Текст книги "Дама под вуалью"

Дама под вуалью
Маргарита Мартынова

Иллюстратор Алсу Уразаева

Корректор Марина Иванцова

Корректор Татьяна Сафронова

© Маргарита Мартынова, 2023

© Алсу Уразаева, иллюстрации, 2023

ISBN 978-5-0059-8374-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПРОЛОГ

Эта ночь 1816 года была тихой. Полная луна молчаливо взирала на левое побережье реки Эр, одного из притоков Сены, словно в ожидании только ей известных событий. Густо украшенное звездами майское небо будто пыталось накрыть собой Францию, обнимая ее, будто свое дитя. В полосе света промелькнула сова и скрылась в зарослях огромных вязов, растущих на склоне. Запах сырости смешивался с висевшей в воздухе гнилью и ароматом теплой земли.

Неподалеку от постоялого двора, расположенного в пяти часах езды от Лувье, трое мужчин стояли в густой тени деревьев, явно кого-то поджидая. Их лица были скрыты капюшонами, а рослые, крепкие фигуры прятались под широкими плащами. Могло показаться, что это – заплутавшие охотники в поисках места для ночлега, однако отсутствие фонаря и всего лишь одно ружье на всех разрушали эту версию.

– Что-то твоя рыжая бестия задерживается, Рене, – хрипло сказал один, выплевывая табачную жвачку.

– Не волнуйся, Генрих, – тот, к кому он обратился, прислушался, вытянув шею. – Я не сомневаюсь в Жанне, ведь затея принадлежала именно ей.

– Вот ведь чертовка! – хохотнул третий, усаживаясь на траву. – Но я клянусь своим лысым черепом, приятель, если добыча того не стоит…

Он умышленно не договорил, втянул воздух через стиснутые зубы и щелкнул языком.

– С владельцев постоялых дворов обычно нечего взять, этого я и не отрицаю, – сказал Рене, выдержав короткую паузу, – однако Жанна сообщила, что на постое там джентльмен, у которого наверняка найдется, чем поживиться… Тихо! Кажется, я слышу крик филина.

И, приложив ладони ко рту, он дважды ухнул в ответ.

Через пару мгновений под чьими-то шагами захрустели тонкие ветки, и из темноты на поляну вынырнула женская фигура в длинном плаще с капюшоном.

– Деточка, мы тебя уж не чаяли увидеть! – попытался пошутить Рене.

– Мне пришлось дождаться, пока хозяин отправится спать, а он, как назло, играл в карты со слугой, – ответил мелодичный голос, и в нем тут же появилась тревога: – Однако же, почему вас трое?! Мы условились, что на дело хватит и двоих!

– Милая, ну а если завяжется драка? – Рене притянул девушку к себе и грубо поцеловал. – Нам придется защищаться, ведь правда?

Судя по участившемуся дыханию, сложившаяся ситуация не пришлась Жанне по душе. Она поправила капюшон, убрала с лица прядь вьющихся рыжих волос, которые в лунном свете отливали синевой, покосилась на остальных участников сцены и заговорила:

– Владелец таверны и прислуга спят в левом крыле, я их заперла, как и обещала. Джентльмен, снимающий комнату, – наверху и он мертвецки пьян. Я помогла ему в этом. Поэтому он не представит вам никакой опасности. Старуху я полностью беру на себя. И я хочу напомнить, Рене, о твоем обещании: вы не станете никого убивать!

– Не станем, – уклончиво вставил тот, кто сидел на земле. – Если хозяин заведения не решит напасть, милочка. Ты, видимо, плохо знаешь отчаянность этих людей.

– Этот стар, – с тенью недовольства ответила девушка. – Не думаю, что он станет достойным противником вам троим. Дочь его накануне вечером уехала к тетке в Руан. Прислуга состоит из конюха, кухарки и горничной.

– О, – пробубнил третий грабитель. – Это хорошо.

– Рене! – Жанна повернулась к приятелю с возмущением на лице. – Ты мне давал слово, что никто не пострадает!

– Сокровище мое, – слащаво сказал тот, теребя неровную бородку, – клянусь Римом, в котором я, по правде сказать, не был двадцать лет, я ручался, что мы постараемся никого не убить и мы будем стараться, да, парни? – и, не дожидаясь ответа, осведомился: – А как же та самая старуха?

