Текст книги "Сиротка. В ладонях судьбы"

– У Мадлен любовник?! Ты прекрасно знаешь, что это невозможно.

– Может, она и очень набожная, но вполне способна кем-нибудь увлечься.

Эти слова, брошенные равнодушным тоном, еще больше вывели Эрмину из себя.

– Нет, нет и нет, я ее знаю. И даже если это так, она могла бы встретиться с ним позже, предупредив меня.

– Она бы ни за что не осмелилась сказать тебе об этом, – отрезала Шарлотта, все еще пребывая в скверном расположении духа.

В глубине души она рассчитывала на сочувствие своей подруги и, возможно, на слова утешения. Но это ей напомнило, как много значила молодая индианка для Эрмины.

– Ты любишь ее больше, чем меня, – бросила она, расчесывая свои черные вьющиеся волосы. – Я у тебя на последнем месте. И не пытайся утверждать обратное, Мимина.

– Лолотта, ты такая глупенькая, – ответила та, намеренно употребив уменьшительное прозвище, которое раздражало ее подругу. – Разве ты не понимаешь, что мы живем в смутное время, что люди становятся подозрительными, агрессивными? Я хочу скорее найти Мадлен и мне нужна твоя помощь!

Пять минут спустя они вдвоем шли по почти пустой улице. Эрмина решила вернуться в прачечную. Там ей пришлось разговаривать с помощницей, которая гладила рубашку.

– Прошу вас, мадемуазель, если вы видели что-то необычное, расскажите мне. Ваша хозяйка утверждает, что моя экономка не приходила сюда сегодня, и это меня удивляет. Между вашим заведением и булочной не больше сотни метров.

Помощница бросила взгляд на застекленную дверь, прикрытую кружевной занавеской, по всей видимости ведущую в заднюю часть прачечной. Чувствовалось, что она напряжена.

– Я не знаю, как выглядит ваша экономка, – тихо сказала девушка.

– Нет, знаете! – возмутилась Эрмина. – И она больше, чем экономка! Я считаю ее своей сестрой. Она индианка двадцати лет, одета в серое платье с белым воротником, на голове соломенная шляпка.

– Девушка с таким описанием ушла незадолго до полудня с двумя мужчинами. Они некоторое время разговаривали на тротуаре напротив. После этого она пошла с ними.

Шарлотта недвусмысленно хмыкнула, чем вызвала раздражение Эрмины. Ей захотелось дать девчонке оплеуху. «Несмотря на свое доброе сердце, в чем я не сомневаюсь, Шарлотта может быть мелочной и несправедливой, – подумала она. – Если бы я ее слушала, то начала бы думать, что моя дорогая Мадлен имеет постыдные связи, ходит к мужчинам тайком, что совершенно невозможно».

Она молча вышла, прекратив расспросы, слишком потрясенная, чтобы выдержать осуждающий взгляд помощницы. Шарлотта догнала ее на улице.

– Держу пари, ты обиделась, что я осмелилась заподозрить в недостойном поведении твою лучшую подругу. Но у меня есть другая информация, которая тебя заинтересует. Мадлен сопротивлялась, когда один из мужчин попытался взять ее за руку.

– Боже мой, какой ужас! – воскликнула Эрмина. – Ты понимаешь, что это значит? Ее наверняка похитили!

– Среди бела дня? И с какой целью?

– Шарлотта, я не чувствую никакого сострадания в твоем голосе. А ведь мне казалось, что ты любишь Мадлен. Она живет с нами уже много лет. Она преданный, щедрый, нежный человек… У меня такое ощущение, что ты ей завидуешь.

Взгляд прекрасных голубых глаз Эрмины стал пристальным, испытующим. В нем читалась глубокая тревога, и Шарлотта опустила голову.

– Я сейчас всем завидую. Согласна, ты меня любишь, твои родители замечательно ко мне относятся, но это не заполняет мою жизнь. Я сейчас в том возрасте, когда люди женятся, обзаводятся детьми. Складывается впечатление, что я не нравлюсь мужчинам, тогда как тебе достаточно просто смеяться, двигаться, разговаривать, чтобы вызывать у них страсть.

– О какой страсти ты говоришь, когда я принадлежу только Тошану? И при чем здесь Мадлен? Она не крала у тебя женихов.

