Текст книги "За Пророчицу и веру"

Урс Непобедимый стоял посреди зала. Огромный, метров семь-восемь в высоту. Мрамор раскрашенный, как практически все здешние статуи. Опирается на замечательно выполненное фитильное ружье, в другой руке человеческая голова. Полной уверенности нет, но вроде Нерон.

Залезть наверх достаточно непросто, но кто-то уже умудрился отбить уши и нос. Раньше я думал, что отсутствие таких выступающих частей тела результат времени. Потом с удивлением выяснил, что часто совершают надругательство сознательно. Бог должен слышать свою паству, а отсутствие ушей это не позволяло. Нос в данном случае источник дыхания, то есть поступления жизненных сил. К тому же через него вдыхается гарь от сжигаемого на жертвеннике тела. Кстати, неплохо бы глаза выбить, чтоб не видел, кто грабит его храм. Чистое суеверие. Но мы ж боремся с идолопоклонничеством.

– У вас нет нормальной взрывчатки? – показательно удивляюсь.

Тысячник понял и моментально отдал приказ. Через четверть часа рвануло, аж куски наружу полетели. Мы ж предусмотрительно вышли. Статую раздробило на куски, заодно изуродовав обломками многочисленные фрески. Возможно, они представляли культурное достояние, и меня будут оплевывать веками, как Александра Македонского, спалившего дворец в Персеполе, но мне сегодня и сейчас глубоко наплевать на будущих гуманистов. А показать своим, как рушатся идолы, данный простоял минимум четыре столетия, и ему по праздникам приносили и человеческие жертвы, не только животных, – реально важно. Мы не боимся этих кровожадных, но бессильных богов! Их не существует! Точка.

Совсем уже собрался вернуться в Арсенал, не мое дело таскать даже золотые блюда под двести фунтов, но тут примчался очередной посыльный, на этот раз от Николая. Нет, он не спрашивал указаний. Цитадель просит переговоров, причем упирает на общение с главным. А вот это странно. Неужели так быстро сломались?

На этот раз ворота открылись, и мы встретились четко посредине. Одинокий урс добрых двух метров, бугрящийся мышцами, что заметно даже под одеждой, но без малейших признаков оружия, и его то ли телохранитель, то ли ординарец симиа, несший факел. На прежнего знакомого ничуть не походил. Моложе и смотрит с яростью. Со мной тоже пришел Орци. Этикет. Нас двое, их столько же, и наоборот. Хотя, дойди до драки, нас бы порвали, причем не фигурально выражаясь. Реально убедился, эта разумная горилла очень сильна. Правда, у меня имеется револьвер, однако из него нужно еще успеть выстрелить.

– Император Мавретана Влад, сын Фенека, – представляюсь.

К сожалению, по этим нечеловеческим мордам трудно нечто прочесть, да еще и освещение не лучшее. Мне показалось, он такого не ожидал, но уверенно заявлять не могу.

– Эрл Массалии Абитагижиг.

По словам знатоков, означает «Половина Неба» и очень напоминает наши имена от сглаза.

– Танэрл Габэгабо[22]22
  Вечно Стоящий.


[Закрыть] не удостоил появлением? И как тогда разговаривать, любое обещание он запросто не подтвердит, а твоя клятва его ни к чему не обязывает.

– Мой голос его приказ, – резко сказал «медведь» тоже на иберийском.

Вблизи он гораздо больше похож на человека, чем апер. Пропорции вполне нормальные, если не считать более развитой мускулатуры. Но я уже навидался трупов урсов. Они тоже неодинаковы по физическим параметрам. И говорит намного понятнее апера. Клыки не мешают, хотя челюсть у него не вполне привычная, на человеческую не особо похожа. Так что не ясно, глотает и гхекает от этого или просто акцент.

– Ты сказал!

Мы помолчали.

– Чего ты добиваешься, Влад?

– Оптимально, чтоб вы не лезли через море. Какое дело урсам до Мавретана? Мало было одного проигранного сражения и потери Заритоса? А пока – выкуп. Иначе не только цитадель сожжем, но перед уходом весь город уничтожим. Надеюсь, уже дошло, мне это по силам.

