Текст книги "#Война#Мир#Секс"

30

Рита

Взгляд серых глаз завораживал меня с первой секунды, и возможно, – думала я, – моя жизнь из-за него и разрушится. Я была уверена, что пожалею об этом, но Иван протянул мне руку, и я не устояла. В качестве последней лазейки для отказа, я пробормотала:

– Мне тоже надо в душ. И переодеться… – и это прозвучало очень неуверенно.

– Уверен, мы что-нибудь придумаем. И ты очень красивая даже в спортивном, – ответил он и распахнул передо мной дверь Мерседеса.

«Это неправильно!» – раздавалось в моей голове, но я села в машину. Красницкий обошёл автомобиль и сел рядом со мной.

– В гостиницу Рэдиссон Сас Лазурная на Курортном проспекте, – распорядился он.

И мы поехали.

Новые дороги Сочи устремляются от одного пункта к другому, как стрелы, широкие, удобные. Автомобиль вырулил на одну из них и полетел, оставляя по правую сторону горы, по левую – пляжи и море. Выглянуло солнце, заиграло блёстками на внезапно посиневших волнах, разлилось обманчивым теплом и показалось, что можно пробежать по галечному берегу и с разбегу ворваться в пенные брызги, будто летом. Но это была только иллюзия, как и всё, происходящее сейчас…

– Ты где остановилась? – спросил Иван.

– У Сержолей, – ляпнула я и поправилась, увидев изумлённый взгляд: – У Серёжи и Оли, моих друзей, как раз тех экологов, о которых я говорила. У них частный дом в садовом товариществе Майский сад, ближе к горам.

– Расскажи о них.

– Что тебе интересно?

– Им можно доверять?

– Да, конечно, – кивнула я. – Я не встречала людей, более увлечённых растениями и вообще состоянием планеты.

– Оголтелые гринписовцы?

– Ну что ты! Просто неравнодушные, – возразила я. – Очень хорошие, они даже на свою зарплату покупали химикаты для опрыскивания самшита, правда, всё равно не хватило… Что такое доход эколога, ты представляешь?

– Копейки?

– Да, но Сержоли работают не за деньги, а по призванию. Серёжа ещё на ставке сторожа подрабатывает и выращивает саженцы для оптовика живых цветов, иначе концы с концами свести не получается. У них трое детей, сам понимаешь.

– Откуда ты их знаешь?

– Мы с Олей вместе учились на филфаке.

– Ты филолог? – удивлённо вскинул глаза Иван.

– Да, когда не поступила во ВГИК, пошла на литературу с углублённым изучением английского. Я всё равно половину английских классиков знаю наизусть, в смысле поэтов.

– Любопытно, в твоём личном деле ни слова об образовании.

– О, у тебя есть целое «дело» на меня?!

– Есть.

– Зачем? – Я развернулась к нему всем корпусом, сгорая от любопытства.

– Я хотел знать о тебе всё, – Иван улыбнулся, а у меня по телу пробежалась волна ласковых иголочек.

Его колено было в нескольких сантиметрах от моего, и это заставляло волноваться. Хотя… у нас же уже всё было, но от этого я ещё больше смущалась. Что он думает обо мне? Что я легко доступна и беспринципна? Поздно было объяснять, что это было мгновенное умопомешательство, и я не с каждым так… Точнее именно так вообще больше никогда и ни с кем, и вообще очень избирательна. Да и есть ли смысл что-то рассказывать? У нас всё идёт не по правилам, а по какой-то ломаной кривой.

– Я навёл справки – нужно знать тех, кто на тебя нападает, – хитро подмигнул он.

– И что ты выяснил? – поинтересовалась я с улыбкой.

– Что моим сотрудникам надо надавать по шапке и лишить бонусов – половина в твоём деле не соответствует действительности.

– Например?

– То что ты не опасна, – он улыбнулся шире и потёр ладонью щёку. – А рука у тебя тяжёлая.

