Текст книги "Очертя голову"

Глава 3

Мимо нас с Дахой проплыл на катере полуголый мускулистый спасатель с завязанными в хвост светлыми волосами. Мужчина посмотрел так откровенно на наши груди, выставленные из моря под солнце, что я тут же перевернулась на живот и смущённо спрятала округлости.

– Бонжур, демуазель! – весело крикнул он нам. – Не заплывайте далеко!

Даха ответила, я покраснела, поняв, что он пялится именно на меня. Когда спасатель уплыл подальше, я спросила:

– Слушай, они все в Европе так смотрят или что-то не то с моим купальником? – и снова покраснела.

– О-ля-ля, ты так мило стесняешься! Просто ни одна француженка не станет опускать глазки и краснеть. Отчего ж не попялиться на диковинку из прошлого века с красивой грудью? И, кстати, купальник у тебя весьма эротик, – на французский манер со смехом ответила подруга.

За то время, что Даха живёт в Париже, она заметно изменилась. Словно её сбрызнули французским флёром, отшлифовали европейской раскованностью и нашпиговали целой кучей типичных гримасочек, восклицаний и забавных надуваний щёк. Не в смысле наносной гордости, а в смысле обычного «пуффф» в том случае, когда русский задумается или скажет глубокомысленное «э-э-э». «Пуффф» у французов существует на все случаи жизни и выглядит очень симпатичным.

– Это просто купальник с прошлого года. Я поправилась, а на новый у Паши денег просить постеснялась, – пробормотала я.

– Погоди, – удивилась Даха, – ты же продолжаешь работать вместе с ним! Разве он тебя ограничивает в зарплате? Я думала, в Москве ты больше должна получать.

– Нет, что ты, я получаю. Просто экономлю – выплачиваю потихоньку папины долги.

Даха развернулась ко мне, ещё более удивлённая.

– А разве Павел не покрыл ваши задолженности? Ты же сказала, что он вас спас.

– Спас, конечно, – кивнула я. – Увёз в Москву, дал работу, обеспечил, мы ни в чём не нуждаемся…

– А долг?

– Почему он должен платить долги моего отца? – вздохнула я. – Он и так… Главное, что нас никто не найдёт, особенно эти ужасные коллекторы.

Даха поджала губы.

– Какое-то спасение половинчатое.

– Ну знаешь, больше никто никаким другим образом и не помог. Даже не у всех хватило сердечности на слова сочувствия. Я из группы с однокурсницами в ВотсАп вышла. После того, как у меня случилась беда, только двое написали: «Ой, какой ужас». Остальные продолжили обсуждать предстоящую встречу в ресторане, представляешь? Вот и вся дружба. Пять лет вместе… Пока учились, пока нужна была помощь с домашками, пока я рассылала по электронке переводы и была, как все, – с деньгами на кафешки и шоппинг, я существовала, а потом пшик, и меня нет!

Я даже хлопнула ладонью по воде от нахлынувших эмоций.

Даха нахмурилась.

– Да уж, скверно. А почему ты мне не написала?

– Разве ты миллионер? Ты сама только-только замуж вышла… Неудобно.

– Ну, не только, а уже полтора года как. И какие-то сбережения у меня есть, я могу тебе дать. На время, пока не разбогатеешь.

От неожиданности меня накрыло волной сзади. Я вынырнула, отплевываясь и чувствуя во рту вкус рассола – никак не меньше. Мотнула головой, пытаясь вылить воду из ушей и откашляться. Затем сказала:

– Спасибо! Ты – настоящий друг! С ума сойти, Даш, такое мне никто не предлагал.

– Знаешь, ради меня однажды подруга устроилась к монстру на работу. Так что было, у кого учиться!

– Вика, да? Я слышала про эту историю. Но тебе спасибо! Прям огромное-большущее! – кашлянула я. И растрогалась, аж плакать захотелось – так мягко стало в сердце.

Я, конечно, не буду брать ничего у Дахи – пяти миллионов у неё наверняка не завалялось под матрасом, но сам факт! Приятно, очень.