– Я завидую ее мягкости, кротости, – призналась темпераментная девушка. – И я так корю себя за то, что оттолкнула Армана! Он любил меня, когда я еще была девчонкой. Если бы я не влюбилась в Симона, наверняка вышла бы замуж за Армана. У нас был бы свой дом, дети. А сейчас он умер…

Шарлотта заплакала и ускорила шаг. Эрмина, ощутив укол жалости, догнала ее.

– Прошу тебя, сейчас не лучшее время для выяснения отношений. Нравится тебе это или нет, я ужасно волнуюсь за Мадлен. Я должна предупредить Тошана. Если возьму такси, у меня еще есть шанс застать его на вокзале.

– А если она вернулась в квартиру? – шмыгнув носом, предположила Шарлотта. – Может, прачка ошиблась и это была вовсе не Мадлен. Прости меня, Мимина! Я тебя так люблю и причиняю тебе беспокойство. Давай вернемся домой. Если Мадлен там нет, подумаем, что делать дальше. Лучше всего сообщить о ее исчезновении в полицейский участок, но для этого еще слишком рано. Нам объяснят, что эта молодая женщина совершеннолетняя и вольна ходить, куда хочет.

Эрмина согласилась с такими аргументами. Однако она испытывала странное чувство. «Я уже переживала нечто подобное, когда Луи похитил этот грязный тип, Поль Трамбле. Пропавшего человека ищешь с каким-то недоверчивым удивлением, а страх тем временем нарастает…»

Так она потеряла драгоценные минуты, затем два решающих часа. В это время Мадлен казалось, что она на пороге ада.

Глава 3
Помощь фронту

Квебек, улица Сент-Анн, вторник, 19 мая 1942 года

Эрмина не сводила глаз со своих часов. Было уже шесть вечера. Сидя на диване, Шарлотта разглядывала свои чулки, состояние которых оставляло желать лучшего.

– Все, можно их выбрасывать, – заявила она. – А другие я купить не смогу. Эти были из шелка, сейчас таких не найдешь. Здесь и синтетику-то не купишь. Надо было мне оставаться в Монреале. Одна женщина на заводе знала, где их можно достать.

– Ты что, нарочно это делаешь? – разозлилась Эрмина. – В конце концов, это мерзко! Если бы ты только знала, как ты меня разочаровываешь! Ты беспокоишься о своих чулках, тогда как Мадлен пропала уже несколько часов назад. Я последовала твоему совету, мы прождали ее здесь полдня, но с меня хватит. Я сейчас же отправлюсь в гарнизон, чтобы предупредить Тошана. Он ее кузен и обязательно добьется увольнительной, чтобы помочь мне ее найти.

– Ой, прости, пожалуйста, – насмешливо произнесла Шарлотта. – Надо же чем-то себя занять. К тому же я говорю правду: вводится карточная система, и это только начало. Вот увидишь, даже если Капитолий сохранит твой контракт, ты будешь иметь право лишь на старые поношенные платья и слабое освещение на сцене.

– Да мне на это плевать, Шарлотта! – закричала певица. – Я даже подумываю о том, чтобы собрать вещи и вернуться в Валь-Жальбер, как только Тошан отплывет в Англию. Меня больше ничто не держит в Квебеке. Но прежде я хочу найти Мадлен.

Она сдержала нервное рыдание. Уже дважды она пыталась дозвониться в ближайший полицейский участок, но ей это не удавалось.

– Я ухожу, – заявила она. – А ты, Шарлотта, оставайся здесь и, если Мадлен вернется, будь с ней любезна.

– Я всегда со всеми любезна, – недовольно огрызнулась девушка.

Эрмина многозначительно вздохнула. Она сменила свое голубое платье на более изысканный наряд: атласную бежевую юбку и блузку в тон. С волосами, собранными в пучок, и жемчужным ожерельем на шее она выглядела очень элегантно.

«Иногда красота может стать оружием», – как-то сказал ее импресарио, Октав Дюплесси.

Она вспомнила об этом, торопливо шагая в сторону улицы, ведущей к военному гарнизону, многочисленные серые здания которого возвышались над рекой Сен-Лоран. Ей редко доводилось заходить так далеко, но иногда она провожала мужа до ворот после его увольнительных, которые оставляли им обоим горьковатый привкус запретного рая.

Двое солдат охраняли вход. Эрмина поприветствовала их робкой улыбкой. Она вдруг ощутила сильное смущение.

