Текст книги "Мелодия Бесконечности 2. Симфония чувств"

– Ты о чем? – Марго смотрела на него, смотрела и недоумевала, ей стало не по себе, – Я не понимаю тебя…– девушка отступила, не отводя взгляда от его серых глаз.

– Я больше не могу так…– он крепко сжал её в своих объятиях, – Я так устал скрывать… Что ты со мной сделала? Ты до сих пор сводишь меня с ума, – её тело сотрясала дрожь, но она могла ощущать, как сейчас дрожит и он, – Это невыносимо – видеть тебя каждый день, и не иметь возможности даже обнять тебя… Знать, что каждую ночь ты целуешь другого… Я не могу отключить свои чувства, просто щелкнув выключателем. Скажи, а тебе никогда не хотелось сравнить, кого ты променяла на НЕГО?… Вдруг бы я оказался лучше?

– Марк, теперь ты по-настоящему пугаешь меня, – Маргарита попыталась отступить, но его руки не позволили ей этого сделать, – Ты же обещал мне, – слабо пробормотала она, и показалось, вдруг, что в помещении перекрыли кислород, стало тяжело дышать, – Почему?

– Я так долго сдерживал себя…Прости меня, Маргарита, – он поднял её лицо на себя, не давая ей отвернуть голову. Он замолчал, но его глаза красноречиво кричали всем эмоциональным спектром.

– За что? – девушка удивленно смотрела на него и растерялась, пытаясь понять, что творится сейчас в его голове и в его душе.

– Вот за это, – она только и успела недоуменно моргнуть, как он уже целовал её, поглощенный лавиной чувств, сметавшей всё на своём пути, погребая под собой остатки стыда, – Твои губы слаще меда… Я люблю тебя, любил и всегда буду любить, – и поцелуй этот не был таким легким и свежим, как тогда, в их первую встречу при Темном Дворе, он был горячим и обжигающим, от которого сердце замирало и дыхание останавливалось, – Люблю тебя. Хочу – тебя…

– Пожалуйста, не надо, – когда он, сам шокированный своим поведением, отпустил девушку, не получив от неё ответного отклика на проявление своих чувств – глаза её были полны слез, – Подожди… Опомнись… Не разрушай то хорошее, что есть между нами, то хорошее, что есть в тебе. Ты потом будешь презирать себя, но, ничего не сможешь изменить… Я не могу так поступить – предать того, кого люблю. Жан доверяет мне, и я не собираюсь изменять ему – даже с тобой. А ты можешь? Как же Мей? Ты же неравнодушен к ней. А она так сильно любит тебя – как она смотрит на тебя, как ловит каждый твой взгляд, каждый жест, каждое слово… Такой любви нельзя не разглядеть. Ей будет так больно… Ты променяешь настоящее счастье на призрачную иллюзию? Я не могу так… Я не хочу так… Я не буду стоять между вами – я не прощу себе, если вы будете несчастны – вы оба мне очень дороги. Прости меня, Марк, прости. Я люблю тебя не так, как тебе хотелось бы, но, я люблю тебя, и желаю тебе только добра. И её я люблю – я люблю Мей, даже когда она меня жутко ревнует к тебе. Не я – та, кто подарит тебе свою любовь. Вы заслуживаете лучшей судьбы.

– Не отталкивай меня, – он взял её за руку, пронзительно глядя на её испуганное лицо, – Признай, что и тебя тянет ко мне. Да, я обещал, что никогда без твоего дозволения… Проведи эту ночь со мной, позволь мне показать тебе, как я умею любить… Пусть на единственный миг – неужели ты ничего не почувствовала из того, что я вложил в этот поцелуй? Ничего не почувствовала ко мне?

– Говорю же тебе – НЕТ! – в это мгновение воздух сотряс звук пощечины, и время точно остановилось: и парень, и девушка замерли с одинаковым выражением ошеломления на лице – Маргарита ни как не ожидала такой развязки, а Марк не ожидал от неё такого решительного отпора, – Господи! Марк, прости, ради Бога, я не хотела… Но ты сам вынудил меня. Это не правильно…– она порывисто замотала головой, отступив, пока не уперлась спиной в дверь кухонного шкафа, – Нельзя заставить полюбить того, кто уже влюблен – в наполненный сосуд уже не налить – бесполезная попытка. И тебя это не сделает счастливым – ты любишь другую, – она с беспокойством дотронулась до его лба, – Ты не болен? У тебя нет жара? Ты… Ты сам не свой, – и тут её посетило озарение, – Вы… Вы – не Марк… – она вытянула вперед руки, дистанцируясь, – Кто вы такой? Не приближайтесь ко мне! Я закричу.