– Сколько?

– Сто талантов золота, полторы тысячи серебра, – сладко улыбаюсь ему в лицо.

– Ты сумасшедший, человек? – после долгого молчания спросил он с любопытством.

– Нет, эрл. Это выкуп Рума, полученный вашим войском. Я люблю исторические хроники.

– Ваш Рум грабил полмира, и выкуп взяли тринадцать мормэрств. Нарбонская Галлия только одна.

– О, не стоит прибедняться. В прошлом году собрали пятьдесят три таланта в пересчете на золото. И таких лет уже не одна сотня прошла. Мне умножить две цифры или не требуется?

– Ты хорошо осведомлен, но неужели налоги собирают, чтоб хранить. Сам-то не тратишь ничего? – В тоне откровенная насмешка.

– На войско много уходит, – соглашаюсь. – Зато можно при его помощи взять в другом вместе. Война кормит войну, если ты меня понимаешь. Вы заигрались в «разделяй и властвуй», – глядя ему в глаза, говорю. – Оно и понятно, проще стравить, чем самому наводить порядок. Но теперь я пришел с ответным визитом, и это обойдется гораздо дороже любых успехов в Африке.

– То есть ты готов заключить официальный мир? – Он откровенно изумлен.

Репутация мавретанцев достаточно сомнительная, звермордых ненавидят в горах настолько, что с побережья они высунуться не смели.

– Сказано Пророчицей, что она пришла «ради спасения всех обладающих разумом». Значит, и вас можно уберечь от зла.

Урс оскалился, гыркая. Похоже, он рассмеялся.

– Ты не понял, эрл Абитагижиг. – С первого раза язык сломаешь, но как его кличут, я не сейчас в первый раз услышал. – Единый милосерден и послал благую весть через Марию. Она любого разумного признала равным человеку. И вас, и его, – показал на обезьяна, – и полулюдей. Если вы готовы принять Единого, он простит прежние грехи. Но даже если нет, мы не убиваем идолопоклонников без причины. Когда-нибудь не они, так их потомки все равно придут и «очистятся». А пока можем заключать договора и союзы. Главное не морда. Важнее, что под черепом.

– Ты сказал занятную вещь, – помолчав слегка, согласился эрл.

И ради этого встретился. Не из-за выкупа. Хотел донести напрямую до имеющего право принимать решения и предпочел бы танэрла. Ну, посмотрим, последует ли в ближайшем будущем ответ.

– Но здесь и сейчас нужно решать вопрос с выкупом. Сумма нереальная и невозможная. Тем более нет таких денег в цитадели и никогда не было. Максимум двадцать талантов золота в пересчете на вес в серебре, и то придется посуду со столов отдать.

– Не смешно, – хмыкаю. – Если уж речь зашла про тарелки, то на последнем торжественном ужине танэрла Габэгабо присутствовало пятьсот с лишним гостей. И все они вкушали яства с серебра. Наверняка тонны его в кладовой.

Пусть думает, что мои шпионы и в цитадели имеются. Про пиры мне рассказывал Бидвэвэяш. Полагаю, он решил, что такие вещи никому не важны. Ошибался. Никакая информация не бывает лишней.

– Я охотно возьму тарелками. И ладно, будем считать, преувеличил ваши возможности. Половину от сказанного изначально.

– Сто талантов!

Начиналась обычная торговля, неоднократно испытанная на сдавшихся городах и поселках. Четверть я из него выжму. Причем не обязательно серебром. Шелковыми отрезами, пряностями, благовониями и другими полезными и дорогими вещами.

– Не расслабляйся, – сказал Николаю, когда вернулся с переговоров, добившись обещания заплатить всего восьмую часть от первоначального требования. – Они могут выкинуть что угодно и уж точно платить не собираются. Тянут время, пока сюда идет флот из Картаго.

– Тогда зачем переговоры?

Воевать он научился неплохо, не зря свое место занимает, но иногда поражает какой-то детской прямолинейностью.

– Пока он думает, что заморочил мне голову, нам это никак не мешает очищать Массалию от всего ценного. Да и вдруг заплатит хоть часть в надежде, что из жадности будем ждать остальное?

