Текст книги "Мелодия Бесконечности 2. Симфония чувств"

– Задержишь? Ты? МЕНЯ? – один за другим, Джина справлялась со стеблями, но они существенно затрудняли её движения, – А мне нравится твоя смелость, человек. Не бойся меня – я умею быть такой нежной, что со мной ты быстро забудешь свою девчонку, – это противостояние пока ещё забавляло её.

– Вы ещё здесь? – Питер обернулся к ошарашенным девушкам, – Я же сказал вам уходить.

– Они не уйдут, пока я не отпущу их, – одним рывком девушка освободилась от связывавших её растений, – Но тогда они уже не будут в состоянии самостоятельно передвигаться.

– Да уходи те же! – снова прикрикнул парень, – Ты отпустишь их, если я останусь? – обратился он уже к черноволосой.

– Кроме того, что хорош, ещё и благороден, – страстно рассмеялась черноволосая, – Ты мне всё больше нравишься, Питер. Только, что скажет на это твоя невеста? – потом она понимающе покачала головой, – Ах, прошу прощения, она уже не захочет быть твоей невестой, да и тебе самому не нужна будет ни какая другая женщина, кроме меня.

Тут уже не выдержала Евангелина:

– Ветра нашептывают мне, что я не должна сдаваться. Я могу за себя постоять и не позволю помыкать чувствами любимого мною человека. Я ни на секунду не усомнилась в его любви – и то, что ты используешь свою магию, чтобы очаровать его – лишнее тому доказательство. Предки моей семьи продолжали любить друг друга и в ужасах войны, не страшась смерти – и я не буду бояться отстаивать свою любовь, – она скрестила руки над головой и подкатила глаза, от чего за окном серые облака начали сбиваться в тяжелые грозовые тучи.

Порывы ветра, врываясь и выбивая со звоном огромные витринные стекла, доносили громовые раскаты, а небо периодически взрывалось слепящими яркими вспышками молний:

– Да грянет гром! Да взметнутся молнии! – она развела руки в стороны, и между пальцами заплясали разряды накапливаемого из воздуха электричества, – Эту сказочку придется переписать – принцесса не станет дожидаться защитника, а сама спасет своего принца.

– Ой, ли! – злорадная ухмылка исказила красивое лицо Джины, – Со мной соперничать вздумала? – она звонко рассмеялась, – Ну, же, мои хорошие, проучите этих нахальных смертных! – одного умелого паса руками оказалось достаточно, чтобы наводнить выставочный зал свадебного бутика пауками – жутковатый контраст, не находите?

– Бог мой! Пауки! – девушки прижались друг к другу как можно ближе, в поисках защиты прячась за широкой спиной Питера, – Да сколько же их здесь?!

– Пережив тяжелый период, Питер осознанно принял решение связать свою жизнь и судьбу с жизнью и судьбой этой девушки. И они – не просто: мой брат и моя подруга, и даже будь они просто нашими знакомыми, мы не оставили бы их в беде и не позволили бы насмехаться над чистыми чувствами влюбленных и разрушить их счастье, – вышла вперед златовласая.

– Ну, всё! Мы начинаем терять терпение, – между пальцами Евангелины заходили электрические разряды, а с ладоней Маргариты посыпались искры, поджигая паутину и пауков вокруг.

– Так вы не страдаете арахнофобией? – девица щелкнула пальцами, и на её зов из всех щелей появились полчища скорпионов и змей, – Пауками вас не испугать, да? А как насчет скорпионов и кобр? Их боятся все. Укусы их бывают весьма болезненны, а их яд убивает настолько мучительно, что каждая секунда покажется вам вечными страданиями преисподней.

– Ах, вот вы где, – двери свадебного салона распахнулись, и на пороге появился Джон, нахмуренно осматриваясь по сторонам, – Что?… Я точно предчувствовал, что вы попадете в историю, – маленькая брюнетка сразу же устремилась в его спасительные объятия.

