Текст книги "Дело ведьмы"

Глава 14

Солнечным августовским днём молодой лорд выехал на очередную прогулку скорее от скуки, чем от желания подышать свежим воздухом. Проезжая мимо того самого озера, где он не так давно вёл беседу со своей будущей женой, Алекс заметил породистого арабского скакуна. Без сомнения, такая дорогая лошадь не могла бродить без хозяина. Заинтересовавшись владельцем, он подъехал ближе и на водяной отмели увидел тело молодого человека, окровавленного и, по-видимому, мёртвого. Тривейн подбежал к нему и, убедившись, что тот ещё жив, залечил рану.

Так и началось их знакомство, приведшее к тёплым дружеским отношениям. Николс (так звали его нового друга) никогда не интересовался тем, каким образом была спасена его жизнь. Лорд об этом никогда не заводил разговора. Обоих это устраивало, и со временем они всё чаще собирались вместе и проводили приятные вечера за игрой в вист.

Сейчас Алекс Тривейн решил, что только Николса может попросить о той услуге, что ему необходима, и быстро написал ему записку.

«Дорогой Николс! Несколько лет назад я имел честь спасти тебе жизнь. Теперь прошу тебя о помощи, однако не принуждаю к ней. Не могу сказать большего, кроме того, что сейчас в твоих руках жизнь одной прекрасной девушки, моей будущей жены. Прости, все остальное я могу рассказать лишь при встрече. Выезжай сразу же, как получишь это письмо. Алекс Тривейн».

Поставив свою подпись, лорд привязал послание к лапе почтового голубя и, на секунду прижав его к груди, отпустил.

Птица понеслась в родную голубятню, неся с собой последнюю надежду на спасение ведьмы.

Глава 15

В момент, когда слуга известил о прилёте почтового голубя, сэр Николас Фам сидел в гостиной, оглядывая один из ножей, входящих в его коллекцию, и беседовал с довольно необычным собеседником. Это был немолодой мужчина с густыми бровями, сросшимися над переносицей и вечно колючим взглядом, одетый в коричневую монашескую рясу.

– Ну что ж, я думаю, мы пришли к единственно верному и, безусловно, взаимовыгодному соглашению, – произнёс монах, положив на стол из красного дерева туго набитый золотом мешочек, – Великая Католическая Церковь благословляет вас и желает всевозможного процветания.

После этих слов он поднялся и спешно покинул территорию замка. Николс же бегом бросился в голубятню и, увидев, кем прислан почтовый голубь, тихо застонал, обхватив голову руками. Затем он взял себя в руки и, подозвав слугу, велел заседлать коня, также предупредив, что к ужину не вернется.

Несколько часов спустя он уже восседал в гостиной лорда Алекса Тривейна в компании хозяина замка и его молодой невесты. Весь вечер Николс был мрачнее тучи и неохотно поддерживал разговор об охоте и политике, поэтому был премного благодарен, когда Алекс наконец сказал, какая конкретная помощь ему нужна.

– Дорогой друг, я думаю, что напоминать вам о том, что я спас вам жизнь, было бы, по меньшей мере, недостойно лорда, но всё же…

– Алекс! Довольно прелюдий! Говорите же по существу, что вам от меня нужно?

Тривейн бросил мрачный взор на собеседника, в сердце кольнула игла подозрения, но поскольку у него до этого не было повода усомниться в дружбе и преданности Николса, он откинул спасительную осторожность.

– Ванда, ты не могла бы принести нам ещё вина? – спросил он серьёзнейшим тоном, взглядом указывая на дверь. Мужчины дождались, пока гостиную покинет будущая хозяйка дома, после чего Алекс произнёс очень строгим тоном:

– Завтра моя свадьба, я же хочу, чтобы после венчания ты увёз Ванду к себе и спрятал на пару дней.

– Уж не хочешь ли ты, чтобы я провёл с ней брачную ночь?! – воскликнул Фам с наигранным весельем. – Если так, то я согласен!

– Прекрати! Сейчас не время для шуток! Мне надо, чтобы ты увёз её и спрятал!

– От чего??? Уж не от тебя ли самого?

– За ней охотится инквизиция, – ледяным тоном произнёс лорд.