– Взял бы и сегодня с собой телохранителей, как на ток-шоу, – хмыкнула я.

– Обычно я хожу без них.

– Для чего же тогда? Просто понты?

– Меры предосторожности. Насколько я помню, ты что-то там разрушила за кулисами.

– Только «Бузову» уронила…

Он рассмеялся. Мне стало легко.

– Она тебе счёт не выкатила? – поинтересовался Ваня.

– Нет, она была картонной, обиделся только какой-то тип в кепке, который упал на тот штендер с её изображением.

– Бобров?

– Может, и Бобров. Или Зайцев, но скорее Хрюкин, очень ухоженную хрюшку напоминал.

– Точно мой медиа-консультант, – смеялся Ваня. – Его-то я и уволю. Во второй раз.

Мне стало жалко упитанного барчука, и я добавила:

– Ну, не так-то он тебя и обманул насчёт образования. Доучиться у меня не получилось.

– Почему?

– Маму прооперировали, папа остался без работы, мне пришлось устраиваться самой. И должна была им помогать. Я взяла академ, делала переводы и работала продавцом, в промоакциях и на выставках участвовала от модельного агентства. И вообще много чего попробовала, прежде чем стала вести блог. Но вот из академического отпуска выйти не вышло, возникли новые сложности… В общем, меня отчислили. Зато я потом закончила платные литературные курсы. Я не привыкла сдаваться.

Внезапно его рука нашла мою, и я почувствовала накрывшее мою кисть мягкое тепло.

– Ты молодец, – сказал он.

От его прикосновения закружилась голова. Море с небом в солнечном мареве слилось в одну размытую картину. Что со мной происходит?..

– А ты где учился? – спросила я, пытаясь вновь собрать себя по пикселям.

– В архитектурно-строительном университете, в Питере.

– О, ты архитектор?

– Не похож? И правильно, я закончил факультет экономики и управления.

Я засмотрелась на его руку на моей, крупную, с выступающими прожилками, с аккуратно остриженными ногтями, очень мужскую и уверенную, как и весь он. Я произнесла задумчиво:

– Судя по результатам, ты не ошибся в призвании.

– Никогда в этом не сомневался.

– Тебе нравится строить?

Иван пожал плечами.

– Я кайфую, когда там, где ничего не было, появляется здание. И нравится то, что я знаю, из каких простых материалов созданы эти фешенебельные особняки, дома и крутые торговые центры. Внутри просто кирпичи, арматура и бетон.

– Прямо, как у Ахматовой: «Когда б вы знали, из какого сора, растут стихи, не ведая стыда…»[19]19
  Из стихотворения «Мне ни к чему одические рати…» (1940) Анны Андреевны Ахматовой.


[Закрыть] – ответила я, покрываясь мурашками от того, что его большой палец нежно провёл по моей кисти, и от этого незатейливого движения внутри всё загорелось. – Говорят, любая сложность – это изъяснённая простота.

– Красиво, – сказал Иван то ли о фразе, то ли о моих руках, которые рассматривал с внимательной жадностью.

Мы помолчали немного. Возможно, из-за его манеры держать себя или из-за запаха чистого мужского тела, смешанного с парфюмом, казалось, что он гораздо больше, чем его голова, бёдра, торс, руки, колени, плечи, так близко находящиеся рядом со мной. Казалось, что Красницкий занимает собой весь салон автомобиля, оставив узкое место для водителя и ещё одно, крошечное, для меня, маленькой. И это было ново – ведь я не такая уж и миниатюрная. Старшая сестра оленя, то есть Никиты, даже назвала меня однажды лошадью. Но, признаться честно, мне нравилось это ощущение – быть маленькой рядом с Иваном, Ваней… Хотелось на него положиться и довериться, только что-то мешало.

Он нарушил паузу.

– Почему ты вообще занялась этим делом, Рита? Где ты, где самшит, где Сочи и где Москва?