* * *

Мы поплавали в тёплой, как молоко, воде, которая сама нас держала, позволяя лениво нежиться, и вернулись на пляж, забыв обо всём. Зря!

Паша загорал, заложив руки за голову и выставив едва заметное пивное пузико. В полутора метрах от него стоял «Синие шортики» со своими идеальными кубиками. Капли сверкали на загорелом теле, чёрные волосы были влажными. В голову полезла ерунда о темпераменте итальянцев…

А ведь он итальянец, я точно знаю. Я видела его в Сан-Ремо, в кафе на террасе среди друзей. Все эти мысли пронеслись у меня за одну тысячную секунды. И вдруг «Синие шортики» беззастенчиво улыбнулся мне и подмигнул.

По моим рукам пробежали мурашки. Я тут же отвернулась и подбежала к Паше, обвила руками его шею, ища спасения. Он дёрнулся:

– Соня, ну что за штучки! Холодная, как лягушка! Отойди, ты мне так всё солнце загораживаешь!

А Маню поймал подбежавшую к нему Даху и закружил, они засмеялись, распространяя вокруг себя тепло и песок с пяток. Мне стало завидно. Я отстранилась от Паши, чувствуя почему-то так, будто меня немножко предали. Чуточку, но разве я не заслуживаю тепла? Особенно когда этот в синих шортах так пристально смотрит, что я чувствую его взгляд даже завязками от купальника!

Пытаясь не показывать никому своих расстроенных чувств, я наклонилась за полотенцем.

«И чего это я? Паша никогда не проявляет чувств на людях, считает это пошлым. Он просто такой, и я такая. Что на меня нашло?», – начала уговаривать я себя.

Но тут Красиков передумал и обхватил мою талию. Потянул и прижал меня к себе. Как всегда, немного скованный.

– Иди сюда, крошка!

Я оттаяла мгновенно, улыбнулась и мысленно поблагодарила его за то, что облегчает мне задачу. Пусть «Синие шортики» поймёт, что я занята, и нет необходимости мне вот так подмигивать. Абсолютно никакой! И вообще пляж большой. Здесь мы отдыхаем, и всё тут!

Паша вдруг добавил мне на ухо:

– Обними меня, Сончик! Давай, я разрешаю. Пусть французы видят, что мы тоже знаем толк в этом деле. Достал этот Маню: вы северная нация, северная нация! Как будто сам себе не отморозил всё на полярной станции!

А мне вдруг самой стало холодно, как на полюсе, несмотря на жару Средиземноморского солнца. Я почувствовала тепло от моих друзей и холод между нами с Пашей. Или это только мой мокрый купальник? Я выглянула из-за плеча Красикова, и увидела, как безмятежно уходит к пальмам на набережной «Синие Шортики». Гибкий, раскрепощённый, как гепард, с футболкой в руке. Свобода в каждом движении, в перекатывающихся под атласной кожей мышцах.

Паша похлопал меня ладонью по спине. Маню с Дахой рассмеялись. Вдалеке зазвонил колокол на какой-то яхте. Пахло морем и песком. И мне снова стало ужасно стыдно. И завидно…

Глава 4

Вчера Лука весь вечер за ней наблюдал, набравшись поистине грандиозного терпения. «Не торопиться!» – велел он себе и, кажется, это было весьма разумно. Он ещё в университете любил прорабатывать матчасть для эссе. А в наблюдении и подготовке тоже особый вкус – тонкая игра, от которой можно получить удовольствие. Сложный путь к цели делает его прекраснее, а цель – желаннее.

Лука себя показал и принялся вести осаду. И только слепой не увидел бы, что русская Boccасcina[1]1
  (итал.) Боккачино – «рюмочка», используется с намеренной ошибкой в окончании, исправленном на женское «а», имея в виду фигуру героини и не только


[Закрыть] с подчёркнутой талией и красивыми бёдрами подглядывает за ним, касается своими светлыми, как ночные мотыльки, испуганными ресницами его голого живота и чуть ниже, рук и плеч, оценивает и чувственно прикусывает нижнюю губу, тает зелёно-голубыми, как море на отмели, глазами. Отирает платком предательские капельки пота на дивной, нежной шее.

