Текст книги "За Пророчицу и веру"

Сегодня главный на молебне Бирюк. Они с Зенобией четко поделили права. Причем иногда перечисление, кто чего должен, настолько подробно, что тошнит. Возможно, так правильно для отсутствия в будущем разногласий, однако читать внимательно и утверждать все это пришлось мне. Во всяком случае, никаких драк и явных свар до сих пор не происходило. Можно друг друга не любить, но нужно уважать и сотрудничать. По четным дням проповеди за мужчинами, по нечетным это делают женщины. Обычно старшие среди своих, но не обязательно. График явно существовал, просто это не входило в мои интересы и я не интересовался подробностями.

В отличие от жриц, способных донести до каждого произнесенное на площади, Бирюк пользовался мегафоном. Иногда нахождение вблизи не лучший вариант. Гремит сильно над головой. Просьба научить фокусу Зенобией была отвергнута. Обычному человеку не удастся. Нужны магические способности. Зато у него есть Спутник, хотя никогда на проповеди не летает рядом.

Молитва дело не быстрое, можно, машинально произнося, думать о своем, благо давно наизусть помню. Это ж занятный ребус, почему Феликс из первого легиона стоит с Павлом из второго, а не с Малхой. То есть я догадываюсь о причинах, не так сложно, но меня совершенно не устраивает вечная свара среди командиров. Надо принимать решение, напрасно с этим тяну. Ага, вот сейчас будет «аминь» и можно встать со скамеечки. Тоже, если задуматься, незаметно традиции возникают и развиваются. То есть прежде сидели старики и больные. Но стоять долго на проповеди толпой не всегда удобно. Да и загораживают вид. Как-то само собой вышло, что в здании сидят на скамейках, а на природе, когда необходимо, можно и на коврике. Мы пока не в соборе, но для него изготовили сиденья заранее, не пропадать же добру. Поставили на площади до поры, и их моментально приняли как приглашение присесть. У меня своя личная есть, поставленная первой и покрашенная в красный цвет. Давно никто не покушался усесться без приглашения рядом.

– Габирель, – говорю соседу негромко, вставая. – Сделай одолжение, покажи моим собор. Только чтоб ничего на голову не упало.

– Постараюсь, – хмыкнув говорит.

На сумасшедшего ученого, забывающего поесть, он с виду ничуть не похож. Весь из себя франтоватый, да и любитель девок по углам зажимать. На морду совсем не красавец, но они никогда не возражают. Наплодил уже с десяток законных и незаконных, и жена помалкивает. Фактически эдакий Леонардо, закончивший некогда обучение у инженера из Италии. Вряд ли это входило в образование, но способен написать картину, отлить пушку, улучшить мою технологию взрывчатки и найти общее решение уравнения четвертой степени. Каждую задачу он считал вызовом своему уму и бился до полной победы. Так и с собором. Пока не достроит, не успокоится. Лучшего главу проекта не найти.

– Госпожа моя, Олимпиада, – склоняя голову, сказал Рычаг.

Когда он хотел, мог быть очень обходителен не только с девками.

Сын глянул на меня. Молча киваю. Согласие есть, а как мать будет договариваться насчет ученичества Владмира, ее дело. Моя б воля, отправил в академию в общежитие, чтоб не отличался от других. Но спорить с ней по этому вопросу не собираюсь.

– Вряд ли сейчас здание сможет произвести впечатление, – сказал Габирель. – Даже стены еще не готовы, не говоря о внутренней отделке.

– Я уже видела достаточно странное, – произнесла жена с ноткой недоумения. – Собор же квадратный!

Фактически новое слово в архитектуре. Ни храмы, ни базилики так не строились. И дома жилые, часть из которых позже была переоборудована под молитвенные дома, тоже. Наш гений определенно навострился на революцию, с ходу забраковав мои наброски и издевательски по ним проехався. Причем верю, сумеет.

– Он еще будет с куполом! – с гордостью заявил архитектор. – Верхушка, по моим расчетам, сто шестьдесят пять футов![14]14
  Приблизительно 50 метров.


[Закрыть] Никто никогда такого не создавал! Но мы во славу веры и Пророчицы сделаем!

Олимпиада оторопело кивнула. Кажется, она тоже не понимает, как крыша не обвалится под огромным весом, и серьезно впечатлена. То есть про сам собор знают, наверное, уже и в Александрии на Ниле, и за Евфратом. Но одно дело слышать про строительство нового храма, а другое – видеть в реальности его гигантские размеры.