– Прошу прощения, мадам, что вынужденно ввел вас в заблуждение, – он опустил голову и, когда поднял её снова, то перед девушкой был уже не Марк, а незнакомый ей мужчина – чуть выше среднего роста, длинноволосый шатен с темно-зелеными, почти болотного оттенка, глазами, его аккуратная бородка была стрижена "под эспаньолку", от чего он походил на актера, сошедшего с исторического фильма про мушкетеров, – Я не встречал ещё такой женщины, настолько достойной восхищения. Вы так любите его, вашего мужа? Он – большой счастливчик, я ему уже почти что завидую, – улыбнулся он, галантно склонившись и поцеловав девушке руку.

– Кто вы? – она задала самый банальный вопрос, так как от шока ни чего иного не пришло ей в голову.

– Моё имя Винтер, мадам, – представился мужчина, – ещё раз приношу свои извинения за причиненное беспокойство.

– Ты что творишь? – внезапно, третьим, появившимся в кухне, оказалась Лаура, – Это что – бунт на корабле? Своевольничать вздумал?

– Разрешите заметить, госпожа, что я служу не вам, – он ободряюще подмигнул девушке, – Я тут подумал, что, господин не будет в восторге от того, для чего вы используете его помощника.

– Ты слишком много думаешь, Винтер! – резко перебила она, – Твой господин служит мне – смею тебе напомнить. Вассал моего вассала – не мой вассал, не так ли говорили в средневековье? Напомни, чем тогда закончилась феодальная эпоха? – требовательно просмотрела она в его зеленые глаза, потом махнула своей маленькой ручкой, – Исчезни, пока я не вернула тебя в небытие, из которого ты вышел – дальше я сама, – мужчина недовольно поморщился, но, растворившись в воздухе, пропал, прошептав на прощание , что сожалеет о том, что не может повторить своих слов уже от собственного имени, сознавая всю ничтожность своих шансов на ответные чувства.

Потом Лаура повернула сияющее личико к Маргарите, стоявшей, изо всех сил вжавшись в дверцу кухонного шкафа, – Как поживаете, княгиня? – с напускным участием поинтересовалась она, – Вижу, самочувствие у вас не очень – этот мужчина напугал вас? О, прошу на этот счет не беспокоиться. Я пришла кое-что предложить.

– П-предложить? – попыталась выдавить Маргарита, когда к ней вернулся дар речи, – Мне? Ч-что ты можешь мне предложить? – и, осмелев и успокоившись, добавила, – Лаура? Как ты оказалась в нашем доме? И почему я должна тебе верить? Ты же солжешь – не дорого возьмешь.

– Есть нечто, что вас совсем не обрадует. Это касается вашего сына, княгиня, – после этих слов Маргарита переменилась в лице, – Смотрите внимательно, а потом сами сможете оценить великодушие моего предложения – это будет выгодно нам обеим. Возьмите меня за руку – и увидите то, что я в силах отвратить, – девушка взяла ребенка за руку, и голова её закружилась, внутренности сдавило и накатила тошнота, и всё закрутилось перед глазами:

– Вы понимаете, о чем говорите?! – Джон встал перед Маргаритой, сверкая глазами в сторону бывших друзей, – Речь идет о моём сыне! Сначала вам придется иметь дело со мной, а это задача не из простых, уверяю вас. Я не желаю идти против вас, но вы не оставляете мне выбора – от созерцания этой сцены у девушки сбилось дыхание, ноги ослабели, она схватилась за руку Лауриты, посмотрев на неё с выражением неподдельного ужаса.

– Если мой сын – чудовище, то, и я – тоже! – Маргарита решительно вышла из-за его спины, – Это же я – всё та же Маргарита. Посмотрите на меня! Раньше вы всегда доверяли мне, почему же теперь не верите, что у нас хватит сил изменить пророчество и отвести зло?

