Текст книги "Сиротка. Дыхание ветра"

– Ну вот, теперь ты знаешь все, – заключила Эрмин.

– И ты скрывала это от меня столько лет! – упрекнула ее Шарлотта. – Мне бы самой догадаться, а то я никак не могла понять, почему Тошан не ездит к твоим родителям. Он прав, история какая-то неприличная.

– Не обижайся, у меня не было выбора, – оправдывалась Эрмин. – А сейчас самое главное – уберечь Талу и Киону от этих мерзавцев, которые жаждут мщения. Они ни перед чем не остановятся! Сожженная хижина, попытка убить Шинука… Вы с Мадлен – мои подруги, сестры, мне нужна ваша помощь и поддержка. У меня совершенно нет сил, после того, что я сегодня пережила, я совсем выдохлась. Нет ни энергии, ни смелости снова поехать в Роберваль завтра утром. Шарлотта, миленькая, а может, съездишь туда вместо меня? Тала тебя хорошо знает, она тебе поверит.

– Съезжу, Мимин. Только на чем? – всполошилась она. – Ты же знаешь, для тебя я готова на все.

Эрмин глубоко вздохнула. Ее голубые глаза излучали волю, а щеки слегка порозовели. Несмотря на усталость и нервное возбуждение, она выглядела ослепительно в ореоле своих светло-русых волос.

– Надо попросить Симона отвезти тебя в Роберваль на машине. Мы придумаем какой-нибудь повод. А когда окажешься там, иди по улице Сен-Жорж до Сент-Анжель, дом 28. Расскажи Тале обо всем, что произошло, и посоветуй ей, по крайней мере, неделю не выходить из дома. Если ей что-то надо, сходи и купи.

– Договорились, Мимин, я все сделаю, – согласилась Шарлотта.

– И хорошо бы, чтобы Симон срубил по дороге елочку Кионе на Рождество, – добавила Эрмин. – Тогда нужно захватить с собой какие-нибудь елочные украшения. У мамы остались лишние. Кажется, они лежат в картонной коробке под лестницей. Там должны быть электрические гирлянды, они так замечательно смотрятся! Но ничего не говори Симону. Обещаешь?

– А он ведь непременно станет расспрашивать, – заметила Мадлен.

– Что-нибудь придумаю, – заверила Шарлотта, будучи в восторге от того, что окажется наедине с Симоном.

Хотя он и твердил, что считает ее сестрой, она надеялась, что ей представится возможность переубедить его.

– Мне так страшно за Талу и Киону, – посетовала Эрмин. – Если б можно было предупредить мою свекровь еще сегодня!.. Мне чудится самое страшное: что эти типы обнаружат, где она скрывается. И Тошана нет с нами.

Эрмин глубоко вздохнула – она не имеет права быть слабой.

– Я снова поеду в Роберваль, как только приду в себя, – добавила она. – Скажи об этом Тале и Кионе. А пока мне просто нужно отдохнуть, провести денек-другой с детьми здесь, в безопасности.

– Ты такое пережила! – тихо сказала Мадлен. – Конечно, тебе надо поберечься.

– Вот ты жаловалась, что нет Тошана, – заявила неожиданно Шарлотта, – но ведь есть мужчина, который должен защищать Талу и Киону. Я говорю о твоем отце, Мимин. Поставь его в известность, это будет честно.

– Да, – согласилась Эрмин, забыв, что он уже все знает. – Завтра, не сейчас.

Они втроем еще немного поболтали, но к полуночи Эрмин осталась одна, ее безудержно клонило в сон. Она свернулась клубочком под одеялами, словно заболевшая и напуганная девочка. По ту сторону огромного океана громыхала война, однако казалось, что другая война, скрытая, коварная, замешанная на тайнах и умолчаниях, грозила землям у озера Сен-Жан. На улице мороз покрывал ледяной коркой снег, пронзал своими невидимыми когтями даже самые крошечные капельки воды на отвесных скалах водопада, чтобы потом разукрасить серебряными кристаллами стебли трав и камни. Далеко в холмах завыл одинокий волк, но в Валь-Жальбере никто его не слышал, даже Эрмин, которая наконец уснула.

