Текст книги "Разочарованные"

Нынешнее время. Лилу

Теперь Лилу была убеждена, что Анжелика знала об исчезновении Сары Леруа больше, чем рассказывала. Весь день Лилу провела за чтением газетных статей об этом деле. Школьная медсестра свидетельствовала, что в самом начале девятого класса Сара сделала аборт. Эрика Шевалье арестовали, когда один его приятель заметил на дне его спортивной сумки куртку Сары с пятнами крови и принес ее в полицию. Эрик клялся, что понятия не имеет, как эта куртка оказалась среди его вещей, и рассказывал, что Сара не раз говорила ему о своем желании покончить с собой, с чем категорически не соглашалась ближайшая подруга жертвы Жюли Дюроше. Соседи подтвердили, что накануне исчезновения Сары слышали, как они с Эриком спорили в саду. Сначала Эрик это отрицал, а потом заявил, что не помнит причину ссоры. Никто не мог подтвердить, что накануне исчезновения Сары он ночевал дома. На следующий день он взял в морском клубе, еще до открытия, катамаран. Конечно, в этом не было ничего необычного, поскольку клуб принадлежал Бернару Леруа и у Эрика были ключи. По его словам, единственной причиной той утренней прогулки стала солнечная погода. Но в то же время это давало прекрасную возможность избавиться от трупа в открытом море. Когда дело приняло общенациональный масштаб, неизвестный сообщил полиции, что одна слушательница подготовительных курсов намеревалась подать на Эрика в суд после вечеринки, которая чуть было не обернулась бедой. Руководство курсов уладило вопрос с ее родителями и обещало замять дело, если Эрик покинет учебное заведение. Куртка, ссора, нагромождение лжи и противоречий, тот факт, что он последним видел Сару живой, а также отсутствие у него алиби стали фатальными для Эрика. Его приговорили к двадцати годам лишения свободы.

Лилу вздохнула. К чему вся эта ложь, если Эрик не убивал Сару? Что он скрывал? После визита на кладбище Лилу почувствовала себя в некотором смысле обязанной пролить свет на историю с Сарой, теперь же она была абсолютно убеждена, что правда так до сих пор и не была раскрыта.

Она во что бы то ни стало должна докопаться до истины. Как только машина Фанни выехала с гостиничной парковки и направилась в Булонь, Лилу вскочила на велосипед и поехала к дому Анжелики. На звонок в домофон никто не ответил – на это она и рассчитывала, ведь Анжелика была на пути к нотариусу. Лилу сунула руку под цветочный горшок, достала спрятанный там ключ, открыла дверь и поднялась по лестнице, ведущей в квартиру.

– Анжелика? – позвала она на всякий случай.

Ответа не последовало, зато ее весело встретил Оби-Ван.

– Привет, мой милый, – сказала Лилу, почесывая его за ушками. – Рад меня видеть?

Люк в потолке гостиной был по-прежнему открыт, и она забралась по лестнице на чердак. Оби-Ван залаял от досады, что не может подняться вслед за ней, Лилу отправила ему воздушный поцелуй и пообещала:

– Когда спущусь, хорошенько тебя потискаю.

Она очутилась в маленькой каморке, загроможденной коробками, старой мебелью и пыльными чемоданами, которыми, похоже, очень давно не пользовались. Позади коробок со всякими счетами и квитанциями она увидела те, что явно имели отношение к детству Фанни и Анжелики. На них фломастером было подписано: «Школьное. Анжелика + Фанни», «Всякая всячина девочек». Лилу открыла первую. Общие снимки классов, табели успеваемости, какие-то распечатки, сочинения, тетради с домашними заданиями, школьные дневники… Она с любопытством полистала табели. Фанни не лгала, когда говорила Лилу, что была примерной ученицей: сплошные хорошие отметки и хвалебные комментарии педагогов. В табеле Анжелики хоть и упоминалось, что она болтала на уроках с Сарой, но тоже оказалось немало хороших отзывов: «превосходное воображение, но слишком рассеянна», «очень способная, но не хватает усидчивости», «очень живой ребенок», «не использует свой потенциал». Но одна фраза особенно бросилась в глаза Лилу: «Анжелика – блестящая ученица, но ей скучно на уроках, не стоит ли ее перевести классом выше?» Эту запись сделал в табеле Анжелики в конце пятого класса учитель французского языка месье Фолле. А начиная с восьмого, отзывы преподавателей, как и оценки, стали хуже: «ученица невнимательная, дерзкая, агрессивная», «слишком часто пропускает уроки», «пора образумиться!!!», «кандидат во второгодники».