– Ох, а вот ее живой оставлять никак нельзя, – мрачно ответила девушка. – Но, согласно моему плану, я не стану пачкать в ее крови свои руки. Все произойдет более деликатно. Там довольно глубокий погреб и не самая надёжная лестница… – она внезапно замолчала, затем продолжила: – Для вида я могу покричать, чтобы у хозяина и его людей сложилось впечатление, будто вы захватили меня с собой. Берите все ценности и мы покинем это место, пока какой-нибудь проезжий путник не нагрянул…

Обменявшись внимательными взглядами, все четверо двинулись к территории постоялого двора. Дом спал, погруженный во мрак. Распахнутая створка одного из окон второго этажа слабо поскрипывала. Рене остановился в напряжении, но Жанна покачала головой:

– Все нормально, это моя комната…

В маленькой конюшне, примыкающей к стене, громко фыркали лошади, словно предчувствуя беду. Ветер, дувший со стороны реки Эр, усилился, и ставни хлопнули сильнее. Грабители вздрогнули, а Жанна проскользнула к задней двери и робко толкнула ее, пытаясь унять биение своего сердца. Трое мужчин вошли следом, даже не пытаясь скрывать шум своих шагов.

– Хозяйское крыло я заложила засовом, – сказала девушка негромко. – Вино здесь очень скверное, поэтому его брать в качестве пойла на обратную дорогу точно не советую.

Не сказав больше ни слова, она быстрым шагом направилась к лестнице, ведущей на второй этаж, и на ходу снимая плащ, который швырнула в угол. Войдя в комнату, выделенную для ее ночлега, девушка вдруг остановилась и напряженно уставилась в зеркало. В слабом лунном свете отчетливо был виден изящный силуэт с тонкой талией и длинными вьющимися волосами. Слабо дернув уголками тонких губ, Жанна довольно оценила высокую грудь, растрепала рыжие кудри и ослабила шнуровку на платье, стараясь походить на человека, который пытался одеться впопыхах. Разбрасывая подушки по полу, чтобы создать видимость, что человека грубо вытащили из постели, она услышала внизу грохот мебели, пронзительный женский визг и зажмурилась с отвращением на лице. Затем сделала глубокий вдох, вышла в коридор и толкнула дверь в смежную комнату.

Стояла монотонная тишина, дополняемая посвистывающим дыханием спящего человека, который лежал на кровати прямо в сапогах. Пахло прогорклым табачным дымом и дешевым вином. На столе громоздились несколько опорожненных бутылок и остатки ужина, на стуле валялись пистолеты. Убедившись, что в них нет зарядов, Жанна бросила взгляд на еще красивое лицо мужчины средних лет, снова осмотрелась и покинула комнату.

В коридоре она на мгновение задержалась, стараясь не думать о том, что творилось внизу, и придала себе перепуганный вид.

– Мадам! Мадам Сесилия! – запричитала она, заколотив ладонями по двери. – Боже мой, скорее! Надо спасаться! Мадам!

Изнутри почти сразу донеслись быстрые шаги, и на пороге выросла заспанная женщина в одной нижней рубашке, явно силившаяся понять, что происходит.

– Сесилия, скорее! – Жанна испуганно замахала руками. – На дом напали разбойники! Они орудуют внизу! Нам надо спрятаться!

– О, нет, – запричитала та, меняясь в лице от страха, и прижала ладони к груди. – Спаси нас, Святая Дева! Спаси и сохрани… А джентльмен в соседней комнате? – вдруг оживилась она через мгновение. – Он не сможет защитить нас?

– Я была там! – практически в слезах воскликнула молодая авантюристка, довольно умело изображая отчаяние. – Он то ли крепко пьян, то ли отравлен! Нам не у кого просить помощи! О, Сесилия! Скорее идемте! Внизу есть погреб! Спрячемся там! Я слышала, как хозяин рассказывал, что его жена и дочь часто используют это место как убежище в случае опасности! – и схватила ее за руку. – Мне так страшно! Бежим же!

В этот момент, словно в подтверждение ее слов, внизу прогремел выстрел.