– Я покажу вам чертежи! – радостно наседал Габирель. Он даже позабыл в очередной раз попросить денег, ради чего уселся рядом. Уж такие вещи давно вижу.

Жуткое дело – это строительство. Скромный снаружи храм изнутри щедро украшен мозаиками, фресками, резьбой, даже плиты пола из специально привезенного издалека мрамора. Когда отделка будет закончена, должно бить нормального человека наповал. Ничего удивительного, воплощение дома Бога на земле.

Уже вбухал на оплату его идей половину поступлений этого года, а требования все растут. Нет, догадывался, что обойдется серьезно, но я ж золото не рожаю!

– Дождь под ноги, император. – Обычно Агат не столь официален и титул не озвучивает. – Позволь представить тебе… – Дальше принялся торжественно называть имена гостей.

Зря б мой начальник разведки не стал подводить чужаков. Значит, есть смысл, и просто так посылать куда подальше не стоит. Между прочим, Копуша с матерью не пошла и сверлит меня серьезным взором. Ее задержка не устраивает вопреки моему обещанию. Терпение, девочка, одна из добродетелей – мог бы сказать.

Эти мало походили на обычный контингент заинтересованных. Не местные. Спроси прямо, я б не смог ответить четко, как отличаю. Среди мавретанцев попадаются самые разные типы лиц и цвета кожи. По одежде тоже не особо разберешь различные племена без платка на шее. Разве что в праздники по вышивке. И все ж очень редко ошибаюсь и сразу слышу по говору – с Рифа или Атласа, с побережья или кочевник. Языки похожие, но есть и различия. Эти с Востока и неслучайные люди.

Клерухи неплохо знали лингву, однако никем другим они быть не могли. Религиозные выглядели обычно иначе, а официальные лица просили встречи через чиновников. Простых ремесленников Агат бы лично не привел. Акцент больно заметен, но он разный, как ни удивительно. А еще имена. Иксидор – подарок Исиды, Маркэль – воин Марса и Эли – мой бог. Полный набор жителей Востока. Один происходит из коренных жителей долины Нила, второй из греков и третий арамей-сириец.

– Я – слепец, бредущий по длинной дороге, – сказал Маркэль после обязательных взаимных расшаркиваний и глубокого сожаления по поводу отсутствия Пророчицы.

На мудреца он походил меньше всего. А вот на старого вояку – с первого взгляда. Повадки, как двигался, характерные мозоли и шрамы на руках. Уж такие вещи я прекрасно вижу с прежнего опыта. Столько лет в наемниках не могли не оставить отпечаток. Но сейчас он буквально повторял слова одной из напечатанных проповедей. Видать, я не зря старался с распространением.

– Я хочу, но не могу. Как мне подняться в гору?

– Вера – это не сотрясение воздуха, – отвечаю мгновенно, не в первый раз слышу в том или ином виде. – Не посещение гробниц, погребальных костров и не молитвы с утра до вечера. Будь чистым в грязи этого мира и найдешь свой путь.

– Мы люди простые, – сообщил Эли. Этот больше смахивал на ушлого купца, точно не наивный юноша. – Как бы попроще.

– Спасения нельзя достичь при помощи постов, умерщвления плоти и отказа от семьи ради служения Ему. Мы не признаем поклонения камням, статуям, любым идолам. Не имеем ограничений по части питания, хотя есть дни, когда не употребляем мяса, отдавая его или деньги на покупку не имеющим возможности приобрести, даже если не из наших. Это не обязанность, а часть служения – делиться с бедным. Потому что есть лишь Единый, не имеющий формы небесный Свет, присутствующий в каждом. Богатом и нищем, не зависящем от его пола, цвета кожи и народа. Даже у людей с иной религией. В этом мире каждый может прийти к нам и присоединиться к богослужению.

Для меня было достаточно странно обнаружить, что само слово «религия» латинское и означает «связь». Мы все заключаем договор с сидящими свыше. Ты мне – я тебе. Вопрос, что они требуют. Если мы ушли от человеческих жертв, почему нужно приносить на алтарь животных. Я никогда не был религиозным и даже «Отче наш» не помнил. Да и об истории христианства с мусульманством имел самые смутные представления. Христиане, к примеру, тоже говорят про Единого Бога, но если глянуть непредвзято, тут тебе и отец, и сын, и невнятный дух, а также толпа святых, Богородица и прочие архангелы. Фактически нет разницы с нашими верующими. Главный вроде бы в одиночестве, но вокруг масса божков рангом пониже. Они его волю выполняют. Так и Юпитер гонял Меркурия или Марса с поручениями. В чем разница?