Внутри второй коробки Лилу нашла другую, поменьше, из-под обуви с сотней, а то и больше фотографий. Они были датированы разными годами, некоторые, судя по следам от скотча или канцелярских кнопок, когда-то висели на стене.

Лилу долго рассматривала фотографию, на которой Анжелика, Моргана и Жасмин стояли на берегу моря и весело смеялись. Они выглядели близкими подругами и казались очень счастливыми. Лилу перевернула снимок и прочла: «Разочарованные, 2001 год». Сара пропала именно тем летом.

Кроме фотографий, в коробке обнаружился вчетверо сложенный лист бумаги. Лилу развернула его и прочла:

«Клятва Разочарованных: обещаем оставаться подругами на всю жизнь, в горе и радости, поддерживать друг друга, невзирая на обстоятельства, отныне и во веки веков! Мы, Разочарованные».

Клятва была подписана Морганой, Анжеликой и Жасмин.

Уже было подумав, что в обувной коробке больше ничего нет, Лилу заметила на дне под упаковочной бумагой, которой была обернута пачка снимков, еще одну фотографию, лежавшую изображением вниз. Лилу перевернула ее и хоть не сразу, но узнала на ней Сару. Снимок был сделан в сумерках. Сосредоточенная Сара стоит на берегу, ее взгляд сконцентрирован на каком-то далеком объекте, которого не видно на снимке. Вероятно, она не знала, что ее фотографируют. Должно быть, здесь ей лет пятнадцать, но она совсем не похожа на ту милую девочку с полуулыбкой, которую Лилу видела на общих фотографиях класса. Волосы подстрижены под каре, гораздо короче, чем можно было увидеть в газетах, и вдобавок густо-каштановые. Над левой бровью темное пятно, похожее на корочку заживающей ранки. На руках и ногах длинные белые полосы плохо размазанного солнцезащитного крема. Расправленные плечи, высоко поднятая голова – Сара выглядела сильной и решительной, словно намеревалась бросить кому-то вызов. Однако было в ее взгляде что-то такое, что не вязалось с ее отчаянным видом, отчего по телу Лилу пробежали мурашки. Саре было страшно. Вне всякого сомнения. На обороте фотографии синей ручкой были выведены непонятные цифры: «13–28».

От дальнейших изысканий пришлось отказаться. Лилу не хотела рисковать: время поджимало, и ее могла застать Анжелика. Поколебавшись, она взяла с собой обувную коробку, а все остальные поправила так, как они стояли до ее прихода. Как и обещала, она приласкала Оби-Вана, налила в его пустую миску воды и отправилась в гостиницу, положив украденные фотографии в багажную корзину велосипеда.

Рабочие заметки

Дело Сары Леруа, 2000 год

На следующий день после драки и визита к Леруа Анжелика всю математику просидела, глядя в окно, погруженная в собственные мысли. На перемене Моргана и Жасмин обсуждали концерт в Лилле, на который они собирались съездить, Анжелика, казалось, была где-то не здесь. Незадолго до звонка на урок к ним подошел Бенжамен.

– Привет, – сказал он, обращаясь к Анжелике.

Все три подружки удивленно на него уставились. Бенжамен, как всегда, был в потертых джинсах, куртке-бомбере и с наушниками от плеера на шее. Тогда все носили небрежные прически, укладывая волосы гелем или воском, и он не был исключением. Слава богу, эта мода осталась в двадцатом веке.

– Ты искала меня? – спросил он.

Жасмин с Морганой повернулись к Анжелике в ожидании объяснений. Анжелика, вдруг смутившись, закусила губу. Повисла неловкая тишина, и Бенжамен продолжил менее уверенно:

– Мне сказали, что ты приходила ко мне домой.

– Кто сказал? Эрик или Сара?

– Сара. Так зачем ты приходила?

– Я услышала одну песню по радио и не смогла ее потом разыскать. Просто хотела у тебя спросить, не знаешь ли ты, что за группа ее поет.

Несколько опешив от такого неожиданного повода для встречи, Бенжамен спросил:

– И что это была за песня?

Анжелика принялась напевать:

– «Одни молоды и глупы, другие стары и без ума, но плевать всем на бродягу, что загнется у моста…»

– Дамьен Саез, «Молодой и глупый», – лаконично ответил Бенжамен.

– Окей, спасибо.

Анжелика взяла свой рюкзак и уже пошла было прочь, но вдруг обернулась и сказала:

– Кстати, не мог бы ты передать кое-что Саре от меня?