Глава 6
Сицилия

На этот раз врасплох застать не удалось. Когда флотилия подошла достаточно близко, шесть блокирующих бухту галер поспешно сорвались с места и почесали вдоль берега с максимальной стремительностью в направлении горизонта.

– Не стоит, – махаю рукой обернувшемуся Флавию. – Не догоним.

Наш корабль, как и все остальные, заметно перегружен и приличную скорость развить не способен. Не только трофеями, еще и людьми. Кроме рабов, из Арсенала еще пара тысяч выразили желание стать свободными. И это не особо много. На каждого свободного жителя Массалии приходилось пять – семь подневольных. Конечно, большинство тамошних граждан и сами были не миллионеры, так что в богатых особняках и сотня рабов на одного свободного приходилась, а в рабочих кварталах невольников и вовсе не было. Причем множество народу угодило в «живое имущество» за долги или во время войн. Обожать хозяев им было особо не за что, и возможность изменить жизнь заметное количество прельстило. А были еще загнанные на корабли без всякого их желания. Стекольщики, литейщики, оружейники, врачи, инженеры, часто с семьями. Многие до сих пор смотрели волками, и за ними приглядывать требовалось. Мне б тоже не понравилось зрелище родного города, пылающего не хуже огромного костра. На самом деле сожгли только Арсенал, храм Урса Непобедимого да, насколько хватило напалма, цитадель. Как и заподозрил, они платить выкуп вовсе не собирались, а тянули время. Сутки подождал, пока плановый грабеж не закончился, и лишь потом дал отмашку уничтожить все, что забрать невозможно. Мы только из города вывезли много тысяч телег всякого добра вплоть до картин и бронзовых скульптур. Да и из Арсенала более двух тысяч фургонов. Сто семнадцать полевых орудий того типа, что повторить не удалось, почти миллион ружейных патронов, сто семьдесят три тонны пороха, почти восемь тысяч новых винтовок и добрых полторы сотни револьверов с огромным количеством боезапасов к ним.

Захваченные купеческие корабли разных размеров в количестве пятидесяти трех и семи стандартных галер, уже построенных, но не вооруженных, плюс четыре патрульных, взятых абордажниками у пристани, оказались приятной добавкой для погрузки, но зернохранилище пришлось уничтожить, как и большую часть заготовок для флота. Все со складов просто не уместилось! Гораздо выгоднее забрать пряности: корицу, перец, анис, кориандр, имбирь, шафран. Место занимают мало, а стоят дорого, как ладан или шелк. Чтоб попасть в здешнюю лавку, товар проходит через десятки рук, едет на спине верблюда и в трюме транспортного корабля многие тысячи миль. И с каждым шагом цена растет. Пряности для кухни и парфюмерии доступны немногим. А теперь тысячи фунтов попадут в продажу по приемлемой цене.

Подход к бухте Лилибея оказался не слишком удобным, изобилующим мелями. Вот так, век живи – век учись. В прежние времена никто из историков не описывал ничего подобного. А здешнее побережье некогда было опорой пунийцев в Первой войне с Румом. Мог бы догадаться и спросить. Подойти к берегу можно, но легко сесть днищем, и потом ждут большие проблемы. Проще подождать лоцмана. Так что корабли становились на якоря, не доходя до самого города. Я демонстративно вывесил личный флаг. Ветер дул свежий, полотнище развевалось, но облака шторм не обещали.

– Дедушка никогда не ошибался, – пробормотала извиняющимся тоном Аглая, правильно расшифровав взгляд на небо.

Сумасшедший старик в самый неподходящий момент принялся бормотать про кровавую луну, трупы в волнах и прочую белиберду. Вариантов имелось немного, и этот наиболее удачный. Вот только по срокам нас уже должно было накрыть, и, похоже, мой личный барометр дал сбой. Можно ли ему доверять в дальнейшем, если такие проколы?

– Никто тебя ни в чем не обвиняет. Ага, – сказал Флавию, – вижу.