– Не знаю, задело. Я не люблю, когда обижают слабых, и когда позвонила Оля в конце сентября, вся в слезах и ужасе, во мне что-то откликнулось. – Я выпрямилась, вспомнив, по какому вообще-то поводу ревела Олька. А теперь этот «равнодушный чурбан» сидит рядом и нежно гладит мою кожу между большим и указательным пальцем, – очень парадоксальное чувство, – и добавила: – Олька слабая, Сержик тоже не Шварцнеггер, а роща и подавно.

– А ты, выходит, сильная?

– Да. Ничего другое не подействовало, остался мой блог. На самом деле с просьбой помочь через Инстраграм Олька мне и звонила. – Я взглянула на Ивана с некоторым вызовом. – И ведь получилось достучаться!

– Получилось.

Он ничего больше не сказал, но в уголках его губ снова появилась знакомая высокомерная насмешка, будто я была дятлом, пробившим ему дыру в мозгу. В ответ на мой вопросительный взгляд Иван усмехнулся, не скрываясь. И вся иллюзия нашего партнёрства рассыпалась в прах.

Я забрала свою руку из его горячих ладоней. Достаточно! Я и так уже дала ему слишком много форы. Впереди показалась высокая каменная кладка Дендрария.

– Знаешь, я передумала, – сказала я. – Лучше высади меня здесь. Потом встретимся и поговорим с Сержолями, отсюда как раз и надо сворачивать к горам. Водитель, остановите!

Мерседес начал перестраиваться к парковке.

– Не останавливай. Что изменилось? – Иван непонимающе склонил голову набок.

– По сути, ничего. Всё равно потом возвращаться. Так что ты переодевайся в гостинице, я жду тебя через полчаса у Дендрария. Столько хватит? Или час?

– Ты в курсе, что нельзя быть такой непоследовательной, особенно если хочешь чего-то добиться? – кажется, он начал раздражаться.

Сейчас я всё испорчу, и самшит никто не будет со мой спасать. Но я же знаю, что будет в гостинице, и я… не хочу. Не хочу, чтобы выглядело так, будто добиваюсь чего-то через постель, а его выражение лица кричало об этом! Он снова выглядел хозяином мира, которому все обязаны!

Я изобразила на лице независимую улыбку.

– Ты ошибаешься, в делах я последовательна.

– А с личным можно лыжами по траве, носом в торт и клюшкой в глаз?

– Сначала дело, – парировала я. – Остановите, пожалуйста!

– Не останавливай! Ладно, едем к твоим Сержоплям, – буркнул Иван. – А потом ко мне!

– Нет, сейчас мы не едем. У тебя мокрые джинсы и обувь.

– Плевать!

– Нет! Ты простудишься!

Он подкатил глаза к потолку.

– Тебе говорили, что ты невыносима?

– Меня не надо носить, я сама хожу! А ты не будешь ходить, если оставаться в мокром в плюс десять, заработаешь артрит, грипп и воспаление лёгких!

– Чёрт! За что мне это?! Водитель, заверни в тот закоулок!

– Там тупик, – обернулся на нас кавказского вида таксист.

– Прекрасно! – рявкнул Иван.

Мерседес с визгом завернул в узкий закуток за Дендрарием – только забор, кусты и мусорные баки.

– Сиди здесь! – ткнул мне в сиденье пальцем Красницкий.

Вышел из машины, порылся в открытом багажнике, лязгнул чем-то. Любопытство взяло верх, я приоткрыла дверь, сунулась на звук и обнаружила поражённо, что Иван стоит у заднего крыла автомобиля в одних боксёрах внизу и пытается попасть ногой в штанину других джинсов. Я спряталась обратно в салон, почёсывая затылок в недоумении. Он меня послушался? Миллиардер? Циник? Нахал? Меня?!

– Нехорошо уважаемого человека из себя выводить, – заметил кавказец.

– Наверное, – пробормотала я, а внутри заплясали весёлые чёртики, растаптывая копытцами остатки неуверенности.