– Да, чтоб мне воскреснуть! О, мой Ра! Нет! – Джина стремительно начала отступать, энергично замотав головой, пока не споткнулась, продолжая отползать, пока не уперлась в стену, – Только не снова! Только не во тьму! Я столько тысячелетий провела во тьме, я больше не вернусь туда! Осирис, пощади, повелитель! – в её глазах горел подлинный страх, она даже позабыла о своих змеях и скорпионах, замерших в ожидании её дальнейших приказаний.

– Ты?… – выражение изумления так и застыло на смуглом лице мужчины, – Как ты меня назвала?

– Внешность может измениться с течением тысячелетий, но сущность остается неизменной, – девушка заметила его растерянность, и немного осмелев, поднялась, отряхивая одежду, – Сущность – это то, что остается незыблемым. Как пески могут поглотить города и поселения, скрыв их от посторонних глаз до той поры, пока не настанет час разгадать сокрытое.

– Как гласит песнь арфиста – оставь свою печаль и думай о радости, не позволяя грусти завладеть твоим сердцем, проводя на земле отмерянный богами час. Как реки впадают в моря, так человек плывет по водам жизни, и как долго бы он не плавал – рано или поздно ему суждено причалить. И когда дни его будут подсчитаны, предстанет он пред очи на суд Осириса, и взвесят сердце его на весах правосудия. Тому, чье сердце не отягощено грехами, бояться нечего, – Джон прикрыл рот руками, неуверенно глядя вокруг, – Но, как? Чьи это слова? Почему они мне знакомы?

– Эти слова принадлежат тебе, повелитель, – девица гордо выпрямила спину, изучая взглядом этого мужчину, желая убедиться, что это действительно тот, о ком она говорила, но ошибки быть не могло, слишком сильна была его аура, и его глаза, в которых читались судьбы мира, – Неужели не помнишь?

– Как твоё имя? – наконец спросил мужчина, начиная мучиться от нарастающей головной боли.

– Джендэйи, что с египетского означает "благодарная" – такое имя получила я при рождении. Много воды утекло с тех пор, и берега Нила стали уже совсем другими, – с достоинством произнесла она, – и теперь меня зовут Джина. Моё имя стерли со всех царских картушей, чтобы даже памяти обо мне не осталось, и чтобы моя душа вечно скиталась, не находя успокоения, – и она начала повествование о своей жизни,– Я родилась в счастливом царстве, где властвовали добро и справедливость в дни благоденствия под управлением законного владыки – моего отца, принесшего годы процветания в долину Нила. Я была единственной его дочерью – отрадой и любимицей, не знавшей отказа ни в чем. Меня и мать он почитал наравне с богинями. Вместе с тем, над этой благодатью сгущалась тьма, и даже в самый ясный день может грянуть нежданная буря. Жрецы не желали терять даже толику своей власти, но им следовало торопиться, пока фараон не объявил имя своего приемника и моего супруга. До моего совершеннолетия оставалось несколько лун, и тогда они решились действовать. Мои родители были отравлены. Умирали они медленно – по прошествии почти двух лун. Со стороны казалось, что царь с царицей слегли от неведомого недуга. Я поначалу так и думала, пока случайно не подглядела, как жрецы переиначивали распоряжения отца, трактуя их в свою пользу, а он был так слаб и так им доверял. Моя мать умерла первой – отец об этом так не узнал, скончавшись следующим днем. В тот день для меня навсегда погас божественный свет Ра, и я больше не видела солнечного света. Ещё утром, несмотря на боль от потери, во мне оставались надежда и вера в людей, но вечером того же дня Верховный жрец явился в мои покои, объявив мне волю богов, как он утверждал – стать его супругой, открыв ему путь к власти. Такого просто не могло быть! – на этой фразе голос её дрогнул до высоких нот, – Боги не могли быть столь жестоки. Так я и ответила ему, и тут-то он и раскрыл свои истинные намерения. Он пригрозил мне в случае отказа, отправить меня вслед за родителями, что меня в живых оставили лишь потому, что это вызвало бы подозрения и народные волнения, а так всё выглядело бы законно: безутешная принцесса, растерянная маленькая девочка ищет защиты у мудрых и могущественных жрецов, с предводителем которых основывает новую династию… Позору я предпочла смерть, убив себя на глазах у этого мерзавца, – она с вызовом осмотрела присутствующих,– Ну, же, начинайте осуждать меня за то, что смалодушничала! А что я могла? Я осталась одна против власти и коварства. Я подумала, что пусть уж лучше взбунтуется народ и увидит их неприглядный облик. Тогда, возможно, они выберут нового правителя, достойного. Пусть всё решит воля народа и благосклонность богов, – дальше она перешла на шепот и опустила глаза, – Я не была удостоена чести царских похорон. Меня объявили предательницей и отравительницей собственной семьи, а моё имя стерли из истории – такова была плата за моё слабодушие.