В нашем направлении шла небольшая лодка. То есть для моих кораблей малая. На самом деле вполне приличный баркас. Мы таких немало сожгли на прощанье в Массалии чисто из вредности. Шесть пар весел, не меньше тонны рыбы везет. Сейчас, правда, они явно не с сетями в море направляются. Целенаправленно лично ко мне в гости. Кажется, правильно поняли смысл флага.

Когда подвалили вплотную, сверху сбросили веревочную лестницу. У нас борта высокие, так просто не перепрыгнешь. Неплохая защита от обстрела и волн, как выяснили на практике. Зато с таких все внизу прекрасно видно и удобно убивать противника. А таран в нашем случае не поможет.

Трое поднялись на палубу один за другим. Достаточно странное зрелище. Старый, тяжко дышащий черный-пречерный африканец, средних лет блондин и молодой парень лет двадцати с классическим греческим профилем. Все клейменые, а у молодого характерные шрамы на шее и руках от кандалов. Неудивительно, если он успел поработать в каменоломне как исключительно буйный тип. Зато вояка вышел из него отменный. Гораздо лучше махателя киркой.

– Я император Мавретана Влад, сын Фенека, пришел, как и обещал.

Ну, немного вранья сейчас не лишнее. Вовсе не собирался. Конечно, восстание на Сицилии меня очень даже устраивало, чтоб меньше лезли к нам урсы, и охотно подкидывал золото, оружие и даже инструкторов. Тот самый молодой мне прекрасно известен, бывший сотник второго легиона Ахей. Видать, не последнюю должность в их армии занимает, если притащили. Или мне нечто показывают? До сих пор сам лезть в эту кашу не собирался. Если б не юродивый, пошел бы домой. Слишком ценный груз, чтоб таскать за собой.

– Мемнон, – сказал африканец, низко кланяясь.

Имя сразу говорит о рабском происхождении. Такие дают особо образованные хозяева, демонстрируя знание Гомера[23]23
  Речь идет об эфиопском царе, сыне богини Эос, участнике Троянской войны. Все равно что назвать русского крепостного Ахиллесом за мускулы.


[Закрыть] и не интересуясь мнением самого человека. Титула у него официального нет, зато узнала вся Сицилия как вождя восставших рабов. Если на нашем побережье имелась немалая прослойка обычных свободных крестьян со своей или арендуемой землей, использующих рабский труд при наличии развитого поместного хозяйства, то на острове сплошные латифундии, разве только в горах пастухи остались. По моим сведениям, почти полтора миллиона подневольных, двести тысяч вольноотпущенников и триста тысяч свободных, из которых две трети на положении метеков, неполноправных. Конечно, цифры не вполне точные, однако последняя перепись населения прошла восемь лет назад, и разница непринципиальна.

С чего началось, сейчас уже не выяснить, рассказывают разное, но одного из владельцев виллы рабы убили вместе с семьей. Поскольку после этого им терять было нечего, двинулись к соседям. А дальше понеслось не хуже пожара в сухом лесу. Мятежники не только захватили сельскую местность, но и, организовавшись, взяли почти все города западного побережья и подчинили множество центральных районов. Почти год продолжалась война, пока из Италии не перебросили дополнительные отряды и не оттеснили восставших рабов на запад.

– Я прошу принять власть, – становясь на колени, сказал Мемнон, – над всеми моими людьми и землями, император Влад.

Молодец, мысленно киваю. Лично мне. Не в целом правоверным или Марии. Хороший ход. Я уже понял, Лилибей в осаде, и он мне отдает то, чего и так нет. С другой стороны, база ведь нужна хотя б на некоторое время. Чего ж не воспользоваться гостеприимством.

– Клянусь в верности и преданности тебе с этого мгновения по совести и без обмана до самой смерти.

– Ты будешь повиноваться законам, как все, и если кто вздумает их нарушать, не допустишь этого.

– Клянусь!

– Ты станешь оказывать помощь воинской силой и советом, а еще не промолчишь, если увидишь возможный вред своему господину.

– Клянусь!

– Ты даешь мне, чтоб я дал тебе, – произношу стандартную форму вассалитета, – мою защиту, помощь и закон.

