Текст книги "О котах и людях: о ястребинке и розах"

[3х09] ФИНН

О'Рурковская сторожка на болотах была сложена из камня и больше всего походила на редут – с толстенными стенами и крошечными окошечками-бойницами, из которых, в случае чего, можно было бы отстреливаться. Караулить в ней предполагалось в одиночку – чтоб случайно друг друга не перестрелять, вместо нечисти. Блейз оглядел скудную обстановку – узкий топчан, приколоченный к стене, крохотную пузатую печку, пару ящиков со снедью и огромный металлический шкаф с боеприпасами – горестно покачал головой, распахнул тяжелую дверь и, подхватив единственную табуретку, стал выбираться наружу. Сейчас он пытался соорудить из нее какое-то подобие алтаря. Распятие они взяли из дома, свое собственное. Свечи – толстенную связку – принесла Ора. Скатерку Керидвен захватила с кухни.

Керидвен вздохнула, посмотрела на окрестные кочки, на тускло поблескивавшую между ними зеленую воду, и полезла за иголкой. Священническое облачение они позаимствовали у бывшего отца Джозефа, который был выше Блейза на две головы. Керидвен подрубила вечером подол, конечно, но явно недостаточно. Нехорошо было бы все угваздать.

Джимми немного поглумился – «А что, без балахона-то никак? Боженька не признает?» – но как-то без огонька. И как ты вы так живете, пробормотал он сквозь зубы и отправился натягивать бечевку по окрестным кустам. На бечевке трепыхались жестянки от консервных банок – чтоб было слышно, если кто из людей полезет. Финн взялся расставлять свечи по земле – «чтоб было видно, куда не заходить», пояснил он шепотом. Ора сидела на пороге и мрачно полировала ствол, кусая губы. Керидвен затянула узелок и откусила нитку.

– И что дальше? – спросила она.

Ора бросила на нее хмурый взгляд исподлобья.

– Дальше ждем.

Пасмурное солнце наконец-то закатилось и село. С болота тянуло стылой водой и осокой. Керидвен поплотнее завернулась в шаль. От сидения на холодном камне у нее все затекло. Из-за низкой тучи выкатилась луна – толстая и круглая, блестящая, как крышка от кастрюли.

– Ну что, скоро начинать-то? – вопросил Джимми, кажется, все ногти уже себе сглодавший от нетерпения.

Блейз озабоченно прищурился на луну.

– Да… наверное… – он поддернул длинноватые рукава.

Все встали.

– Из глубины бездны взываю к тебе, Господи… – начал Блейз, сам в белом облачении похожий на привидение.

Где-то позади и слева щелкнул затвор – это Ора взяла пистолет на изготовку. Чавкнула земля – Финн переступил с ноги на ногу. Керидвен ощутила, как у нее кружится голова. Опять начиналось. Керидвен мысленно выругалась и вцепилась себе ногтями в запястье, чтоб ничего не испортить.

Плавный речитатив молитвы, золотистый и металлический, как проволока, завивался бобовым стеблем и расползался от Блейза в разные стороны, растекаясь бледным кругом света. Сумерки разделились, как сыворотка со сметаной – став бледнее и жиже вокруг священника, внутри круга, гуще и темнее за его пределами.

Дохнул болотный ветер; свечи, расставленные кольцом, моргнули и погасли. В темноте захлюпало – Финн потянулся за спичками.

– Да стой ты спокойно! – зашипела на него Керидвен, обернулась и застыла – на границе света и тени стоял незнакомый человек.

Этан, поняла Керидвен.

Этан как Этан, такой же, как все О’Рурки – пониже Финна, повыше Оры, только почему-то в щегольском кашемировом плаще, совсем не подходившем к обстановке. Явно же не в нем он когда-то по болоту шастал?

Никаких следов тины на светлом кашемире не было, хоть он и стоял по колено в болоте. Нарядное какое привидение, подумать только, озадачилась Керидвен.

Полупрозрачный Этан морщил лоб и шевелил губами, пытаясь что-то сказать. Керидвен попыталась прочитать по губам, но лицо рябило и двоилось, как воздух над костром.

Финн выронил спичечный коробок.

– Этан! – выдохнул он. – Этан!