– Я хотела бы повидать своего мужа, – сказала она. – Клемана Тошана Дельбо. Это очень важно: семейные проблемы.

– Сожалею, но мы не можем вас пропустить. Вам лучше позвонить ему вечером. Три батальона сейчас на занятиях.

– Но его кузина пропала! Вы знаете рядового Дельбо? Прошу вас, передайте ему, чтобы он подошел сюда.

Чувствуя себя неловко, самый юный из караульных оглянулся назад.

– У нас приказ, мадам, – мягко сказал он. – Гражданские больше не имеют права проходить на территорию гарнизона, учитывая последние события. В городе могут скрываться немецкие шпионы.

Эрмина поняла, что он намекает на недавнюю торпедную атаку торговых судов, унесшую жизнь Армана. Она спросила себя, не подозревают ли в ней врага, с ее светлыми волосами и голубыми глазами.

– Я требую встречи с кем-нибудь из вашего начальства! – воскликнула она. – Я – Эрмина Дельбо, оперная певица, которая должна выступать в гарнизоне в пятницу вечером. Конечно, мне нужно встретиться с мужем, но я хочу также осмотреть зал, где буду давать концерт.

– Да, я слышал об этом, – признался один из охранников. – Только не знаю, можно ли…

Случай распорядился так, что в эту секунду к воротам подъехала машина. В ней сидели три офицера, один из которых в свое время получил фотографию с автографом знаменитого Соловья из Валь-Жальбера. Он велел шоферу притормозить и выскочил из автомобиля.

– Дорогая мадам! – воскликнул офицер, энергично пожимая ей руку. – Какая честь для меня наконец-то с вами познакомиться! И какой приятный сюрприз! У вас какие-то проблемы? Скажите мне! Я сделаю все, что в моих силах. Майор Дешам к вашим услугам.

Офицер не сводил с нее восхищенного взгляда. Будь он более дерзким или менее воспитанным, то сразу сказал бы ей, что она еще красивее, чем он себе представлял.

– Мне срочно нужно поговорить со своим мужем, рядовым Дельбо, – тихо произнесла она.

– Это один из наших будущих адъютантов, – заметил офицер. – И он очень увлечен авиацией. Я лично знаком с вашим супругом и уважаю его.

– Спасибо, – прошептала она.

– Думаю, я смогу удовлетворить вашу просьбу, дорогая мадам. Следуйте за мной.

Он пригласил ее занять место в машине, двигатель которой продолжал работать на малых оборотах во время их беседы. Майор Дешам представил ее остальным офицерам.

«Боже мой, что подумает Тошан? – заволновалась она. – Я рассталась с ним в час дня возле Капитолия, а теперь преследую его в гарнизоне. Но он все поймет, ведь Мадлен его кузина».

Майор провел ее в небольшую гостиную, соседствующую с офицерской столовой. Пепельница была переполнена окурками, в комнате стоял неприятный запах застоявшегося табака.

– Мой ординарец отправился искать вашего мужа. Прошу вас немного подождать. К моему великому сожалению, я не могу составить вам компанию, но мне не терпится услышать ваше пение в пятницу вечером.

– Если это поможет поддержать боевой дух наших солдат, как это принято говорить, я рада таким образом принять участие в помощи фронту, – ответила она с ангельской улыбкой.

Майор отступил на шаг назад, словно сопротивляясь чарам своей собеседницы.

– Я хочу добавить, что мои жена и мать, узнав о вашем предстоящем выступлении в «Стране улыбок», уже зарезервировали себе ложу.

– Мне очень приятно, что мое творчество им интересно.

Он попрощался и вышел. Эрмина немного расслабилась, несмотря на бешено бьющееся сердце. Решение прийти сюда, непривычная обстановка – все это ее тревожило. Когда Тошан внезапно появился в маленькой гостиной, она бросилась ему на шею.

– О, мой дорогой! – простонала женщина, еле сдерживая слезы.

– Что случилось? – тут же спросил Тошан, осторожно отстранившись. – С Мадлен случилось несчастье?

– Нет, то есть я не знаю. Я нигде не могу ее найти. Мы с Шарлоттой искали всюду, а помощница хозяйки прачечной утверждает, что видела, как она ушла с двумя мужчинами. Она вырывалась. Я схожу с ума от тревоги, Тошан! Я пыталась дозвониться в полицейский участок, но меня с ним так и не соединили. Мне нужна твоя помощь, я так больше не могу!

