Текст книги "Пруст и кальмар. Нейробиология чтения"

Это касается того, как думаем мы все. Один из менее известных, но также достойных внимания аспектов наследия шумеров связан с открытием: в домах повелителей женщины учились читать. У них был собственный диалект (Emesal, «эме-саль», или «возвышенный язык», в отличие от стандартного диалекта Emegir, «эме-гир», «благородный язык») [29]. Женский диалект отличался уникальным произношением множества слов, свойственных лишь ему. Мы можем только представить себе когнитивные трудности, которые нужно было преодолевать ученикам, вынужденным перескакивать с диалекта на диалект, когда в одном абзаце богини говорили на «возвышенном языке», а в другом абзаце боги использовали свой «благородный». Замечательное свидетельство этой древней культуры видится в том, что некоторые из самых первых в мире записанных любовных песен и колыбельных были написаны женщинами.

 
Сон, приди, сон, приди,
Приди к моему сыночку.
Поторопись, сон, к моему сыночку,
Усыпи его неугомонные глазки,
Прикрой рукой его сияющие глазки,
А его лепечущий язычок
Пусть не мешает ему спать [12]12
  Come sleep, come sleep / Come to my son / Hurry sleep to my son / Put to sleep his restless eyes, / Put your hand on his sparkling eyes, / And as for his babbling tongue / Let not the babbling hold back his sleep.


[Закрыть] [30].
 

От шумерского к аккадскому

Свидетельством преимуществ шумерской системы письма также является то, что по меньшей мере пятнадцать народов, включая персов и хеттов, заимствовали шумерский клинописный шрифт и связанные с ним методы обучения уже после того, как он вышел из употребления [31]. Когда умирают культуры, умирают и языки. К началу 2-го тысячелетия до нашей эры шумерский умирал как устный язык, а новые читатели начали изучать «двуязычные списки» слов на начинавшем преобладать аккадском. К 1600 году до нашей эры уже не осталось людей, говоривших на шумерском языке. Тем более впечатляющим оказывается то, что в аккадской системе письма и методах обучения продолжали сохраняться многие из шумерских письменных символов и методов. Шумерские методы обучения оставили заметный след в образовательном процессе на протяжении всей истории Месопотамии. Существуют датирующиеся 700 годом до нашей эры незабываемые изображения, на которых можно видеть двух сосредоточенно работающих бок о бок писцов, один из которых пишет на глиняной табличке, а другой – на папирусе: первый пользуется древним письмом, а второй – новым [32].

Шумерское письмо исчезло лишь к 600 году до нашей эры. И даже тогда его следы оставались в некоторых из письменных знаков аккадского языка и в методах обучения. Этот язык был лингва франка с 3-го до 1-го тысячелетия до нашей эры. Аккадский стал языком, который большинство народов Месопотамии использовали и приспособили для написания некоторых самых важных древних документов письменной истории, начиная с бессмертных описаний жизни людей в аккадском «Эпосе о Гильгамеше».

 
Для кого же, Уршанаби, трудились руки?
Для кого же кровью истекает сердце?
Себе самому не принес я блага,
Доставил благо льву земляному! [13]13
  Перевод И. М. Дьяконова.


[Закрыть] [33]
 

«Эпос о Гильгамеше», обнаруженный на двенадцати каменных табличках в Ниневии, в библиотеке Ашшурбанапала, короля Ассирии (669–629/627 до нашей эры), дает нам имя Син-лике-уннинни, одного из первых известных в истории авторов. В этом эпосе, в котором, несомненно, прослеживаются мотивы более ранних устных легенд, герой по имени Гильгамеш сражается со страшными врагами, преодолевает смертельно опасные препятствия, теряет любимого друга и узнает, что никто, даже он сам, не может уйти от вечного врага всех людей – смерти.

«Гильгамеш» и последовавший за ним поток аккадской письменности иллюстрируют несколько важных перемен в истории письма. Само количество письменных источников и расцвет литературных жанров значительно расширили базу знаний 2-го тысячелетия до нашей эры. Названия этих произведений рассказывают собственную историю – от трогательных дидактических текстов, например «Советов отца сыну», и духовных писаний, таких как «Диалог человека с Богом», до мифических легенд, подобных «Энлиль и Нинлиль». Стремление все записать привело к появлению того, что, вероятно, можно считать первой энциклопедией под скромным названием «Все, что известно о Вселенной». Подобным образом в 180 году до нашей эры «Кодекс Хаммурапи» дал миру великолепный свод законов общества, жившего при этом великом правителе, а «Трактат по медицинской диагностике и прогностике» классифицировал все известные медицинские труды. Уровень концептуального развития, организации, абстракции и творческого начала в аккадской письменности неизбежно переносит акценты: если раньше письмо ориентировалось на то, что в когнитивном плане необходимо конкретной системе письменности, то теперь основное внимание было обращено на необходимые в первую очередь аспекты когнитивного развития.