– Нет, я не верю… Такого не может быть… – обессилев, пробормотала Маргарита, снова оказавшись на своей кухне.

Она была настолько слаба, что просто уселась на полу посредине помещения, вцепившись пальцами в полы своего халата, и обращаясь то ли к Лауре, то ли – к самой себе, – Мои друзья знают, кто я – и принимают меня такой, они примут и моего сына.

– А если не примут? – Лаурита присела рядом, подав девушке платок, – Хотите проверить это? Хотите рискнуть жизнью тех, кто вам дорог?

– А что было дальше? – бесцветным голосом спросила Маргарита.

– Поверьте, лучше вам этого не знать, – совершенно серьёзно ответила девочка, – Но – всего этого не будет, стоит лишь отречься от своей силы – добровольно и без принуждения. Я не могу отобрать её насильно, но, если вы сами откажетесь…

– Если я добровольно откажусь… – автоматически повторила Марго.

– Тогда ваш сын не унаследует той чрезмерной силы, что может подчинить его себе, и вам не придется противостоять друзьям, ваши муж и сын будут в безопасности – весь мир будет в безопасности… – Лаурита рассуждала спокойно и вдумчиво, и казалась сейчас намного старше своих десяти лет, точно, на лице её отпечатались все прожитые столетия, – Мне тоже не выгодна эта сила, поэтому я и готова помочь – всё просто.

– И тогда эта сила станет твоей? – Маргарита вопрошающе посмотрела на неё, – Нет… нет-нет-нет, – она вновь импульсивно замотала головой, – я не верю тебе…

– Что же, в таком случае мне очень жаль, что напрасно потревожила вас, княгиня, – Лаура прекрасно скрывала свою досаду за смиренной улыбкой, она была практически уверена, что сыграть на материнских чувствах и страхах девушки – беспроигрышный вариант, что должен был сработать безотказно не вызывая лишних проблем, – Время рассудит, кто из нас окажется прав. Однако, если вы передумаете, то я готова буду выслушать вас.

– Этого не будет никогда, – непреклонно возразила Маргарита, твердо взяв себя в руки, – Тебе лучше уйти, Лаура, пока я не разбудила остальных. Наша сила – часть нас самих, и только с её помощью мы можем защититься от таких, как ты. Я и сама могу видеть будущее и то, что нас ждет – и ни какие твои ухищрения не заставят меня отказаться от этого будущего и стать легкой добычей для тебя – и без своей силы я, тем более, не смогу защитить своего ребенка от тебе подобных. Так что – не стоит утруждать себя напрасным ожиданием, Лаурита. Даже, если твои намерения и были благими, я всё равно не поверю тебе, и, тем более, не обращусь к тебе за помощью – меня окружают достаточно близких людей, которым я безоговорочно доверяю, – и только после того, как Лаура удалилась, она дала волю слезам, кусая до крови губы и прокусывая пальцы, когда закрывала ладонями рот, пытаясь сдержать крики и стоны, вырвавшиеся из неё, а спустя минуту она уже плакала навзрыд, забившись в угол кухни и вытирая лицо полотенцем – в эту минуту она поняла, что быть сильной и казаться таковой – вещи различные… Сейчас ей, как ни когда, была необходима поддержка близких людей…

Маргарита с криком подскочила на постели, и, увидев рядом удивленного мужа, неистово обняла его, уткнувшись мокрым от слез лицом ему в грудь – это был сон, всего лишь страшный сон, уговаривала она сама себя, но, он был до того реалистичным, что всё её существо прошибло потом, сковало спазмом и нервной дрожью, сокрушая в прах последние следы здравого смысла каскадом накатившего страха от такой реалистичности… И Джон не осмелился ещё больше напугать её, рассказав, что и ему в эту ночь впервые приснился кошмарный сон.

Пока мы спим – враг не дремлет… Спите больше – изматывайте врага!

Оглядевшись по сторонам, Джон увидел, что стоит у перекрестка на мощеной мостовой, где расходились узкие улочки, напоминающие города старой Европы. Погода была промозглой и ветренной, что он сразу же ощутил, будучи без верхней одежды, в одной рубахе. Подняв голову, он увидел подгоняемые ветром тяжелые серые облака, давящие на подсознание предчувствием чего-то тяжелого и гнетущего, неотвратимо надвигающегося.