– Какая печальная история, словами не передать, как я сочувствую тебе, – Маргарита протянула руку, и девушка медленно подняла голову, несмело улыбнувшись.

А Маргарита, между тем, продолжила:

– Ты поступила так потому, что была напугана и одинока, – она обвела рукой стоявших рядом с ней, – Но, посмотри на нас – мы не желаем тебе зла. Ты первая на нас напала, мы только защищались. Мы не причиним тебе вреда, если ты отзовешь скорпионов и змей. Хорошо? – легким кивком друзья высказали свое согласие, и Джине сделалось вдруг так легко, точно солнечное тепло пробилось сквозь могильный холод саркофага.

Девушка нахмурилась, недоверчиво рассматривая маленькую брюнетку, вытянула вперед руку, обведя контур её лица, потом положила ладони ей на лоб:

– Возможно ли?… – убрав руки, Джина долго исподлобья смотрела на Маргариту, потом озадаченно прошептала, – Я чувствую, что ты не лжешь. Будь у меня тогда такие друзья, я непременно нашла бы в себе силы бороться. Жаль, что уже ничего не исправить, – невольный вздох вырвался из её груди.

– А я мог бы что-нибудь сделать? – поинтересовался смуглокожий мужчина, но тут же схватился одной рукой за плечо Маргариты, другой сжимая голову, раскалывающуюся от боли и накативших воспоминаний, образов и голосов. Он снова ощутил зной жаркого дня, горячий песок под ногами и горячий пустынный ветер в лицо. Сбор зерна, бойкая базарная торговля, военные походы, молитвенные обряды жрецов и соблазнительные движения танцовщиц в хороводе. Звон металла, звуки тысяч шагов и сотен голосов, запах сбродившего хмельного пива, свежего хлеба и цветов лотоса. Всё это, словно застало врасплох все рецепторы, натянутые как тетива египетского лука.

Выдержать такое было не под силу даже ему.

Мужчина выпустил руку Маргариты, опустившись на колени и обхватив голову ладонями, потерявшись во времени и пространстве, он уже не понимал, кто он и где находится. Перед глазами всё плыло, зрение потеряло ясность, чужие чувства, мысли и голоса врывались в его сознание.

Позабыв о Джине, друзья обратили свои взоры на него, и было чему пугаться – он был рядом с ними, и в то же время – бесконечно далеко от них.

– Жан! – отчаянно закричала Маргарита, обхватив его бившееся в судорогах тело, – Очнись! Вернись к нам! – но он не реагировал на её слова, потеряв сознание, – Жан, если ты хотел выдержать эффектную паузу, то это просто невыносимо, – никто из стоявших вокруг него просто не мог в такое поверить, что они видят Джона настолько беспомощным.

– Даже такому, как он, тяжело выдержать бремя прошлых воплощений, – подала голос, до этого стоявшая в тени, Джина.

– Жан, держись, – Маргарита разминала его безвольные пальцы, – Когда-то ты помог мне справиться, ты сильный, ты сумеешь, – и каждый думал о том, что значит этот человек для каждого из них, что они пережили вместе с ним, кем были до встречи с ним, и как эта встреча изменила их, как он любил и ценил каждый миг этой жизни, а теперь он умирает у них на руках, – Ему можно как-то помочь? – задала вопрос, но никто из них не мог дать ей на него ответа.

Питер поддерживал Джону голову, а Даниэлла безуспешно пыталась исцелить его, используя свой дар, в то время, как Евангелина утешала малышку Маргариту.