Цитадель, Квебек, на следующий день

Для Тошана начинался еще один день солдатской жизни. Для него это был совершенно новый мир, абсолютно отличный от всего того, что он знал прежде. Цитадель, расположенная к востоку от города, сначала поразила его своей внушительностью и великолепным видом, открывавшимся на реку Святого Лаврентия. Затем он представил себе, что это обширное индейское стойбище, где индейцы, одетые в военную форму, построили огромные вигвамы. Эта мысль вызвала у него горькую улыбку, ведь он отказался от этой части своего происхождения.

Двадцать второй королевский пехотный полк был одним из трех больших полков Канады и отличался тем, что все в нем говорили по-французски.

– Ну что, Дельбо, задумался о своей блондинке? – подмигнув, спросил его Гамелен.

– Очень даже может быть, – ответил Тошан, прикуривая сигарету. – Разве можно не думать о блондинке, если она так прекрасна, как моя? А ты не жалеешь о своем решении?

– Я уехал по собственной воле, поэтому у меня еще не было времени грустить о своей судьбе, – ответил Гамелен.

Оба улыбнулись. Когда-то они были соперниками, а симпатия между ними родилась благодаря их общим воспоминаниям и их близости к озеру Сен-Жан. Они замолчали, и каждый из них задумался об огромных изменениях, которые произошли в их жизни.

«Эрмин, дорогая моя, – говорил себе Тошан, – какой грустный голос был у тебя вчера вечером по телефону. Я почувствовал, как трудно дается тебе наша разлука. Но я не мог поступить иначе».

С легким вздохом солдат Дельбо поднял глаза к серому небу. Он представил себя там, наверху, на борту самолета. Если будет возможно, то после всех этих недель подготовки Тошан хотел бы попасть в парашютную роту. Он продолжал наблюдать, как плывут облака, когда неожиданно кто-то сильно толкнул его локтем в спину.

– Эй ты, чернявый, не время зевать по сторонам, – заорал какой-то мужчина в такой же форме, как и он сам, без офицерских знаков отличия. – В армию идут не для того, чтобы жрать вволю да объегоривать других в покер. Ты же индеец?

– Сочувствую, если тебя это расстраивает, – язвительно ответил Тошан. – Индеец я или нет, но всегда ем столько, сколько мне требуется.

Гамелен следил за развитием ссоры, готовый прийти на помощь своему новому другу. Зная, что Тошан – человек гордый и разозлится, если лезть за него заступаться, он решил вмешаться только в самом крайнем случае.

– Валил бы ты отсюда, придурок. Я жил около Пуэнт-Блё[21]21
  В настоящее время Маштеуиатш.


[Закрыть], так что знаю, что такое монтанье. Вечно пьяные и думают только о том, как бы заграбастать чужое.

Не раздумывая, Тошан ударил его, он больше не мог терпеть пренебрежительную усмешку, с которой обидчик выглядел еще омерзительнее.

– Послушай, хочу тебе напомнить, что эта земля принадлежала моим предкам! – воскликнул он. – И никогда не стой у меня на пути.

У того из носа текла кровь. Он сплюнул Тошану под ноги и ушел под насмешливое насвистывание Гамелена.

– Вот, Дельбо, ты и нажил себе врага, – процедил он сквозь зубы.

– Знаю!

Валь-Жальбер, в тот же день

В прекрасном особняке Шарденов с утра все было подчинено одному: сделать день приятным для Эрмин. Мирей принялась месить тесто для оладий, а тем временем Лора искала журналы, которые могли бы развлечь дочь. Мадлен решила почитать детям вслух, чтобы они вели себя потише. А Жослин, запершись с раннего утра в кабинете, позвонил по телефону в отделение полиции в Робервале и подробно рассказал о случившемся накануне. Естественно, после этого он поднялся наверх, чтобы пересказать разговор Эрмин.

– Доброе утро, дорогая! Как ты себя чувствуешь?

Он сразу же убедился в том, что она уже позавтракала, и успокоился, видя, что она удобно устроилась у себя на кровати в теплой комнате.

– Я хорошо себя чувствую, папа, – улыбаясь, ответила она. – Присаживайся, я рада компании, особенно твоей.

– Приятно слышать! – сказал Жослин.

Он пододвинул стул к ночному столику и убрал мешавший Эрмин поднос.