Пожилая женщина взвизгнула и бросилась к потертому саквояжу, стоявшему в углу.

– Нет! Бумаги! Бумаги, которые я должна доставить в Париж! Я непременно должна их забрать с собой!

Она прижала к груди большой конверт из крашеной кожи, перевязанный шпагатом, не заметив, как недобро блеснули глаза девушки при виде этого свертка, и обе бросились к лестнице. Жанна шла первой и, спускаясь, осторожно взглянула вниз. Никого не было видно, лишь на барной стойке одиноко коптил зажжённый фонарь. Убедившись, что сейчас их никто не видит – ведь иное противоречило всему плану – она сделала знак Сесилии следовать за собой. Шепча молитву и путаясь в оборках нижней рубашки, та повиновалась, крепко обнимая бумаги.

– Где ключ от ящика?! – донесся свирепый окрик из левого крыла здания, и Жанна вздрогнула, узнав голос своего приятеля.

Бросившись в угол, она откинула ногой грязную солому и показала Сесилии на тяжелую крышку погреба.

– Сюда! – воскликнула она, пытаясь отодвинуть ржавый засов. – Пока нас не увидели, надо спрятаться!

Перепуганная женщина, не подозревая об уготованной ей ловушке, бросилась помогать, чувствуя, как плохо подчиняются немеющие от ужаса пальцы, но, наконец, старое железо поддалось: из темноты погреба повеяло холодом, крысиной падалью и забродившим вином.

– Здесь наверняка должен быть спуск, но в такой темноте ничего не видно, – пролепетала Сесилия.

– Я возьму фонарь, – Жанна в считанные мгновения добежала до стойки и вернулась с нещадно чадившим источником света, в пламени которого стало отчётливо видно верхние ступеньки деревянной лестницы.

– Идите первой, Сесилия! – уверенно объявила авантюристка. – Я буду светить!

И подняла фонарь повыше, поморщившись от запаха горелого масла.

– Защити меня, Пресвятая Дева, – пробормотала пожилая дама, неуклюже опуская ногу вниз. Одна ее рука шарила вокруг в поисках опоры, во второй она по-прежнему держала сверток с бумагами, которые хотела во что бы то ни стало сохранить. От страха она дрожала всем телом, дыхание было прерывистым и тяжелым.

Словно удивляясь происходящему, лестница протяжно заскрипела, жалуясь на свою сложную долю.

– Позвольте, я подержу! – выпалила Жанна, резко выхватывая у своей жертвы заветный кожаный конверт, и в этот же миг оттолкнула лестницу.

…Однако падения не случилось. Тяжелое отсыревшее дерево, под весом не самой хрупкой женщины, не сдвинулось с места. Лестница покачнулась, но устояла, заставив Сесилию пронзительно вскрикнуть от испуга. Ее нога соскочила, застряв между соседними перекладинами:

– Помогите!

– Вот же! – в сердцах выпалила Жанна и зло ударила каблуком туфли по пальцам руки бедной Сесилии. Та снова позвала на помощь, пытаясь в это время добиться равновесия, и в мутном свете коптящего фонаря натолкнулась взором на перекошенное досадой молодое лицо.

Разозлённая тем, что все пошло не так, как планировалось, авантюристка снова сделала попытку сбросить Сесилию в погреб и на этот раз у неё получилось. Хрустнуло дерево, раздался глухой удар, и следом воцарилась тишина.

Несколько мгновений девушка не шевелилась, в волнении изучая темноту внизу, затем, превозмогая легкий страх, осветила погреб. На земле ничком лежала несчастная пожилая женщина, нижняя рубашка которой неприлично задралась при падении.

– Вот ты где… Помощь нужна? – прозвучал рядом голос Рене и прибавил задумчиво: – Вроде мертва…

Жанна еще около минуты всматривалась в тело Сесилии, прислушиваясь к звукам, потом сделала знак приятелю закрывать погреб и гордо показала ему тот самый конверт из крашеной кожи.

– Бумаги у меня! Нас ждет Париж! – объявила она, и в ее глазах, казавшихся черными при свете фонаря, мелькнули искры радости.