В отличие от местных дам и туристок, делала это Боккачина, как Лука её про себя прозвал, тайком. Пряталась за журнал, за подругу, притворялась, что беззаботно резвится на горячем песке, бежит, соблазнительно показывая бёдра, в море, а он, Лука, просто так мимо проходил. Детский сад! Или особое русское кокетство, незнакомое итальянскому характеру…

Но тем интереснее! Ведь Лука подмечал, как менялся тембр её голоса при его появлении, взгляды воришки и намеренно непринуждённый смех. Кстати, прекрасная привычка туристов – выбирать для отдыха на пляже каждый день один и тот же пятачок – поближе к дому. Можно было не менять место осады.

В своей робости Боккачина была мила и восхитительно притягательна. От её голоса, странных слов на незнакомом языке, полувзглядов, смущения в животе становилось щекотно, и мозг отключался. Мамма мия, вот у кого стоило поучиться женственности и мягкости его соседке Хелене – не жечь глазами, а чувственно ласкать. Затем пугаться, встречаясь взглядами, прижимать уши, как нашкодившая кошка, виноватая и одновременно манящая. Беленькая и чистая, как сливочный десерт, Боккачина излучала то, что сложно было описать словами, но очень хотелось попробовать!

Следующим утром на пляж Лука бежал буквально «на одной ноге[2]2
  Итальянское выражение: «с большой охотой»


[Закрыть]». Издалека увидел, спрыгивая с бетонного парапета в песок: девушки были одни у самой кромки моря. Удача!

С моря тянуло приятным бризом, наполненным запахом соли и отпуска. Пальмы за спиной шумели листьями, на узкой дороге между набережной и сувенирной улицей сигналили машины. На весь пляж орал тощий, высушенный солнцем, немолодой француз с улыбкой клоуна: «Шушу-Ла-Пралин[3]3
  Засахаренные орешки (фр.)


[Закрыть]» и сзывал со всех сторон малышню, раздавая, как фокусник, по одному сахарному орешку на пробу и жонглируя коробочками с типичным лакомством – засахаренным арахисом. Натуральный циркач!

Лука быстро приблизился к девушкам, бросил небрежно подстилку на песок возле подруги Боккачины – уверенной, спортивной, рыжеватой блондинки, которая фотографировала на телефон всё, что попадалось под руку. Подошёл почти вплотную к сидящей на плетёном коврике Боккачине, присел на корточки. Та, обернувшись, вновь вспыхнула, но, как магнитом, инстинктивно потянулась к нему. Лука заговорил с ней:

– Чао, белла рагацца! – и по-французски для верности: – Бонжур, ма белль[4]4
  Здравствуй, моя красавица!


[Закрыть]!

По-русски то, что выдал гугл-переводчик, Лука не выговорил бы, даже хлебнув стопку виноградной Граппы.

Её подруга поздоровалась с ним, улыбнувшись, как знакомому. Но Бокканчина в ответ пискнула нечто нечленораздельное типа «здрвстЭ» – ужас, что за язык, – и спрятала глаза, сцепив ноги в замок и закрывшись.

Что за чёрт?! – подумал Лука, распрямившись. – Так делают только почувствовавшие опасность женщины. Она боится его?! С чего бы?

И тут нарисовался её мокрый ухажёр или муж. Чёртов павлин без хвоста, индюк ощипанный, с куриной задницей вместо физиономии и серым ёжиком на затылке. Зыркнул презрительно, продырчал на своём русском что-то не менее презрительное Боккачине. Та помрачнела, ещё больше замкнулась.

Лука и не подумал уходить: что это за шуточки? Развернулся к солнцу. Пляж муниципальный. Индюк устроил малышке ночью сцену ревности? Rompiscatole[5]5
  Итальянское ругательство, обращенное к мужчине, аналог русскому «козёл»


[Закрыть]!

Однако Лука скоро убедился: нет, индюк никого, кроме себя, не замечал и скоро ушёл купаться, важный, словно море должно было почтительно выплеснуться на берег перед ним. Получил волной в морду. Начал ругаться, плеваться и прыгать, выплескивая воду из ушей.