Бенжамен немного нахмурился.

– Смотря что…

Анжелика вытащила дневник, вырвала наугад страницу, что красноречиво продемонстрировало ее отношение к учебе, и что-то нацарапала на этом листочке обгрызенной четырехцветной шариковой ручкой. Бенжамен в недоумении прочел сообщение.

– Что это значит? Если это снова ваши взаимные издевательства и оскорбления, то поищи другого почтальона.

– Она поймет, – сказала Анжелика, закрывая пенал, – отдай ей лично и не говори об этом никому, особенно своему придурку брату.

На этих словах она резко повернулась и ушла в сопровождении Морганы и Жасмин, а Бенжамен остался неподвижно стоять, держа в руке записку.

– Объясни нам, что происходит? – потребовала Моргана. – Ты что, ходила к ним домой после драки с Сарой? Хочешь нарваться на проблемы?

Анжелика не стала распространяться:

– Все непросто, пока не могу вам ничего сказать.

Нынешнее время. Фанни

От нотариуса Фанни с Анжеликой вышли какие-то потерянные, будто эти последние административные процедуры окончательно подтвердили смерть их матери. Фанни разглядывала младшую сестру в вечернем свете: волосы наспех собраны в небрежный хвост с несколькими выбившимися, более светлыми, прядями – напоминание о цвете, в который она, должно быть, красилась года два назад, но потом не стала его поддерживать. На ней были поношенные джинсы, дешевая синяя флиска из «Декатлона» и куртка в армейском стиле, которая сидела на Анжелике как пальто, – Фанни помнила, что в этой куртке ходил их отец тридцать лет назад. Никакого макияжа, все те же правильные черты лица, четко очерченные губы идеальной формы, которые редко улыбались, а зимой вечно трескались.

Фанни помнила, как в детстве завидовала красоте Анжелики и комплиментам ее внешности, которые расточали все окружающие. Сегодня, если честно, она завидовала не столько красоте младшей сестры, сколько ее откровенному безразличию к собственной внешности. Старшая из сестер была невзрачной, полноватой, серьезной, младшая – солнечной девочкой, которой все восхищались. Однажды Фанни услышала, как мать сказала, что волшебная фея, склоняясь над колыбелью, одну ее дочь наделила красотой, а другую – умом. Это было не просто жестоко, это не соответствовало действительности и потому вдвойне ранило Фанни. Анжелика, первая красавица, обладала великолепными способностями к учебе, легко справляясь с необходимым школьным минимумом, по крайней мере до конца седьмого класса. Если бы мать уделяла хоть немного внимания дочери, то она могла бы успешно закончить школу. Но когда уехала старшая сестра, ею больше никто не занимался. В выпускном классе Анжелика забеременела, и Фанни в панике приехала домой, пыталась убедить ее не оставлять ребенка и продолжить учебу, хотя не могла не видеть: что-то надломило Анжелику. Но она и слышать ничего не желала об аборте. Фанни была уверена, что беременность для сестры – это просто повод перестать ходить на уроки, большую часть которых она и так уже прогуляла. Они повздорили. Фанни не приехала в роддом взглянуть на новорожденную Мию, перестала отвечать на звонки, и с годами их связь оборвалась.

– Может, выпьем где-нибудь кофе? – предложила Анжелика. – Я хотела кое о чем с тобой поговорить.

Фанни кивнула. Она чувствовала облегчение. Вопреки всем ожиданиям, мать нашла время составить завещание. В нем почти ничего не было сказано, только то, что дочери могут продать ресторан, дабы расплатиться по долгам, которые им от нее достались. Мать не рассчитывала, что они сохранят заведение. Сестры сели в кафе. Фанни заказала чай, Анжелика – большую чашку кофе.

– Я хотела бы выкупить твою долю ресторана, – начала Анжелика, – но сейчас у меня нет денег. Я подсчитала и поняла, что могла бы платить тебе ренту, а ты – стать в некотором роде акционером на то время, пока я не выплачу всю сумму.

Она выложила перед Фанни таблицу с расчетом ожидаемой прибыли на десять лет вперед и размерами отчислений, которые она предполагала выплачивать сестре. Фанни изучила документ.

– А это что за строка?

– Планирую сдавать квартиру на лето, с июня по сентябрь, это принесет дополнительный доход.

– А где сама будешь жить?

– Буду снимать однокомнатную.