*********

Солнце взбиралось все выше и выше с каждой минутой, разбрасывая свои лучи до самого горизонта. Уверенный южный ветер наполнял паруса двухмачтового брига «Молния Юпитера», который три дня назад покинул Нассау11
  Багамские острова


[Закрыть], следуя в направлении Бермудских островов. Загорелые матросы шныряли по мачтам, весело насвистывая незатейливые мелодии, судно легко слушалось руля, рассекая бирюзовую воду форштевнем. Погода благоприятствовала плаванию. Пользуясь тем, что управление кораблем в текущий момент времени не требует приказов командования, капитан Бен Джордан уединился со своим помощником в кают-компании.

– И что вы планируете сделать, сэр? – спросил последний в завершении только что случившегося разговора.

– На данный момент, хочу, чтобы вы, мистер Норрис, присутствовали при этой беседе, – плотный мужчина с седыми висками, шумно сел в тяжелое кресло. – Если чего-то в словах этого человека не уловлю я, возможно, это сможете сделать вы.

– Позвольте спросить, сэр, все же, чем вы руководствовались, принимая его в команду «Молнии Юпитера»? – осторожно спросил тот, но ответ прозвучать не успел. Портьера колыхнулась, и в кают-компании возник матрос с небольшим шрамом на лбу. Войдя, он вытянулся, убрав руки за спину, и молча посмотрел на командование.

Повисла тишина.

Капитан Джордан устремил на вошедшего пронзительный взор, всем своим видом давая понять, что это еще не все, и тот исправился:

– Джонатан Инглес по вашему приказу, сэр, – отчеканил он на отличном английском языке с легким уэльским акцентом.

– Вы догадываетесь, зачем я вызвал вас, Инглес? – спросил капитан через пару мгновений.

– Думаю, да, сэр, – ответил тот, не глядя на него. – Из-за вчерашнего.

– Именно. Накануне вечером вы спровоцировали Смитсона на драку.

– Смитсон ударил меня первым, сэр, – возразил матрос со все той же надменностью.

– В самом деле? – в голосе Бена Джордана промелькнуло сомнение. – А разве не вы изначально ему нагрубили?

– Возможно… Но я не могу сказать, почему это произошло, – вдруг смутился Инглес, и его растерянность выглядела искренней.

Наблюдавший за этим разговором капитанский помощник повел бровями, а Бен Джордан поднялся с кресла:

– То есть, вы хотите сказать, что не помните, как нагрубили Смитсону?

– Я просто не знаю, почему это сделал. Кажется, он толкнул меня.

– Именно так и было, – в голосе капитана была усмешка, пытливый взор его маленьких глаз сверлил матроса с поразительным упорством. – Смитсон вас толкнул, а вы ответили ему в таком тоне, будто он не такой же простой член экипажа, как и вы. Вы сочли себя выше Смитсона, Инглес?

– Не могу ответить, сэр, – ответил тот, не глядя на своего капитана. – Думаю, это связано с моей болезнью.

– Вы хотите сказать, амнезией?

– Да, с ней, – кивнул матрос.

Капитан Джордан прошелся по кают-компании, глядя себе под ноги. Его помощник молча посматривал то на одного, то на другого участника разговора, словно пытаясь понять, что ему надлежит сделать со своей стороны.

– Вы ничего больше не хотите мне сообщить, Инглес? – спросил вдруг капитан, останавливаясь.

– Нет, – ответил тот и поправился: – Нет, сэр.

– Сколько вам лет?

– Врач, к которому я обращался на Багамах, предположил, что около тридцати пяти.

– А по поводу ваших проблем с памятью он ничего не рассказывал? – капитан Джордан устремил на него пристальный взор.

– Лишь, что медицина здесь бессильна.

– Что ж. Тогда хочу напомнить следующее: драки между членами команды, да еще прямо на палубе, я не приветствую, Инглес..

– Понимаю, сэр…

– Если это повторится снова, вы будете наказаны, – продолжал тот. – А также я считаю своим долгом предостеречь вас: парни служат у меня не первый год, многие между собой дружны. Не заводите врагов, Инглес. Помните о том, что вы не английский король.

– Да, сэр.

– У меня все. Можете вернуться к своим обязанностям, – махнул рукой капитан и, когда они с помощником снова остались вдвоем, осведомился:

– Что вы по этому поводу думаете, мистер Норрис?