Ага, с морем нельзя снисходительно! С детства Лука убедился: оно живое, вмиг научит почтительности.

Француз-гигант из компании Боккачины, чем-то похожий на популярного актёра из старых фильмов, который маме нравится, спросил у девушек, что они хотят, и побежал догонять коричневого, как эфиоп, продавца засахаренных орешков. Боккачина упорно смотрела в плетения соломенной подстилки. Что ж… Пусть приходит в себя!

Лука сбросил одежду и в синих плавках бросился в море. Вода охладила горячую кожу, приняла его, как своего, и обласкала. Ну хоть она, если не эта русская ледышка.

Луку задела её реакция. А присутствие индюка стало раздражать ещё сильнее. К счастью, тот арендовал скутер и умчался подальше. Вот и прекрасно! Хоть к чёрту на рога! Но время терять не стоило…

* * *

Лука вернулся на берег, отряхнул с волос воду. Подмигнул вновь оттаявшей Боккачине и явно был одобрен подругой. Почувствовав нутром горячее внимание и жар в паху, Лука с зазывной улыбкой мотнул головой Боккачине в сторону набережной – приглашение, которое было понятно кому угодно без подписи и печати.

Зелёно-голубые глаза девушки вспыхнули. Его сердце тоже. И… он, как кретин, простоял больше часа под пальмами на набережной, слушая по радио Фрежюса из кафе рядом современные хиты и наблюдая издалека за ней.

Не пришла. Да, оглядывалась. Да, ловила в волнении соломенную шляпу, встала, что-то обсуждала с подружкой и… оставалась ждать этого бесхвостого индюка. Триста раз могла отойти за водой, мороженым и сувенирами, но не пошла. Хотя бы поговорить, переброситься парой слов. Обидно!

Телефон тренькнул. Лука увидел сообщение в Whats Up из группы, которую мерзавец Микеле обозвал «Прощание с Кавасаки».

– Ай, фрателло[6]6
  Брат (итал.)


[Закрыть], как дела? – спросил друг.

– Прекрасно, – набрал Лука. – Переименуй группу, уродец!

– Зачем? Вы поспорили, всё по-честному, – напечатал Франческо.

Лука ударил кулаком по волосистому толстому стволу пальмы.

– О-о! Кажется, у нашего красавчика там сложности! Готовься отдать ключи твоего новенького Кавасаки, – продолжал подначивать Микеле с кучей смайлов.

– Никаких сложностей. Мечтай! – ответил Лука, чувствуя гнев, раздражение и азарт одновременно. – Просто арт-подготовка.

– А где же ваше обещанное селфи с любовным поцелуем? – не отстал Микеле.

– И инфа, как её зовут, откуда она и прочее, – поддакивал Франческо.

– Будет, – ответил Лука. – Временем я не ограничен, так что… Отдыхайте!

– А, может, тебе помощь нужна? – встрял Винченцо. – Мы приедем. Завтра пятница, разгуляемся толпой!

– Обойдусь! Хеленой занимайся! Было бы всё легко и просто, не ставил бы на права на мотоцикл на целый год! Будут новости, сообщу! – ответил Лука и отключил Whats Up, сердясь на Боккачину.

Откуда она взялась, такая недотрога? Сам выбрал.

Он ещё раз взглянул в сторону девушек. Заявились их парни. Чёрт! Лука развернулся, и ему на головы с пальмы упала сухая кисть фиников. И осенило! Просто, как Ньютона: если стратегия, как со всеми девушками, с Боккачиной не проходит, значит, нужна другая? Сто процентов! Погуглить, что ли, особенности завоевания русских девушек? Может, к ним, с мороза, подкатывать только с мороженым, водкой и Достоевским?

* * *

– Тебе не кажется, что он странный? – спросила я у Дахи, когда мы, наконец, остались одни.