С торжественной миной протягиваю саблю как символ власти. Конечно, она не из обычной кузницы. Деревянные ножны покрыты золотыми и серебряными накладками со сценами охоты и сложным узором. Сам клинок булатный, с золотой рукояткой. Крестовина имеет на обоих концах головы кошек с глазами из драгоценных камней. Оружие скорее парадное, чем боевое, но в его возрасте не фехтованием заниматься. И да, я не вожу с собой специально такие клинки, но в Массалии чего только не нашлось. С десяток особо интересных вещиц отобрал для подарков. Даже если б Мемнон не стал просить принять под покровительство, все равно б подарил. Какой-то знак внимания необходим. Потому приготовил заранее. И все удачно вышло.

– Я не оскверню этого священного оружия, – без особой пылкости сообщил Мемнон, – и буду защищать то, что свято, как и то, что не свято, одинаково.

А это уже отступление от общепринятого канона. Похоже, дает понять, что храмы старых богов трогать во имя новой веры не даст.

– Клятву я возьму у всех, – глядя на двоих сопровождающих, говорю. – Кто не согласен, не держу.

– Это справедливо.

– Пятнадцать тысяч человек прокормить сумеете?

– О да, – расплываясь в улыбке, согласился Мемнон, – мой император.

– Три тысячи лошадей, из них не меньше половины верховых, найдете? Я привез всего три сотни, а без конницы и артиллерии ничего хорошего не добьемся.

Он впервые оглянулся на блондина.

Этого признал по описанию. Его звали Эрик. Здешние латифундисты рассчитывали, что восставшие передерутся за власть. Тем не менее те сумели договориться и, судя по донесениям, прекрасно уживаются, разделив функции. Мемнон обеспечивает общее руководство, Эрик командует объединенной армией. И неплохо.

– Быстро никак, – сказал тот озабоченно. – Нет такого количества.

– Мулы, ослы, волы, все способные тянуть грузы животные.

– Все равно недостаточно, – нечто мысленно подсчитав, признался.

Хорошо, не врет и не обещает несбыточное. Значит, есть шанс – сработаемся.

– Высаживаем оба легиона, все трофейные пушки, порох и ядра, – приказываю Флавию. – Ну и кто сам пожелает из освобожденных, не препятствовать. Остальным стоять на рейде. Передай флагами.

– Исполняю, – кивнул командующий флотилией.

Жестом подзываю торчащего неподалеку радиста. Совсем уже истоптался в нетерпении. Он быстро прошептал на ухо две фразы. Четверо ребят постоянно посменно слушают эфир и записывают передачи. Часть шифров мы прекрасно знаем. На побережье несколько таких домов вместе с живущими там купцами-шпионами наизнанку вывернули. Часть публично казнили, хотя и не за реальную вину, кое-кто прилежно продолжает торговать, только предварительно сдав все до капельки, включая ключи к шифрам. Им даже не препятствуют слать сообщения до поры до времени. Но иные станции мы читать не можем пока. Похоже, зверомордые и от своих таятся, а есть несколько засекаемых, но непонятных источников. О нас они треплются или иные дела решают, неизвестно. Зато сейчас он меня крупно порадовал. Флот, шедший нам на перехват, зашел в Остию. То есть румский порт, поскольку сам Великий город расположен не на побережье. Дорога домой свободна. Стоп! А ведь это занятная мысль…

– Найди Аглаю и спроси ее про шторм. Не миновал ли.

Он кивнул и испарился. Многие уже и так в курсе о моем предсказателе, а может оказаться все гораздо интереснее.

– Пройдемте в каюту, – приглашаю широким жестом.

– Позвольте сначала вам представить Эрика, командующего нашей армией, – внезапно с прорезавшейся церемонностью говорит Мемнон.

Тот по собственной инициативе встал на колени и дал клятву. Сабли, для него предназначенной, под рукой не было, но он неплохо знал ритуал. Свой меч протянул. Я вернул с соответствующими словами доверия. А Ахей и не подумал притворяться, что мы не знакомы. Все и так в курсе, что он не с неба свалился, а пришел на моем корабле, привезя с собой пару сотен разбирающихся в огнестрельном оружии. Сейчас он у них числился начальником артиллерии.