Ее муж покачал головой. Он не выглядел взволнованным, но она почувствовала его замешательство.

– Тошан, только не говори мне, что это нормально! Мадлен живет со мной с момента рождения наших дочерей. То есть восемь с половиной лет. Никогда она не исчезала на несколько часов, не предупредив меня!

– Я согласен, что это странно. Но должно быть какое-то объяснение. Моя кузина могла подружиться с индейцами. Не надо на меня так смотреть. Некоторые из них приехали сюда работать. Мадлен не ушла в монастырь. Она вполне может с кем-нибудь встречаться.

Вне себя от изумления, Эрмина не знала, что ответить. Предположение Тошана казалось ей нелепым.

– Но она бы мне об этом рассказала!

– Не обязательно. Она могла побояться шокировать тебя, разочаровать. Мина, у меня очень мало времени: у меня сейчас учебный полет. Нет, не за штурвалом, я пока осваиваю наши самолеты. Потом будут вечерние занятия. И лучше тебе все-таки обратиться в полицейский участок и в больницу. Если Мадлен стала жертвой несчастного случая, тебе об этом скажут.

– Тошан, она пошла с этими мужчинами не по своей воле, – настаивала Эрмина, будучи на грани нервного срыва. – Я от тебя такого не ожидала! Получается, тебе безразлична судьба твоей кузины. Что ж, не буду тебя отвлекать по пустякам, сама справлюсь. И не удивляйся, если в пятницу я буду не в состоянии петь для твоих сослуживцев.

Она бросилась к двери, но он удержал ее за талию. Прикосновение его теплых рук подействовало на нее успокаивающе.

– Мина, дорогая, какой же у тебя характер! Учись держать себя в руках. Я никак не могу покинуть гарнизон сейчас. Я ночевал у тебя, затем мне пришлось провожать Симона на поезд в Монреаль. Не сердись, Мадлен обязательно найдется.

– Если только ее не изнасиловали и не бросили в воды Сен-Лорана, – тихо произнесла она. – Отпусти меня, Тошан. Ты прав. Поскольку ты все равно уезжаешь, мне пора учиться жить одной.

Словно получив ушат холодной воды, он отпустил ее и закурил сигарету. Эрмина бросилась на улицу, злясь на себя и на весь мир. Полчаса спустя она вошла в полицейский участок в верхней части города, где в основном располагались буржуазные кварталы. Поэтому один из полицейских оказал ей довольно любезный прием. Когда она упомянула об исчезновении Мадлен, ее проводили в кабинет начальника сыскной полиции, но его не было на месте. Помощник предложил ей присесть. Его густые черные усы напомнили портреты ужасного Гитлера, которые она видела в газетах.

– Чем могу вам помочь, мадам? – рявкнул он, не поднимая глаз от своих бумаг.

– Я очень встревожена, месье. Сегодня, около полудня, пропала женщина. Это моя подруга, а также кузина моего супруга, военнослужащего.

– На какой улице это произошло? Личность пропавшей? – сухо спросил полицейский.

– На улице Сент-Анн. Ее зовут Мадлен…

– Мадлен, а дальше? Как ее фамилия?

Эрмина не знала, что ответить, сбитая с толку надменным тоном мужчины.

– Мадлен была кормилицей моих девочек-близняшек. Сейчас она выполняет у меня функции экономки, но это также моя родственница. Увы! Боюсь, я не знаю ее фамилии…

Полицейский окинул ее подозрительным взглядом, вертя в пальцах карандаш.

– То есть вы заявляете, что у этой девицы нет документов, в то время как мы живем под угрозой проникновения немецких шпионов в наш город, в нашу страну? А сами вы кто? С кем я имею дело?

Сохраняя спокойствие, Эрмина поспешила представиться, доставая из сумочки свое удостоверение личности.

– Мадлен – индианка, – сочла нужным добавить она. – Народность монтанье[14]14
  Французское название индейских племен наскапи и инну в Канаде.


[Закрыть] из Лак-Сен-Жана.

– Судя по тому, то вы мне сейчас рассказали, ваш муж тоже индеец. Определенно, за неимением добровольцев, армия довольствуется разным отстоем.