– На то и община. Здесь мы учимся любить Бога и понимать Его величие, а не просто собираемся языками потрещать. Хотя и это возможно. Мы нормальные люди, нам хватает обычных забот. Потому и молитвы наши не за себя или другого человека, а за всех Чистых, как общий народ. А для простого человека есть такие же простые правила: «Не совершай несправедливости по отношению к окружающим, помоги несчастному и не заискивай перед богатым. Не кради, не грабь и не обманывай доверившихся. Не задерживай заработка работнику и не оставайся равнодушным к нуждам другим. Если можешь помочь – не отворачивайся». Этого достаточно?

Дочка совсем заскучала и ножкой ковыряет плиту. Сомневаюсь, что удастся сделать дырку. Там толщина немалая.

– Очень похоже на раздел «Будьте святыми», – сказал Эли задумчиво, подразумевая писание павликианцев.

– Вопросы теологии, – сухо отвечаю, – к более компетентным людям. Я не магид и занимаюсь сугубо земными делами. Одно скажу: есть законы морали, универсальные для всех. В той или иной форме они прописаны в обществе всегда. И нужно стремиться к их выполнению. Будем честны, все мы грешны, но потому и дана свобода воли Всевышним, чтоб выбирали свой путь. Это наше решение, по какой дороге идти. Мы люди, а не животные и имеем разум. Всегда есть возможность оглянуться на себя и встать на путь исправления. А судить нас станет после смерти не человеческая злоба или благодарность, а самый беспристрастный из возможных судей. Одни достойны будут возрождения, другие за неправедные поступки исчезнут навсегда. Их души сотрутся. За все нужно платить. За урожай по́том, за свободу кровью, за товар деньгами, за неправильные поступки забвением. А кто-то, достигнув высшего уровня, сядет у престола Его. Этого удастся достичь немногим, но вовсе не означает, что стремиться не нужно. В это я верю. И ради этого пытаюсь создать нечто, объединяющее всех.

– Юридически все равны под властью твоей, – быстро сказал Исидор, – да вот налоги платят разные.

Это называется морочить голову. В эллинистических царствах Востока податная система включала целые группы населения, заметно отличающиеся по правовому статусу. Одни налоги касались всех, другие налагались на отдельные категории подданных. Жрецы и «эллины» практически всегда были освобождены от поборов. В кавычках, поскольку касалось тоже не всех. Первые из-за своих функций, вторые взамен обязаны были выставлять воинов. А вот священников-павликиан и их владения от прихода фискалов не освобождали.

Но я очень хорошо понимал, в чем смысл вопроса.

– В зависимости от договора присоединения, – это так мягко называется захват, – население платит по-разному. Сдавшиеся без боя – меньше, сопротивлявшиеся – больше. Не сложившие оружие после предложения и вовсе могут потерять все, как в этом городе.

Это они и без меня прекрасно знают. А вот сейчас основное.

– Мы верим в Единого, и каждый Чистый платит добровольно, – мягко говоря, не всем это нравится, особенно кочевым племенам, – десятину на нужды веры. Мы не сжигаем чужие храмы, если только не было сопротивления, но десятину должны платить все, включая иноверцев.

Каждый гражданин и все конфессии. Это признание нашей власти правоверной. Взамен каждый может продолжать исповедовать свою веру.

Фактически иноверцам приходится платить дважды. На нужды своих религиозных организаций и в пользу истинной веры. Поскольку юридически они больше не привязаны к общине, то рано или поздно могут закрасться мысли, а почему б не пройти «очищение». Дешевле обойдется. Очень многие крестьяне так и сделали, буквально целыми деревнями. Для них выигрыш и для религии, и для государства. Да, уменьшается приток средств, зато увеличивается лояльное население. И заметим, абсолютно ненасильственным образом! Догмат о запрете включения в Чистые мечом и огнем полностью выполняется.

– Крестьяне нынче платят в год государству или хозяевам земли десять процентов от урожая деньгами или продуктами. Горожане один процент от доходов, города – десять сестерций с аурея[15]15
  Аурей – 24 денария, денарий – 100 сестерций.