Под пальцами рассыпался горячий песок и пара отшлифованных солнцем ракушек. А в голове никак не складывалось уравнение: он был в Сан-Ремо, он оказался во Фрежюсе, за два часа пути и через две границы, хотя в Европе это всё равно, что из области в область проехать… Он появляется с завидной регулярностью, как будто приехал специально для того, чтобы смущать меня и подмигивать. Зачем?!

– Кто, Паша? – отвлеклась от фоток подруга. – Мне кажется, что он считает себя центром вселенной. Извини, конечно. Я уважаю твой выбор, но правда, немного не понимаю.

– При чём тут Паша? Я про «Синие шортики».

Даха рассмеялась и так хитренько сощурилась, словно поймала меня за воровством шоколадок.

– Ах, вот ты о ком! Разве он странный?

– А как же? Трётся рядом с нами постоянно, здоровается и… вообще! Может, он мошенник? И ты совсем не права про то, что сумки на Лазурном берегу не надо охранять?

– Ой, не могу! Вот насмешила! Тут же всё ясно: ты ему нравишься, – ответила беззаботно Даха, кажется, не подозревая, что вызывает своими словами целую бурю эмоций во мне.

– Да нет…

– Да «да»! – хмыкнула Даха.

– Послушай, но мужчины так себя не ведут перед понравившейся девушкой. Они как-то знакомятся. А он шортики тут закатывал. То спиной, то боком становился, будто демонстрировал себя со всех сторон…

– Нормальный европеец, – весело объявила Даха. – Это в России принято, чтобы бац-бац, на плечо и в пещеру – борщ варить, а тут все жёстко воспитанные феминизмом. Мне сначала тоже странно было, но Маню объяснил. Во Франции и в Европе принято всё наоборот. Мужчины – тонкие, чувствительные натуры, отказ их может ранить, а сильный напор – закончиться в суде с обвинением в домогательствах. В некоторых странах вообще нужно брать письменное согласие, что женщина была не против секса, иначе можно легко загудеть в тюрьму…

– Это же не нормально! – опешила я.

– Это не Россия. Поэтому здесь мужчины показывают, что ты им нравишься и ждут твоего первого шага.

– Как у нас девушки? – оторопела я.

– Точно.

– Но это же противоестественно!

– Ничего, пока продолжают жить и размножаться, несмотря на то, что тут на каждой остановке постеры висят в защиту гей-движения. У всех друзей Маню по двое-трое детей, между прочим! А вот дверь передо мной открывать и стул отодвигать, как и руку подавать при выходе из транспорта я до сих пор моего любимого не приучила. У него уже на подкорке записано, что за эту галантность можно в лоб получить.

Я хихикнула.

– Нет, для меня это странно.

– Ну, на самом деле «Синие шортики» для тебя вообще исключение сделал: второй день не отступается, здоровается с комплиментами и ждёт тебя уже сколько-то там часов под пальмами!

– Ждёт?! – я расширила глаза, сердце предательски забилось так быстро, что в висках запульсировало.

Я украдкой оглянулась и увидела черноволосую голову, атлетическую фигуру в синих шортах под пальмами. Господи, такой красивый! Это не честно!

Несмотря на мысли, сердце ухнуло, в животе волны пронеслись приятно-волнующим холодком. Я заставила себя отвернуться, но в голове ещё бродили странные огни, будто светлячки в ночном саду, щекочущие подсознание запретным приключением. Так захотелось к нему подойти и…

О, нет, я не такая!

Но почему я волнуюсь из-за странного незнакомца? И постоянно что-то чувствую? Мне даже Паша говорил, что я не темпераментная, а тут… неизвестно что во мне происходит: хочется плакать и радоваться одновременно! И такое ощущение, будто у меня вдруг появилось тело. Я чувствую кожей прикосновение мокрого купальника, я чувствую касания воздуха и что-то тревожное и немножко сладкое в животе. Наверное, просто тлетворное влияние Франции и радиация любви от Маню и Дахи?

Вспоминался Мопассан и безумная Эмма Бовари из книги Гюстава Флобера, – там всё плохо кончилось, очень плохо. Я просто обязана взять себя в руки!