– Полиция обещала провести расследование в отношении этих двоих, – начал он, – но необходимо подать заявление. Я им объяснил, что ты еще не в состоянии передвигаться. А кстати, ты не знаешь, зачем Шарлотте понадобилась наша машина? Они с Симоном отправились в путь на рассвете. Эту парочку мы в конце концов поженим. Лора надумала принести тебе целую кипу журналов и газет. Она подписана на половину всех существующих женских изданий на французском, да и на другие журналы. Сейчас она их подбирает. У тебя не будет времени встать, даже если ты решишь прочитать только десятую долю всего этого. Да это и к лучшему, мы хотим сегодня поухаживать за тобой.

Эрмин охотно уступила бы соблазну побездельничать и позволить другим позаботиться о ней.

«Хорошо было бы прожить хоть денек без всяких проблем, не опасаясь за тех, кого я люблю, – подумала она. – Однако это невозможно».

– Что с тобой? – спросил Жослин. – У тебя такой озабоченный вид.

– Отец, – сказала она совсем тихо, – у меня с субботы не было времени поговорить с тобой, а между тем это просто необходимо. Когда я встретила тебя в Робервале, я упоминала, что у Талы неприятности.

– Не утруждайся, дорогая, Лора мне объяснила, что произошло. Ты сочла нужным поговорить с ней, а я рассчитывал выполнить свое обещание. Но это не важно. Я намерен присматривать за Кионой и Талой.

– И мама не закатила тебе скандал? – удивилась Эрмин.

– Нет, она смирилась перед лицом обстоятельств, – солгал Жослин.

– В таком случае должна тебе сказать, что я послала Шарлотту предупредить Талу, – уточнила она, – и посоветовала ей не говорить правду об истинной цели их поездки.

Отец молчал и только приглаживал дрожащей рукой свои седеющие волосы. Ей это показалось странным. Жослин должен был взволноваться, выдвигать различные предположения, расспрашивать ее, а вместо этого она видела перед собой его напряженное лицо.

– Ты боишься за Киону? – спросила она.

– Конечно, – согласился он. – Даже больше, чем ты думаешь.

Этот ответ озадачил Эрмин, и она быстро сообразила, что ее отцу что-то известно.

– Папа, в чем дело? Ты знаешь этих людей?

– Нет, нет! Боже упаси! Я обещал Тале сохранить секрет, но уже нарушил обещание, я вынужден был все рассказать твоей матери, когда узнал о рождении Кионы. Послушай, всей этой истории, я думаю, лет двадцать пять. Может быть, кто-то другой посчитает иначе, я-то все же мыслю логически, потому думаю, что прав.

– Папа, давай скорее, – попросила его Эрмин. – Ты много говоришь, но при этом ничего еще не сказал! Как это получается, что мама в курсе, а от меня всё скрывают или лгут мне? Видишь, к чему это привело? Я чуть было не погибла вчера вечером.

– Ты права, дорогая. Выслушай меня.

Настала очередь Жослина изложить историю, и он рассказал дочери о несчастье, которое задело Талу физически и душевно.

– Некий золотоискатель, заклятый враг ее мужа Анри Дельбо, угрожая ножом, изнасиловал ее. Это случилось незадолго до того, как мы с Лорой приехали к ним. В то время мне не было никакого дела до этой индианки с суровым и недружелюбным лицом. Твоя мать, которую изнуряла лихорадка, казалось, была на пороге смерти, и мы оставили тебя на крыльце приходской школы. А этот человек продолжал преследовать Талу, и она попросила своего брата Магикана отомстить за ее поруганную честь. Преступник поплатился за свое злодеяние: его убили и похоронили. Это на его могилу, ты, бедная моя девочка, принесла цветы на следующее лето после своего замужества, полагая, что там покоится твой отец. Я уверен, что у этого золотоискателя были родственники – скажем, сын или брат. Вот они-то и жаждут отмщения.

Эрмин словно спустилась с небес на землю. Она чувствовала глубокое сострадание к своей свекрови, понимая теперь причину ее ненависти к белым.

«Но это не помешало ей полюбить папу!» – подумала она.

– Почему же эти люди ждали столько лет, прежде чем решили отомстить? – произнесла она вслух.