[Закрыть] оборота, храмы любые – десять процентов от собираемого. К этому добавляется налог в шестьдесят грошей «с каждого очага». Часть пошлины тоже идет государству. Есть парочка косвенных на соль, оружие, рабов. Зато множество иных поборов отменено.

И есть еще кое-что, не относящееся к налогам. Иноверцы не могут иметь рабов из Чистых, и им запрещено жениться на правоверных женщинах. А вот обратное позволительно. Данный пункт вызывал острую полемику при обсуждении Кодекса, но я лично вписал. Иначе недолго раствориться среди чужих.

– Не подумай, что пытаюсь обидеть, rex, – сказал Маркэль, называя правильно титул латинским, а не греческим словом, как ему было б привычнее после недолгого переваривания справки. Не удивлюсь, если и так в курсе. – Но пророков всегда было много. Даже сейчас по Канаане бродит некий Иоанн, вещая о грядущих бедах, в Йасрибе вещает иудей Ибн Сайад, в Йомаме Мусайлим, сплотивший вокруг себя племя ханиф, а у кочевников тиами есть пророчица Саджах. Даже у курейшитов Мухаммед. Чем они хуже Марии?

Очуметь, думал я между тем. Выходит, где-то в Аравии появился посланник Аллаха? Впервые я получаю какую-то привязку ко времени. К сожалению, Владимир не интересовался историей. «От основания Рума» мне ничего не говорит. Новой эры Христа здесь нет. Иудейские годы тоже бесполезны. От Вторжения бессмысленно. Ну Нерон, а когда он жил по земным учебникам? Как ни странно, прекрасно помню, закололся, произнося, «какой артист погибает» – в результате заговора. А здесь он почти десять лет пытался организовать сопротивление зверомордым, пока не погиб в сражении под Тергестом[16]16
  Триест.


[Закрыть], уже потеряв Италию и столицу. Когда ж жил Мухаммед? Седьмой или восьмой век? Все равно без толку. Не помню.

– Тем, что за ней идут сотни тысяч верующих, – говорю вслух. – Сегодня общее дело движется не только ее усилиями или моими, но и множеством мужчин и женщин. Погибни мы завтра, ничего не изменится. Будет ли так с последователями Иоанна и прочих, когда без главного все рассыпается моментально? Но вы ж выбираете не веру, не правда ли? Так я вам скажу мои главные тезисы: цивилизация – это порядок и подчинение закону. Он один для всех, без исключений по знатности и богатству. Да, я не философ и вижу жизнь без прикрас. Всегда возможности нищего будут ниже аристократа, но право обратиться в суд из-за несправедливости должно быть у каждого. А чтоб судить честно, должны соблюдаться Божьи законы, дарованные нам через откровения. Другого ответа вы не услышите. А теперь мне делом нужно заняться.

Они поклонились и отошли. К сожалению, это вовсе не отговорка. Дела никогда не заканчиваются. Разгребешь одни, навалятся другие. Моментально подступает Малха с Феликсом, которого мысленно машинально продолжаю звать Петухом.

Копуша счастливо расцвела. Для нее Малха идеал. Увы, я так не думаю. Семья – это ее дело, и поучать не собираюсь, но жить одной войной нельзя. Нечто теряешь, сам не замечая. Давно думаю назначить ее в какой-то город посолиднее наместником, чтоб занятий было по горло. Хозяйственная самостоятельность само собой, но смотритель необходим. Или этнархом области. И все время откладываю. На своем месте она более полезна. И что гораздо важнее, легион она создавала с нуля, и там ей никто не соврет в отличие от вороватых горожан и чиновников. А с нее станется головы рубить без суда. Пусть уж лучше моим врагам и по моему приказу, а не по собственной инициативе.

– Мы обязаны помочь Аннибалу! – без приветствия агрессивно заявляет Феликс. – Взятие Картаго общее дело всех правоверных!

– Он уже и тебе пишет? – спрашиваю без особого интереса.

– А почему нет? – тоном ниже спрашивает. – Меня не касается ваша неприязнь, я думаю о благе государства! Разве я скрываю или делаю нечто за твоей спиной?