– Итак, – проговорил, разворачивая на столе карту Сицилии и южной части итальянского сапога, – пока снимемся с якорей, есть время обсудить сегодняшнюю ситуацию.

Эрик несколько растерянно посмотрел на нее.

– Прекрасно! – сказал он с заметным уважением. – Размер кружка – количество населения?

– Точно так.

Я еще на самой первой карте, попавшей ко мне в руки, наглядно убедился: масштаб плохо соблюдается. Кажется, чертежники не очень понимают его смысл. Ведь на рисунке и без того четко обозначается множество важной информации о расстояниях между населенными пунктами, препятствиях, бродах, мостах и даже священных местах. Но обозначались обычно только города и дороги. Я от своих картографов требовал не только соблюдения масштаба, но и максимальных подробностей. Лес обозначался символом деревьев, река голубым, горы коричневым, добавлялись важнейшие ориентиры, мосты и переправы. А вот постоялые дворы и местные святилища без надобности, если не имеют серьезных стен. Мои карты не для путешественников, а военные, поэтому обозначения лишь нужные для выполнения боевых задач. Теперь придется вносить уточнения вроде глубин в бухтах, если это известно. Сам не распорядился, а исполнители не догадались. У галер осадка низкая, обычно это не имеет значения. Они могут и просто на пляже высадить людей. А вот торговые парусники нуждаются в защищенных и оборудованных портах.

– Мы контролируем Селинут, Акрагант, Гераклею, Сегест, Энну, – показывая на города, принялся перечислять Эрик количество вооруженных человек. – Особо неприятное положение создается в Энне. Портовые города плотно заблокировать сложно, всегда проскочит небольшое суденышко, а на суше у них заметное преимущество и осада плотная.

– Что там за шум? – спрашиваю недовольно и смотрю выразительно на Флавия.

Он моментально отправляется выяснять. Тем более ему здесь особо не интересно. Шла бы речь о новом походе, тогда другое дело.

– Хотя в Энне большие запасы продовольствия, положение неустойчивое. Нет согласия между частью горожан и гарнизоном. В свою очередь, держим в осаде города северного побережья. Сильные отряды у Гимеры, Солунта.

– Красномундирники уходят! – сообщил Флавий, врываясь в каюту.

То есть приход сильного подкрепления заставил их снять осаду одним нашим видом. На прямое столкновение у них, видимо, нет сил.

– Состав осаждающих?

– Две с чем-то тысячи полулюдей-стрелков, – сразу выдал Эрик, – плюс артиллерия осадная. Еще местное ополчение не меньше шести. Обозников тоже много, до трех тысяч.

Они заодно могут использоваться на строительстве и подкопах, да и на штурм гнать не постеснялись бы. Лилибей защищен серьезными стенами и рвом глубиной в сорок и шириной в шестьдесят локтей, но можно держать блокированным, пока все не перемрут с голода. Тоже способ покончить с мятежниками.

– Конница?

– Семь-восемь сотен, – после легкого раздумья выдал Эрик. – Точнее не скажу.

– А у вас сколько?

– Приблизительно пять тысяч пехоты и двести конников.

Получается, он не знает точного состава собственной армии. Изумительно.

– Мне нужны лошади! – с досадой восклицаю.

– Воронья стая? – Это уже Малха.

Как без нее проводить совещание, если старший командир и второй легион ей тоже подчиняются? Правильно. Никак. Нормальная тактика кочевников. Атаки в разных местах небольшими отрядами, каждый из которых, нанося удар, быстро отходит. Если глупый враг начинает преследование, мелкие группы собирались в ударный кулак и налетали со всех сторон.

– Посади им на хвост, чтоб я точно знал, куда и зачем идут. А вы, – это уже сицилийцам, – обеспечьте проводниками, разбирающимися не только в дорогах, но и в ситуации на месте. У союзников, – для своих подчеркиваю, – ничего не отбирать. Платить! Деньги выдам. Хвала Единому, у нас достаточно есть. Кстати! Всем легионерам в счет будущей доли месячное жалованье.

Командиры дружно закивали, довольные. Не одна Малха здесь находится, просто остальные отучены лезть без спроса. Слегка подмазать вояк всегда полезно. Сейчас тем более. Вместо отдыха дома ожидается очередной поход с боями. А зачем, когда и так полно трофеев?

