Текст книги "Разочарованные"

– Ну все, вот мы уже и помирились, – сказала Сара, похлопывая подругу по спине.

– Моим родителям пришлось помириться, из-за этого они возненавидели друг друга и разошлись.

– С нами такого никогда не произойдет, мы слишком близки, мы же как те, с открытки, Монтань и Боттичелли.

– Ты хочешь сказать, Монтень и Ла Боэси?

– Точно! «Потому что это был я, потому что это был он» и все такое. Мы же сестры, а сестры всегда мирятся.

Анжелика неуверенно пожала плечами.

– Обещаю тебе, – сказала Сара, – пусть даже мы отсюда уедем, пусть потеряем друг друга из вида, но если через двадцать лет ты позвонишь в мою дверь или я в твою, мы продолжим общаться, как будто расстались только вчера.

Анжелика улыбнулась сквозь слезы.

– Мы не узнаем друг друга, нам будет по тридцать лет, к тому времени мы станем морщинистыми старухами.

Сара прыснула со смеху.

– Точно! У тебя будет семеро детей и огромная, как у кондитерши, грудь!

– А ты станешь похожа на училку природоведения, будешь одеваться в платья, сшитые как из занавески.

Мысль, что когда-нибудь они доживут до почтенного тридцатилетнего возраста, так их развеселила, что они хохотали несколько минут и не могли остановиться.

– Заешь что, даже если мы встретимся через пятьдесят лет, когда все эти зануды помрут и останемся только мы, поселимся с тобой вместе в один дом престарелых и будем веселиться, как сумасшедшие, до самого конца.

– Отличная идея! Другие старики будут недоумевать, отчего мы так дурачимся, а мы им ничего не расскажем!

– А еще будем жульничать, играя в бридж.

– И в лото! Только нам нужен секретный код, – заявила Анжелика, вытирая слезы от смеха, теперь она точно больше не переживала. – Что-нибудь такое, что мы даже в старости вспомним.

И Сара придумала:

– Я знаю! Это будет фраза Яго из «Аладдина», никто лучше нас не изображает Яго из «Аладдина»!

Анжелика тут же сдавила руками щеки и, скосив глаза, принялась подражать мультяшному попугаю:

– Джафар, я застрял! Джафар, я застрял!

Это было так похоже, что девочек снова накрыл приступ веселья. Они повалились на пол и хохотали во весь голос, пока не вошла разъяренная Фанни:

– Сколько можно ржать! Я вообще-то заниматься пытаюсь!

Ее раздражение вызвало у Анжелики и Сары очередной взрыв веселья.

– Но Джафар, я застрял! – кричала Анжелика, уперев руки в бока, пока Сара давилась от смеха.

Фанни закатила глаза.

– Какие вы еще все-таки дурочки! – проворчала она и стремительно вышла, чтобы скрыть улыбку, которую у нее вызвал вид покатывающихся со смеху девочек в этой мрачной гостиной.

Теперь редкие ссоры Анжелики и Сары всегда заканчивались передразниванием Яго из «Аладдина», так было до инцидента в лодочном сарае. Фраза «Джафар, я застрял» означала «прости» или «ничего страшного». В свободные от посещения бассейна дни Сара продолжала видеться с Анжеликой, хотя мачеха этого не одобряла. Что касается Анжелики, то она старалась сдерживаться и не говорить гадости о Бенжамене, хоть ей и приходилось делить с ним свою подругу.

Нынешнее время. Фанни

После завтрака, во время которого Лилу не отрывалась от смартфона, Фанни позвонила Эстебану – он готовился к отъезду в Америку и собирал чемодан. Потом она несколько минут поболтала с Оскаром, и он в мельчайших деталях поведал ей запутанную историю о том, как один злой мальчишка разломал его пластилиновую русалку, и он заплакал, но бабуля приласкала его – и все наладилось. Фанни скрепя сердце повесила трубку, сказала хозяйке гостиницы, что ей надо поработать, и та предоставила в ее распоряжение небольшую гостиную на первом этаже. Стены комнаты были заставлены стеллажами с книгами, а из окна открывался вид на море. Фанни поставила свой ноутбук напротив окна, открыла новый файл и принялась набрасывать краткую хронологию событий, связанных с исчезновением Сары Леруа. Сегодня она по-быстрому накатает текст, завтра сходит на похороны, уладит все необходимые формальности с Анжеликой и сразу вернется в Париж.