Некоторые характеристики аккадского письма сделали его более простым в использовании – с одной оговоркой. Древние языки, например аккадский, и некоторые другие (японский и чероки), обладают довольно простой, упорядоченной силлабической структурой. Такие устные языки хорошо приспосабливаются к слоговым системам письма, в которых символом обозначается каждый слог, а не каждый звук (например, когда вождь коренных жителей Америки Секвойя решил изобрести систему письма, он использовал слоговую азбуку, и эта система очень хорошо соотносилась с восьмьюдесятью слогами языка чероки) [34]. Но четко упорядоченная, «чисто» слоговая система для аккадского языка означала бы полный отказ от старых шумерских логограмм и их связей с прошлым, а для аккадцев это было недопустимо. Со временем возник лингвистический компромисс, который часто используется и в других языках. Аккадская система письма сохранила некоторые старые шумерские логограммы для общих важных слов (например, для слова, обозначающего царя), но другие слова фиксировала слоговой азбукой. Таким образом выжили древний язык и культура шумеров – и это предмет большой гордости для аккадской истории, – даже хотя получившаяся в результате система письма стала более сложной. В основе большинства сложных мировых систем письма можно обнаружить желание какой-то цивилизации сохранить культуру и язык, который ее сформировал.

Английский язык представляет собой подобную историческую мешанину из почтения и прагматизма. Английские слова имеют греческие, латинские, староанглийские и многие другие корни, и чего это стоит при обучении чтению, известно каждому первокласснику и второкласснику. Лингвисты характеризуют английскую систему письма как морфонологическую, потому что в написании слов представлены как морфемы (единицы значения), так и фонемы (единицы звучания). Это оказывается главным источником недоумения начинающих читателей, если они не понимают исторических причин такого положения дел. Чтобы проиллюстрировать этот морфонетический принцип в английском письме, лингвисты Ноам Хомский и его жена Кэрол используют некоторые слова, например muscle («мускул»), чтобы объяснить, как в слове хранится история – примерно как это было с шумерскими корнями в аккадских словах [35]. Буква c здесь не читается и может показаться ненужной, но на самом деле она визуально связывает это слово с его происхождением, латинским корнем musculus, от которого образованы такие родственные слова, как muscular («мускулистый») и musculature («мускулатура»). В этих двух словах буква c читается как [k] и представляет собой морфемный аспект письма. По сути, английское письмо – это «компромисс» между описанием отдельных звуков устного языка и демонстрацией корней входящих в него слов [36].

Из-за подобных компромиссов эта система письменности требовала значительных интеллектуальных и физиологических усилий от начинающих читать на аккадском языке. Неудивительно, что для овладения аккадской системой письма (как и более ранней шумерской) требовалось от шести до семи лет. Этот довольно долгий срок, а также мощные политические факторы ограничивали грамотность рамками небольшой привилегированной группы людей в храмах и при дворе, которые могли себе позволить роскошь потратить несколько лет на обучение. Нигде такие политические силы не оказали более заметного или более губительного воздействия, чем в параллельной истории другой «первой» системы письма – египетских иероглифов. А ведь некоторые ученые предполагают, что египетские иероглифы возникли на сто или более лет раньше, чем шумерская система письма.

Еще одна «первая»? Изобретение иероглифического письма

Многие годы большинство ученых полагали, что шумеры изобрели первую систему записи языка и что египетский шрифт произошел частично из шумерских письменных знаков. Новые лингвистические данные, однако, показывают, что совершенно независимое изобретение письма в Египте произошло или около 3100 года до нашей эры, или (на основании все еще противоречивых находок немецких египтологов в Абидосе) в 3400 году до нашей эры, то есть раньше, чем шумерское письмо [37]. Если эти данные окажутся правильными, иероглифы можно будет считать первой значительной адаптацией в эволюции умеющего читать мозга.