– Может быть, они узнали правду только недавно. Я не знаю ни что там случилось, ни почему они столько времени выжидали, – сказал Жослин. – В любом случае нам надо быть предельно осторожными, особенно это касается тебя. Больше не выходи из дома одна, я буду сопровождать тебя. Ты сделала все правильно, чтобы уберечь Киону и Талу, и я тебе за это благодарен.

Эрмин заметила, что на первое место он поставил имя дочери.

– С Кионой ничего не должно случиться! – ответила она. – Отец, она моя сестра и твоя дочь. Никогда не забывай об этом!

В эту минуту без стука вошла Лора и окинула их подозрительным взглядом.

– О чем это вы здесь говорите? Конечно же о Кионе!

Эрмин приготовилась к бою. Какой-то священный огонь придавал ей силы, и на этот раз она решила не подчиняться закону молчания. Она любила мать, но ей было трудно переносить ее неискренность и приступы властолюбия.

– Мама, моя сестра в опасности, – сказала она холодно. – В такой же опасности, какой вчера подвергалась я. Об этом я и говорила сейчас с папой. И если бы ты немножко подумала, то пришла бы точно к такому же выводу, ведь тебе известно все о прошлом Талы. Но как бы то ни было, Киона за эти пять лет никуда не делась. Я три зимы провела с Тошаном на реке Перибонка, где мой муж работал, не покладая рук, чтобы построить для нас удобный и просторный дом. Он также построил чудесную хижину для своей матери и Кионы. Этот ребенок рос бок-о-бок с нами. И знаешь, что мне разбивает сердце? Я вынуждена учить Мукки и близнецов врать из-за тебя, из-за твоей непреклонности. Трое моих детей ни за что не должны произносить имя Кионы в твоем присутствии. Мне очень жаль, мама, но так больше не может продолжаться!

У Эрмин перехватило дыхание, она едва сдерживала слезы ярости. Лора это заметила и тут же сменила тактику.

– Дорогая моя, да тебе давным-давно надо было решить этот вопрос, – сказала она тихо. – Я просто всего этого не осознавала. Я полагала, что Тале есть где остановиться, например, у своих родных.

– Так и скажи – в резервации индейцев, – разбушевалась Эрмин. – Ладно, не будем! Самое важное сейчас – это те двое, которые бродят поблизости. Полиция должна арестовать их и посадить в тюрьму. А нам нужно действовать сообща и постоянно быть начеку.

Лора содрогнулась и схватилась за сердце. Она не разыгрывала спектакль. Столкнувшись в прошлом с жуткой социальной средой, с проституцией, она умела правильно оценить опасность.

– Имя негодяям – легион, – заявила она наконец. – Когда порок или порча оскверняют душу, нужно опасаться худшего. Ведь один из мерзавцев, не колеблясь, выстрелил в лошадь, при этом мог ранить тебя. Выпили они перед этим или нет, но вели себя просто гнусно. Боже мой, это не дает мне покоя. Мне в жизни всякое довелось испытать! Меня считают грубой, эгоистичной, взбалмошной, но я всегда доверяю своей интуиции. Я не хочу больше страдать, не хочу снова стать бедной, несчастной, зависеть от желаний других. Я так счастлива, что живу в этой заброшенной деревне, в нашем прекрасном особняке вместе с Луи. У меня не отнимешь того, что я приобрела. Мы будем биться! Дорогая моя, ради тебя я готова на все. Вчера вечером мы могли тебя потерять. Ради тебя я смогу покончить со своей ревностью и безрассудностью. Иди, я тебя обниму.

Эрмин прижалась к матери и погладила ее по голове.

– Ты права: сейчас не время терзать или обманывать друг друга, – согласилась Лора. – Похоже, безумие охватило весь мир. Мирей приготовит оладьи, и ты будешь читать журналы, которые я отобрала. Думаю, тебе лучше устроиться в гостиной на диване. В этом году у нас очень красивая елка с новыми игрушками, которые я купила. Ты сможешь слушать пластинки и смотреть, как играются детишки. Луи, мои внуки и ты – вы для меня самое ценное, что есть на земле. Сокровища, которых никому у меня не отнять. Кстати, хорошо, что я сохранила револьвер Фрэнка Шарлебуа и пули к нему.