– Почему ты думаешь, что ресторан станет прибыльным? Мама всю жизнь горбатилась как сумасшедшая, и посмотри, сколько долгов она нам оставила…

– Я хочу кое-что поменять, сделать ремонт, освежить интерьер, запустить сайт, возможно, организовать продажу еды навынос, летом по субботам буду приглашать какую-нибудь музыкальную группу, предоставлять помещение в аренду для свадебных торжеств. Это позволит увеличить выручку. Я изучила отзывы в Интернете: пишут, что еда вкусная, цены невысокие, а вот обстановка устарела.

Фанни наблюдала за сестрой, пока та делилась своими планами. Анжелика была по-деловому сосредоточенной, но особого энтузиазма в ней не чувствовалось.

– А я считаю, что надо все продать, – отрезала Фанни, – ресторан и квартиру, выплатить долги – и все пойдет на лад.

Анжелика ответила сквозь зубы:

– Послушай, я никогда не уезжала из Бувиля, ресторан – это моя жизнь, моя работа, мои будни… Если тебе нужны деньги сразу, я могу попробовать взять кредит или увеличить размер выплат, могу не снимать себе квартиру, буду ночевать летом в подсобке и…

Анжелика углубилась в таблицу с расчетами в поисках решения. Фанни покачала головой.

– Забудь, Анжелика, мне не нужны эти деньги. Решать тебе, но я думаю, что будет лучше от всего избавиться.

– Вряд ли я смогу заниматься чем-то другим. И деньги я тебе верну, обещаю, мне лишь нужно немного времени.

Фанни отмахнулась.

– Ты заботилась о маме, именно ты была рядом, помогала ей с рестораном все эти годы, и все же…

Фанни внезапно умолкла, и Анжелика вскинула брови:

– И все же, что?

– Зачем здесь оставаться? Мия уехала, а ведь тебе всего тридцать шесть, могла бы начать жизнь заново. С деньгами ты будешь свободной, сможешь путешествовать, поехать куда хочешь, ну не знаю… А ресторан всегда этому мешал, он загубил наше детство.

– И куда я поеду? Я никогда в жизни никуда не летала. Знаю, что у тебя ресторан вызывает плохие воспоминания, но здесь выросла Мия, это мой дом.

– Нынешняя жизнь не имеет ничего общего с твоими детскими мечтами… Я понимаю, ты осталась ради Мии, но сейчас-то что тебя держит? Помнишь, ты говорила о своем желании побывать за границей, даже учила английский вместе с Сарой, чтобы когда-нибудь поехать в Нью-Йорк…

Услышав имя Сары, Анжелика напряглась.

– Почему ты заговорила о Саре? – сухо спросила она. – Зачем тебе понадобилось приезжать и копаться во всем этом?

– Ни в чем я не копаюсь, я просто говорю…

– Прекращай эту историю со статьями о Саре, ничего хорошего она никому не принесет.

– Да о чем ты говоришь?

– О твоем расследовании, касающемся Морганы, Жасмин и меня. Думаешь, я не в курсе?

Агрессивный тон Анжелики заставил Фанни занервничать.

– Что это еще за история?

– Сегодня утром заходила Лилу и рассказала про твою статью. К чему все это? Сара умерла, она не вернется, понимаешь?

Фанни уставилась на Анжелику:

– Но никакого расследования я не веду. Не знаю, с чего Лилу это взяла, это неправда!

– А откуда тогда Лилу знает эти имена? Хотя бы имей смелость сознаться.

– Сознаться в чем?

– В том, что на первом месте у тебя собственные амбиции и ради них ты готова пожертвовать чем угодно. Ради дурацкого повышения ты пойдешь на все, не задумываясь о последствиях ни на секунду!

Фанни достала из сумочки десять евро, швырнула их на стол и отчеканила ледяным тоном:

– Вполне в твоем духе свалить всю ответственность на меня. Сама-то никогда ни в чем не сознавалась. Отправлю тебе статью о Саре Леруа, я закончила ее сегодня утром. Не волнуйся, ты там ничего не найдешь ни о себе, ни о своих подругах. Думаешь, я солгала двадцать лет назад, чтобы выдать тебя теперь, когда невиновный больше половины жизни провел в тюрьме из-за вас?

Анжелика помрачнела, но Фанни не приняла это во внимание и сквозь зубы продолжила, надевая пальто:

– Для чего все это было? Чтобы ты бросила школу, с твоими-то способностями? Чтобы ты залетела, как последняя дура, и в результате очутилась ровнехонько там, куда мы поклялись никогда не попадать: на месте нашей матери, которая вкалывала, как рабыня, с утра до ночи за гроши, чтобы оплачивать счета за электричество? Давай, бери в свои руки ресторан! Да ты худшая хозяйка, какую только можно представить! Ты же всегда ненавидела готовить, вести беседы о погоде, терпеть не могла всю эту принудиловку. Твоя жизнь – та же тюрьма, которая тебя ждала, не солги я тогда полиции, и поверь, если бы я снова оказалась в той ситуации, не стала бы так рисковать!