Рис. 2.6. Египетские иероглифы

Поскольку эти данные все еще не окончательны, я хотела бы представить египетскую иероглифическую систему (см. рис. 2.6) как отдельную адаптацию. Первые иероглифы, преимущественно логографические и эстетически прекрасные, визуально очень отличались от шумерских знаков, напоминающих следы птичьих лапок. Любой, кто пытался расшифровать хотя бы частично эти древние письмена, был сразу же очарован художественностью их исполнения. Обе эти системы использовали необычный ребусный принцип и обе считались даром богов [14]14
  Святость символов – это древняя традиция, которая обнаруживается не только в Египте, Шумере и Китае, но и в каббалистических традициях иудаизма, а также в записи исламских молитв. – Прим. автора.


[Закрыть].

Со временем иероглифическое письмо развилось в смешанную систему, в которой были логографические знаки для ядра значения слова и специальные знаки для согласных звуков (они называются фонограммы). Например, иероглифическое изображение слова «дом» очень похоже на вид дома сверху – предполагалось, что так его видят боги. Этот знак можно использовать как простую, образную логограмму, означающую «дом», или прочитать как сочетание согласных pr. Можно поместить этот знак после других логограмм, чтобы показать, что эти знаки произносятся с pr. Это так называемый фонетический маркер, или комплемент, который есть и в шумерском письме. Этот знак можно также поместить с семантически схожими, связанными словами, например «храм» или «дворец», чтобы точно обозначить для читателя класс, к которому относится слово.

С точки зрения когнитивных требований египетская система, как и шумерская, должна была представлять ужасные трудности для начинающих читателей. Древним читателям приходилось догадываться, в каком именно смысле использовался каждый знак. И вновь разнообразие стратегий и гибкость, необходимая для решения, когда и что использовать, способствуют очень высокой активности мозга. Чтобы опознать логограмму, требовались зрительно-концептуальные связи; чтобы опознать знаки согласных, нужны были связи между зрительными, слуховыми и фонологическими системами; а чтобы узнать фонетические и семантические маркеры – дополнительные способности к абстрагированию и классификации, а также фонологический и семантический анализ.

Более того, раннее египетское письмо, по-видимому, не имело знаков пунктуации и не записывалось последовательно слева направо или справа налево. Египетская и некоторые другие системы записывались бустрофедоном (греческое слово, обозначающее «разворот быка»), когда одна строка записывается слева направо, а следующая – справа налево, как бык вспахивает поле. Вместо беглого просмотра в одном линейном направлении, как мы читаем в наши дни, взгляд двигался до конца строки, а следующую начинал читать в другом направлении. Египтяне писали и сверху вниз, это зависело от архитектуры строения, на котором делались надписи. В итоге читателю иероглифов необходимо было обладать целым спектром навыков, включая высокоразвитую зрительную память, слуховой и фонемный анализ, а также значительную когнитивную и пространственную гибкость.

За века своего существования египетская система письма, подобно шумерской и большинству других основных ранних орфографических систем, «обросла» множеством новых знаков и обрела некоторые новые черты. Однако, в отличие от других систем, египетская претерпела две значительные трансформации. Для тех, кто занимался письмом и копированием, иероглифическая система постепенно приобрела две формы курсивного письма. Эта первая трансформация увеличила эффективность деятельности по написанию и копированию текстов, что, должно быть, привело в восторг всех писцов. Хотя эти древние писцы, вероятно, еще больше обрадовались второй трансформации.

По существу, египтяне открыли эквивалент фонемы. Возможно, по этому поводу они не устраивали пляски на улицах, но для писцов это изобретение было на самом деле очень важным, потому что помогло им легче обозначать новые названия городов и имена членов семьи правителя, а также записывать иностранные слова и имена. Искусный ребусный принцип мог выполнять эту задачу лишь до известных пределов. Подобное явление можно обнаружить значительно позже в двух японских системах письменности – более старой, основанной на китайской, логографической системе (кандзи) и более поздней слоговой (кана). (Подобно египетскому частичному алфавиту слоговая система кана была разработана как дополнение к кандзи, чтобы дать возможность письменному языку записывать новые слова, иностранные слова и имена.)

Мы знаем, что это лингвистическое открытие было сделано в раннем египетском письме, потому что оно начало использовать небольшую группу символов, которые могли обозначать согласные устного египетского языка. Как пишет Питер Дэниэлс, в истории письма это было чудом – рождение «частичного алфавита для согласных» [38]. Эта новая группа символов, используемая египтянами, обозначила самые ранние проблески того, что позднее стало третьим когнитивным прорывом в истории письма: системы письма, основанной на внутренней, опирающейся на звук структуры слов. Но как Моисей не мог бы жить на Земле обетованной, так и сами египтяне никогда в полном объеме не использовали этот предвестник алфавита. По культурным, политическим и религиозным причинам иероглифическая система так и не развилась в более эффективном направлении, несмотря на возможности, которые ей дал частичный алфавит. С примерно 700 стандартных знаков среднеегипетского периода количество египетских иероглифов за следующее тысячелетие выросло до нескольких тысяч [39]. Некоторые из этих иероглифов обросли слой за слоем зашифрованными религиозными значениями, которые могли выучить все меньше и меньше людей. Эти изменения означали, что понимание иероглифов становилось более, а не менее концептуально требовательным, постепенно становилось доступным все меньшему количеству читателей.