– А ты попробуй, – почти ласково говорю. – Впрочем, – выдержав легкую паузу, – ты абсолютно прав. На днях идет обоз с продовольствием и порохом для этнарха Аннибала, там требуется начальник. Полагаю, твой опыт позволит доставить все необходимое войску без потерь.

Малха хмыкнула. С начальника конницы легиона до руководителя обоза – это не просто понижение. Очень ясный знак недовольства его поведением. До сих пор он стабильно рос в чинах, и за дело. Неглуп, храбр, имеет хорошо подвешенный язык и быстро схватывает идеи. Кое-что и сам по ходу придумал по части тактики и маневров. То есть не просто рубака, а соображает. И вдруг такое.

Он смотрел какое-то время, не понимая. Потом вздернул подбородок в гневе, ноздри раздулись. Я ждал гудка от пара и гневного вопля, но он сумел сдержаться.

– Разреши выполнять, император?

– Ступай, Феликс.

– Это было жестоко, – сказала Малха с усмешкой.

– Не дело тысячникам и даже командирам легионов указывать высшей власти, что она должна или не должна совершать. Если кого не устраивают мои решения, всегда можно уехать к тому же Аннибалу. Охотно отпущу.

– Я давно выросла из детства, когда можно было произнести «трус» и ответно кидаться в драку. Тем более прекрасно понимаю, зачем тебе корабли и пушки. Не стоит смотреть так.

– Это ведь дело командира легиона ставить на место подчиненных. Если он лезет через твою голову, значит, не справляешься.

Малха широко улыбнулась. Мы так давно знакомы, что можно не сомневаться, сама и спровоцировала. Моими руками убрала неудобного. Феликс сам не прочь стать на ее место, а прямо давить его не хотела. Мой назначенец. Вот и подтолкнула.

– Ты правда хочешь мне на воспитание отдать дочь? – спросила Малха небрежно.

Копуша посмотрела на меня с заметным удивлением. Сегодня мы с Малхой не встречались, и, о чем был разговор, знать та не могла никоим образом. Я подмигнул. Папа знает все. Совсем необязательно выяснять о желаниях и наклонностях собственных детей в последний день. Письма мне пишут постоянно. И жена, и учителя, и даже разнообразные родственники. Не так сложно кое-что уточнить заранее.

– Не рано?

– Мне десять уже исполнилось! Иные начинают в семь!

– Мальчишки!

– У большинства людей, – сказала Малха спокойно, – всего пара раз в жизни бывает шанс нечто совершить значительное. Все остальное рутина, и баллады о таком не поют. Чудо, когда из таких эпизодов складывается история, которая хоть кому-то покажется интересной. Все больше бесконечный тяжелый труд, да еще и под палкой десятника, наказывающего нерадивых. А сама война – это не красование на коне, а вырванные кишки, воняющий дерьмом труп и здоровые мужики, которые всегда тебя сильнее, норовящие проломить череп или чего похуже.

– А сама? – набычившись, произнесла Копуша.

Это все ж грубость, но Малха для дочки не случайный человек. Член семьи.

– Меня в детстве часто обижали, и очень хотелось вырвать им глотки. Наверное, не очень здоровое желание, тем более я это сделала кое с кем. В первый момент радость, потом пустота. Сидишь и думаешь, а дальше-то что? Ты кого-то ненавидишь до такой степени?

– Нет, – сказала Копуша сразу. – Но я не за этим пришла.

– А за чем?

– Женщина не обязана сидеть дома. Она может делать то же, что и мужчины, так сказала Пророчица!

– Дождь тебе под ноги, наставник, – сказала Малха подошедшему Бирюку. Теперь Карк сидел на своем привычном месте, у него на плече.

Охрана вокруг меня бдит и кого попало просто так не подпускает.

– Могла б назвать епископом, – без особого раздражения сказал тот.

Он был из первых двенадцати проповедников, отобранных лично Марией нести свет в души заблудших. Не самая приятная миссия. Двоих убили. Потом, правда, я эти поселки стер с лица земли, но вряд ли прибитым от того стало приятнее. Еще один умер от старости, трое от болезней и трудностей путешествий. Осталось сегодня всего шесть первых, и все они сейчас в крупных городах занимают высокие должности.