– Правда, есть один способ. Я бы могла кое-что сделать, – пробормотала девица, видя, как убивается эта маленькая темноволосая девушка и те, кто был с ней – не обращаясь ни к кому конкретно, задумчиво глядя перед собой, перебирая пальцы, ей и самой стало вдруг так тоскливо от одной мысли, что он никогда больше не откроет свои глаза, – Но для этого нужна красная охра, а у меня её нет… – Джина погрузилась в раздумья, потом внезапно встрепенулась, – Хотя… Это будет даже лучше, и должно помочь, – она махнула рукой в сторону живности, – Давайте, идите, мне предстоит работа, – и вызванные ею твари уползли.

– Ай! Ты что задумала? – маленькая брюнетка возмутилась, когда она подошла к нему и взяла его за руку, – Не трогай его! – Маргарита хотела остановить бесстыдницу, но силы были не равны вследствие слабости, вызванной беременностью.

Глаза Маргариты расширились от ужаса, когда они увидели, как девушка протянула руку к игольнице и вынула одну из булавок, уколов ею палец мужчины – и всё это она проделала настолько быстро, что её не успели остановить.

– Отойди! – Джина бесцеремонно убрала её руку, не обращая внимания на протесты Маргариты, – Не мешай мне, – расстегнув его рубашку, она со всей тщательностью принялась выводить на его груди его же собственной кровью древние письмена, заключенные в царский картуш, – Я должна сосредоточиться – прошло много времени, и я так волнуюсь, чтобы не ошибиться и ничего не перепутать. Мне нужно в точности воспроизвести имя Осириса – ошибка может стоить ему жизни.

Нарисованные на теле знаки стали бледнеть, начиная впитываться в кожу. Джон несколько раз глубоко вдохнул и шумно выдохнул, открывая глаза:

– Где мы? – он огляделся вокруг, голова всё ещё болела и плохо соображала, глаза резало, горло першило, – Что со мной было? – он прокашлялся, усиленно растирая виски.

Маргарита от радости готова была задушить его в своих объятиях, но вовремя сдержала свой порыв, видя его бледное растерянное лицо, взяв его под руку, пока Питер помогал ему подняться.

– Спокойно, спокойно, – когда Джине удалось обратить на себя их внимание, она продолжила, – Слова подобны песку в пустыне, – она изобразила жест, будто перебирает песок между пальцами, – подвластные всем ветрам, – она подула на ладонь, изображая ветер, – но священные имена незыблемы, как пирамиды в Долине Царей. Ты ещё слаб, а знак великого Осириса будет оберегать тебя. Он написан твоей кровью. Впитываясь, кровь к крови, он даст тебе сил, – она вещала, а они внимали её словам.

– Позволю себе не согласиться с твоим высказыванием о словах: человек должен нести ответственность за сказанные слова, равно как и за свои поступки, а царское слово – тем более, должно быть тверже гранита. Ты со мной согласна? – он слабо улыбнулся, выжидающе посмотрев на неё, и Джина непроизвольно улыбнулась в ответ, – Благодарю, что помогла мне, – мужчина подмигнул, а Джина покраснела и опустила глаза, – Ну, и как ощущение, когда совершила нечто важное? – хитро прищурился Джон, тогда и ребята переключили всё своё внимание на неё, от чего Джина гордо выпрямилась.

– Не сравнимое ни с чем, повелитель, – на одном дыхании выпалила девушка, радостно кивнув, и, набравшись смелости, предостерегающе продолжила, – Ты так же наивен и доверчив, каким был мой отец – будь осторожен, я ощущаю, как тьма сгущается.

– А вот, на улице, похоже – наоборот, снова сияет солнце, – Маргарита сощурилась от яркого света, залившего помещение, – Всё это было похоже на кошмарный сон. Я чуть не потеряла тебя, Жан! – спрятав лицо на груди мужа, она протерла руками глаза, делая вид, что слезятся они у неё исключительно из-за слишком сильного солнечного света, – Спасибо, Джина, от всего сердца – спасибо! – успокоившись, Марго не забыла высказать свою благодарность девушке, спасшей дорогого ей человека.