Услышав это, Николс почувствовал, как в его голове взрывается бочка с порохом. Всего несколько часов назад к нему приходил представитель инквизиции, просивший выдать ему супругу лорда Алекса Тривейна, если та появится в его владениях. Мысль о женитьбе Тривейна не вызывала ничего, кроме улыбки, и он, решив подзаработать, согласился.

Глава 16

Священник прибыл глубокой ночью, а приготовления к свадебной церемонии начались с раннего вечера.

Ни Ванда, Ни Алекс не могли представить, сколько бы времени ушло на всё это, если бы они были простыми смертными, а так нужно было лишь точное представление, исполнение же не составляло особого труда. По всему замку были развешены цветочные гирлянды, белые голуби уже ждали своего часа в голубятне лорда. Одним словом, торжество обещало быть грандиозным.

Странное, тяжёлое чувство таилось в душе невесты. Всё же она была ведьмой, и именно поэтому её терзало предчувствие скорой беды, нависшей над этим замком. Долгая и тревожная ночь без сна, полная кошмаров, связанных с предчувствием скорой гибели, – вот то, что предстояло выдержать перед свадьбой. Утро выдалось на редкость погожим и светлым, не в пример настроению и мыслям новобрачных.

Хозяин замка лорд Алекс Тривейн не ложился спать вовсе, а невеста проснулась задолго до первых петухов. Вот, наконец, и настало то утро, которого они и ждали и боялись одновременно.

Деликатный стук в дверь вывел Ванду из забытья, в котором она находилась, стоя посреди комнаты. Жестом распахнув дверь к немалому удивлению стоявшей за ней горничной, ведьма присела на край подоконника и наконец соизволила обратить внимание на вошедшую прислугу. Вскинув правую бровь, будущая хозяйка замка требовательным взглядом посмотрела на служанку, давая понять, что той уже давно пора было бы сообщить, что за дело привело её в комнату в столь ранний час.

– Миссис… мисс, время, – начала она запинающимся голосом и уже более уверенно продолжила, – пора начинать одеваться к церемонии. Священник давно в замке, лорд приказал слуге скакать в церковь и оповестить о скором начале церемонии.

Ванда оторвалась от созерцания стены и кивнула, соглашаясь.

– Да, пора начинать, – тихо проговорила ведьма, и служанка побежала за предметами, необходимыми для подготовки к свадебной церемонии. Через десять минут комната невесты была полна прислуги, щебетавшей подобно лесным пичужкам, и всевозможными лентами, бантами, шпильками, кремами, благовониями и прочими мелочами, необходимыми невесте. Апофеозом всего это хаоса стало подвенечное платье, торжественно внесённое дворецким.

Два часа Ванда покорно сносила все процедуры приготовления к свадьбе, начиная от омовения тела и заканчивая затягиванием в корсет и без того идеальной талии. Как только был завязан последний узелок шнуровки, невеста своевольно тряхнула огненной копной волос и подошла к зеркалу. Белое облако кружев, жемчуга и щелка окружали её восхитительным коконом. Корсаж был расшит тончайшими золотыми нитями, инкрустирован шестью изумрудами, а подол представлял собой тонкий прозрачный материал с вышивкой из крупного речного жемчуга.

Восхищённо улыбнувшись, она снова отдалась в руки служанок, которые принялись выполнять хитрые процедуры по сооружению прически. Некоторое время спустя непокорные рыжие волосы были уложены в идеальной красоты локоны, а голову венчала серебряная диадема с шестигранным изумрудом, окружённом полудрагоценными камнями размерами поменьше.

Экономка бросилась к лорду сообщить, что невеста готова и может обвенчаться хоть сейчас. Алекс, улыбнувшись, бросил взгляд на старинные напольные часы, оценивая время, понадобившееся для того, чтобы подготовиться к «хоть сейчас», и с довольным взглядом отправился в церковь, попутно попросив Николса не забыть обручальные кольца, а также напомнить дворецкому, что сегодня ему придётся побыть посажённым отцом у невесты.

Когда Ванда, окружённая стайкой служанок, спустилась на крыльцо, карета уже была подана, кучер ждал на козлах, а лакей предупредительно спрыгнул с задней подножки, чтобы раскрыть перед ней дверцу и помочь сесть. В момент, когда невеста, удивлённая такими почестями, восседала на бархатных подушках экипажа, туда же запрыгнул дворецкий, которому никто дверцы не открывал и никаких почестей не оказывал. Кнут требовательно щёлкнул в воздухе, и кони неспешно прорысили по направлению к церкви.