Тут его внимание привлек мальчик – совсем ещё подросток, не старше тринадцати лет, так удивительно похожий на него самого, каким он был в его возрасте: такая же смуглая кожа, такая же форма носа и бровей, такие же волосы – даже пробор точно такой же, с той лишь разницей, что глаза у ребенка были темно-серые, но при слабом освещении пасмурного дня они казались почти черными, как и у Джона.

Пока мужчина усиленно пытался совладать с обезумевшим сердечным ритмом, мальчик, точно не замечая его, заприметил стоящий на остановке трамвай и поспешно побежал.

Не услышал мальчик, и когда Джон позвал его, не обернулся и тогда, когда мужчина повысил голос, видя, как ребенок вскочил на подножку, как показывают в старых, ещё черно-белых, фильмах.

Как Джон ни старался, догнать отъезжающее транспортное средство, но у него не получилось, не смог… Но он продолжал кричать, чтобы мальчик ни в коем случае не отпускал рук, пока не остановится.

Анри… Откуда он знал его и его имя? Просто знал, как знал свое собственное, как знал самого себя – родительское сердце не обмануло…

Так вот каким будет его сын? Неужели, как вот только что, так им и не суждено услышать и понять друг друга?

Джон никогда не был фаталистом, но сейчас от увиденного неприятный холод пробежал по спине. Ему отчаянно хотелось забыть этот кошмарный сон, но это оказалось не так просто. Переключив внимание на переживания Маргариты, пугающие образы исчезли сами собой, оставляя теплый свет родных глаз.

Как бы он справился с этим без того спасительного света? Сейчас он предпочел не думать об этом, всё ещё переживая волнение и нервную дрожь. Он услышал и увидел действительно леденящие душу вещи, и именно этот свет не дал ему сорваться в бездну.

А начинался сон ощущением райского блаженства – он стоял на балконе, с улыбкой окидывая взглядом Небесный Град в лучах закатного солнца. За спиной послышались легкие шаги, потом две нежные ладони легли на его глаза, окутывая знакомым амброво – апельсиновым запахом. И это не был любимый аромат Маргариты. Но эту женщину он также хорошо знал:

– Кали? – он мягко убрал её руки и обернулся, улыбнувшись, – Рад видеть тебя, госпожа.

Она наклонилась совсем близко к его лицу, заставив его вздрогнуть, когда коснулась губами его губ. Это было сродни извращенной мазохистской пытке – он помнил каждую её черточку, а тело охватил жар при воспоминании об обжигающе проведенных совместных ночах. И сейчас она оставалась столь же восхитительной, с такой же гладкой бархатистой кожей и такими же плавными изгибами тела, как и тогда, когда он потерял голову от страсти, и горячие ночи принадлежали только им двоим, отражаясь в колдовских изумрудах её глаз, обещавших бесконечное наслаждение.

– Я скучала по тебе, – томно прошептала рыжая – А ты? Ты скучал?

– Ты же знаешь, что да, – тяжело выдохнул он, безуспешно пытаясь выровнять ритм сердца и дыхания, плавясь под тяжестью нахлынувших чувств, когда эта женщина была с ним.

– Ты не понял, – изящным пальцем она обвела его губы и подбородок, мягко развернув его голову лицом к себе, – Я осознала, как ошибалась, осознала, что не могу без тебя. Я была такой глупой, когда решила оставить такого мужчину, как ты. Никогда и ни с кем мне не было так хорошо, как с тобой, – её речи были обволакивающими, а её взгляд – обольщающим, – А тебе? Может ли эта неопытная девочка надолго завладеть твоим сердцем?

– Что ты такое говоришь? – Джон слушал и всё же, не мог понять, как она говорит ему такое, когда давно уже женой другому мужчине.

– Давай начнем всё с начала? – рыжеволосая, не обращая внимания на его смятение, продолжила нашептывать ему, доверительно прижимаясь к нему всем своим телом, прикрытым лишь легкими тканями её платья, – Она не стоит твоей любви. Мне сейчас так стыдно вспоминать о том, как я поступила с тобой, с нами… Но, я же видела, каким ты был, – дрожащей рукой она провела по его волосам, – Проклятую кровь ни чем не вытравить. Твой отец был прав насчет неё, она принесет тебе только боль, – её рука со звенящими браслетами на тонком запястье легла ему на лоб, и он почувствовал, что задыхается, сходит с ума, – Я хочу уберечь тебя от разочарования и предательства. То, что случилось между нами не идет ни в какое сравнение с тем, что ты испытаешь по её вине. И ради кого? Даже не ради того несчастного влюбленного в неё демона, – Джон прикрыл глаза, – Смотри внимательно. И что ты видишь?