Радист оказался умницей и приволок большую амфору с вином. Копуша тащила за ним кучу кубков, пыхтя от тяжести. В руках такое не унести, в мешке приволокла, сообразительная. Не особо красиво, зато не уронить. Не знаю, откуда она их выкопала, наряду с деревянными и оловянными попадались и серебряные со стеклянными.

– Настоящее розовое кьянти, крепкое, из личных подвалов танэрла Массалии, – провозглашаю. – Никто не против выпить за погибель врагов?

Предложение было встречено дружным гулом, и все стали разбирать посуду, наполняя ее сверкающим в солнечных лучах напитком.

– Кровавая луна ушла на север, – сказал радист еле слышно, лично для меня. – Большой шторм не раньше чем через две недели. Малый не опасен.

Неужели я прав? Дедуля не предсказывал бурю, когда вещал про трупы на волнах. Он четко различает кровавую луну и шторм. Мы б напоролись на идущую навстречу нам из Картаго военную флотилию. Это ведь только кажется, что море большое. Путей к определенным точкам немного. Тем более когда не мимо берега, но по четким маршрутам. Свернув к Сицилии, поскольку поверил в предсказание, увел корабли из-под удара. Мое, да и Аглаи непонимание пророчества превратилось в выигрыш. И глупо было б не воспользоваться им.

– Эта откуда взялась? – поинтересовался уже вечером на берегу, показывая на девушку, наливающую вино в чашу.

– Мемнон прислал в подарок, – сказал мой личный повар.

Не люблю незнакомцев рядом с тех пор, как начали регулярно на меня покушаться. К тому же возле моей еды. Я по этой части неприхотлив и обхожусь обычно тем же, чем питаются легионеры. Но это на марше. А когда стоим в городе, вечно приходится принимать местных, приезжих и собственных командиров. Тут похлебкой с мясом неприлично обходиться. Вот и болтается на кухне несколько человек, но все проверенные десять раз. Только с собой взял одного. Раз уж другим запрещаю излишнюю роскошь, странно самому не соблюдать приказы.

Купить могут любого, но внезапно появившийся, вот как эта, в качестве жеста доброй воли, практически наверняка будет докладывать старому господину. А перекупать мне лень и неинтересно, если не стоит задача дурить. Со здешним руководителем рабов пока вполне приличные отношения. Я в его дела не лезу, разве что дал указания по части снабжения армии. Он мне тоже прямо палки в колеса не ставит. Прекрасно соображает, насколько невыгодно сейчас ссориться. С умными людьми, готовыми идти на компромисс, всегда удобно иметь дело. Надо только не забывать, что они себе на уме, и приглядывать за имеющими возможность воровать.

– Ступай! – говорю, когда он поставил на столик миски. – А ты останься, – сказал девушке. – Как звать?

– Цецилия Метелла Цека, – ответила она с заметным вызовом.

Старинный патрицианский румский род, даже сегодня сохранивший немалые богатства. Да и на вид вполне ничего. Кожа гладкая, не испорченная оспой. Губы полные, щеки с ямочками и глаза синие, холодные, смотрящие с надменностью. Не знаю, кто этим занимался, но прическа красивая, а короткая туника перетянута витым ремешком и не скрывает стройные лодыжки, а ткань подчеркивает неплохую фигурку.

– Это был мой дом!

Глупая девочка, не способная держать при себе эмоции и прикусить вовремя язык. На первый взгляд лет семнадцать, и прежде унижаться явно ей не доводилось. Сломать можно любого.

– В этом мире правит сила. И не важно, урсы, Цеки или даже восставшие рабы. Кто смог, тот и съел. Усвой это, пока не поздно.

– Вот придут другие сильные и уничтожат вас!

Говорила она на сицилийском диалекте, а не на правильной латыни. Хотя и есть разница с иберийским, но совсем небольшая.

– Может, и так, – соглашаюсь, поднимаясь.

В конце концов, чего стесняться. Я давно не имел женщины, почему б и не распробовать подарок. Это ж обычное гостеприимство, и строить из себя непонимающего глупо.