– Это знак благословения богов, – Джина указала рукой на окно, – Моя просьба – хранить и оберегать, услышана Великим Ра, – Но почему же тогда раньше он оставался глух к моим мольбам? – она отвернулась и шумно втянула носом воздух, часто-часто заморгав.

– Дай мне свой амулет, – под одобрительные улыбки Даниэллы, Маргариты, Питера и Евангелины, Джон решительно протянул девушке руку.

Джина несколько минут робко смотрела на него, пока не наклонила медленно голову, сняв с себя украшение в виде картуша со стершимися иероглифами своего имени.

В его руках письмена снова проявились, а за спиной Джины пространство изменилось, явив живописный солнечный берег с чистым песком, прозрачной водой, диковинными растениями и невиданными птицами.

– Что? Что происходит? – девушка крепко сжала в руках возвращенный ей талисман, – Он теперь восстановлен, спасибо, повелитель! – она снова надела его на шею и несколько раз покружилась, пританцовывая.

– Ступай с миром, Джендэйи, – кивнул Джон, – Твой челн, украшенный гирляндами и цветами лотоса, ждет тебя.

Ступив в пространственный разрыв, Джина изменилась – теперь это была дочь Египта, принцесса Джендэйи, в нарядном украшенном парике и праздничных одеждах, в которых не стыдно предстать перед богами, благоухая экзотическими ароматами.

– Клянусь всеми песками Египта, моя благодарность будет такой же чистой и безграничной, как воды священного Нила! – она хлопнула в ладоши и церемонно поклонилась – Прощай, повелитель, прощай, Питер, прощай, Ив, прощайте все, – ступив на дивный берег, она последний раз обернулась, – Не бойся своего прошлого, повелитель, научись черпать из него силу – она тебе скоро понадобится. Тебе предстоит ещё много испытаний, но если нужна будет моя помощь – я поделюсь своей силой. Египетская армия слыла одной из лучших в древнем мире, её воины прославлены отвагой и преданностью – и она будет в твоем распоряжении, когда придет час.

– Прощай! – благосклонно улыбнулся мужчина.

– Джина, можно у тебя спросить? – Маргарите сложно было решиться, но любопытство пересилило.

Девушка остановилась, обмахивая себя сорванным у берега листом папируса, жестом разрешая Маргарите продолжать:

– Спрашивай, дитя, – любезно дозволила принцесса.

– Скажи, а как ты оказалась здесь? Египет, ведь – это же так далеко от Франции, – ей, и в самом деле, это было очень интересно.

Уже садясь в лодку, Джендэйи снисходительно усмехнулась:

– Глупенькая, у вас сейчас проходит выставка Каирского музея – вот так я тут и оказалась, – и остальные рассмеялись вместе с ней, а Марго удовлетворила свой интерес.

Они видели, как лодка отчалила от берега, исчезая вдали, пока и само искажение пространства не восстановилось, а заключенные в манекенах девушки пришли в себя, не помня, что с ними случилось и каким образом они оказались в этом месте.

Мужчины помогли им покинуть магазин, который впоследствии будет закрыт и выставлен на продажу. И кто бы вы думали, его купил? Джону удалось уговорить Ондзи потратиться на покупку этого помещения для нового салона мод.

Но всё это будет несколько позже, а пока что они с удивлением взглянули на часы и вынуждены были поторопиться, если хотели успеть составить доктору компанию в перерыв на обед, по пути выслушав от мужчин серьезное внушение о том, что это было так безрассудно с их стороны – подвергать себя опасности в угоду любопытству, ведь, куда разумнее было бы дождаться их и идти вместе. А ещё – их не покидало чувство тревоги, уже не первый раз им пророчат испытания и опасности.

Они даже не догадывались, что на другом конце города Лаура уже готовит для них ловушки, полные соблазна, решив прямо этим вечером начать своё представление.

Искушение

Лаурита захлопнула большой старинный фолиант, поправила кружева на своем платье, нетерпеливо и требовательно хлопнув в ладоши:

– Тристана, Винтер, вы нужны мне!