Я с сожалением вздохнула: идеальной внешности мужчина с ровным загаром, белозубой улыбкой и в заметных издалека синих шортиках так и останется для меня в параллельной вселенной. Линия бетонного парапета будет границей реального и невозможного. Но ведь можно взглянуть ещё разочек? Одним глазком? Я больше не буду! Честно!

Глава 5

«Они смотрят на ваши носки!» – прочитал Лука и моргнул. Зачем носки в такую жару? Потом вспомнил про мороз в тридцать градусов в далекой северной стране и согласился: да, пожалуй, чтобы не околеть, можно и три пары натянуть… Наполеону эти советы не встретились, вот его армию и одолели русские.

Сайтов под названием «Как впечатлить русскую девушку», к удивлению Луки, оказалось много на любом языке: на итальянском, французском, английском и так далее. А советы приблизительно совпадали:

1. Одевайтесь красиво! Так вы убережёте себя от отказов русских девушек – любой, кто уделяет внимание одежде, заслуживает, по их мнению, шанс. – Лука хмыкнул и поставил себе галочку. Итальянцы любят выглядеть с иголочки. Эти подсказки пусть оставят для американцев – те ходят в растянутых футболках, клетчатых рубашках и джинсах хоть в ресторан, хоть в театр.

2. Дарите русской девушке цветы. Не спрашивайте почему, просто принесите букет, и это добавит вам очков… – Лука кивнул. Не вопрос: хоть всё побережье обдерёт, если надо. Недаром же его родной Сан-Ремо называют городом цветов. Правда, дарят их по большей части на похороны, ну или на юбилей столетней бабушке, чтобы особо почтить…

3. Маленькие подарки (духи, украшения (только не дорогие!)) тоже увеличат ваши шансы. Внимание: не пытайтесь купить её любовь! В глазах высокообразованной русской девушки отъявленный материалист упадет довольно низко. – Лука задумался: насколько отъявленный? Он вообще-то считал себя материалистом, хоть и ходил в церковь время от времени.

Нет, это бред точно! Насколько он слышал, русские девушки любят богатых любовников. Все любят богатых любовников! И пусть он, конечно, не внук Берлусконе, но вполне обеспечен.

А ещё подумалось про образование: у Боккачины вид, на самом деле, не крестьянский, а очень поэтичный. Кем бы она могла быть? Домохозяйкой, служащей, студенткой? С такими изящными ручками и пальчиками она вряд ли работает за станком. Впрочем, какая разница! Он же просто завоевать её хочет, а не жениться…

4. Не вздумайте ей предложить разделить счёт в ресторане или вместе оплатить за развлечения! Упадёте в её глазах ниже уровня канализации!!! – Лука удивился, поставил галочку и обвёл её жирным кружком. Да и заплатит он, жалко, что ли? Главное, заманить Боккачину в этот самый ресторан! Чёрт, он уже готов её похитить…

5. Ведите себя с ней, как старомодный джентльмен (если не знаете как, обратитесь к классикам и старым фильмам). – Лука почесал в затылке: насколько старомодный? Ходить с тростью и придерживать двери? Кто вообще составляет эти советы?! Хорошо, что ничего не написали про хранить девственность до венчания! Он бы точно потерял свой Кавасаки…

В конце была приписка: «Повторяйте пункты 1–5, пока русская девушка не даст вам знак, что готова на секс». Лука расхохотался в голос и смеялся достаточно долго, пока не понял, что ужасно хочет есть. Поднялся с лавки и завернул в первый попавшийся ресторанчик.

* * *

Милая девушка с нежной кожей не выходила у него из головы. Лука вообще ни о чём больше думать не мог, словно его околдовали. В каждой блондинке с длинными волосами мерещилась Боккачина. Или он просто всё время хотел её видеть?..

Он нравился ей, бесспорно нравился! – Лука знал это так же точно, как и то, что помидоры в салат Капрезе надо резать толщиной в пять миллиметров, а не кромсать кусками, и шарики Моцареллы следует нарезать кольцами чуть толще и только потом перемежать листиками базилика, посыпать свежемолотым перцем и поливать оливковым маслом и бальзамическим уксусом! В общем, совершенно не так, как это выглядело у него на блюде. Ясно, попал он точно не в приличный ресторан, а в забегаловку жадных лягушатников, потому что ни один настоящий итальянец не испортит так варварски простейший рецепт и не поставит за него пятнадцать Евро в меню!