Не дожидаясь ответа, Фанни пулей вылетела на улицу.

Рабочие заметки

Дело Сары Леруа, 2000 год

Вернувшись домой от Леруа, Анжелика обнаружила в почтовом ящике пухлый почтовый конверт, адресованный ей. Она открыла его – внутри оказалась аудиокассета марки TDK. Никакого письма, лишь надпись на стикере, прилепленном на кассету: «Саез, «Молодой и глупый» + другие вещи, которые должны тебе понравиться». Несколько секунд Анжелика удивленно разглядывала подарок, а потом попыталась подавить зарождающуюся внутри радость. Но устоять не смогла. Она вставила кассету в плеер, закрыла глаза и на одном дыхании прослушала сто двадцать минут музыки, которую Бенжамен записал специально для нее. Сторона «А»: Дамьен Саез, Oasis, Nirvana, U2, Mickey 3D, Aerosmith, The Offspring, Kyo, Милен Фармер, Fool’s Garden, Noir Désir и другие. На стороне «В», начинавшейся с песни Wannabe группы Spice Girls, подборка оказалась более разномастной: Aqua, Франсис Кабрель, Жан-Жак Гольдман, Бонни Тайлер, Робби Уильямс… Это были песни, которые Анжелика когда-то любила, а Бенжамен во время жарких споров называл их «никакими». Песни, которые она давно перестала слушать, потому что в них все было враньем: они рассказывали о любви и о мире, что существует только в девичьих мечтах и любовных романах. Уставившись в потолок, Анжелика старалась не думать о том, что слова песен могут быть адресованными ей посланиями: Аксель Ред пела «я жду тебя», Кабрель – «я любил тебя, люблю и буду любить», Шинейд О’Коннор – «ничто не сравнится с тобой». Неожиданно в наушниках раздался голос Уитни Хьюстон с ее I Will Always Love You, и Анжелика залилась слезами – ее переполняло желание снова прокрутить порванную пленку своих детских воспоминаний, вставить карандаш в зубчатое колесико кассеты и аккуратно отмотать назад, трогательными песнями стереть дурные воспоминания, склеить крохотными кусочками скотча места разрывов. И пусть запись потрескивает, все равно прошлое навсегда останется прекраснее настоящего. Она плакала в полной уверенности, что все лучшее позади, а она не успела им насладиться, плакала по дружбе с Бенжаменом, которая казалась вечной, но Эрик разрушил ее за несколько минут в ледяном мраке лодочного сарая.

Нынешнее время. Анжелика

Анжелика нервно теребила в руках пакетик сахара, прилагавшийся к кофе. Надо было возвращаться: уезжая, она забыла налить воды Оби-Вану. Она ехала домой сама не своя. О чем именно знала Фанни все эти годы? Почему никогда об этом не говорила?

Она припарковалась, достала из-под цветочного горшка ключ и поднялась по лестнице. На нее радостно напрыгнул Оби-Ван.

– Да, мой хороший, сейчас пойдем гулять, – пообещала она, потрепав пса по голове.

Анжелика обняла Оби-Вана, и ей тут же стало спокойнее. Она потянулась было за собачьей миской для воды, но увидела, что та полная. Анжелика застыла на мгновение, нахмурившись: перед отъездом в Булонь миска совершенно точно была пустой.

– У нас кто-то был, Оби-Ван?

Он в ответ радостно тявкнул. Анжелика, конечно, не рассчитывала, что Оби-Ван станет сторожевой собакой, но все же странно, что пес спокойно впустил в дом постороннего. Она обошла квартиру: вроде бы все на месте, ничего не украдено. Ее взгляд упал на лестницу, ведущую на чердак, и с нехорошим предчувствием она поднялась наверх через открытый люк. И тут, похоже, все как было. Успокоившись, она уже намеревалась спуститься, но заметила между коробками какой-то розовый пластиковый тюбик. Она наклонилась и подняла его – это оказалась вишневая гигиеническая помада. Анжелика помрачнела: как она, которая в подростковом возрасте лгала всем с обворожительной улыбкой и удивлялась, что взрослые, очарованные ее огромными ясными глазами, нисколько не замечали лукавства, как она позволила себя одурачить и поверила притворной невинности Лилу!