Этан подался вперед. Финн замахал руками:

– Этан! Этан!

Ну, слава тебе господи, подумала Керидвен. Не мне одной мерещится.

– Этан! Этан!

Этан сделал шаг вперед. Финн тоже – и прошел его насквозь, слепо загребая руками болотную воду.

Дух обернулся, пытаясь задержать брата, и рассеялся, как дым над костром от порыва ветра. Керидвен вдруг поняла, что не видит Блейза и не слышит – ни Блейза, ни Оры, ни Джимми, ни звезд и луны в небе наверху. Будто кто-то опрокинул чернильницу.

Воздух тек вокруг, влажный и густой, тянулся прядями, как водоросли, и сквозь него ничего не было слышно – только плеск воды и лепетание Финна.

– Этан… Этан… – бормотал Финн, все глубже и глубже заходя в темную воду. – Я знаю, что так нечестно, Этан… Погоди… Погоди… Я все исправлю, Этан…

– Куда?! – Керидвен рванулась схватить его – и чуть не упала сама. Ладонь прошла насквозь. Керидвен замахала руками, пытаясь восстановить равновесие, и вдруг уткнулась спиной во что-то твердое и горячее.

Эльфин.

Керидвен судорожно вздохнула. Голова кружилась. На мгновение все смешалось перед глазами, будто встряхнули калейдоскоп – Блейз в круге света, подсвеченный изнутри, будто вырезанный из бумаги; тени вокруг него; Джимми и Ора; Этан; Финн; она сама… Эльфин.

Все они были в одном месте, в одном времени, одновременно – но невозможно было удержать во внимании всех разом. Керидвен зажмурилась.

Пришло чувство теплоты и тяжести, рук, замкнутых кольцом.

Это Эльфин возник за ее спиной, прижимая ее к груди.

– Ты пришел? – спросила она отчего-то шепотом.

– Нет, – раздался усмешливый шепот над самым ухом. – Это ты частью себя всегда здесь.

– А… а остальные?..

– Как пойдет, – хихикнул он.

Керидвен подняла глаза и увидела Финна, слепо водившего ладонями по воде, будто пытаясь что-то зачерпнуть.

– Этан… – бормотал Финн. – Это я должен был умереть, Этан… погоди, я все исправлю… погоди…

– Его там нет, – пробормотала Керидвен. – Финн! – заорала она в голос. – Его там нет!

Финн даже не обернулся.

– Он тебя не услышит, – сказал Эльфин. Керидвен ощутила его подбородок у себя на макушке.

– Он же утонет!

– Утопится, ты хочешь сказать. Ага.

Керидвен затошнило.

– Сделай что-нибудь!

Эльфин захихикал.

– Ну, если ты так просишь, дорогая…

Сердце у Керидвен стукнуло – Безымянный! – но, прежде, чем она успела что-то сказать, успела даже подумать, мимо скользнула тень, и длинная, красно-коричневая рука, будто выделенная из глины, толкнула Финна в спину.

Финн рухнул навзничь. Над головой у Керидвен поплыл беззвучный смех – не как звук, как ледяная, тошнотворная дрожь, пробирающая до самого нутра, от которой будто мясо отслаивалось с костей. Безымянный – нагая, бесформенная тень – сидел на кочке и смеялся, топя человека в трясине.

Финн слабо затрепыхался. Изо рта у него вырвался пузырь воздуха. Безымянный ослабил хватку. Финн, мокрый и дрожащий, вынырнул наружу, хватая воздух ртом. Безымянный наклонился к нему, скалясь во все зубы:

– Хочешь справедливости? Хочешь?!

Финн что-то булькнул, Безымянный вцепился ему в волосы и макнул в болото обратно.

Керидвен дернулась, но невидимые руки держали крепко. В тёмной воде, у самой поверхности под ее ногами, Финн трепыхался, как попавшаяся на крючок рыба.

Безымянный выпустил его и захохотал:

– Что, не хочешь? – подцепил Финна за ворот ногтем и без усилия выбросил на берег, как рыбешку. Финн захрипел, пытаясь вдохнуть.

Эльфин потрепал его по щеке:

– Трусишка!