И он увидел. О, да! И пожалел, что не ослеп в тот миг. И боль затопила его.

Его меч с раздражающим лязгом, режущим по всем слуховым рецепторам до тошноты, скрестился с мечом Маргариты. Натиск был настолько силён, что девушке пришлось удерживать меч обеими руками:

– Прошу, перестань! Это не честно! Я не могу сражаться с тобой! – шептала она пересохшими губами.

Ему гораздо легче было бы убить себя, но постоянно мучивший вопрос – «за что?».

Хотел ли он услышать на него ответ?

Его охватывало настоящее безумие, чему сейчас он был даже рад – лишиться рассудка и ничего не помнить и не знать, иначе это просто доведет его до последней черты:

– Да кто бы говорил о чести! Скажешь, ты честно со мной поступила? Или у меня на лбу написано «идиот»?! Я же любил тебя больше жизни, черт возьми, почему, собственно, «любил» – я же и сейчас тебя бесконечно люблю, – он говорил, точно выплевывая каждое из слов, – и мне сейчас так больно… так, если бы ты вскрыла мне вены и оставила медленно истекать кровью. Неужели, все твои признания и клятвы были лживы? Вся твоя любовь была ложью?

– Как ты мог поверить разным слухам? – Маргарита всё ещё надеялась воззвать к его разуму, прорвавшись сквозь пелену отчаяния и боли,– Как ты мог позволить ревности ослепить себя?! Я была не права, признаюсь, но и ты должен понять…

– Хватит! Замолчи! Пожалей мои уши,– заорал, до хрипоты надрывая связки, – Ничего не хочу слушать! Я УЖЕ НИЧЕГО ТЕБЕ НЕ ДОЛЖЕН! За что ты так со мной? Знаешь, кто ты? Даже говорить не хочу, – нет, лживые её глаза не увидят его мук и его слез.

– Я не позволю тебе убить мальчика, – лицо Маргариты выражало решительность, от его детских черт не осталось и следа…

На мгновение он ослабил натиск, но это было всего лишь мгновение, если бы его глаза метали настоящие молнии, то они могли бы испепелить всё вокруг…

Миг удивления прошел. Сталь звенела, руки немели, силы были на исходе… Его разум был затуманен, отказываясь слышать – о, он не отказался бы и оглохнуть навсегда, лишь бы не слышать её лживых слов! Оставалось только ждать, когда они оба выдохнуться…

Неужели возможно, чтобы всё вот так закончилось? Разве мог кто-нибудь из них предположить, что они расстанутся врагами, скрестив оружие? Лезвие скользнуло по плечу, оставив алую роспись, и рукав блузки упал на землю… Девушка осела, скорчившись от боли, сквозь пальцы руки, которой она зажимала рану, сочилась кровь. Она умоляюще посмотрела на него…И этот взгляд преследовать его будет даже в аду. Но самый настоящий ад был внутри зияющей пустоты, что образовалась у него вместо сердца.

– Месье, а нельзя ли повежливее с дамой?!!! – не выдержал блондин.

– Заткнись, щенок! До тебя очередь дойдёт! – рявкнул он, меньше всего его сейчас волновало, что подумает о нем этот…

– Месье, я не закончил! – настаивал светловолосый.

– Чёрт, ну ты вывел меня! – он, не оборачиваясь, послал энергетическую ауру, отбросившую парня довольно далеко и с силой ударившую о землю…

Нет, дальше продолжаться так не может!

Пусть лучше она разозлится и убьет его, ибо не было уже сил ждать, пока эта боль прикончит его:

– Ты ведь пошутил? Ты ведь не сделаешь этого, правда? ЖАН! – и Маргарита не поверила своим глазам, когда подняла голову и увидела занесенный для удара меч.

Он сам её всему научил, и она была способной и самой любимой его ученицей.