– Чёрт меня побери, если это Капрезе! Я не буду это есть! – возмутился Лука и ткнул лист неизвестно чего из тарелки в нос снулому официанту с куцым хвостиком.

– Вам позвать повара? – с акцентом спросил парень – явно приехал сюда на заработки из восточно-европейских стран.

– И повара, и повариху, и всех помощников! А главное – хозяина этой забегаловки, я научу вас готовить нормальный insalata Caprese[7]7
  Салат Капрезе (итал.)


[Закрыть], а не эти помидоры всмятку!

Лука стукнул в запале ладонью по столу, обернулся на посетителей, покорно уминающих издевательство над итальянской кухней, и снова увидел её! Она только вошла вместе со своими спутниками. Такая летняя, вся в белом. Сердце мгновенно отозвалось, бухнуло, будто к телу электричество подключили. Мамма мия, да это уже рефлекс!

Русская девушка тоже заметила его – с таким грохотом и скандалом это было не трудно. Встретившись с Лукой взглядом, синьорина из морозной страны закусила губу и поправила бретельки сарафана. Оу, опять этот верный знак!

Без всяких лайфхаков Лука знал: когда женщина начинает поправлять волосы, блузку и что угодно при виде мужчины, закусывает губки и поворачивает корпус в его сторону, не закрывается руками, а в уголках губ появляется хотя бы намёк на улыбку, можно не сомневаться: она уже представила, как его горячие губы и руки касаются её везде, где только можно, и особенно, где нельзя. При этом достаточно показать, что она тоже тебе понравилась, и красотки сами летят на контакт – лови, срывай, наслаждайся! Но только не эта!

Боккачина опять посмотрела на него, смутилась, а Лука почувствовал мурашки по коже. Провёл взглядом по её полуоткрытой груди, почти реально почувствовав, какая та мягкая, молочная, нежная… Нырнул воображением в выемку между полукружий, коснулся яремной выемки под лебединой шеей, и очнулся от баса над ухом:

– Что не так в салате, мсьё?

Дородный детина в колпаке и переднике навис над ним. Лука не растерялся и ткнул в красный мясистый нос тарелку:

– Это не Капрезе! Если я плачу за блюдо, я надеюсь его получить. И не молотых сушеных жуков вместо перца! И не лист с дерева над крышей вместо базилика! И вообще не подобное безобразие!

– Да что тут такого?! – пробасил повар. – Это Капрезе, как заказали…

Все взгляды прилипли к ним. И Лука вдруг понял: это шанс! Если скромная, как лесной эльф, Боккачина стесняется знакомиться с ним, он познакомится со всей её компанией оптом. И больше уже не будет незнакомцем, это раз!

– Пойдите поучитесь на кулинарные курсы, пока я не вызвал сюда инспекцию! – Лука вручил безапелляционно тарелку в руки повару и, направившись к группе Боккачины, подхватил под руку её напыщенного индюка и, потянув за собой прочь из ресторана, заявил на английском: – Идёмте, господа, отсюда! Скорее! Ни секунды более здесь нельзя оставаться!

Опешившие от такого напора, четверо туристов послушно вышли за ним. И, Лука, чувствуя необыкновенный прилив вдохновения, говорил уже на улице, в тени огромных платанов:

– Я вижу, господа, вы туристы. И если вы решите отобедать здесь, вы навсегда испортите мнение об итальянской кухне! Я как истинный итальянец не могу этого позволить! Нет, не могу! И не уговаривайте меня!

– Мы и не уговариваем, – хихикнула подруга Боккачины. – Мы просто пиццы хотели поесть.

– Да, пиццы, – вдруг очнулся индюк и забрал свой локоть из хватки Луки. – Если вы, мистер, такой знаток итальянской кухни, знаете ли вы, где здесь есть нормальная пицца?