– Как? – воскликнул Жослин. – У тебя есть оружие?

– Да, – резко встав, ответила она. – И я, если потребуется, сумею им воспользоваться.

Вид у Лоры, такой хрупкой, с очень светлыми волосами, собранными на затылке, в домашнем платье из красного бархата, был отчаянный. Жослин, любуясь ею, подумал, что она из породы первопроходцев, и за это он любил ее еще больше.

Глава 6
Видения

Роберваль, в тот же день вторник 12 декабря 1939 г.

Симон высадил Шарлотту на перекрестке улиц Сен-Жорж и Сент-Анжель. Молодой человек ехал очень медленно, потому что ночью на заснеженной дороге образовался гололед.

– Я подъеду за тобой в полдень к церкви, хорошо? – спросил он, широко улыбаясь. – Пожалуйста, не опаздывай. Ты даже не объяснила мне, почему тебе так срочно понадобилось ехать в Роберваль…

– Мы говорили на другие темы! – ответила она, смеясь. – Я должна оказать услугу Эрмин, не могу же я отказать ей. Она очень подавлена тем, что произошло. Я все закончу до полудня.

Не заглушая мотора, Симон вышел из машины и достал из багажника маленькую елочку, которую срубил, когда они выехали из деревни.

– Ты правда не хочешь мне сказать, для кого она?

– Я помогаю Эрмин в ее добрых делах, Симон. Расскажу тебе на обратном пути. Будет тема для разговора, по крайней мере!

Он не настаивал, на самом деле ему было совершенно все равно. Но он осмотрел девушку с ног до головы. На ней было красное драповое пальто, расширявшееся книзу и перетянутое в талии поясом. Ее красивые вьющиеся темные волосы выбивались из-под белой шапочки.

– Ты ужасно хорошенькая! – воскликнул он. – Одно удовольствие быть твоим шофером. Я погуляю по бульвару Сен-Жозеф, наверное, встречу кого-то из своих корешей!

Шарлотта поправила свои варежки и взяла елку. В другую руку – кожаный саквояж с елочными украшениями, которые ей дала Лора.

– До скорого, Симон! – звонко воскликнула она. – Передавай привет твоим знаменитым корешам, если встретишь их по такому холоду!

Она ушла, тоже улыбаясь ему и открывая в улыбке все свои жемчужные зубки.

«Да, я и впрямь женюсь на ней! – подумал молодой человек. – Вполне возможно, что рядом с ней все станет намного проще».

Он сам удивился ходу своих мыслей.

Тала не сразу открыла Шарлотте. Посетительница не стала называть своего имени, а только сказала шепотом:

– Тала, я от Эрмин, ничего не бойтесь, я все вам объясню.

Из этого индианка заключила, что возникло какое-то затруднение, хотя не могла понять, насколько серьезное. Она приоткрыла створку деревянной крашеной двери, но, увидев елку, сразу успокоилась.

– Заходи, Шарлотта, – произнесла она вполголоса. – Киона еще спит. Очень рано. Хочешь кофе? Только что сварила. Значит, Эрмин тебе сказала, где мы здесь живем?

– Да, и она послала меня к тебе по важному делу.

Девушка рассказала все, стараясь быть как можно деликатнее. Даже несмотря на смуглую кожу, стало видно, как индианка побледнела. Она с тревогой посмотрела в окно, потом взглянула на Шарлотту.

– Мне очень все это неприятно, – вздохнула она. – Хорошо еще, что Эрмин не пострадала. Передай ей, что я все время о ней думаю и восхищаюсь ее смелостью. Ты ведь знаешь, кто отец Кионы. Это ужасно, у меня такое ощущение, что меня просто измазали грязью. А чего теперь нам ждать от этих подонков, которые жаждут мести?

– Увы, это нам неизвестно, – ответила Шарлотта. – Поэтому Эрмин просит вас еще неделю не выходить из дома, не показываться на людях. Она пережила сильное потрясение, но очень скоро придет в себя и приедет к вам. А пока я буду исполнять роль посредника, если вам понадобятся продукты. Но если нужно сходить за покупками, то сначала я бы хотела поставить елку, это будет сюрпризом для Кионы.

В излишне веселом тоне девушки Тала уловила некоторое безразличие, смешанное с нетерпением.