В половине двенадцатого спустилась одетая в треники Лилу.

– Уже вкалываешь? – пробурчала она, зевая. – Могла бы и дождаться меня.

Она перегнулась через плечо Фанни и без спроса прочла то, что было на экране компьютера. Потом включила свой ноутбук, рухнула на диван и, вздохнув, спросила:

– Окей, что мне делать?

– Все нормально, ты не обязана мне помогать, я и так подпишу тебе бумагу о стажировке. Пойди прогуляйся по городу.

Лилу нахмурила брови.

– Как, по-твоему, мне получить пятнадцать баллов за отчет о стажировке, если я ничего не сделаю? А потом папа лишит меня каникул у Ким, которые я так ждала весь этот паршивый год.

Фанни закусила губу. Надо же было Эстебану придумать именно это условие, чтобы заставить Лилу серьезно отнестись к стажировке!

– Можешь делать то же самое, что делают все стажеры, – кофе, – сказала она.

– Я тебе не прислуга, у тебя есть руки – сама себе кофе сделаешь.

– Прекрасное начало… Представляешь, что будет, если ответишь так своей начальнице в первый рабочий день?

– Ты мне не начальница.

– Делай что хочешь, но знай: формально я руководитель твоей стажировки, мне придется составлять на тебя характеристику, и она будет честной и объективной.

Лилу злобно взглянула на Фанни и вылетела, хлопнув дверью. Фанни улыбнулась и возвратилась к своим заметкам. Теперь можно спокойно поработать по меньшей мере до вечера, ведь Лилу отходчивой не назовешь.

Но пять минут спустя дверь внезапно распахнулась, и в комнату вошла Лилу с кружкой дымящегося кофе, которую она небрежно поставила возле ноутбука мачехи.

– Вот. Что дальше? Распечатать что-нибудь? Или сортиры помыть?

Фанни какое-то время ошарашенно пялилась на чашку кофе, потом, придя в себя, произнесла:

– Найди в Интернете статьи о Саре Леруа, прочти их и сделай обзор событий так, как их описывала пресса.

Лилу намазала губы своей вишневой гигиенической помадой и открыла страницу поисковика.

– По запросу «дело Сары Леруа» вывалилось девять миллионов результатов. С какого начать?

– С первого, – ответила Фанни, скрывая улыбку, – а потом просмотришь все остальные.

Это точно должно было отбить у падчерицы охоту заниматься делом Сары. Но Лилу лишь что-то проворчала и следующие два часа не отрывалась от экрана. Фанни погрузилась в свой текст, ей удалось неплохо поработать, и у нее созрело предложение:

– А не перекусить ли нам чем-нибудь?

– Мидиями с картошкой фри?

– Если хочешь.

Они надели свои пальто, сели в машину, и уже через несколько минут Фанни парковалась в порту. Проехавшись по местам, где прошло ее детство, она испытывала теперь противоречивые эмоции. С каждым были связаны какие-то воспоминания. А была ли она здесь так несчастна, как расписывала Эстебану, объясняя свое нежелание ехать в родной город?

Принесли мидии, и Лилу положила телефон рядом с тарелкой:

– Ты знала, что Сара Леруа потеряла мать, когда была маленькой, примерно в том же возрасте, что и я?

Фанни удивленно посмотрела на нее.

– Да, а что?

– Если это так, то все устроила ее мачеха. Вспомни сказки: мачехи всегда хотят избавиться от своих падчериц.

– И что мне делать с твоей версией? Если ты все внимательно изучила, то уже знаешь, что убийца Сары был арестован и осужден.

– Возможно, но будь это кино, парень, который с самого начала говорил, что не виноват, и продолжал это утверждать в течение двадцати лет, оказался бы невиновным. А если Доми права и Сару убил тот старик, что околачивался у школы?

– Но это не кино. Были же улики, показания свидетелей, и алиби обвиняемый не предоставил. Короче говоря, проводился большой судебный процесс, у нас людей не сажают в тюрьму на двадцать лет без веских оснований.

Лилу вытерла салфеткой жирные руки, взяла смартфон и показала Фанни экран:

– Смотри, я нашла в «Фейсбуке»[15]15
  Социальная сеть компании Meta, признана экстремистской организацией в России.


[Закрыть] всех членов семьи Сары и даже некоторых ее преподавателей. Хочешь с ними побеседовать?