Алекс Тривейн специально приказал везти Ванду к церкви как можно дольше, чтобы не только успеть приехать раньше неё, но и проверить, всё ли в порядке и нет ли где непрошеных гостей. Удостоверившись, что в небольшой часовне никого, кроме священника Николса Фама и его самого, в данный момент нет, но скоро прибудет сама невеста с посажённым отцом, успокоился и приступил к недолгому ожиданию, вскоре нарушенному цоканьем копыт и скрипом колёс приближающейся кареты.

На этой свадьбе не было ни шумного пира, ни большого количества гостей, ни даже музыки. Когда невеста ступила под крышу часовни, каждый её шаг усиливался вездесущим эхом, единственным маэстро на церемонии венчания демона и ведьмы. Путь до алтаря, казалось, занял целую вечность. Алекс стоял в нетерпении, а рука Ванды, лежавшая на локте посажённого отца, изредка начинала вздрагивать. Наконец невеста сделала последний шаг и, остановившись возле лорда, замерла, опустив глаза в пол. Секунду спустя священник начал церемонию.

Она стояла здесь и сейчас, вот, наконец, и сбылись все потаённые мечты, наступил тот самый долгожданный день, но все слова слышались ей словно сквозь толстую перину, вплоть до самой желанной, самой важной фразы в её жизни.

– Итак, Ванда, – голос священника дрогнул, и он громким шёпотом обратился к Алексу:

– Как фамилия невесты?

Глаза лорда полыхнули недобрым дьявольским огнём и, сдерживая рвущийся наружу гневный рык, Тривейн выдавил сквозь зубы:

– Святой отец, продолжайте.

– Но…

– Я сказал: продолжайте, чёрт побери! Это не имеет значения. Какая разница, какую фамилию она носит сейчас, когда через несколько мгновений она станет леди Тривейн! – заорал лорд.

По побледневшему лицу священника и испуганным глазам Ванды он понял, что погорячился, но извинения сейчас были более чем неуместны.

– Итак, Ванда, согласна ли ты взять в мужья лорда Алекса Тривейна и быть с ним в богатстве и бедности, здравии и болезни?

– Согласна.

Вздох облегчения вырвался из груди демона: всё!

– Лорд, вы можете поцеловать новобрачную, – священник осёкся, видя, что никто давно не нуждается в его разрешении, а невеста уже несколько секунд в объятиях теперь уже законного мужа.

Он вынес её на руках, но, дойдя до кареты, поставил на землю и, ласково приподняв её подбородок, заглянул в столь любимые глаза.

– Ванда, уезжай – тихий шёпот не скрывал той мольбы, той боли от скорого расставания. Девушка резко отстранилась и дерзко посмотрела прямо в лицо мужа.

– Нет!

– Ванда.

– Я останусь с тобой!

– Нет, ты поедешь с Николсом! Прошу, сделай так, как я говорю. Я приеду позже.

В голосе лорда было что-то такое, что заставило её просто выполнить его требование. Даже не требование, просьбу. Она молча подобрала подол свадебного платья и уже собиралась сесть в карету, как Алекс перехватил её за локоть и прошептал:

– Что бы ни случилось, помни, что я люблю тебя.

Она кивнула и захлопнула дверцу экипажа. Кони сорвались с места, вначале рысью, а потом уже и галопом, унося невесту навстречу смерти…

Глава 17

Она прибыла в замок Николса Фама далеко за полночь. Слуги, видимо заранее предупреждённые, приняли её донельзя учтиво, объяснив, что сам хозяин пока остался у лорда Алекса. Игла подозрения кольнула новоиспечённую леди: что там может делать Николс, если даже её, свою жену, Алекс выслал из замка? Но ей ровным счетом не оставалось ничего, кроме ожидания.

Комната, предоставленная для неё, была просторной и светлой настолько, насколько это могло быть необходимо ведьме. Она подошла к стрельчатому окну и устремила свой взор на горизонт, туда, где остался замок лорда Алекса Тривейна. Несколько минут спустя Ванда, глотая слезы, закрыла глаза в молящем призыве услышать его, но тщетно! Лорд больше никогда её не услышал.