Возмущенная до глубины души, Эрмина сделала невозможное, чтобы удержать себя в руках. Ей доводилось и раньше сталкиваться с проявлениями расизма, но это не мешало ей всякий раз испытывать настоящий шок. Ее голубые глаза потемнели, когда она смерила чиновника презрительным взглядом.

«Ведь Тошан предупреждал меня, – подумала она. – В Квебеке существует фашистское движение, поддерживающее позорную идеологию нацистов. А к индейцам всегда относились плохо, считая их людьми второго сорта. Господи, какая мерзость!»

– Мой супруг – индеец по матери и ирландец по отцу, – твердым голосом произнесла она. – В субботу он отправляется в Европу и скоро будет повышен до адъютанта. К вашему сведению, именно из винного отстоя получается самый лучший уксус, придающий остроту соусам!

Полицейский опешил от такого отпора. Помолчав несколько секунд, словно раздумывая над ответом, он недовольно бросил:

– Мне не нравится ваш тон, мадам! Равно как и ваша история с прислугой, которая также приходится вам кузиной. Вы платите ей жалованье?

– У нас своя договоренность, – возразила она.

– Полагаю, весьма сомнительная. Итак, я подвожу итог: вы ищете свою экономку, предположительно индейского происхождения. Наверняка она стащила ваши драгоценности и сбежала куда подальше.

Чаша терпения Эрмины переполнилась. Она вскочила так резко, что опрокинула стул. Голос ее зазвенел от возмущения:

– Месье, я не позволю вам выдвигать подобные недостойные обвинения против моей подруги! Я узнала от лавочницы с моей улицы, что к Мадлен подошли двое мужчин и силой увели ее с собой.

– Так, чем дальше, тем интереснее. Ваша Мадлен пристает к мужчинам на улице! Вы еще не поняли, чем она занимается? У меня больше нет времени, мадам. Советую вам не беспокоить полицию из-за ерунды.

Эрмине казалось, что ей снится кошмар. Она устремила на своего собеседника полный ненависти взгляд.

– Люди вашего сорта должны гнить в лагерях, как эти несчастные итальянцы, которых арестовали в самом начале войны без всяких на то причин, только из-за их происхождения.

– Идет война, голубушка!

Не в силах совладать с гневом, терзаясь тревогой за Мадлен, Эрмина заметила лежащую на столе папку и стопку документов. Она схватила их и бросила в лицо полицейскому. Тот издал крик ярости и вскочил со своего места.

– Эта женщина сумасшедшая! – завопил он.

В ту же секунду в кабинете появился жандарм в сопровождении высокого, довольного элегантного мужчины.

– Что здесь происходит? – сурово спросил он. – Но…

Едва сдерживая слезы, Эрмина объяснила суть ситуации.

– Пропала моя лучшая подруга, и никто не хочет мне помочь, – пожаловалась она.

– Вы ведь Эрмина Дельбо, оперная певица? – воскликнул вновь прибывший. – Позвольте представиться, Эрве Лапуэнт, начальник провинциальной полиции. Я имел счастье слушать вас в Капитолии, а моя сестра вырезает все газетные статьи о вас. Мадам, какая честь встретиться с вами! Но в чем проблема? Бернар, вы должны были узнать мадам Дельбо! Это наша канадская звезда масштаба Эммы Лаженесс[15]15
  Мари-Луиз-Сесиль-Эмма Лаженесс Альбани (1852–1930) – известная канадская оперная певица. Родилась в Шамбли и воспитывалась в монастыре Сакре-Кёр в Монреале. Она продолжила свое музыкальное образование в Париже и Милане и стала певицей мирового уровня. Скончалась в Лондоне 3 апреля 1930 г. (Примеч. авт.)


[Закрыть].

Осознав свой промах, полицейский с досадой развел руками.

– Откуда мне было знать, – проворчал он. – Нам даны указания следить за подозрительными личностями, которые могут оказаться немецкими шпионами, поэтому…

– Значит, вы проявили ненужное усердие, – перебил его начальник. – Дорогая мадам, я готов вам помочь в меру своих возможностей.

Приободренная любезностью Эрве Лапуэнта, она вновь рассказала об исчезновении Мадлен.