Фанни бросила взгляд на экран, затем, уткнувшись в тарелку, принялась ловко накручивать на вилку лист салата, попутно решая, как поступить: съесть кукурузу, которой не было в описании блюда, или попросить другой салат, без кукурузы.

– Мы не проводим полицейское расследование, Лилу, у нас другая задача. Сделать несколько фотографий, поговорить с продавцами в местных магазинчиках – и статья готова. Мы не будем мучить расспросами о событиях двадцатилетней давности тех, кого непосредственно затронула эта трагедия.

– А я думала написать месье Фолле, бывшему директору школы, где училась Сара, и попросить о встрече.

Фанни аж поперхнулась минералкой.

– Что?! И с чего ты взяла, что он согласится с тобой поговорить?

Лилу пожала плечами.

– Скажу ему, что сама из Бувиля, а учусь в лицее Виктора Гюго и выполняю домашнее задание – пишу историю школы, для этого встречаюсь с бывшими учениками и преподавателями.

Лилу ожидала похвалы, но не тут-то было. Фанни яростно замотала головой.

– Нет, исключено. Это неэтично, нельзя выуживать из людей информацию обманным путем, скрывая истинные цели. Я тебе уже сказала: подготовим краткую хронологию событий, и на этом все.

– Но Катрин ждет вовсе не этого, а она же биг-босс, как ты сама сказала. Похоже, не очень-то ты хочешь повышения, ФК!

– Да, она ждет не этого, но иногда и биг-боссы ошибаются!

Лилу отправила в рот горсть картошки фри и продолжила с набитым ртом:

– Тут я с тобой согласна. Вот и моя начальница занимается ерундой.

Фанни не удостоила ее ответом, схватила пиалку с салатной заправкой, которую официант по ее же просьбе подал отдельно, опрокинула содержимое в салат, проглотила все, включая кукурузу, а потом еще и доела кусок хлеба, которым собрала остатки соуса с тарелки.

Лилу удивленно смотрела на Фанни – такое поведение не было свойственно ее мачехе. Она молча доела картошку и сказала:

– Ну что, расплатишься и вернемся в гостиницу? На самом деле история Сары Леруа не такая уж отстойная, к тому же она поможет мне получить зачет по стажировке!

Рабочие заметки

Дело Сары Леруа, 1997–1998 годы

После той размолвки с Сарой Анжелика старалась, насколько возможно, избегать встреч с Ирис. Она больше не бывала у Леруа по выходным, а если заходила после уроков, никогда не задерживалась позже половины седьмого. Ни за что на свете ей не хотелось столкнуться с той, кого она называла про себя злобной мачехой. При этом Анжелику брала досада, ведь в доме у Леруа все было лучше, чем у них: большой телевизор с платной подпиской на Canal+ в гостиной, а в просторной комнате Сары стоял музыкальный центр Hi-Fi с кучей компакт-дисков, которые девочки заслушивали до дыр, записывали, насколько могли разобрать, слова песен в блокнот, изначально предназначавшийся для их совместного дневника. Вести его им рекомендовал классный руководитель, месье Фолле. Он давал этот совет всем своим ученикам, у которых преподавал французский язык и литературу. Месье Фолле считал, что письмо – хороший способ упорядочить наши мысли и чувства и что позже, перечитав свои дневники, нам будет приятно воскресить забытые детские воспоминания. Мне, к примеру, всегда нравилось доверять этим тетрадкам свои чувства и мечты, не опасаясь осуждения со стороны. Возможно, я не смогла бы написать сегодня все это, не натренируйся я тогда.

Заставив Сару ходить в бассейн, Ирис, сама того не ведая, сделала ей драгоценный подарок. Может, у Сары были какие-то способности, а может, просто мало кто из ее ровесников столь усердно тренировался, но так или иначе она обнаружила в себе настоящий талант к плаванию. Сара никогда не получала от Ирис комплиментов, при этом мачеха не упускала случая отметить ее слишком крепкую спину и широкие плечи, а для этого вида спорта такое телосложение – только плюс. С мадемуазель Шалу, своим тренером, она наконец почувствовала себя полноценным человеком. Очень скоро, как Анжелика и предсказывала, Ирис начала выпускать когти. Брошенные вскользь едкие комментарии мачехи по поводу внешности Сары, ее посредственной успеваемости в школе, неспособности чего-то добиться были как капли кислоты, оставляющие микроскопические ранки на коже девочки, которые могли залечить только нежные объятия воды. В бассейне Сара была словно рыба в океане. Нет, она сама была океаном. Она обожала тишину, сосредоточенность, ощущение легкости и оторванности от мира, в этой голубой воде она забывала о несовершенстве собственного тела и о семейных неурядицах. Наконец, она чувствовала себя свободной. Уставшая после тренировки, Сара вылезала из облицованного кафелем бассейна, закутывалась в полотенце, пропахшее хлоркой, растягивалась на скамье и лежала так несколько минут. Она отдавалась неведомому ранее чувству наполненности. Мокрый купальник, приглушенные эхом крики и плеск воды – только здесь она могла быть собой.