От миллионов китайских читателей, которые ежедневно овладевают беглым чтением, также используя тысячи символов, мы знаем, что закат и упадок египетской системы письма нельзя объяснить лишь количественными требованиями к зрительной памяти. К 1-му тысячелетию до нашей эры, для того чтобы справиться с зашифрованными значениями, мозг египетского писца, возможно, нуждался в значительно большей активации коры головного мозга и когнитивных ресурсов, чем требовалось для большинства других систем письма на протяжении всей истории. Парадоксальным образом египетская частичная система согласных (которая, возможно, возникла именно из-за сложности иероглифов) может оказаться важнейшим вкладом в эволюцию алфавита в ранней истории систем письма.

«Кости дракона», черепашьи панцири и узлы: необычные знаки других ранних систем письма

Очень разные истории египетской и шумерской систем письма не отвечают на вопрос, было ли письмо изобретено отдельно каждой культурой. Накопленные во всем мире данные дают основания заключить, что письмо изобреталось по меньшей мере три раза в конце 4-го тысячелетия до нашей эры и еще три раза в разных частях света в более поздние периоды [40]. В дополнение к египетской и шумерской системам письмо народов долины Инда возникло из знаков гончарных дел мастеров около 3300 года до нашей эры и развилось в единую систему около 2500 года до нашей эры. Этот шрифт не расшифрован до сих пор и все еще не поддается героическим попыткам взломать его код [41].

Первая из более поздних систем письма появилась на Крите во 2-м тысячелетии до нашей эры. Предположительно она возникла под египетским влиянием и включала пиктографические символы, критский иероглифический шрифт под названием «линейное письмо А» и знаменитое «линейное письмо Б» (см. главу 3 о греческой системе письма) [42]. Очень своеобразная, богатая словесно-слоговая система, первоначально созданная сапотеками, использовалась ими, майя и ольмеками по всей Мезоамерике. Десятилетиями потрясающая система письма майя, подобно греческому «линейному письму Б», не поддавалась попыткам ее расшифровать. Затем советский ученый, который практически не имел доступа к нужным материалам, взломал казавшийся невскрываемым код [43]. Малоизвестная история прорыва Юрия Валентиновича Кноросова, которая очень детально изложена Майклом Коу в книге «Взламывая код майя» (Breaking the Mayan Code), является одним из захватывающих интеллектуальных детективов XX века. Кноросов догадался, что майя применяли лингвистические принципы, такие как фонетические и семантические маркеры, похожие на те, которыми пользовались шумеры и египтяне, но больше напоминающие то, как японцы комбинировали свои типы систем, логографическую и слоговую.

Еще одна величайшая загадка Мезоамерики, однако, все еще не разрешена. Недавно Гэри Уртон, антрополог из Гарвардского университета, и его коллега, Джеффри Квилтер предложили новый способ понимания красивых загадочных кипу, древних окрашенных нитей и бечевок, формирующих определенные рисунки за счет исключительно сложных систем узелков и подвесок (вернитесь к рис. 2.1 на с. 44) [44]. Уртон удивил лингвистов и специалистов по истории инков гипотезой о том, что 600 или около того кипу, которые еще существуют, представляют нерасшифрованную систему письма инков. Каждый тип узла, каждое его направление и каждый цвет может содержать лингвистическую информацию, так же как каждый узел на еврейском талите (шали). До настоящего времени считалось, что кипу функционировали как счеты, хотя, согласно некоторым записям испанских историков XVI века, инки рассказывали миссионерам, что на них записаны целые культуры (миссионеры быстро сожгли все кипу, какие только могли найти, чтобы лишить инков связи с их богами!). Сегодня Уртон и его коллеги пытаются использовать сохранившиеся кипу для расшифровки того, что вполне может оказаться эквивалентом еще одного сложного древнего письменного языка.