– Индианка монтанье? – немного помолчав, уточнил он. – По доносу почтенной горожанки двое полицейских в штатском сегодня задержали женщину с похожим описанием. Они решили, что это итальянская шпионка. Она отказывается разговаривать, к тому же при ней нашли нож, что свидетельствует не в ее пользу. Пойдемте, я покажу вам эту особу, но только не подходите близко. Потом я запишу приметы вашей подруги.

– Я вам так благодарна, месье! Без вас я тоже могла бы оказаться за решеткой.

Он повел ее по длинному коридору, продолжая пояснять:

– Конечно, мы живем в неспокойное время, но не настолько, чтобы сажать в тюрьму невиновных. У нас здесь всего три маленьких камеры, так сказать, предварительного заключения.

Эрмина молча кивала, крайне взволнованная, поскольку услышала чьи-то рыдания. Почти тут же за решетчатой дверью показался знакомый силуэт. Это была съежившаяся фигура на деревянной скамье, но она не могла ошибиться.

– Мадлен! О! Бог мой!

При звуке ее голоса несчастная вскочила и выпрямилась. Лицо ее было залито слезами.

– Господь услышал мои молитвы, – пробормотала она. – Эрмина! Ты здесь!

– Да, это я, не бойся, – ответила она, одновременно испытывая радость и возмущение. – Месье Лапуэнт, прошу вас поверить мне. Мадлен не совершала ничего плохого. Я прослежу, чтобы ей обязательно сделали документы. Я ручаюсь за нее! Моя подруга крещеная и очень набожная. Как ее могли принять за итальянку, да еще шпионку?!

Начальник полиции выглядел смущенным.

– Но у нее под юбками был спрятан нож. Смуглая кожа, черные волосы… Мои люди действовали добросовестно.

– Но кто донес на нее? Кто? – воскликнула Эрмина. – Вы говорили о доносе. Моя мать купила эту квартиру на улице Сент-Анн восемь лет назад. Все соседи нас знают!

– Успокойтесь, дорогая мадам, – посоветовал полицейский. – Мы сейчас во всем разберемся.

Ей пришлось пройти за ним в кабинет. После долгих споров, особенно по поводу пресловутого ножа, Мадлен отпустили. Она дрожала всем телом. Когда они вышли на улицу, Эрмине пришлось поддержать ее за талию.

– Ты сможешь идти?

Индианка молча кивнула. В ее темные глаза отчасти вернулся блеск, когда она подняла их к бледному сумеречному небу. Вечерний воздух был очень мягким.

– Мадлен, милая, если бы ты знала, как я волновалась! Но все закончилось, ты здесь, со мной. Пойдем скорее домой. Одна ты больше никуда не пойдешь, я буду тебя сопровождать.

– Мина, я так испугалась!

– Но ты могла бы назвать мое имя или мамино! Судя по всему, ты не сказала ни слова, отказываясь отвечать на вопросы.

– Я слишком сильно испугалась. Они трогали меня, обыскивали, смеялись… Я подумала, что… Я боялась, что они со мной это сделают.

Эрмина ужаснулась, поняв, какие муки испытала ее подруга, если была не в состоянии ни защититься, ни даже объясниться. «Мадлен такая робкая, сдержанная. Она поддалась панике. Возможно, эти полицейские превысили свои полномочия и грубо обращались с ней».

Женщина приберегла свои вопросы на потом, когда они окажутся под кровом своей уютной квартиры, которая виделась ей безопасной гаванью во враждебном городе.

– Пойдем, моя бедняжка, пойдем скорее, – повторила она, принуждая подругу ускорить шаг. – Я приготовлю тебе что-нибудь на ужин, и этой ночью ты будешь спать со мной.

На улице Сент-Анн они прошли мимо прачечной. Металлическая штора была опущена, но из задней части помещения пробивался свет.

– Больше мы сюда ни ногой, – объявила Эрмина. – Начальник сыскной полиции сказал мне по большому секрету, что на тебя донесла хозяйка прачечной. Я и представить себе такое не могла! Она выкупила это заведение только в марте и не так часто тебя видела. И поскольку полиция охотится за возможными шпионами – итальянцами, японцами и прочими, – она приняла тебя за опасную иностранку. Какая глупость! В какое печальное время мы живем!

Мадлен ничего не ответила. Взгляд ее был потухшим, лицо напряженным.

– Хвала Господу, что благодаря моей так называемой известности я смогла тебя вызволить! Два раза сегодня со мной обращались уважительно, потому что я оперная певица Эрмина Дельбо. Хоть какая-то польза от этого!