В отсутствие Сары Анжелика немного скучала, но скоро поняла, что плавание – очень важная вещь в жизни подруги. Сара с энтузиазмом рассказывала о своих результатах, дистанциях, технике плавания… Анжелика ничего в этом не смыслила, но кивала в ответ и поддерживала ее. Она чувствовала – в Саре что-то изменилось, но что именно, понять не могла. Когда она спрашивала ее об этом, та весело замечала, что они обе изменились, – такова жизнь. После той ссоры Сара никогда не рассказывала об Ирис или своей семье, и подруга делала вид, будто верит, что в доме Леруа все гладко. Анжелика тоже не была прежней: ее отец ушел из семьи, мать пыталась утопить депрессию в «Хайнекене» и мятном ликере, а сестра мечтала только о том, чтобы поскорее закончить школу и сбежать куда подальше. Для Сары же было важно обрести уютный, радушный дом, в котором она могла чувствовать себя защищенной. Пришла пора прекратить чахнуть и начать расцветать.

В тринадцать лет Анжелика оставалась миловидной – переходный возраст не превратил ее в дурнушку. Однако постепенно ее красота стала действовать на окружающих иначе: продавщица в мясной лавке больше не подкармливала Анжелику вкусненьким, а бросала неодобрительные взгляды на ее декольте, в сырном магазинчике отпрыск хозяина не предлагал ей съесть кусочек камамбера, зато становился пунцово-красным, как обертка сыра Babybel, и терял дар речи, стоило девушке появиться на пороге. В овощной лавке продавец вместо абрикосов стал угощать ее бананом и не сводил глаз с ее губ, когда она начинала его есть. В конце концов она прекратила ходить с матерью за покупками, хотя это было единственное время, которое они проводили вместе.

После того, как Анжелика, отстояв в очереди за билетами три часа, посмотрела «Титаник», над ее кроватью вместо Spice Girls появился постер с Леонардо ди Каприо и Кейт Уинслет. Однако заводить с парнями отношения она не торопилась. Как все ее ровесницы, Анжелика могла поддержать разговор о «Первых поцелуях» или «Элен и ребятах», по которым сходила с ума Сара, но ей самой больше по душе был сериал «Друзья», который шел на телеканале France 2 и после которого она начала бредить Нью-Йорком. Она представляла, как работает в сфере моды, подобно Рейчел, или становится палеонтологом, как Росс. Анжелика мечтала вслед за своей сестрой куда-нибудь уехать, снимать жилье на пару с соседкой и в один прекрасный день улететь в Лондон или в Калифорнию – как можно дальше от Бувиля и от ресторана, в котором прошло ее детство. Для нее не было ничего хуже, чем застрять здесь, как ее мать, четыре месяца в году обслуживать туристов, а оставшиеся восемь оплачивать счета, с трудом сводя концы с концами. Она мечтала быть свободной, жить как ей хочется, без каких-либо ограничений. Сначала надо стать самостоятельной, а потом можно будет подумать и о парнях. Этому ее научила целеустремленная Фанни.

Сара же грезила только о любви. Она представляла, как идет в белом платье к алтарю, причем парни в ее мечтах менялись от недели к неделе. Большинство избранников даже не знали о ее существовании, но это было неважно. Она записывала в дневнике их имена, рядом рисовала пронзенные стрелой сердечки и часами лежала на кровати, придумывая невероятно романтические истории идеальной любви. Все чаще счастливый избранник принимал облик Бенжамена, младшего из братьев Шевалье. Она ни за что никому не созналась бы в этом, ведь даже не будь он ее сводным братом, шансов ему понравиться у нее не было никаких. Почти все время в его комнате звучали Nirvana, Radiohead, The Cranberries, Oasis, The Offspring или AC/DC. Когда умер Курт Кобейн, парень проплакал тайком несколько ночей подряд. После смерти котенка Бенжамен и Сара еще больше сблизились, но он любил ее как сестру. А интересовавшие его девушки звались Тина, Джоан, Дженис или Бьорк и были из тех, что в кожаных куртках с заклепками размахивают электрогитарами на MTV.