– Я тебе помогу, – сказала она. – Очень мило с твоей стороны. Киона будет в восторге.

Шарлотта разыскала на чердаке железное ведро. Она набила его старыми газетами, которые скомкала, чтобы они плотнее охватывали ствол. После короткой дискуссии елку установили в кухне, где всегда было тепло.

– Предпочитаю находиться здесь, – сказала индианка. – В гостиной есть печка, но не хочу ее разжигать, расходовать дрова. К тому же здесь веселее!

Развешивая на ветках стеклянные шары и блестящие гирлянды, они не услышали, как сзади на цыпочках подошла Киона. Девочка закричала от радости, узнав Шарлотту, которая проводила с ними долгие зимние месяцы на берегу Перибонки. Для Мукки, близнецов и Кионы Шарлотта была кем-то вроде старшей сестры – преданной, любящей и незаменимой.

– Здравствуй, Шарлотта! Ой, мама, это моя елка! Эрмин мне обещала!

Ласковая и привязчивая по природе, девочка зажмурилась от восторга.

– Здравствуй, моя маленькая! – воскликнула Шарлотта. – Я не успела еще все повесить, поможешь мне?

Киона подбежала к девушке и обхватила ее за талию.

– Да, да! – воскликнула она.

Наконец наступил волшебный миг – пришел черед электрической гирлянды с разноцветными лампочками. Лора выписала ее по почте в одной американской фирме. Ей казалось, что это более современно, а главное, не так опасно, как свечи в подсвечничках на защипках, которыми украшали елки в большинстве домов.

– Как красиво! – не могла успокоиться Киона. – Мамуля, можно мне сесть рядом с моей елочкой?

Тала расстелила на полу медвежью шкуру.

– Сейчас принесу тебе чашку какао и ломтик хлеба с маслом, – нежно сказала она.

Индианка бережно укутала дочь одеялом.

– Ты даже еще не оделась, баловница! – заметила она ласково.

Шарлотта оставила их вдвоем, ее поразило, как сильно любит Тала свое дитя. Она вышла из дома и осмотрелась. Поблизости не было ни одного грузовика, никаких подозрительных личностей. Земля, покрытая снегом, превратилась в настоящий каток, и нужно было идти осторожно, чтобы не упасть. Но благодаря Симону у нее словно выросли крылья. Молодой человек явно переменился к ней.

«Он делает мне комплименты, часто улыбается и смотрит прямо в глаза. А вдруг он влюбился, вот так, ни с того ни с сего! Господи, благодарю тебя!»

Покупая все необходимое на улице Сен-Жорж, Шарлотта надеялась встретить там Симона, который должен был слоняться неподалеку, однако его там не было. Тогда она заторопилась назад, потому что было уже почти двенадцать. Индианка тотчас же открыла ей дверь.

– За тобой никто не шел? – спросила она тихо.

– Да нет же! Не волнуйся! Эти мерзавцы меня не знают, угрозы нет.

Девушка выгрузила на стол два килограммовых пакета муки, бутылку молока и большой кусок соленого сала. Киона по-прежнему сидела на медвежьей шкуре возле елки, но уже в индейской одежде.

– Вам правда больше ничего не нужно? – забеспокоилась она. – Эрмин настаивала, чтобы вы не выходили из дома, а вечером плотно задергивали шторы.

– Этого вполне достаточно. У меня еще есть макароны, рис и сыр. Знаешь, Шарлотта, чего мне больше всего не хватает? Собак, да, собак моего сына! Они рычат, даже если мимо пролетит ворона, лают, когда поблизости бродит какой-то дикий зверь. В этом городе я не чувствую себя в безопасности, но только не говори Эрмин. Она старалась изо всех сил.

– Конечно, не скажу. Она нашла для вас опрятный и уютный дом. Ваша улица хорошо освещена, неподалеку находится полицейский участок на бульваре Сен-Жозеф. Если вы будете вести себя благоразумно, то те, кто желает вам зла, просто не найдут вас здесь. Тала, мне пора! Что передать Эрмин?