Это была самозащита, а не преднамеренное действие…

Маргарита услышала свой крик, словно издалека, и, подобно электрическому току, мучительно режущий импульс прошёл по всему телу…

Алый плащ упал к её ногам…

Она вытащила клинок – кровь прыснула на блузку и лицо девушки, хлынула из горла Джона, он начал медленно оседать вместе с ней, в его руках остался второй рукав её блузки, а кровавый след от его ладони на щеке жёг сильнее огня…

Какое облегчение, что хочется даже улыбнуться. Вот, только почему её лицо в слезах и нет улыбки? Он так хотел запомнить её улыбку. И отпустить… А сделать это мог только так, живым бы он не нашел в себе сил.

– Поверь, мне очень жаль, что тебе пришлось … – рыжеволосая сильнее сжала его плечо, и болезненное ощущение помогло вернуться к реальности.

– Замолчи! – он отшатнулся, – Просто замолчи… – если бы мог, то с радостью согласился бы на лоботомию, только бы высверлить увиденное, чтобы не отравляло его больше.

– Мне невыносимо видеть тебя таким, – а ему невыносим был этот сочувствующий тон, да, Господи, да, видимо – это всё, что он заслужил своей жизнью, – Ты сам всё видел. Она погубит тебя, черт возьми! Такой конец ты видишь для себя? – она снова встряхнула его, а ему нечего было ответить на её вопрос, ему уже было всё равно – без той, что забрала его жизнь, это будет лишь жалкое подобие существования, – Ты же не позволишь себе умереть от руки недостойной? Это не просто измена, милый мой, она предала твоё доверие как человек. Ты только что не боготворил её, считал почти святой, а она лгала тебе.

– Этого не может быть… – и, да, черт возьми, он не хочет этому верить.

Ведь можно всё ещё переиграть, всё изменить – должна же быть, хоть крошечная надежда…

– А её дитя принесет разрушение этому миру. И я бы не была так уверена, что ты – отец её сына, – со скорбным видом рыжая покачала головой, – Это может быть и тот её воздыхатель, и этот молодой полюбовничек, да мало ли с кем она ещё спала.

– Уходи… – он с силой сжал пальцы, сдерживаясь, чтобы не ударить по губам, что отравили ядом его душу, – Прошу тебя, уйди, я хочу побыть один. Мой отец признал, что ошибался на счет Маргариты.

– Прости, мне так жаль, милый, – она хотела было обнять его, но не рискнула, – Послушай, я …

– Умоляю, оставь меня сейчас… – он развернулся к ней спиной и отошел к самому краю балкона, открыл ставни, подставляя лицо ветру, и расстегнул верхние пуговицы своего камзола, – Нет, я не верю… – зеленые глаза сверкнули карим отблеском, и женщина удалилась – её миссия была выполнена.

Оперевшись на широкий подоконник, Джон не сразу понял, почему он стал плохо видеть – это просто слезы повисли на ресницах, как осенью – роса на паутине.

И тут он увидел её в ослепительно белом отблеске лунного света, ту, которую он более всего желала сейчас видеть, единственную, что была в силах развеять все его страхи:

– Прошу, скажи, ответь мне, – он бросился к ней, как к спасительной соломинке, схватив её ладони и приникнув к ним губами, – Я поверю всему, что скажешь, скажи только, что это всё ложь, что этого не будет никогда!

– Вот, ты и сам уже ответил, – она спокойно улыбнулась, погладив его по волосам, – К сожалению, я не в силах изменить судьбу, но всё зависит от того, какой урок готовы мы извлечь, – взяв его за руку, она открыла перед ними портал.

Он увидел себя в темном зале, сидящим в кресле за большим столом, вокруг которого деловито прохаживалось белокурое дитя – девочка лет десяти с внешностью ангела и сердцем дьявола:

– А ты неплохо выглядишь для мертвого. Интересно… Знаешь, что мне интересно, Дхармараджа? – Лаура старалась изобразить на лице живейшее участие, – Как ты, правдолюбец, мог столько лет скрывать от всех, что являешься Гибельным? Тебе не место среди живых. Ты – выше всего этого, выше добра и зла, ты тот, кто будет нашим Последним Судьей. Как долго ещё ты думаешь обманывать смерть? – она наигранно покачала головой, – Одиннадцать лет уже дворец Каличи ждёт Самодержца Преисподней, Заходящее Солнце, Царя Подземного мира, – её голос звучал ровно и бесстрастно.