Финн поднатужился и плюнул в Эльфина болотной водой. Плевок упал Финну на грудь и растекся черным. Эльфин перекатился на пятки, запрокинул голову и захохотал во весь голос. Радостно обернулся к Керидвен; в темноте блеснули белые зубы.

– Простой фокус. Всегда работает!

Он легко вскочил на ноги; глиняное лицо оказалось близко-близко.

– Почти всегда. С тобой бы не сработало, моя дорогая. Мы с тобой совсем из другого теста, не так ли? Если уж идти – то идти до самого конца, верно? Казнить себя – так казнить. Разве это не будет честно? Разве это не будет справедливо? – усмешка блеснула в темноте, как нож.

– Тьфу на тебя!

Керидвен отшатнулась, запнулась о что-то в темноте и с размаху плюхнулась на землю.

Все кости заныли от сотрясения, но зато мир встряхнулся и встал на место.

Сверху висела круглая луна, толстая и белая. Сбоку кто-то с присвистом дышал – Керидвен повернула голову и обнаружила валяющегося на земле Финна, мокрого и грязного, но вполне живого.

– Избавь меня от пролитой крови, Боже, Боже спасения моего, и язык мой восхвалит правду твою, – тем же ровным голосом читал смутно белеющий в темноте Блейз.

– Господи! отверзи уста мои, и уста мои возвестят хвалу Твою: ибо жертвы Ты не желаешь, – я дал бы ее; ко всесожжению не благоволишь…

– Аминь, – внятно сказал Финн.

[3х10] ОРА

– А я так думаю, газ у вас какой-то на этом болоте выделяется, – сказал Джимми. – Типа эфира какого-нибудь. Вот вас и таращит всех, кого куда.

Керидвен хмыкнула. Ора прошипела что-то неразборчивое. Финн, завернутый по самый нос в одеяло, не отреагировал никак.

Блейз, разжигавший огонь в печурке, захлопнул дверцу и поднял глаза на приятеля.

– Ты, значит, ничего не видел?

– А что тут видеть?! – завелся Джимми. – Одна встала и стоит столбом, другой вдруг наземь брякнулся и пытается в луже утопиться… третья в белый свет давай палить как в копеечку, а мне куда, разорваться?!

Губа у него была разбита и все лицо расцарапано. И как его угораздило, подумала Керидвен. Кажется, она что-то пропустила.

– Палить? – рассеянно спросил Блейз.

Джимми упер руки в бока:

– Ты еще скажи, что не слышал ничего?!

– Извините, – хриплым голосом сказала Ора. – Я зашью.

– Ой, – Блейз поднял руку, обнаружил в широком рукаве сквозную дыру от пули и часто-часто заморгал.

Ора покраснела и вжала голову в плечи.

– Да ты не обижайся, она не в тебя, – быстро встрял Джимми. – Случайно вышло.

Блейз повел в его сторону зрачками, присел рядом с Орой на топчан и взял ее за руку. Ора сжалась еще больше.

– Ора, вы… извините… вы в меня стреляли?.. В смысле, в меня как в меня, лично?.. Или вам показался кто-то?

– Показался, – хрипло буркнула Ора.

– А кто?

Ора уставилась на свои ботинки и намертво замолчала. Блейз вздохнул и обвел всех глазами.

– Мне кажется, нам стоит сверить, кто что видел. Так будет легче разобраться. Что было наваждение, что нет.

Ответом ему было гробовое молчание.

Блейз вздохнул, выпрямился и сцепил пальцы на колене.

– Ну, я тогда начну, пожалуй… Я видел Этана. И еще… нескольких, – он наморщил лоб. – Темно было, я не очень разобрал. Такой среднего роста, со шрамом на губе – Рис Конрой, кажется. Женщина в чепце – Шейла О’Коннел, у нее на вороте была кроличья лапка, это я по рассказам вспомнил. И еще Лиам, он все твердил – попомните Лиама, попомните меня!

– Папашин прадед это – буркнул из-под одеяла Финн.

– Странно, – пробормотал Блейз. – Его же вроде бы нормально похоронили? Я сам могилу видел… – он задумался.

– Я тоже Этана видела, – сказала Керидвен.

– И я, – буркнул Финн.

– В плаще таком, модненьком, – Керидвен показала руками.

– Да! – обрадовался Блейз.