По её зову в комнате явилась девушка с гладкой кожей невероятного черного цвета с легким оттенком синевы, точно она выкупалась в чернилах, что эффектно подчеркивали ровные белоснежные волосы длиной до колена, собранные в высокий толстый хвост. В её аметистовых глазах читалось неодобрение, но она вынуждена была повиноваться:

– Чего пожелает Отыскавшая? – сдержанно поинтересовалась она.

– Рада видеть тебя, Тристана – Лаура указала рукой на место подле себя, – А вот, ты, кажется, не разделяешь удовольствия от нашей встречи, – очаровательно улыбнувшись, не скрывая своего превосходства.

– Моё дело – служить Отыскавшему, – призванная оставалась невозмутимой, а её поклон – исключительно грациозным, – Об остальном мне думать не положено.

– Верно говоришь, – одобрительно кивнула девочка, – У меня есть к вам дело. Хочу проверить, чего стоят Хранители. В них слишком много человеческого – человеческих слабостей и страстей. Их нужно только подтолкнуть, и они совершат непоправимое. И тогда они перестанут быть Хранителями, а чувство вины за содеянное уничтожит их изнутри. Дождемся Винтера, и я вам объясню вашу задачу.

Марк стоял и смотрел через открытое окно кухни на задний двор, причудливо смотревшийся в вечерних сумерках. С улицы доносилось благоухание чайных роз и чьих-то сладких сигар. За его спиной послышались шаги, и парень обернулся: перед ним стояла Маргарита.

– Поцелуй меня, Марк – ты ведь хотел этого, не так ли? – плавной походкой она подошла к нему, обдав ароматом своих духов, и положила руки ему на плечи, – Я хочу познать, каково это – быть любимой тобой, – как бы случайно, убрав одну руку с его плеча, она зацепила пояс своего шелкового халата, и он неслышно соскользнул на пол, так же легко соскользили широкие рукава халата, и тонкие бретельки сорочки, обнажив часть груди, – Ты ведь хотел этого?…

– Не искушай меня, – с трудом хрипло выдавил юноша, подойдя вплотную к ней: одурманивающий букет её парфюма, в котором он тонул, влекущее и желанное молодое тело под тонкой тканью пеньюара, что готова ему предложить… Сохранять самообладание было бесконечно тяжело – страсть и вожделение боролись в нем с настоящим чувством. Раньше он бы непременно, без малейшего сожаления, воспользовался бы столь щедрым даром, так что же останавливает его сейчас? Не этого ли желал он ещё не так давно? Или давно? Когда-то он готов был на всё ради обладания ею, так что же изменилось? Когда-то он мечтал видеть, как её губы опухнут от его поцелуев, и тело её будет содрогаться от острого наслаждения под его ласками. Ведь это как исполнение мечты – то, что сейчас происходит… Или мечта у него теперь другая?

– А ты против? – она взяла его за руку, обольстительно подняв на него глаза, – Давай забудем обо всём – и будь, что будет.

Он, до судорог во всех мышцах, напряженно всматривался в эти глаза, наклонился, задержавшись у самого её лица – несмотря на теплый вечер, сейчас его колотил озноб, и сердце, казалось, остановилось, и он забыл как дышать, неуверенными и скованными были движения его грудной клетки:

– Только не так! – он резко отстранился от неё, развернувшись лицом в сторону окна, – И только – не с тобой! Настоящая Маргарита никогда бы не поступила таким образом, причиняя боль сразу четырем людям, – помимо Джона, ему вдруг вспомнилась Мей – эта дерзкая, непостижимая и притягательная азиатка, он понял, что не хочет и не сможет предать её чувства – она приняла его таким, какой он есть – со всеми его крайностями, со всей его резкостью, она была прямолинейна и бесхитростна в своём обожании, – Ты – не она… Прими настоящий Облик и назови своё имя! В таком виде я не желаю продолжать разговор.