– Передай ей мою благодарность и скажи, что я очень переживаю за нее. Представляю, как она испугалась, когда оказалась один на один с этими злобными негодяями. И еще скажи, что я сделаю всё, как она советует. Спасибо и тебе, Шарлотта, что ты так рано приехала в такой холод. Ночью был сильный мороз. Но моя девочка счастлива и в тепле. Я могу готовить ей еду. Мне ничего не нужно, лишь бы Кионе было хорошо.

– Ну конечно, мне очень хорошо, мамочка! – воскликнула девочка.

– Ты и выглядишь так! – излишне восторженно подтвердила Шарлотта. – Ну чистый ангелочек, погруженный в созерцание!

Киона даже головы не повернула.

Она не могла отвести глаз от своей елки, переливающейся тысячей золотых огоньков, которые отражались в стеклянных шарах; цветные лампочки освещали мягким светом иголки на елке, и пахло лесом. Пораженная волшебным зрелищем девочка прижимала к себе куклу, словно хотела, чтобы насладилась и она.

Тала отнесла сало и молоко в гостиную, где было намного прохладнее, в ту самую гостиную, которую большинство канадцев использует только для приема гостей по случаю праздников, семейных торжеств или когда кюре приходит навестить своих прихожан. Сын Мелани Дунэ оставил здесь старый буфет, старое кресло, с которого сняли кружевную накидку, прикрывавшую его потертости, а также печку.

Шарлотта склонилась и нежно поцеловала Киону.

– До свидания, я ухожу! Я расскажу Мимин, как ты довольна. Она очень скоро приедет полюбоваться твоей елкой.

Девочка прикрыла веки, словно от усталости, потом тихо произнесла:

– Я тебя видела, пока ты ходила в город. На тебе было прекрасное белое платье и фата на голове. Думаю, скоро ты выйдешь замуж, Шарлотта! За мальчика, который срубил для меня елочку в лесу.

– Что ты сказала? – переспросила девушка. – Киона, неужели это возможно? Откуда ты знаешь, что утром я была с мальчиком? Где ты меня видела? Во сне?

– Да нет же, я просто тебя видела, и все!

Киона склонила голову и принялась укачивать свою куклу. Она не должна была говорить с Шарлоттой.

– Мне хотелось сделать тебе приятное, – добавила она еле слышно. – А ты теперь сердишься. Только, пожалуйста, не говори ничего маме.

Шарлотта не поняла смысла слов Кионы.

– Ты все это придумала, чтобы меня порадовать? Но я вовсе не сержусь.

Однако она была смущена. Она гладила золотистые волосы девочки и ласково приговаривала:

– Эрмин утверждает, что ты умеешь утешать людей. Посмотрим, выйду ли я замуж за этого мальчика. Если так случится, я буду безумно рада.

Вернулась Тала. Шарлотта помахала ей и вышла в полном смятении. В глубине души ей очень хотелось верить Кионе.

Не успела она повернуть на бульвар Сен-Жозеф, как увидела Симона. Он курил сигарету, облокотившись на машину Шарденов.

– Ну, красотка, – воскликнул он, – не очень-то вы точны! Я почти превратился в ледяную статую. Ладно, хватит шутить, Шарлотта. Могу я пригласить тебя в ресторан? Я голоден и с удовольствием поболтаю там с тобой.

– Да с тобой хоть на Луну! – ответила она. – Я тоже голодна, как волк, поэтому согласна на ресторан. Можно я возьму тебя под руку? Иначе упаду!

Девушка была на седьмом небе. И хотя она разыгрывала непринужденные дружеские отношения, прикоснувшись рукой в перчатке к рукаву Симона, она почувствовала, что испытывает к нему сильное физическое влечение.

– Пусть все завидуют! – прошептал он ей на ухо.

– Ну ты и льстец! – ответила она.

Она покраснела от гордости и надежды. Кажется, ее молитвы услышаны…

«А если малышка Киона действительно видела нашу свадьбу, это было бы грандиозно, – сказала она себе с ликованием в душе. – Я так его люблю, моего Симона!»

Валь-Жальбер, в тот же день

Четыре часа дня. Сумерки вот-вот должны затемнить окна. Лежа на диване, Эрмин просматривала статьи, которые мать положила рядом на этажерке. Мирей собиралась подавать полдник, об этом можно было догадаться по аппетитному запаху пекущихся оладий. На этом закончится драгоценный покой, которым наслаждалась молодая женщина. Мадлен держала всех четырех ребятишек наверху в детской; Лора и Жослин поднялись в свою спальню. Огонь потрескивал в огромной чугунной печке, благоухала елка.

