутко оплыла, а кусочки плоти свисали со щек и подбородка, словно капли жира. Его уши были заострены на концах, фиолетовые пальцы венчали огромные когти. Но хуже всего выглядели его глаза: неестественно огромные, круглые, словно блюдца. Они сияли в тени коридора, и эта пара остекленевших лун смотрела прямо на нее.

Неуверенно переводя взгляд с Элизабет на врача, Ханна открыла дверь. Мистер Хоб никак не отреагировал. Он стоял молча и не мигал своими ужасными сверкающими глазами, а все остальные смотрели на него.

– Вы видите? – прошептала Элизабет. – Он демон, судя по всему, какой-то гоблин или бес.

Наступила долгая пауза, затем напряжение спало. Врач откашлялся и отпрыгнул в сторону, быстро направляясь к двери, словно Элизабет могла выскочить из постели и напасть на него. Будто она была демоном, а не мистер Хоб.

– Как я уже говорил, – обратился он к Ханне, – пожалуйста, передайте мою рекомендацию канцлеру при первой же возможности. – Он сунул ей в руку листок бумаги. – Все это, определенно, очень серьезно. В Ледгейте есть весьма современные способы лечения…

Когда дворецкий уводил доктора, мистер Хоб, казалось, нисколько его не взволновал. Голос затих в коридоре, превознося преимущества ледяных ванн для душевнобольных. Элизабет сидела ошеломленная и дрожала, когда, наконец, осознала всю суть произошедшего. Никто из них, кроме нее, не видел истинного облика мистера Хоба.

Зеркало показало ее одинокое отражение. Дрожа под тонкой ночной рубашкой и чувствуя, как кровь отливает от лица, Элизабет вынуждена была признать, что выглядит именно так, как ее описывал врач. Здесь, в поместье Эшкрофта, она попала в еще более серьезную ловушку, чем когда была заключена в подземелье Великой библиотеки. Теперь она находилась во власти своего злейшего врага.