– Позвольте я еще спрошу, сэр… – замялся тот. – Вы полагаете, этот человек лжет?

– Скажем так: я не исключаю такого варианта, – после паузы ответил Бен Джордан, пожав плечами. – Но может и говорить правду. Ранее вы спросили меня, почему я взял его на судно. Отвечаю: потому что он – моряк. И хороший моряк. Он – отличный матрос и, возможно, его познания гораздо шире, чем сейчас нам кажется. Однако вокруг этого человека слишком много неизвестного. Он называет себя Джонатан Инглес. Очевидно сразу, что имя ненастоящее, но сей факт он объясняет тем, что получил его от команды французского судна, подобравшего его в море… А настоящее свое имя он не помнит. Однако, мистер Норрис, он одернул Смитсона тоном человека, который не привык, чтобы себя так вели по отношению к нему.

И капитан сделал многозначительную паузу.

– Вы полагаете, сэр, он – из политических беглецов, и все, что мы видим – лишь хорошо продуманная история?

– И в том, и в ином случае с нашей стороны лучше не разжигать конфликта. Если этого человека разыскивают в Европе, возможно, мы сможем получить хорошую оплату как за его выдачу, так и за его сокрытие. Если же Инглес говорит правду хотя бы частично, то на моем судне будет просто опытный моряк, – и прибавил: – Передайте через боцмана, пусть команда будет к нему чуть менее задириста, и объясните в двух словах, почему. Кто знает, чем все это может обернуться в дальнейшем.

********

За три месяца до описанных событий. Барбадос.

– И почему я так нервничаю? – капитан корабля, носившего элегантное название «Сияние», покрутил пуговицу на парадном жилете и повторил свой вопрос, ни к кому конкретно не обращаясь. – Почему же? Я всегда был спокоен даже в бурю… Мне кажется, Уильям, или я неровно подстриг усы?

– Роджер Элфорд всегда в отличной форме, с любыми усами, – смеясь, ответил его помощник, рассматривая людей на берегу.

Их бриг был единственным судном, стоявшим на якоре в гавани острова, однако и он уже готовился к отплытию, так как на Барбадос зашел исключительно для того, чтобы принять на борт пассажиров. Команда заняла свои места в ожидании приказов. Капитан и его помощник стояли у фальшборта, и рослая статная фигура Уильяма Гилмора забавно смотрелась рядом с неуклюжим добряком Роджером Элфордом. Они служили вместе довольно давно, и ни десятилетняя разница в возрасте, ни служебная дистанция не мешали им поддерживать довольно дружеские отношения.

– Когда вы в последний раз видели племянницу, сэр?

– Ох, Уильям, мне проще сказать, сколько раз я вообще ее видел! – воскликнул капитан «Сияния», нахлобучивая шляпу на лоб, и выдержал паузу, изучая очертания городской церкви на горизонте. – Дважды! Первый раз – почти сразу после ее рождения, совсем крошкой, второй – около шести лет назад, еще при жизни ее отца. И сейчас я ужасно волнуюсь! Розалин почти семнадцать лет! Ровно столько было моей сестре, когда она сбежала в Вест-Индию с французским дворянином.

И под его усами расплылась довольная улыбка.

– Если вы хотели изобразить праведный гнев, у вас это не выходит, сэр, – усмехнулся Уильям, доставая из кармана бордового камзола портсигар. – Вы сияете, как новенький шиллинг.

Старый моряк с нарочитой задумчивостью изучал солнечные блики на воде:

– Наши родители простили Анне ее поступок, когда я принес им весть о том, что она счастлива с виконтом на Барбадосе, и у них растет прелестная дочурка. А вот известие о том, что старый граф Деберье желает признать внучку, меня даже удивило.

– Ну, – Уильям пригладил бакенбарду, – девочка рождена в законном браке, и вряд ли может нести ответственность за то, что ее родители кого-то там ослушались.