Странно, но именно эти последние слова заставили Мадлен отреагировать. Ее взгляд ожил, когда они вошли в вестибюль дома.

– Не говори так. Твой голос так же красив, как твоя душа, так же нежен, как твое сердце. Я никогда не забуду момента, когда ты окликнула меня, отчаянно рыдающую в камере. Мина, без твоего вмешательства они совершили бы зло ночью, я это чувствовала.

– Что ты, это же служители закона! – возразила Эрмина. – Они могут быть грубыми и злыми, согласна, но зачем им мучить невиновную?

– Индейцы не бывают невиновными!

– Но ведь они приняли тебя за итальянку!

– Я уверена, они прекрасно знали, что я индианка.

Они молча поднялись на второй этаж. Шарлотта тут же распахнула дверь. Искренне встревоженная, она прислушивалась к малейшему шуму на лестнице.

– Слава Богу! – воскликнула она. – Я совсем измучилась, ожидая вас. Наконец-то! Что случилось, Мимина?

– Я тебе все сейчас расскажу, – оборвала она ее. – Не могла бы ты наполнить для Мадлен ванну?

Час спустя, уютно устроившись в окружении подушек, Мадлен восседала на кровати Эрмины. Ее распущенные, еще влажные волосы сохранили волнистые линии от повседневных кос. В розовой ночной сорочке, с подносом еды на коленях, она выглядела умиротворенной.

Сидящая у постели Шарлотта грызла печенье. Узнав, что случилось с индианкой, она терзалась мучительным чувством стыда.

– Я плохая, – внезапно заявила девушка. – Мы сидим здесь сейчас втроем радостные, и я осознаю, насколько я плохая. Мадлен, прости меня! Я вообразила такие глупости про тебя и совсем не поддержала Мимину, у которой были все основании для тревоги. Не нужно на меня обижаться. С тех пор как Симон разорвал нашу помолвку, я стала плохой, да, плохой!

Она несколько раз повторила это слово со слезами на глазах, сжав кулаки, с выражением грусти на красивом личике.

– Шарлотта, ты преувеличиваешь, – возразила Эрмина. – Самое главное – это то, что мы нашли Мадлен. Я испытала такое облегчение!

– Но я должна попросить у нее прощения, – настаивала девушка. – За то, что я была такой глупой, завистливой, ревнивой и плохой.

– Я прощаю тебя, Шарлотта, – заверила ее Мадлен. – Ты слишком много страдала из-за Симона и несчастного Армана. Я очень тебя люблю и каждое утро, просыпаясь, молюсь за тебя, как и за всех тех, кто мне дорог. Перестань плакать.

– Да, это бесполезное занятие! – воскликнула Эрмина. – Лучше попытайся исправить свой плохой характер. Я бы так хотела видеть в тебе мою прежнюю Лолотту, услужливую, ласковую! Сегодня я поняла одну вещь: наш мир изменился, война перевернула все. Вроде бы жизнь продолжается, но вокруг бродит ненависть. Люди жалуются на введение карточной системы, потому что больше не могут покупать то, что им нравится. Но они должны помнить о том, что это куда меньшее зло по сравнению с тем, что терпят евреи, вынужденные бежать из Европы, и французы, чья страна почти полностью оккупирована. Не секрет, что и у нас итальянцы удерживаются пленниками в лагерях. Женщины, оставшись одни, вынуждены растить детей в нищете. Так что сейчас не лучший момент сожалеть о женихе или жаловаться на то, что муж уезжает далеко.

Голос Эрмины слегка задрожал. Тошан скоро покинет ее, и она осознавала очевидный факт: ей придется в одиночку вести собственные сражения.

– Я приняла решение, – добавила она. – Завтра вы обе вернетесь в Валь-Жальбер. Мадлен, я хочу, чтобы ты была в безопасности, и мама нуждается в твоей помощи. Лоранс и Мари будут так рады тебя видеть! Они ведь немного и твои дочки. Ты тоже, Шарлотта, будешь там более полезной. А я присоединюсь к вам в августе, после последнего представления «Веселой вдовы».

Это решение далось ей нелегко. Несмотря на неизбежные иногда ссоры, их троица переживала и радостные мгновения, и моменты душевной близости.