Он меня послушал! Вау!

Дверь распахнулась, Иван с громким выдохом плюхнулся на сиденье. Его джинсы были на тон светлее предыдущих. Красницкий наклонился, завязывая шнурки на чёрных кроссовках. Потом выпрямился и зыркнул на меня, как на врага народа.

– Больше нас ничего не держит, – заявил он. – Дело так дело, чтоб его свиньи сожрали! Поехали к долбанным Сержоплям, спасать долбанный самшит!

А мне вдруг стало смешно. Я отчаянно попыталась сдержаться, и вместо смешка вышло смачное хрюканье.

– Нет, она ещё и дразнится! – возмутился Ваня.

– Прости… – выдохнула я. – Ты такой… такой…

Миллиардер и строительный монстр стоял в трусах почти в центре Сочи из-за меня!

Я закусила губы, стянула резинку с волос, пытаясь хоть за ними скрыть своё неуместное веселье. Волосы рассыпались по плечам, я прыснула ещё громче, закрыла лицо руками. Проклятый дурносмех!

Иван развернул меня к себе, убрал пряди с лица и отвёл руки. Я продолжала смеяться, всхлипывая и подхрюкивая. Он сверкнул глазами коварно.

– Ну смейся, смейся! Теперь ты от меня не сбежишь, революционерка! – прорычал он, навалился сверху и накрыл мои губы неистовым поцелуем.

А Мерседес тронулся и куда-то поехал.

31

Иван

Сбежать я ей не позволил, поцеловал и поставил на место. Телефон вибрировал в кармане, как чесоточный, а я не обращал на него внимания. Всё-таки что-то в ней было – то, что заставляло прилепляться взглядом и примагничивало тело, заряжало электричеством и шарахало на всю катушку.

Рррита! Гибкая кошка, возомнившая себя Ильёй Муромцем.

Рррита! Смешливая и обволакивающая. Своим запахом, волосами, идеальным носом, торчащим так, словно призывает к революции.

Рррита! Имя такое, что только аргентинское танго танцевать! Голыми…

Я не дал покоя её груди, губам, бёдрам, и уже готов был приказать водителю остановиться и выйти, как тот вдруг сказал:

– Э-э-э… До садового товарищества мы доехали, а теперь куда?

Чёрт! Как в кинотеатре в семнадцать лет – только распалишься, сеанс и закончился. Такое быстрое кино – даже титров не успеваешь посмотреть. Рита высвободилась из моих рук и бодро скомандовала:

– Вторая улица направо, третий дом с зелёными воротами.

Мне понадобилось несколько вздохов, чтобы понять, какие ворота, какой дом и куда мы вообще едем. Вспомнил, выдохнул и одёрнул вниз рубашку. Не стоит перед борцами за экологию представать, как мятая бумага из принтера. Хотя пусть думают, что хотят, я о них вообще не думаю.

Я вышел вслед за Ритой из Мерседеса в какую-то деревню. Солнце в глаза, ленивый рыжий кот на дровнице, опьяняющий свежестью воздух, дремлющие горы на фоне. Рита несколькими движениями привела себя в порядок, толкнула дряхлую калитку.

Я вошёл за ней, к нам кинулись одновременно коротконогая дворняжка и мелкий лет четырёх. В глаза бросились добротные теплицы на участке и годов пятидесятых побеленная хата под низкой крышей. Нищета…

Дворняга лаяла, суетилась, мотыляя хвостом, скрученным в баранку.

– Ещё один представитель СМИ, – хмыкнул я.

– Что?! – обернулась Рита, поднимая мальчишку на руки.

Тот был одет черте во что, ухоженный гораздо меньше теплиц, с рыжим вихром, торчащим из-под бывалой вязаной шапки, со следами липкой сладости на красных, наливных щеках.

Я прикусил язык.

– Да ничего, – сказал. – Хорошие теплицы.