Как-то раз Сара, заболев ангиной, попросила Бенжамена взять у Анжелики домашнее задание. Бенжамен и Анжелика, которые до этого и здоровались-то друг с другом не всегда, встретились в школьном читальном зале. На Анжелике была объемная джинсовая куртка, которую она стянула у сестры, и чокер на шее, имитирующий татуировку, – тогда в таких щеголяли все девчонки, кроме Сары, поскольку Ирис находила подобное украшение «абсолютно омерзительным». Сегодня приходится признать, что насчет последнего она была не так уж и неправа. Бенжамен и Анжелика минут пятнадцать разбирали домашнее задание: памятуя о проблемах с учебой у подруги, Анжелика старалась объяснить все максимально доходчиво. Бенжамену никогда особо не нравилась Анжелика. Она вечно жевала жвачку с открытым ртом, что безумно его раздражало. Когда он оказывался вместе с ней и Сарой, она всегда давала ему понять, что он тут лишний, что его музыкальные вкусы дурацкие, а в тот день она была еще и накрашена жуткими лиловыми тенями. Но как только Анжелика заговорила, он не мог оторвать взгляда от ее пухлых губ идеальной формы, слегка потрескавшихся от холодного морского воздуха, – золотистыми бабочками с них слетали фразы типа «тектонические пласты», «страница 185 учебника по природоведению» и «контрольная в пятницу». Все это явно что-то значило, но он, околдованный, абсолютно ничего не понимал. Анжелика пахла травянистой свежестью и персиковым гелем для душа Yves Rocher. Ее глаза как летнее небо посреди зимы. Ее сладкий голос – сама музыка, сама поэзия. Да и лиловые тени, в конце концов, очень красивые! К сожалению, это все, что у него отложилось, и ни слова из рассказа Анжелики о предстоящей контрольной он не запомнил, из-за чего бедная Сара, не узнав толком, что ей надо выучить, в следующую пятницу получит двойку по природоведению.

Выйдя из читального зала, Анжелика с Бенжаменом пошли к автомату с напитками, взяли персикового холодного чая, газировку Oasis Tropical и вместе поехали домой на автобусе. У Бенжамена в плеере стоял диск с пятым альбомом группы Metallica, и он протянул один наушник Анжелике. Но она не захотела слушать и спросила, нет ли у него записей Aqua, она обожала их песню Barbie Girl. Бенжамен уже готов был признаться, что фанатеет от Aqua, Бритни Спирс, Рики Мартина и группы 2Be3. Но лгать Анжелике не мог. Это было бы кощунством, испортило бы и опошлило драгоценные мгновения.

– Я тебе дам кое-что послушать, тебе должно понравиться, – и он включил сразу четвертый трек с композицией Nothing Else Matters.

– Неплохо, – сказала Анжелика через несколько минут, – но все же с Уитни Хьюстон не сравнится. У моей матери есть видеокассета с фильмом «Телохранитель», так я по три-четыре раза перематываю концовку ради песни I Will Always Love You – она такая красивая, меня пробирает до мурашек. Наверное, самая красивая песня на свете, тебе не кажется?

Бенжамен закатил глаза.

– Шутишь! Песня же никакая!

Анжелика пожала плечами и засмеялась. А он смотрел на нее, как смотрят на Тадж-Махал или Джоконду, с изумленным восхищением прозревшего слепца, который впервые увидел море.

Они учились в разных классах, но теперь стали дружить. Вместе слушали музыку, хотя их мнение никогда не совпадало. Анжелика считала Жан-Жака Гольдмана гением, Бенжамен уверял, что через двадцать лет о нем никто не вспомнит. Она терпеть не могла группу Mickey 3D, он же был ее фанатом. Так или иначе, они общались, будто знали друг друга целую вечность. Вместе смотрели «Друзей», хрустя крекерами, оба фанатели от «Звездных войн», вдвоем ждали Сару у бассейна, таскали друг у друга из тарелки картошку фри за обедом в школьной столовой, устраивали телефонные розыгрыши и часами переписывались в мессенджере MSN. Все знали: Бенжамен был влюблен в Анжелику. Некоторые считали, что Сара сходила с ума по Бенжамену. Чувства же Анжелики оставались загадкой.