Другую тайну можно обнаружить в древней китайской письменности. Хотя ее начало обычно датируется временем государства Шан, некоторые ученые полагают, что китайская система письма существовала уже значительно раньше. Еще одним примером интуитивной прозорливости можно назвать открытие ранней китайской письменности, представьте себе, в аптечном деле XIX века. В то время люди стремились купить «кости дракона», которые, как утверждали многие, обладали магическими лечебными свойствами, и кто-то заметил систему знаков на старых костях и черепашьих панцирях. Теперь полагают, что на черепашьих панцирях и лопаточных коровьих костях древним китайским шрифтом записывались вопросы божествам. Затем эти панцири разбивались раскаленной кочергой, чтобы получить ответы богов, которые прочитывались в рисунке трещин, появившихся внутри панциря. Полная надпись на пророческой кости содержала вопрос, дату и ответ богов и затем сообщала, что произошло. Например, 3000-летняя запись времени Шан сообщает, что правитель У Дин хотел узнать, станет ли беременность его жены «счастливым событием». Боги ответили, что она будет счастливой, только если жена, Хао, родит в определенные дни. Этого не произошло. Последняя запись подтвердила предсказание богов: «Роды не были счастливым событием. Родилась девочка» [45].

Изысканно оформленные символы, веками спрятанные в черепашьих панцирях, стали подходящей метафорой для множества китайских иероглифов, содержащих в себе целые истории. Как мы уже видели, подобно шумерской письменности китайское письмо представляет собой смешанную словесно-слоговую систему, которая в символах хранит значительную часть своего прошлого. В результате от начинающих читателей она требует развития огромного объема зрительно-пространственной памяти, которая укрепляется посредством записывания этих символов снова и снова.

Однако китайская система письма отличается от других древних систем в нескольких аспектах. Прежде всего, она все еще существует. Эта система – дар прошлого будущему, и она явно почитается своими читателями. Гиш Чжень, известная американская писательница китайского происхождения, во время длительного пребывания в Китае обратила внимание на очень старого человека, который каждый день приходил в парк с длинной палкой [46]. В течение дня он медленно рисовал огромные китайские символы на сухой земле, тщательно вырисовывая каждый. Эти знаки впоследствии уничтожались ветром, но люди в парке успевали ими полюбоваться. Эта сцена отражает, в какой степени китайская орфография представляет собой не только систему коммуникации, но и способ художественного выражения, а также – для этого старца – возможно, еще и выражение духовности.

В рамках моего семинара для аспирантов я обнаружила еще одну область различий между другими древними орфографиями и китайской. Когда я спросила своих китайских студентов в Университете Тафтса, как им удалось выучить столько символов в таком молодом возрасте, они засмеялись и сказали, что у них есть «секретная система», пиньинь. Начинающие читатели изучают пиньинь, который помогает им понять суть чтения и письма, и это концептуально подготавливает их к тому, что к пятому классу они должны выучить 2000 символов. Каков секрет пиньиня? Это маленький алфавит. Давая начинающим читателям ощущение свободного владения небольшим набором символов, он готовит их к пониманию того, в чем, собственно, состоит чтение, и к тому, с чем им придется справиться.

Это не единственный сюрприз в китайском языке. Восхитительная ирония в огромной смеси мировых систем письменности заключается в старинной китайской системе письма, которая использовалась только женщинами. В отличие от остальной китайской письменности, логографической, эта система была основана полностью на фонетических трансляциях звуков китайских слов. Странная и замечательная история письма нюй шу – «женского письма» – сатирически описана в романе Лисы Си «Снежный цветок и заветный веер» [47]. Нюй шу рисовали на изящно расписанных веерах или вышивали на красивых тканях ритуальными буквами. Веками эта удивительная система письма помогала небольшой группе женщин терпеть и, возможно, преодолевать жизненные ограничения [48]. Последняя женщина, которая умела писать и читать на нюй шу, Ян Итуани, недавно умерла в возрасте девяноста шести лет. Нюй шу – это трогательное напоминание о роли письма в жизнях, которые без него были бы полностью изолированными.

Нюй шу, кроме того, дает нам пример удивительного разнообразия существующих в мире систем письма, а также перехода к фонетическим системам, слоговому письму и алфавитам. Подобно китайскому письму, алфавитное заключает в себе множество тайн, вопросов и сюрпризов. Похоже, пытаясь обнаружить, сколько людей стали пользоваться алфавитами, мы стремимся узнать что-то, чего нам недостает, что-то, что мы всегда вроде бы знали, но что остается недосягаемым. Сократ был бы доволен, если бы ни один из нас этого никогда не узнал (о причинах я расскажу в следующей главе).