– Пицца?! Знаю ли я где достойная вашего вкуса пицца?! О, мамма мия, конечно знаю! – воскликнул Лука, оживлённый, словно его оса под коленку укусила. И ткнул направо: – Нам туда!

Русские опять пошли за ним, словно не могли не пойти.

– Я предпочитаю только качественное! Это девушки купились на красивую вывеску.

Индюк зыркнул на Боккачину. А Лука широко улыбнулся:

– О, девушки?! Девушкам можно всё!

– Не скажите, – буркнул индюк, – им только позволь разгуляться!

– А как же им не позволять? – встрял в разговор снежный человек в шортах. – Наши девушки – самые чудесные создания на свете!

О, нормальный человек, хоть и француз.

– Я Лука Дельмаре! – протянул ему ладонь наш герой, радуясь возможности. – У меня собственный ресторан в Сан-Ремо, поэтому я знаю толк в настоящей еде. И уж коли мы с вами и на пляже встречались, и тут, я просто не мог позволить, чтобы вас надули! То не ресторан, а сплошное надувательство, Бог свидетель!

– О, спасибо! Значит, нам повезло! Я Манюэль, – протянул в ответ руку лохматый гигант, говорящий по-английски с типичным французским акцентом, то есть ужасно. – А это Павель, Дашá и Софи.

– Очень приятно!

Лука с готовностью потряс руку индюку, девушке Даше и протянул ладонь розовой от смущения Боккачине. В ответ вспорхнули ресницы; заблестели, как море под солнцем, глаза, и она робко протянула ему узкую ладонь.

– Софи…

– Очарован, – проговорил Лука стандартную форму вежливости по-французски.

Коснулся её пальцев, нежной, тёплой кожи, и мир внезапно перевернулся. Словно в его ладони оказалась хрупкая, невероятная ценность, которая всегда ему принадлежала и была потеряна! А теперь, – Лука почувствовал счастье и трепет в груди, – теперь вот она, рядом, снова! Время замерло. Волшебство…

– Кажется, я вас и в Сан-Ремо видел, – пробурчал индюк, забирая руку Боккачины.

– Возможно, возможно… – вернулся к реальности Лука и снова улыбнулся, несмотря на желание врезать сопернику сразу и без обиняков. – Очень жаль, что не зашли в мой ресторан! Уверен, вы бы захотели вернуться! Но не будем ни о чём сожалеть, всегда есть, чему порадоваться! Вон, видите здание на границе с Сан-Рафаэлем? Нам не туда. Там устрицы и лобстеры, если захотите. А настоящая итальянская пицца здесь! – он развернулся к простенькому желтому дому с деревянными ставнями, зелёными маркизами над окнами и скромной вывеской. – Тут и паста, и сыры, и Пармиджано, пальчики оближешь! Гарантирую!

– Как хорошо, что мы вас встретили! Я обожаю пиццу и вкусно поесть! – сказала подруга.

– И я люблю пиццу, – по-французски, совершенно без акцента добавила Боккачина.

Лука возликовал: у них есть язык, на котором можно общаться без гугл-переводчика!

– О, значит, вы точно хорошие люди! И, думаю, это судьба! Фортуна сталкивает хороших людей, когда это нужно. И это никогда не бывает зря, – Лука фонтанировал фразами и активно жестикулировал, потому что был бесконтрольно счастлив, словно нежная, мягкая, сливочно-кремовая Боккачина уже была его. – Вы издалека приехали на Лазурный берег? Я не спрашиваю у тебя, друг Манюэль, вижу, ты француз!

– Я тоже теперь француженка! – радостно заявила Даша. – Мы женаты.

– Мы с Соней из России. Россия – занимает девятую часть всей суши на планете, – важно объявил индюк.

– Оу, поздравляю! Россия – великая страна. И даже если мы самую малость меньше… Зато у нас самая вкусная в мире пицца! – подмигнул Лука.

И все рассмеялись. Даже Боккачина, которую, оказывается зовут Софи.

Чудесное имя! Чудесный смех! А улыбка – как благословение ангела!

И от того, что она ему улыбалась, по всему телу Луки снова пробежали мурашки.