– О да, Сержик их сам делал, – закивала она радостно, красивая и гармоничная с ребёнком на руках, словно с рекламной картинки. – Познакомься, это Валентин. Шарик, не лай, это свои!

Мелкий смотрел на меня с тем же выражением, что и Шарик: «мол, ты кто вообще и чего околачиваешься возле нашей Риты». Видимо, стоит налаживать контакты. Я пожал тёплую ручку мелкого, вымазанную в чернозёме.

– Здоров!

– Далов! – ответил пацан. – Ты кто?

– Иван.

– Подержишь? Я сейчас! – Рита вдруг сунула мне мелкого в руки. Ничего не оставалось, как взять. Она улыбнулась и бросилась в дом с криком: – Олечка-а-а! Сержик!

А мы с пацаном остались. В жухлой траве, перемешанной с зелёной, валялся пёстрый мячик, подальше велосипед. Из грубо сколоченной будки вылез чёрный кот и посмотрел на меня, как замминистра на рядового чиновника.

Вот зараза! – восхищённо подумал я.

Шарик крутился под ногами с наглым прикусом и, кажется, не мог решить: то ли цапнуть, то ли пометить. От пацана пахло молоком и мёдом, он ёрзал на руках, пристально глядя на мой нос. У меня возникло парадоксальное чувство: нереальное от того, что было вообще не понятно, что я тут делаю, и очень реальное, простое, как пломбир в вафельном стаканчике.

– А ты тяжелый, Валентин, – сказал я пацану.

– Я касу холосо кусаю.

– Молодец.

Я подумал, что надо было хоть конфет купить.

– А где твоя болода? – поинтересовался мелкий, бесцеремонно похлопав по меня по щеке грязной ладошкой.

– Сбрил.

– Зацем?

– Чтоб лицо было гладкое, как коленка.

Мелкий залился счастливым смехом. Я тоже хмыкнул.

Из теплицы показался рыжий мужик в грязной рабочей куртке, выше меня головы на полторы. Борода лопатой, косая сажень в плечах, патлы торчат, выбившиеся из косички. Джинсы подвязаны веревкой. Нифига себе Сержик…

– Папа! – крикнул Валентин и попросился на землю.

Я отпустил с облегчением. Понятия не имею, что делать с детьми.

Из дверей вслед за весёлой Ритой вышла молодая, худая и весьма замученная блондинка, за ней вылезли две одинаковые мордочки с конопушками и рыжими косичками.

– Здравствуйте, – улыбнулась, как я понял, Ольга. – Рита, ты привезла своего молодого человека? Как хорошо! Только надо же было предупредить, я бы испекла чего…

– Привет! – пробасил с улыбкой Сержик и протянул мне руку. – Сергей.

Я пожал.

– Иван.

Рита, задорная, разрумянившаяся, с припухшими алыми губами, глянула на нас всех и сказала:

– С предупреждением не вышло, извините. Но вы будете рады, когда узнаете, кого я привезла. – И протянув ко мне руку заявила: – Тадам! Иван Аркадьевич Красницкий, владелец строительной компании «Герос-Групп».

Улыбка стухла в рыжей бороде Сержика.

– Что это за номера, Рита? – сурово спросил он.

– А на вид нормальный человек… – пробормотала Ольга, взглянув так, словно я для развлечения душу по дюжине котят перед сном.

Кольнуло неприятно, я с трудом проглотил искромётный сарказм. Но, собственно, я не доллар, я всем не нравлюсь. Мне эти экивоки незачем, так что я засунул руки в карманы и сказал по-деловому:

– Господа, товарищи, как вам угодно. Всем здравствуйте. Я приехал не чай пить. Возникла проблема с самшитовой рощей. Рита сказала: вы знаете, что делать. Мне нужны пути решения. Собственно, поэтому я здесь.

– Не шутите? – поиграл бровями Сержик.

– Не до шуток. Я не готов к тому, чтобы лес стал коллатеральным ущербом моего бизнеса. Надеюсь, всё поправимо.