Лёжа на удобной кровати, девушка наконец дала волю слезам, душившим её, и забылась в рыданиях, когда дверь в комнату отворилась, и перед ней предстал мужчина, которого она не знала. Вошедший был одет в черный плащ, капюшон которого закрывал его лицо до самого рта. Ведьма вскочила с кровати.

– Вы от Алекса? – дрожащим голосом спросила она. На что вошедший кивнул и поманил её за собой.

Не раздумывая ни секунды, она вышла из своей комнаты и направилась вслед за ним в сторону конюшен. На внутреннем дворе незнакомец махнул рукой, и Ванду окутала тьма…

Глава 18

А тем временем Николс Фам предстал перед лордом Тривейном в самом что ни на есть щекотливом положении. Совесть, мучившая Николса, вынудила рассказать ему о разговоре с инквизитором, а также о том, что в замке устроена западня для новоиспечённой леди Тривейн.

Гнев, поразивший Алекса в первый момент, вскоре сменился страхом. Несколько мгновений спустя он уже гнал лошадь, направляясь в замок друга, в один миг превратившегося в злейшего врага.

Несколько часов пути, ставшими кошмаром для лорда, не принесли результатов. Когда он ворвался в замок и поднял на ноги слуг, Ванды Тривейн, его жены, уже не было.

Были осмотрены замок, подвалы замка, все потайные комнаты, конюшни и лишь на внутреннем дворике была найдена рыжая прядь. Больше никаких следов ведьмы никто так и не обнаружил. Пропала она, пропали все её вещи, словно она так и не пересекла границ владений сэра Николса Фама.

Глава 19

Острая боль в вывернутых локтях заставила её наконец выйти из забытья, в котором она находилась. Открыв глаза, ведьма осознала, что руки её связаны за спиной, сама она сидит на жёстком, по-видимому, необструганном, деревянном стуле, прямо перед ней стоит дубовый письменный стол, на столе находится множество разных бумаг и перо, чуть поодаль стоит чернильница. Еще несколько секунд спустя она подняла взгляд выше и увидела, что за столом сидит человек, похожий на монаха.

– О, я вижу, ты пришла в себя, – голос «монаха» был тих и вкрадчив, однако он проникал в самую глубину подсознания, – ты знаешь, где ты сейчас находишься?

В ответ она лишь помотала головой, превозмогая адскую боль в висках.

– Печально. Так вот, ты находишься в здании святой инквизиции.

В мыслях пленной мелькнул ужас, мгновенно вспомнился незнакомец в чёрном плаще, капюшон которого скрывал лицо до самого рта…

– Ты знаешь, почему ты здесь?

Молчание. Девушка сжала зубы, подавляя где-то в глубине себя рык дикой кошки, пойманной в клетку.

– Ты отказываешься отвечать на вопросы следствия? – брови говорившего картинно взметнулись вверх, довольно правдоподобно изображая удивление. – Но это не имеет значения. Тебе придётся говорить правду вне зависимости от того, хочешь ты этого или нет. Так вот, ты доставлена сюда по подозрению в колдовстве. И моя прямая цель и обязанность – выяснить, действительно ли ты являешься ведьмой, в чём лично я не сомневаюсь. Ты согласна добровольно отвечать на вопросы следствия?

Молчание.

– Палач! – на зов явился широкоплечий мужчина в чёрной одежде примерно сорока лет.

– Я повторю свой вопрос: ты согласна добровольно отвечать на вопросы следствия?

Девушка кивнула.

– Отлично. Приступим. Как тебя зовут?

– Леди Ванда Тривейн, супруга лорда Алекса Тривейна, – ответила она хриплым голосом, но с достоинством королевы. Инквизитор отложил перо и посмотрел на неё с удивлением, но этот раз искренним, потом ещё раз пробежал глазами по бумагам, лежавшим на столе, и на его лице появилась гадкая улыбочка, в миг обезобразившая на первый взгляд благородное лицо.

– Палач, развяжите руки леди Тривейн, принесите воды и хлеба.

Верёвки, спутывавшие запястья, упали на пол, а через несколько секунд перед Вандой оказались чаша с водой и огромный ломоть хлеба. Она с наслаждением потёрла руки, но от еды гордо отказалась.

– Ну, с особой благородных кровей беседовать гораздо приятней, чем с необразованной провинциалкой, ворожащей на скот, не находите?

Ванда лишь улыбнулась на столь неприкрытое оскорбление и надменно ответила:

– Я думала, что меня доставили сюда за нечто большее, чем ворожба на скот.