«Как я была бы счастлива, если бы у меня в голове не было всех этих забот! – с грустью подумала Эрмин. – И Шарлотты все нет! Я рассчитывала, что она приедет к обеду».

Она волновалась, что девушка задерживается. Представляла себе, что Шарлотта попала в руки тех самых негодяев, которые накануне так напугали ее саму.

– Я с ума сошла! – сказала она себе вполголоса. – Они никогда ее не видели, и в любом случае она не одна, а с Симоном.

Но чем больше она размышляла, тем больше начинала паниковать. Ей показалось, что те двое возвращались из Валь-Жальбера, поскольку ехали по региональной дороге.

«Они могли оставить машину возле деревни и бродить по округе, могли, например, следить за домом. Они знали, что я там. Значит, они собирали обо мне сведения. Тогда они видели и Шарлотту, и Маруа. Здесь так мало жителей».

Тщетно Эрмин старалась отогнать от себя все эти тревожные мысли. Она по очереди выглянула из всех окон.

– Если бы здесь за загородкой были собаки Тошана, они предупреждали бы о появлении чужих… А что делает Пьер? Он должен был уже привезти их сюда.

Она вздрогнула, похолодев. Перед глазами предстал образ ее мужа в день расставания, на крыльце их дома. Какой он был красивый и горделивый, взволнованный мыслью о разлуке.

«Тошан, любимый, как мне тебя недостает!»

В эту минуту вошла экономка. Она несла большой поднос. Возле зажженной елки был накрыт стол. Лора захотела завтракать и полдничать в гостиной.

– Мирей, будь любезна, не могла бы ты задернуть шторы? – попросила Эрмин. – Не думай, что я такая лентяйка, но у меня после вчерашнего падения болит спина… Я не говорила маме, иначе она тут же позовет врача.

– И будет права, – отрезала экономка, – у тебя может быть трещина в костях. Эх, попались бы мне эти бандиты! И эти господа полицейские! Они не спешат прийти и начать расследование.

– Папа завтра поедет в Роберваль, я, наверное, с ним.

Продолжая ворчать, Мирей стала расставлять на столе чашки, тарелочки, чайник и молочник.

– Сейчас задерну шторы, потом принесу горячие оладушки. Отдыхай, Эрмин!

– Шарлотта уже должна была приехать! – беспокоилась молодая женщина. – Могла бы, по крайней мере, позвонить.

– Посылаешь ее незнамо куда, да еще с ее ненаглядным, и думаешь, что она будет мчаться обратно на всех парах? – воскликнула экономка с заговорщическим видом. – Тоже мне! Придумала! Вот глупышка!

С этими словами Мирей энергичной походкой направилась в кухню. Эрмин слабо улыбнулась. Увы, жизнь все меньше и меньше позволяла ей быть глупой, поскольку посылала всевозможные испытания. Она испуганно подскочила от грохота на лестнице. В гостиную влетел Мукки. Мальчик – крупный и крепкий для своих семи лет – буквально бросился к матери. Он выглядел страшно возбужденным.

– Мама, иди скорее! Там Киона! В детской! Сказала, что хочет поиграть с нами, но что бабушка рассердится, если ее увидит. Ты нам говорила, что бабушке нельзя рассказывать про Киону, помнишь?

– Как это? Киона в детской? – пробормотала она в полном недоумении. – Но это же нелепо, Мукки! Я бы увидела, как она вошла в дом и прошла по коридору. Я не вставала с дивана.

За несколько секунд молодая женщина нашла разумное объяснение: Шарлотта могла привезти девочку с собой и провести в дом через дровяной сарай, который соединялся с кухней и служил огромной кладовой для продуктов. Но двери гостиной были застеклены и через них была видна лестница.

– Что ты такое рассказываешь? Если ты надо мной смеешься, это некрасиво.

Однако она тут же вскочила с дивана. Мукки настаивал на своем:

– Мы с близнецами видели Киону! Иди, мама, скорее!

– А Мадлен, что сказала Мадлен?