– Нет! – возмутился Финн.

Все запереглядывались.

– Во, – торжествующе подвел итог Джимми, – и я говорю – всем свое мерещится!

Он выудил из-за пазухи записную книжицу и карандаш, распахнул дверь от печки, чтоб было поярче, и принялся графить лист.

– Давайте сличать показания, что ли.

Джимми не видел никого.

Риса, Шейлу и Лиама видел только Блейз.

Этана, как оказалось, видели трое – Блейз, Керидвен и Финн. У Блейза Этан был обычный – «человек как человек», одежды Блейз не запомнил – «не до того было». У Керидвен Этан был полупрозрачный и нарядный – угу, он так по праздникам всегда ходил, подтвердила Ора. Да ладно, все ваши так ходят, встрял Джимми.

– Я тоже Этана видел, – буркнул Финн. – И еще там… разное.

Керидвен прикусила губу.

– Разное – это что? – поинтересовался Джимми.

Финн содрал с головы одеяло и принялся его сворачивать.

– Ад видел. Страшно. – Он развернулся к Блейзу. – Вообще не дело, что тут творится. Заканчивать это надо, святой отец.

Блейз вздохнул:

– Легко сказать… – он потер бровь. – Я, конечно, тоже ошибся. Я с «De Profundus» начал, ее всегда за упокой читают, а она же про милосердие… а оказалось, что они все хотят не милосердия, а справедливости… того, что считают справедливостью… и обиделись на меня, кажется… – Блейз просветлел лицом. – Но зато они меня слышат! И даже вроде бы разговаривают! Это уже что-то! – И тут же погрустнел. – Одной службы мало, конечно. Часовню бы тут построить… Ну или даже прямо тут можно, только крест поставить… и освятить нормально…

– Я поговорю с отцом, – решительно сказал Финн.

– Поговоришь?! – Ора вскинулась и зашипела, как кошка. – Не о чем тут разговаривать! Этан вон говорил и договорился! Так ему и надо!

Финн тоже вскочил на ноги:

– Не болтай, о чем не знаешь, дууура!

– А ты, значит, знаешь?! Сопля зеленая! Сдохнуть боишься, вот и все!

– А и боюсь! Я хоть умереть боюсь, а ты жить боишься!

Ора заверещала, подпрыгнула и вцепилась Финну в волосы.

– Ти-ха! – гаркнул Джимми, вклиниваясь между ними и прижимая Ору к стенке.

– Трус сопливый! – не унималась Ора, пытаясь все-таки из-за Джимми лягнуть Финна в колено. – Хочешь, чтобы мы пост бросили, пост бросили, да?! Всегда О’Рурки стояли намертво, а ты все бросить, бросить хочешь?! И ради кого?! Чтоб тебе в аду гореть!

– Дуура! – взревел Финн, и вдруг обмяк и осел на топчан, закрыв лицо руками. Блейз и Керидвен, висевшие у него на локтях, едва успели его подхватить. – А я такое видел, такое… – всхлипнул он. – Никто такого не заслуживает, никто, – выговорил он горестным шепотом. – Пока ты живой, ты еще хоть что-то сделать можешь. А потом… потом все. – Финн замотал головой и поднял измученные глаза на Блейза. – Я, наверное, в ад попаду, святой отец. Я… дьявола видел.

Ну так уж и дьявола, чуть не выпалила Керидвен, но вовремя прикусила язык. Карательно-воспитательные эльфиновские методы, кажется, стремительно давали результаты.

Блейз замахал на Финна руками:

– Даже не думайте такое говорить! Ни про кого нельзя сказать, что он окончательно погиб, ни про кого!

Ора зло блеснула глазами из угла:

– А отец Джозеф другое говорил!

Джимми картинно застонал и ткнулся головой в стену.

– Чокнутые. Вы все тут чокнутые!

– А ты вообще молчи! – огрызнулась Ора. – Ходит тут… думаешь, городской-красивый, я в тебя стрелять не буду?! В Финна стреляла, в Этана стреляла, а в тебя не буду?!

– Э?… – опешил Джимми.

Ора осеклась.

– Любовь зла, – подвела итог Керидвен.