– Как пожелаешь, – на месте Маргариты теперь стояла другая: с эбонитово – черной кожей и длинными белоснежными волосами, аметистовыми глазами с интересом изучая его, – Я – Тристана. Но, как ты?…

– Твой парфюм – даже одинаковые комбинации ароматов на разных людях дают разный эффект, и твои глаза – в них нет тепла этой женщины, – спокойно пояснил он, – Меня не провести такими трюками.

– А ты любопытный экземпляр. Пытаться управлять сном – не каждый способен, – она смерила его заинтересованным взглядом, – Мне сказали, что с тобой будет легко, но, я вынуждена отказаться от этого задания. Прощай, Марк. Интересно было познакомиться с тобой. Ты напомнил мне о том, что значимо в этой жизни – я не хочу больше ни кому служить. Я хочу быть свободной, хочу следовать своим путем – и я улыбнусь тебе при следующей встрече, если наши дороги пересекутся.

– Ну, спасибо, – облегченно усмехнулся Марк, – Я даже, кажется, догадываюсь, кто тебя подослала. Скажи, хоть, кому я имел честь помочь?

– Я – джинния. Только не надо таких удивленных глаз – да, мы сродни джиннам, но, и нам иногда нужна помощь. Я была не права, и ты показал мне это. Но я должна служить Отыскавшей – таковы незыблемые правила.

– И тебе не хотелось быть свободной? – спросил Марк, заставив её призадуматься.

– Этого может пожелать только Отыскавший, однако люди слабы и эгоистичны – никто и никогда не пожелает подобного, – она вздохнула и улыбнулась грустно и устало, – но спасибо, что поинтересовался. А ты поразмысли над тем, чего ты хочешь на самом деле, – она подмигнула юноше и исчезла, оставив его во власти дум, если бы он мог, то обязательно пожелал бы свободы для неё.

– Лаура, покажись! – проснувшись, юноша подскочил на своей постели, мысли хаотически путались в голове, дыхание было трудным и сбивчивым, лицо было покрыто испариной, пальцы вцепились в простыню, – Покажись, Лаура! – хрипло закричал он.

– А кто это тут у нас? – она материализовалась по его зову и медленно прошла вокруг кровати, нежно проведя рукой по его волосам, – Наш малыш Марк, бедный мальчик, лишенный родительского тепла и ласки… Но посмотрите теперь – как вырос, как возмужал. Последний раз, когда я тебя видела, ты выглядел не лучшим образом, а сейчас – засмотреться можно, какой красавец стал! Твоя мать могла бы гордиться тобой – ты же у нас ещё и знаменитость, – она задержала свою руку на его ладони,

– Не смей говорить о моей матери – не заслужила! – не сдержался он, резко отдернув руку.

– Спокойно, мальчик, спокойно! Тебе, я вижу, не понравился мой подарок – Тристана, чертовка подвела меня. Это была всего лишь иллюзия, мой дорогой, но, я могу воплотить её в жизнь. Мне лишь нужна твоя верность – и я сделаю твои фантазии реальностью. Подумай, а ты хотел бы снова увидеть мать? – и от этих слов резануло, как от от удара острого ножа, – Я не всесильна, но могу быть благосклонной к тем, кто верен мне.

– Боюсь, тут ты просчиталась, – он окинул её презрительным взглядом, – Я не попадусь на твои уловки, не для того моя мать отдала свою жизнь, чтобы я даже в мыслях мог не опасаться тебя. У тебя нет власти надо мной, слышишь, Лаура! Я не предам веру тех, кто не бросил меня, когда мне было тяжелее всего. Я, скорее, предпочту сдохнуть, чем служить тебе.

– О, это всегда успеется. Хмм, в самом деле… – расстроенно протянула девочка, – Да, кажется, тут я допустила досадную ошибку – в твоём сердце теперь другая – я не учла этого.

– Да что ты об этом можешь знать? – раздраженно фыркнул парень, – Ты же ненавидишь и отрицаешь всё человеческое.

– Намного больше, чем тебе кажется, – примирительно улыбнулась Лаурита, – В этот раз я вынуждена отступить – спокойной ночи, милый! Подумай над моими словами – определись, наконец, кого из них двоих ты любишь, и передай этой девочке моё восхищение – сама того не зная, она спасла тебя. Они обе сегодня тебя спасли.