Но кроме них был и второй призыв, когда благословляли двенадцать новых магидов. Везде поминали шестьдесят последователей, но фактически их семьдесят один, не считая назначенных на должности, а не отправленных странствовать. Во всяком случае, четкая иерархия уже существует, частично стихийно полученная, во многом сознательная, выработанная практическими нуждами. Шестеро, занимающих крупные посты, – епископы. За заслуги они получили и власть над более мелкими общинами в своем районе. Затем следуют посвященные, отвечающие перед высшей ступенькой иерархии за свою паству, но и имеющие право обратиться с вопросами, просьбами и жалобами выше. И наконец, диаконы с послушниками. В серьезном храме просто не обойтись одним человеком. Разве в деревне.

– Для меня ты навсегда останешься наставником, а не блюстителем морали[17]17
  Епископ так и переводится с греческого – блюститель, надзиратель.


[Закрыть].

– Я испортил тебя, – сказал Бирюк с сожалением. – Надо было отказаться учить обращению с оружием. А получилась ни баба, ни мужик.

– Супруг не жалуется, – сказала она со смехом.

– Уйди с глаз моих, – сказал он грустно. – Пока не придумал наказания понеприятнее постов и аскетизма.

– Наставник, ты не прав, – заявила Малха. – Во всем виноват Влад. Если б он меня тогда погнал, глядишь, сидела б сейчас дома и шила очередному младенцу одежку. А этот злодей меня, девчонку, научил защищаться, убивать глупых мужиков. Он всегда был ненормальный.

Копуша опять глянула изумленно. Нет, на правду не обижаются, а я до сих пор в рамки правильного мавретанца не укладываюсь. Государство зачем-то строю. Нет бы грабить побежденных, снимая последние опорки.

– Как наставник, всего лишь отполировал уже готовое изделие. Так что наказание – ему, и положено огромное, неприятное!

Пошутила, называется, в мою сторону.

– Ты что-то очень веселишься, – говорю. – Когда последний раз была на исповеди?

– Не в чем каяться, – сказала Малха с придыханием, скромно потупив наглые глаза, – помимо гордыни непомерной. Так за нее я регулярно пост держу. Все! Ухожу, а то и мне обоз всучишь. Идем, девочка. Посмотришь на настоящую жизнь без фантазий.

– Про обоз это что было? – спросил Бирюк недоуменно, когда они ушли.

– А, – отмахиваюсь, – ерунда. Обычные дела.

– А клерухи к тебе зачем подходили? Имей в виду, люди отнюдь не случайные. Они и со мной беседовали, но ничего прямо не сказали. Все с заходами да скрытым смыслом.

– Великая тайна, – говорю с досадой. – Фараону после войны нужны деньги, он вводит новые налоги, только сильно выборочно. Почитателей Единого всех сортов обкладывает, а эллинских богов не трогает.

После Вторжения зверомордых по всему Средиземноморью был взрыв религиозных настроений. Многие вернулись к полузабытым эллинским богам, другие искали откровения на Востоке. Не случайно наряду со старыми стремительно развивались и новые идеи. Люди стремились найти божественных покровителей в смутные времена. Но для греческих правителей единобожники оказались лишь слегка менее неприятными, как и уверовавшие в богов с мордами зверей (в Мицраиме никто не удивился) или провозглашающие наступление конца света. Выкорчевывать таких пришлось с большой кровью, и отголоски их идей просматриваются даже у Марии.

– Павликиан в Мицраиме добрая треть плюс иудеев разного толка каждый десятый. Они ищут, либо куда перебраться, либо союзника.

– Сейчас не ко времени идти на Восток! Нужно навести порядок у нас. Не дело тешить неприязнь и отказывать в помощи соратникам.

О боже! И этот туда же.

– Один умный человек придумал стратегию непрямых действий, – сообщаю.

То, что он не из этого мира и не помню имени, не важно. Зачем приписывать себе чужие заслуги. Мне своей славы хватает.

– Это когда не тупо бьешься о стены, а перерезаешь снабжение осажденным. После чего они вынуждены сдаться за отсутствием другого выхода.

– И ты собираешься ударить через море, – понятливо кивает.

– Теорию нужно проверять на практике.

– А если закончится твоим поражением, все ж они мореходы получше?

– А если штурм превратится в гибель войска? Я не люблю больших сражений, где гибнут многие тысячи. Разумный план иногда приносит пользы больше, чем реки крови. Мой девиз – с меньшими потерями серьезней достижения. Не лезь в это, епископ. Скоро придет час атаки. А пока не нужно торопить. Чем лучше подготовимся, тем выше шансы на успех.