Кажется, Сержик поискал глазами лопату. Или ружьё.

Надо было их в офис вызвать. Сразу бы изменился расклад.

Шарик снова гавкнул, мелкий попытался устроиться ему на спину. На лице Риты застыла хитрая улыбка. А она не специально это разыграла?

– Ну что ж, проходите, – кисло добавила Ольга.

* * *

Чаю мне всё-таки налили. Не уверен, что не плюнули, поэтому я на всякий случай отставил кружку в сторону.

Внутри дома супер-экологов царила ужасная бедность и безобразие: потолки низкие, такие ковры на стенах даже не у всех бабушек встретишь, а за использованные отделочные материалы на кухне я бы сажал тех, кто их производит. Я поглядывал на Риту и не понимал: что она тут забыла? Могла бы в гостинице остановиться приличной, а не в этом убожестве жить… Эдак сольёшься с природой и не разольёшься, прорастёшь корнями в какого-нибудь… Сержика.

– Экологические проблемы Большого Сочи, конечно, не ограничиваются рощей. Ситуацию с самшитом уже пора приравнять к природной катастрофе, – начал Сергей.

– Давайте по делу, за этим я здесь, – ответил я.

Он пустился в дебри, точнее в леса Краснодарского края, забрасывая меня терминами и лишней информацией, показывая карты с выделенными фломастерами участками, цифрами, расчетами, результатами учёных дискуссий и закончил фразой:

– Естественное регулирование фитофага на данный момент не возможно, так как для формирования натурального комплекса из локальных паразитоидов и энтомопатогенов, потребуется несколько лет.

– А человеческим языком можно? – нахмурился я.

– Местные птицы не едят огнёвку. Для некоторых она ядовита, для некоторых – отвратительна на вкус.

Я задумался на минуту: возиться с этой проблемой годами меня никак не устраивало. Но я усмехнулся пришедшей в голову истории и опёрся бёдрами о стол. Потом заговорил:

– Это было чёрт знает когда, я ещё в универе учился, но не суть. Один мой знакомый прораб, тот ещё тип, поехал на стройку и забыл дома в предбаннике кота. Запер без воды и еды, и уехал на две недели.

– Это же чудовищно! – воскликнула Ольга. – Бедное животное!

– Кошмар какой, – пробормотала Рита.

– Кот выжил, – предварил я прочие охи и вздохи.

– Каким образом?! – подался вперёд Сержик.

– Сейчас скажу. Когда прораб Вася вернулся с заработков и открыл дверь, в него ломанулся облезлый кот с диким ором и вытаращенными глазами. И убежал. Вася обалдел, потому как вспомнил про кота только в автобусе обратно и, подходя к дому, ожидал застать вонючий трупик. Но дело в том, что в предбаннике прораб Вася хранил мешок с луком. Кот его сожрал.

– Лук?! – поразились девушки хором.

– Ну, вариантов не было, – хохотнул я. – Главное, кот выжил. Потом он, кстати, погулял, надышался свежим воздухом и вернулся к Васе.

– Жестоко смеяться над таким! – возмутилась Олига. – Это форменное живодёрство!

– Не спорю, – развёл руками я.

– К чему это вообще было? – поджала губки Рита.

– Дроздов тут куча, – я кивнул на тёмных птиц в траве палисадника за окном. – У меня было время погуглить о местной фауне, так вот они практически всеядные.

– Почти, – поправил Серж. – Они питаются насекомыми, жучками и иногда ягодами.

– Они не едят огнёвку, – заявила Ольга. – Это непривычный для них вид.

– Ну так надо приучить, – пожал я плечами, – как того кота. Посадить в клетку дрозда и горсть огнёвки туда запихнуть. Больше ничего не давать. Голод не тётка, сожрёт. И привыкнет.

– Это же бесчеловечно! – яростно замотала головой Ольга. – Впрочем, что я говорю, вам же всё равно, Иван.