– Только попробуй им что-нибудь сделать! – твердость его голоса подкреплялась стальным блеском его глаз, – Не советую впредь со мной встречаться – ты знаешь, чей я сын. Хоть я и полукровка, во мне достаточно силы, чтобы противостоять тебе.

– Как ты мил в своей наивности – думаешь, тебя защитит твой отец – Охотник или дух твоей матери? – её губы изогнулись в приторно – ласковой ухмылке, – Не думаю… Если я чего-то захочу, то я это получаю – без исключений.

– Сгинь! Не доводи до греха, – рука Марка самопроизвольно сжалась в кулак, от тона её речей пробирало могильным холодом.

– Всё-всё, меня уже нет, – Лаурита подняла руки в знак примирения, – И должна заметить тебе, что не очень вежливо прогонять леди, тем более, если сам позвал, – она обиженно надула свои пухлые детские губки.

– Нет, Лаура, ты не леди, – он отрицательно покачал головой, – Я уже жалею, что позвал тебя. Но ты подтвердила мои догадки, так что я дольше не желаю видеть тебя.

– Как скажешь. Сладких снов, красавчик! – напоследок, сладко проворковала она, поцеловав холодными губами его лоб, прекрасно понимая, что ни о каком спокойном сне для него, по крайней мере, в эту ночь, не могло быть и речи.

Марк прошел на кухню и открыл окно – как мало неба, как много звезд! Он попытался налить себе виски, его руки дрожали. Отпил глоток, однако удовлетворения не получил – выпивка лишь неприятно обожгла горло, но показалось, что обжег и душу. Остатки он без сожаления вылил в раковину – и как только пьют эту гадость?!

Эту ночь парень повел на лоджии – считая звезды и прислушиваясь к себе, пряча в глазах боль и усталость – сегодня его спасла любовь, только – к кому? Ему ещё ни кто не признавался так в любви, как эта девушка с раскосыми глазами – так в её ли объятиях суждено ему найти утешение и залечить раны? Почему он опять вспомнил о ней? Потому, что напомнила Лаура, или потому, что сам этого хотел? Пусть надеждой бессмертной светится в душе любовь – вечный негасимый костер, сможет ли он зажечь его вновь? Сколько бы он не прятал своё сердце – оно с каждым разом всё громче взывает. Рано ещё себя хоронить, вместо этого стоит дать себе шанс на новую жизнь, шанс стать счастливым. Пронести любовь через боль и освободить душу из добровольного заточения.

Он надел наушники и включил плеер – под звуки композиций его любимой группы "Океан Ельзи", которую полюбил ещё больше после личного знакомства с музыкантами. Ему с большим усилием удалось абстрагироваться от событий сегодняшней ночи и заснуть.

Что же – один раунд он выиграл – не стоит вешать нос, он сможет постоять за себя – абсолютно точно. А Лауре он сегодня, и правда, был совершенно искренне благодарен – она помогла ему понять самое важное.

И как же ему хотелось позвонить Мей, но в Японии сейчас была глубокая ночь. Или, скорее, раннее утро – он и не заметил, что засиделся почти до самого рассвета. А ещё так захотелось, чтобы снова приснилась мать – от таких снов ему всегда становилось легче, даже если сны эти были полны грусти.

Маргарита взяла чашку с пряным напитком из кофе-машины и только развернулась поставить её на кухонный стол, как, засмотревшись в окно, не заметила, что кто-то накрыл её руки своими. Девушка обернулась и уткнулась лицом в грудь Марка:

– Ох, ты снова напугал меня, Марк, – она подняла глаза на него и подкупающе улыбнулась, – Ты же не расскажешь об этом Жану? Правда? Он не одобряет моей страсти к кофе, – но, тот не собирался отпускать её рук:

– Ты всё так же не можешь отказать себе в кофе, – произнес он совсем близко, – Напиток терпкий и жгучий… – он отвел её руку с чашкой к столешнице, поставив на неё горячую чашку.