– Ох, друг мой, мало ты знаешь о капризах аристократов! – Роджер Элфорд похлопал по карманам в поисках трубки. – Шарль Деберье и слышать не хотел о любви единственного сына к какой-то английской белошвейке… И, насколько мне известно, за все эти годы так и не пытался связаться с ним. Это я взял на себя дерзость направить старику письмо с известием о том, что Розалин теперь сирота, и я хочу забрать ее в Англию. Однако он затребовал привезти ее в Париж, как последнюю, кто пока еще носит фамилию Деберье. Дескать, она – это все, что у него осталось. И, черт возьми, Уильям, это справедливо! Старость делает людей умнее. Я уже чувствую это по себе.

И Роджер Элфорд топнул ногой.

– Не могу поддержать, сэр, – улыбнулся его помощник, театрально вертя головой по сторонам. – Я ни одного старика на этом судне еще ни разу не видел за все годы, что плаваю с вами, а еще…

– Мистер Гилмор, – дрогнувшим голосом перебил его тот. – Взгляните вон туда… вон те фигуры… неужели?..

Уильям резко повернулся в указанном направлении: изящно лавируя между торговцами, зазывалами таверн и продажными женщинами, пытающимися найти клиентов, вдоль причала шли две дамы, которых можно было бы принять за мать с дочерью, а чуть поодаль, стараясь не отставать, какой-то растрепанный мальчишка с усилиями толкал тележку, груженую чемоданами и коробками.

– Да, это точно они, – заволновался капитан Элфорд и попытался выровнять шляпу, затем махнул рукой и бросился встречать своих пассажирок.

– Ник! – крикнул Уильям одному из матросов. – Забери багаж у дам!

– Дядя Роджер? – с долей сомнения в голосе спросила юная девушка в платье цвета сирени, останавливаясь у трапа и изучая коренастую фигуру капитана «Сияния».

– Розалин! – воскликнул тот. – Деточка, Боже мой! Якорь мне в бухту, да ты прекрасна!

С проворством юнги он сбежал вниз и заключил племянницу в объятия, да так крепко, что та только охнула.

– Дядя, это Сесилия, – сказала она, когда эмоции старого моряка немного улеглись, и указала на сопровождавшую ее женщину лет сорока с небольшим. – Помнишь ли ты ее?

– Если это та самая Сесилия, то конечно!

– Я служила дому доктора… то есть, виконта… почти тринадцать лет, – с некоторой иронией отозвалась та, заправляя ленты на своей шляпке. – Здравствуйте, мистер Элфорд. Вы почти не изменились.

– Дамы, попрошу на борт! – объявил тот, решив удержаться от ответных сравнений. – Дует прекрасный ветер для того, чтобы выйти в открытое море! Надеюсь, вам понравится мой корабль!

Медленно поднимаясь на судно, Розалин вдруг остановилась, обернулась на залитый солнцем Барбадос и робко вздохнула, чуть опустив веки. Затем убрала за ухо выбившийся из прически светлый локон и продолжила подъем.

– Мадемуазель, осторожно! Позвольте, – Уильям Гилмор с полупоклоном подал ей руку и растерялся, увидев в зеленых глазах девушки печаль.

– Что-то случилось?

– Ах, ничего, – ответила та и прибавила: – Я никогда не покидала этих земель. И уже не вернусь сюда… У меня странное ощущение и оно пугает меня…

– Розалин, – капитан Элфорд шумно вклинился в их диалог, – представляю тебе моего помощника и просто надёжного человека Уильяма Гилмора.

Тот медленно поднес узкую девичью ладонь к своим губам. В ответ она задержала дыхание в волнении и быстро отвела взор.

– Сколько же времени должен занять путь до Франции? – осведомилась Сесилия как бы между прочим, осматривая палубу, и с видом учительницы сцепила ладони в замок.

– «Сияние» идет в Англию, мадам, – любезно поправил ее Уильям. – Оттуда вы с капитаном и мадемуазель Розалин отправитесь в Париж. Если погода будет нам благоприятствовать, то все плавание займет не более трех месяцев.

– Все по местам! Отдать концы! – разлетелся над палубой зычный голос капитана, и на судне воцарилось оживление.

Роскошный бриг, хлопая натянутыми парусами, выходил в открытое море. У иллюминатора каюты, которую предоставили двум пассажиркам, стояла юная девушка с вьющимися светлыми волосами и дрожанием ресниц провожала очертания острова, бывшего ее домом.