– Нет, – отрезала ее бывшая няня. – Нет, Мина, я останусь с тобой. Пожалуйста, не отсылай меня! Я хочу быть рядом.

– Я тоже никуда не поеду, – добавила Шарлотта. – И докажу тебе, что сделала нужные выводы. Я уже чувствую, что становлюсь лучше.

Взволнованная, Эрмина не смогла сдержать улыбку. Она не стала настаивать.

– Вы уверены?

– Да. С чего это вдруг ты решила от нас отделаться? – спросила Шарлотта.

– Спасибо, – ответила певица. – На самом деле у меня нет ни малейшего желания с вами расставаться. Я просто подумала, что так будет лучше для вас.

Они взялись за руки, словно маленькие девочки, собравшиеся водить хоровод, и образовали круг. Мадлен увидела в этом знак. Несмотря на то что была крещеной, она оставалась верной религии своего народа. И она с жаром произнесла:

– Пока мы будем вместе и преданы друг другу, нам не страшны никакие беды!

– Как бы мне хотелось, чтобы так оно и было! – воскликнула Эрмина. – А теперь, может, мы поужинаем? Еда, наверное, уже остыла, ну и пусть!

Невидимый наблюдатель наверняка по достоинству оценил бы очаровательное зрелище, которое они собой представляли, сидя втроем на кровати, смеясь и болтая, отщипывая крошки хлеба. Плитка шоколада послужила им десертом. Мягкий свет лампы с кружевным абажуром золотил смуглую кожу одной женщины и молочно-белую двух других. Развеселившись, Шарлотта сверкала своими мелкими белыми, словно жемчуг, зубами.

Они смаковали черничное вино, разбавленное водой, когда раздавшийся телефонный звонок заставил их вздрогнуть.

– Я отвечу, – воскликнула Эрмина.

Прямо босиком она побежала в гостиную. Это был Тошан. Услышав его голос, она вздрогнула от радости.

– Я не решилась тебе звонить, – сразу же сказала она. – Но я была уверена, что ты захочешь узнать новости о Мадлен. Я нашла ее, целую и невредимую.

Дрожащим от негодования голосом, словно вновь переживала минуты, проведенные в полицейском участке, она поведала ему о злоключениях кузины.

– Я должен был об этом подумать, – вздохнул ее муж на другом конце провода. – Но массовые аресты граждан Квебека итальянского происхождения проводились в основном в начале войны. Я сожалею, что отнесся к этому несерьезно. И прими мои поздравления. Ты была молодцом! Поддержи Мадлен. А сейчас мне пора бежать. Я приду в пятницу, в конце дня, и провожу тебя в гарнизон. Целую тебя, женушка моя.

Ошеломленная, Эрмина услышала в трубке щелчок, свидетельствующий об окончании их такого короткого разговора.

– Любимый мой, – едва слышно прошептала она. – Ты мог бы уделить мне больше времени!

Женщина почувствовала горечь. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не заплакать от разочарования. «Куда подевался мой красавец Тошан с длинными волосами, с гордостью носивший одежду из оленьей шкуры с бахромой? Где тот Тошан, который открывал мне тайны леса и бережно относился к природе? Прошло десять лет, и красавец метис, очаровавший меня, изменился. Все так быстро меняется и, к сожалению, в худшую сторону!»

Вспомнив образ своего мужа в форме канадской армии, отныне страстно увлеченного самолетами и оружием, она вздрогнула. «Я не увижу его до пятницы. Господи, как же мне его не хватает!»

Но когда она вернулась к своим подругам, лицо ее было спокойным. Эрмина больше не хотела жаловаться и проявлять признаки слабости.

– Звонил твой кузен, – сообщила она индианке. – Он тревожился за тебя, но я его успокоила. А теперь, думаю, после такого тяжелого дня нам следует ложиться спать.

Шарлотта поцеловала их и ушла в свою комнату. Эрмина погасила свет и смогла наконец вытянуться на кровати. Мадлен поспешила прижаться к ней.

– Мина, я причинила тебе столько хлопот! Прости меня…

– Не говори ерунду! Это полицейские должны просить у тебя прощение.

– Я так хотела им все объяснить! Мысленно я произносила имя твоей матери и твое, но не могла издать ни звука. Даже на улице… Мне стыдно за свою трусость! Они могли убить меня на месте, а я бы даже не стала защищаться.