– А пока… – и рывком толкаю к ложу. Настоящие культурные люди вкушают яства полулежа, а не сидя. Так что и в спальню тащить без надобности. Она невольно упирается руками в наклонной позе, а я задираю подол туники и толчком раздвигаю ей ноги.

Забавно, но некоторые вещи из античности сохранились до наших времен. Например, бикини и мужские трусы. Кто не верит, может посмотреть старые фрески. Тут мне тоже первопроходцем стать не удалось. Снимать неудобно, но можно просто сдвинуть.

– Нет! – кричит она, пытаясь вырваться. – Вам Пророчица запретила насилие над женщинами!

Какая образованная. Все знает.

– Ты не правоверная, – вламываясь под вскрик, говорю, – ты рабыня, подаренная и обязанная услужить своему хозяину. – Получив свое, уселся снова за столик. – Выпей, – показываю на кувшин. Всхлипывания прекратились.

– Нет, – строптиво сказала Цецилия. – Не буду.

– Скажу не пей, сразу кинешься хлебать назло?

Она подумала и налила в кружку, потом выпила, закашлявшись. Это не бренди, но специально подвяленный изначально виноград. Крепость у вина градусов тридцать. По непривычным мозгам шибает всерьез. Ей как раз это сейчас и требуется.

– Кто ж пьет неразбавленное, кроме варваров, – говорю с откровенной насмешкой. – Вот, – подвигаю блюдо, – угощайся.

– Это для скота, – говорит Цецилия, посмотрев с подозрением, нет ли в том очередного унижения, – не для людей.

– Жареный потат с молочной свинкой да под соленый огурец? – спрашиваю, наваливая сначала себе в тарелку, а затем и ей. – Ты не представляешь, насколько вкусно и прекрасно сочетается.

Кстати, соленые огурцы совсем не обычное блюдо на семейном столе среднего человека. Соль недешева, и только сильно обеспеченные типы вроде меня могут так бездарно тратить важный продукт.

Вполне сознательно подсунул и нож, чтоб отрезала от куска. Кинется или нет? Она взяла его, искоса глянув на меня. Взвесила в руке и не стала замахиваться, отпилив шмат свинины. Подумала и хлопнула вторую кружку.

– Простая, сытная и вкусная пища, – говорю, – для мест, где пшеницу не очень посадишь. В горах, например. И с жирной рыбкой потат прекрасно идет. Пожарить на сале, с лучком…

– Вы сами как звери, – раскрасневшись от выпитого, сказала Цецилия, – жрете все подряд, – и отправила в рот кусок картофеля.

Судя по физиономии, выплевывать желания не возникло, но не признает, что не гадость, никогда. Так и станет есть, изображая угнетенную. Ничего, не таких кобылок объезжал.

– Мы, по крайней мере, мальчиков не пользуем, как делают просвещенные румляне.

– Лучше б ты на них залезал, – сказала она без особой злости. – Или на овцу, – ляпнула и сама испугалась.

Я просто посмеялся. Может, кто и балуется такими вещами, но в Европе моих соплеменников еще и не в таком обвиняли. Мы и детишек кушаем регулярно. Без соли.

Потом выпили снова и еще раз, не забывая закусывать. Много ли надо юной девушке, особенно под переживания. Она быстро закосела, и я, не дожидаясь, пока окончательно напьется, отвел ее в спальню. На этот раз она не брыкалась, хотя все прекрасно понимала. Право же, лучше с одним, чем угодить в бордель. А теперь уже и вовсе изображать весталку поздно. Все ж психология здешних женщин сильно отличается от земной. Другой век, иное воспитание. Бывает, конечно, после насилия вены режут. Самоубийство в античности вовсе не грех. Проигравший частенько кидался на меч, и общество это принимало нормально. Это Мария слегка прибабахнутая, запретила идиотам торопиться к Единому. Оборвать жизнь разрешено лишь для облегчения от страдания физического. Болезнь неизлечимая или рана жуткая. А то нашлись и такие умники, надеющиеся на его милосердие. Зачем работать и рожать детей, если можно раз и на небеса?