– Я никогда и ни с кем об этом не говорил… С того дня, когда взорвалась моя мастерская… Мне было всего пятнадцать, и я так хотел жить…– Джону тяжело давалось каждое слово, он предпочитал не поднимать эту тему.

– И ты решил установить свои правила игры? Ты успел перенести свою душу в другое тело, но её уже заждались в Подземном мире… Думал, это останется незамеченным? Не потому ли ты так спешил жить, подсознательно всё время опасаясь, что однажды придется заплатить по счетам? Ты не сможешь уйти от своей судьбы, – она говорила легко и свободно, словно о совершенно будничных вещах, но, для него эти слова звучали как приговор, – Ничего личного, Дхармараджа – но, баланс должен быть восстановлен. Я пришла за тобой. Или мне просить кого-нибудь из твоих сыновей исполнить долг отца? Кого же мне выбрать – благородного юного Алишера или малыша-несмышленыша Анри? – она подняла глаза, делая вид, что призадумалась.

– Только посмей их тронуть! – Джон подскочил на месте, потом подошел к открытому окну, всматриваясь в облака, – Если я соглашусь – что будет с моей семьей?– спросил он, даже не поворачиваясь к собеседнице.

– Сразу к делу? Вот такой разговор мне больше по душе, – добродушно улыбнулась она, – Твою семью не тронут, если ты не будешь устраивать лишних проблем, понимаешь, о чём я?

– Мне нужны гарантии, – хладнокровно продолжил Джон, но чувствовал себя сейчас зверем, угодившим в капкан – Лаура имела сейчас над ним неоспоримое превосходство.

– О! Не испытывай моё терпение, – девочка от раздраженно топнула своей маленькой ножкой, – Тебе мало моего слова?

– Твоему слову, разве, можно верить? – бросил мужчина, всё так же не оборачиваясь к ней.

– Ты не в том положении, чтобы ставить условия, – холодно улыбнулась она, упиваясь своим преимуществом над ним, – Ты идешь со мной и, пока кто-нибудь не согласится добровольно заменить тебя, ты останешься в Каличах.

– Если ты вздумаешь обмануть меня, то, ни какая Преисподняя не остановит меня, – наконец, он удостоил её пугающего взгляда своих чёрных глаз.

– И ты не хочешь попрощаться с семьёй?– Лаура подошла и взяла его за руку.

– Если уж мне не суждено их больше увидеть, то пусть лучше ненавидят меня – так будет легче и им, и мне… – Джон отдернул свою ладонь.

– Ладно, оставим сантименты, – она указала в дальний конец комнаты, – А сейчас отойди в сторону – небольшая формальность, – Лаурита в своей ладошке раздавила карманное зеркальце и подула на осколки, которые колющим ураганом впились в глаза мужчины, опекая и прорезая чувствительную роговицу.

Он же более не сказал ни слова, и только слёзы, смешивавшиеся с кровью, выдавали всю ту боль, что разрывала сейчас всё его существо.

– Я предлагала тебе попрощаться с ними – ты уже не сможешь больше их увидеть, – девочка подошла к нему, взяла под руку и проводила до кресла, – Твой смертоносный взгляд мне теперь не страшен.Ты знал, что в бесконечной тьме твоих глаз, такие как я,видели свою истинную сущность? Это очень нервирует, знаешь ли… Эта темнота проникает в самые сокровенные уголки души, и это пугает не по-детски…

Когда Джон пришел в себя, то портал уже успел исчезнуть, а сам он стоял, непозволительно крепко сжимая ладонь Маргариты:

– Это было… – он поспешно отпустил её ладонь.

Маргарита успокаивающе ласково погладила по его руке:

– Это – истинное обличие той, что приходила к тебе, её имя – Лаура, но тебе не стоит её бояться, ведь ты не одинок, – она провела рукой по его щеке, – Если бы я могла смягчить удар судьбы, я бы поступила так не задумываясь. У всего есть свой смысл и своя цель – некоторые уроки мы обязаны усвоить, однако же – если от осознания того, что в жизни нет ничего напрасного и что, нас окружает не только тьма, но и те, кто готов протянуть руку помощи, когда ты споткнешься, тебе станет хоть капельку легче в минуты испытания, то знай, что твоя жизнь не была напрасной, и твоя судьба ещё будет благосклонна к тебе.