– Оль, – вступилась вдруг Рита, – не надо так. Хоть один из чиновников приехал к вам поговорить о проблеме? Из ответственных лиц? Ведь нет. А Иван здесь.

Хотя защищать меня не надо, сам кому хочешь руку откушу, но стало чертовски приятно. Я коснулся её взглядом, увидел синие глаза. То новое, что светилось в них, мне очень понравилось. Даже странно: она поверила мне, и от этого я будто стал на толику светлее. Я улыбнулся Рите с благодарностью.

– Ну, моя мама также говорила про устриц. «Их живыми едят, только лимонным соком поливают, видимо чтобы в последний миг жизнь тоже мёдом не казалась», – бесстрастно процитировал я. – Про суши с сырой рыбой мама отзывалась не лучше. Теперь лопает с подружками на посиделках и не кривится даже. Абонемент в суши-баре и номер доставки на быстром наборе. Привыкнуть можно ко всему.

– Мы говорим на разных языках, – буркнул Сержик.

– Не следует сразу отметать эту идею, – сказала Рита.

– Н-нет! – Оля даже побледнела. – Я не позволю мучить птиц. Это же фашизм! Я даже обсуждать это с вами не стану!

– Реально пахнет насилием, – поддержал супругу Сержик. – Нельзя спасать одно, терзая другое.

Хм, каши не сваришь с этими пацифистами!

– Как хотите! Позволять огнёвке сжирать половину Кавказа тоже бесчеловечно, – ответил я.

– Будем искать другие способы, – ответил Сержик.

Я присмотрелся к скачущему по траве дрозду. Самому поймать или заплатить кому-нибудь? Заплачу, – решил я.

Пернатых я достаточно в детстве наловился. С пацанами мы даже голубиный суп попробовали варить. Гадость несусветная. Или мы перья плохо ощипали…

– Вернёмся к агрохимикатам, если это самый простой способ борьбы с паразитами.

– Это противоречит нормативно-правовым актам в курортной зоне, – ответил рыжий бородач. – Мы можем проводить только точечные опыления ранцевым способом.

– И что мешает?

– Склоны, труднодоступные места, отсутствие денег и человеческих ресурсов.

– Надо организовать волонтёров! – воскликнула Рита.

– Добиться поправок к нормативам и обработать с вертолёта, – сказал я.

– Нельзя. На таком обширном участке мы рискуем не только огнёвку извести, но также нарушить природный баланс, уничтожив других, полезных насекомых. Самшитник кроме отдельных участков – это второй, третий слой леса, а то и подлесок, – ответил Сержик. – Что касается волонтёров, то это всегда разовая акция, одну нам удалось организовать. А повторять надо регулярно – минимум три раза в год. И не сейчас – зимой огнёвка находится в спячке.

– Так что же, по-вашему, сидеть и ничего не делать? – прищурился я. – Мне нужны быстрые решения.

– Когда можно было сделать быстро, все проигнорировали, – с укоризной сказала Ольга.

– Сожаления – зло. Что было, то ушло, давайте делать то, что можем сейчас. Любой кризис – это возможность. Вы специалисты, состоите в специализированном сообществе. Даю вам два дня на то, чтобы предоставить полную информацию о мерах, которые нужно предпринять для защиты леса, о суммах, о методах.

– Два дня мало, – пробормотал Сержик.

– Хорошо, три.

– Но почему вы распоряжаетесь, будто мы ваши подчинённые? – возмутилась Ольга.

– Потому что я – единственный сейчас, кто готов что-то делать. И сделаю! – ответил я и, вставая, положил на стол визитку: – Вот мой личный телефон, телефон моего секретаря, офиса и электронная почта. Будем работать.

Взгляд Риты был мне наградой. Я посмотрел в её глаза и утонул в них, совершенно не понимая, когда они стали иметь для меня такое значение. Отчего-то захотелось, чтобы она всегда смотрела на меня именно так! Даже если весь мир будет меня ненавидеть…