– Вы же не станете отрицать истины? – инквизитор подался вперёд, и мягкий взгляд в одно мгновение превратился в два огненных кинжала, впившихся в глаза своей жертвы.

– Какой именно истины? – всё также улыбалась девушка. – Боюсь, у нас разные представления об истине. Что значит истина в вашем понимании?

– Не валяйте дурака, леди Тривейн, истина, прежде всего, в том, что вы – ведьма. Отрицаете?

– Нет, – спокойствие, почти презрение сквозило в каждом её жесте. Торжество мелькнуло в глазах инквизитора, но лишь на миг.

– Прекрасно. Вы колдовали?

– Да.

– Вы вступали в сексуальные отношения с демонами?

– Нет.

– Не врите. Вы ведь замужем?

– Замужем.

– И вы же не станете отрицать, что ваш муж – демон? Молчание.

– Вы вступали с сексуальные отношения с демонами?

– Нет.

– Но…

– Я – девственница.

– Что?!

– Я – девственница, – повторила Ванда спокойно, без тени стыда или застенчивости. – Вы лишили меня радости первой брачной ночи.

– Хорошо, – инквизитор сделал последнюю пометку и отложил исписанный лист в сторону, – а теперь не для протокола.

Презрительная усмешка посетила губы ведьмы, но сама она не произнесла ни слова.

– Великой Католической Церкви неугоден ваш муж, леди Тривейн. Благодаря ходатайству одного высокопоставленного лица инквизиция может гарантировать вам свободу при условии, что взамен вы расскажете нам всё, что будет интересовать Церковь касательно вашего мужа. Итак, вы согласны?

– Нет.

Всё то же спокойствие, что и раньше. Всё та же презрительная усмешка, и… непонимание в глазах инквизитора.

– Вы понимаете, что сейчас отказываетесь от свободы. Что там от свободы! Вы отказываетесь от самой жизни! Вы понимаете это?!

– Понимаю.

– И вы, леди Тривейн, всё же отказываетесь предоставить нам информацию о вашем муже?

– Отказываюсь.

– Что ж, я пытался вам помочь, но вы оказались глухи. Палач, приступайте!

Грубая хватка палача стальными обручами сжала запястья девушки, и её потащили в другую комнату.

– «Железное кресло», «дыба», «испанский сапог», – инквизитор жестом хозяина показывал ей всё богатое убранство пыточной камеры, в которую её привели. Молодая ведьма просто шла, ни один мускул не дрогнул на благородном лице, когда палач разорвал на ней подвенечное платье, некогда прекрасное, а сейчас грудой тряпья лежащее у её ног. Ни одним взглядом она не выдала животного страха, бушевавшего в её душе. Ни одним движением она не выказала сопротивления, пока её самым позорным и пристрастным образом подготавливали к пытке. Просто стояла, просто молчала, просто прокручивала в памяти те минуты счастья, что он подарил ей, и вот теперь она прекрасно понимала, что не предаст его, через что бы ей ни пришлось пройти, она его не выдаст. Оплеуха палача обожгла щёку словно углем. Девушка упала. Крепкая, жестокая рука схватила её за волосы, поднимая голову и заглядывая в изумрудно зелёные глаза ведьмы. Это было только началом того кошмара, который предстояло пережить юной ведьме в отместку за то, что она позволила себе полюбить…

Глава 20

Лорд Алекс Тривейн ворвался в кабинет того самого инквизитора, который допрашивал его жену, подобно шаровой молнии.

– Где она?! – прорычал он, захлопывая дверь и выхватывая из ножен кинжал.

Секунду спустя инквизитор поднял голову, и занесённый для удара нож замер в воздухе. – Педигрю?! Ты?!

– Да, Ал, это я. А ты, верно, не ожидал меня тут увидеть? Отчего же? Ты прекрасно знал, что когда меня по твоей милости отлучили от двора, когда мне пришлось уйти из светской жизни, ты же знал, что я стал инквизитором, чтобы очистить мир от таких, как ты, лорд Алекс Тривейн. А ещё я прекрасно знал, что ты придёшь за ней. Вот только в одном я просчитался. Я думал, что напуганная женщина выложит всё, что знает про тебя, а потом ты примчишься спасать молодую жену и увидишь предательство. Правда, красиво? Но, увы. Она не предавала тебя и теперь пожинает плоды своей преданности.