Он смотрел в её глаза, и в мыслях наступила такая ясность, как человек не задумывается над тем, как он дышит:

– Ты же знаешь, что больше всего я боюсь не за себя.

– Oh, oui. Я знаю, Жан, милый, – она согласно кивнула и улыбнулась, – Поэтому я хочу показать тебе ещё кое-что. То, что придаст тебе сил и веры идти до конца, – Маргарита продолжала поглаживать его по волосам, и в тишине можно было слышать перестук их сердец, и их сбивчивое дыхание, – Я вижу тебя и знаю таким, каким могут видеть только влюбленные глаза и может знать только любящее сердце. Я всегда буду с тобой, что бы ни случилось – знай это, и пусть это знание поддержит тебя в трудную минуту.

– Если мне когда-нибудь суждено будет усомниться, то на коленях буду просить прощение, – он взял в ладони её лицо, поднимая его на себя, подпитываясь спокойствием и уверенностью, что читалась в её теплом и ласковом взгляде.

– Ни кто из нас не совершенен, признавать свои недостатки и работать над ними – для этого тоже нужно большое мужество. Дай мне руку, – вместе с тем, как крепла его уверенность, теплела его рука и румянец возвращался на его лицо, – Ничего не бойся, – и он уже не боялся, как при сеансе психотерапии, ведомый её голосом, светом её глаз, теплом её руки в своей руке, – Когда тебе станет нестерпимо тяжело, то вспомни то, что ты сейчас увидишь, и то, как сильно я тебя люблю, и это придаст тебе сил.

И он покорно последовал за Маргаритой в новый пространственно-временной разлом, не выпуская её руки.

В этот раз он оказался в большом зале с паркетным полом, с лежащей на нем широкой алой ковровой дорожкой, и огромными, зашторенными тяжелыми бархатными портьерами вишневого цвета, окнами, тусклый свет нескольких факелов в дальнем конце слабо освещал полумрак. Собственно Джон сидел на ступенях подиума, положив голову на красный бархат оббивки кресла – выглядевшего так же одиноко в этом огромном зале, как и он сам:

– Маргарита, ты всё-таки пришла, – он даже не обернулся на звук её шагов, ему это и не нужно было, чтобы узнать её шаги из тысячи, – Зачем ты здесь?, – повторил он свой вопрос. И губы его дрогнули, а одеревеневший язык не желал слушаться.

Молодая женщина застыла на месте – с трудом дыша и глядя своими огромными глазами, готовыми вот-вот наполниться слезами:

– Что значит «зачем»? – нет, она в мыслях представляла себе различные сценарии их встречи, но, вот такого холодного равнодушия совершенно не ожидала, – Помнишь меня? Я – твоя жена и мать твоих детей, и я пришла за тобой. Значит, тогда это был не сон? Мне не приснилось, когда ты приходил? К чему тогда это было, если ты не желаешь меня видеть? Ответь мне, чем я виновата перед тобой?

– Уходи, прошу тебя, – а самому ужасно захотелось вскочить, броситься к ней, не отпускать из своих объятий и покрыть поцелуями каждый сантиметр её тела, и невыносимо было бередить душу этими чувствами, когда в ней теперь только жгучая боль и тоска, – Тебе лучше уйти…– пусть она ненавидит…

– И у тебя нет других слов для меня? Ты сделал мне очень больно – тем, что посчитал Марка более достойным твоего доверия. И это после всего, что мы пережили вместе? Как ты мог?! Гонишь меня прочь – хорошо, я уйду. Но, у тебя есть два варианта: либо ты идешь со мной, либо я ухожу одна и подаю на развод. Господи, да что же ты за человек такой! Ты всё решил за меня, да? – от переизбытка эмоций, что сейчас разрывали её, Маргарите трудно было совладать со своим голосом, – И тебе больше нечего сказать мне? Известно ли тебе, что с того дня, как ты исчез, я ни одну ночь не могла сомкнуть глаз и орошала своими слезами подушку? Мне пришлось пережить твои похороны, черт возьми! Как тебе?! Тогда повтори, повтори это своим детям! Имей хотя бы смелость посмотреть мне в лицо!