– Где она?!

– Она? Там где и положено быть ведьме. В пыточной.

– Ты не посмеешь! Слышишь?! Ты не посмеешь!

– Я? Ну что ты, как я могу причинить боль женщине? Ты прав, я не посмею, но ведь палач – не я, не так ли?

– Педигрю, отведи меня к ней, освободи её! Тебе нужен я…

– Да, именно ты, но я хочу, чтобы ты почувствовал то же, что чувствовал я. Идем, я отведу тебя к твоей женщине.

Лорд Алекс шёл по коридорам и подвалам инквизиции до тех пор, пока Педигрю не распахнул перед ним дверь пыточной камеры.

Обнажённая ведьма была подвешена на дыбе, палач задавал безумно похожие вопросы. Ответом ему служило лишь молчание, тогда он резко вздёргивал её на этой самой дыбе, наслаждаясь криками боли, которые девушка не могла сдерживать. Зелёные глаза, полные боли, распахнулись, и громкий, полный отчаянья, боли и счастья, голос огласил застенки пыточной камеры:

– Алекс!

От неожиданности палач выпустил веревку. Девушка упала на каменный пол, продолжая смотреть на столь любимого, столь дорогого ей человека, словно не замечая крови, струящейся из виска. Алекс метнулся к ней, но был перехвачен стражей.

– Ты пришёл, – прошептала девушка, улыбаясь сквозь слезы, бежавшие по лицу, – ты пришёл…

Палач посмотрел на инквизитора в растерянности.

– Продолжайте, – выдержанно кивнул тот, – продолжайте допрос. Что там у нас следующее? Ах да, «Испанский сапог»… Приступайте, а мы с лордом посмотрим на это, бесспорно, захватывающее зрелище!

– Нет! – взревел Алекс, пытаясь вырваться из рук стражи. Два охранника были отброшены к стенам, ещё четверо спешивших к нему словно наткнулись на стену. Лишь инквизитор стоял и невозмутимо смотрел на гнев демона. Когда лорда всё же связали, Педигрю вытащил серебряный крест, внизу заточенный, словно кинжал, и воткнул его в левое плечо Тривейна. Провернув страшное распятье несколько раз, он вытащил его, затем вонзил в правое плечо. Нечеловеческий рёв боли пронесся по подвалам.

– Алекс, Алекс! Нет, не надо, прошу вас! – заплакала Ванда, бросаясь на колени.

– Встань с колен, молю, Ванда, встань, – прохрипел лорд, отхаркивая сгустки крови. Она словно не слышала. Ведьма, стоя на коленях, умоляла пощадить мужа.

– Молись на неё, – проговорил инквизитор и выдернул распятье. Затем он подошел к ней, поднял подбородок и, заглянув в сверкающие от слёз изумруды её глаз, крикнул, – продолжайте!

Стальные обручи приковали её к стальному креслу и стянули запястья. Палач подошел к ней и, до боли сжав её ступню, начал надевать на неё кованый сапог.

– Нет! – взревел Алекс. – Чего ты хочешь?! Чего?!

Инквизитор поднял руку, останавливая пытку.

– На колени, лорд Алекс Тривейн.

Алекс опустился на колени перед инквизитором. Огонь ненависти в глазах сменился мольбой отпустить ведьму. Несколько томительных минут ожидания.

– Отпустите женщину!

Руки палача разжались, возвращая Ванде свободу. Педигрю подошел к ней, ласково провёл рукой по огненным волосам и произнёс:

– Ты хочешь, чтобы он жил?

– Да! – закричала девушка не в силах сдержать рвущиеся наружу рыдания.

– Что ж… он будет жить.

Ванда опустилась на колени и начала благодарить инквизитора. В тот момент лёгкая улыбка тронула губы Педигрю, и он проговорил:

– Инквизиция рассмотрела дело супругов Тривейн. Лорду Алексу Тривейну Великая Католическая Церковь дарует жизнь, – молчание, показавшаяся всем, кроме говорившего, вечностью, наконец закончилось.

– Леди Ванда Тривейн приговаривается к сожжению на костре! Увести осужденную! Казнь состоится завтра на закате.

У ведьмы потемнело в глазах, уже сквозь туман она слышала крики Алекса и шум завязавшейся сватки…