– Да какая любовь! – взорвалась Ора. – Под кустами целоваться – это никакая не любовь! Это вы вон с Финном себе всякую любовь можете позволить! Штаны натянул и дальше побежал, что делал, то и делай! А мне потом куда?! Сиди дома, горшки таскай туда-сюда? Как маменька, десять детей, четыре мертвых?! Чтоб у меня даже имени своего не было, была Ора, а стала миссис какая-то там?! Да я лучше сама на этих болотах сдохну, хоть своей смертью, под своим именем! – она хлопнула дверью и выскочила наружу.

Джимми ошарашенно проводил ее глазами:

– Да мы только всего поцеловались-то пару раз… Да я к ней не подкатывал даже толком, ну!

– Да верю я, – устало сказал Финн. – Это ж совсем глаз надо не иметь, к Оре подкатывать.

– Много ты понимаешь, – внезапно оскорбился Джимми.

Керидвен хмыкнула.

– Зато теперь мы знаем, что из болота действительно лезет нечисть.

– И тащит невинных девиц замуж, – пробормотал Блейз.

Керидвен резко обернулась – но нет, кажется, он ни на что не намекал.

– Пойду я ее поищу, – сказала она. – А вы сидите тут, а то еще что намерещится.

Ору она нашла по всхлипыванию. Луна уже закатилась; у девицы, аллилуйя, хватило ума не ломиться напролом по болоту – так что Ора просто сидела на камне, заливаясь злыми слезами в темноте.

Керидвен подошла и встала рядом. Ора шмыгнула носом и отвернулась.

– Ты правда, что ли, инкуба видела? – хмуро спросила Керидвен.

– Да какой инкуб… – Ора утерлась рукавом. – Все как всегда. Приходит кто-то… кого знаешь. Говорит гадости, так, чтоб достать, – она сплюнула. – Вроде и привычное уже, а тут развезло. Вроде и знаешь все про себя, а все равно каждый раз, как в первый. – Ора вздохнула. – Ну, хоть теперь отлезет от меня. Все на душе спокойней. Не хватало еще чужих в это дело впутывать.

Керидвен села на камень рядом и расправила юбку на коленях.

– Ты-то сама чего хочешь?

Ора вздохнула, выкручивая травинку под ногами.

– Чтоб помирать было не слишком стыдно. Наверное.

– А потом?

– Что «потом»? – опешила Ора.

– Ну, вот ты померла. Никому больше ничего не должна. А дальше что? Аннуин такое место… что захочешь, то и получишь.

– Аннуин? – по голосу было слышно, как Ора нахмурилась. Керидвен мысленно выругалась, но отступать было некуда.

– Мир духов, где до Страшного Суда все. Там только истинные желания работают. Почему и Этан ходит… что-то хотел, да не успел. И фир болг ходят. Знаешь, откуда инкуб берется? Это ангел-хранитель, только падший. Полюбил человека, да не сохранил. Вот с тех пор и ходит, и ищет, а все не то. Так что лучше успевай, пока жива, а то потом хуже будет. – Керидвен поднялась и одернула юбку. – И на холодном не сиди, нутро застудишь.

Серое промозглое утро все встретили с облегчением. Выбраться обратно всем удалось без приключений – разве что Джимми запнулся о развешанные им же самим прошлым вечером жестянки, и долго ругался, на чем свет стоит – кажется, просто, чтоб отвести душу. Ора все так же молчала. Даже Блейз, всю ночь читавший розарий, казался каким-то бледным. Один Финн выглядел целеустремленно. Керидвен задумалась, надолго ли его хватит, провалилась ногой в лужу, и порадовалась, что у нее хватило ума перед всей этой затеей смазать башмаки жиром с сажей. В конце концов, они выбрались на дорогу.

– Ну не, – сказал вдруг Джимми. – Так жить – я б тоже на весь свет обиделся. Неправильная какая-то у вас религия. Вон, у хай-бразильцев, кто в бою погиб, тех сразу в небесные кущи отправляют. С красотками.

– Вот счастье-то, – пробурчала Ора.

– Ну или, не знаю… с красавцами? – Джимми развел руками. – Должна же какая-то справедливость быть?

– Справедливости не существует, – отрезал Финн, сунул руки в карманы и быстро зашагал вперед.

– Вот! – крикнул ему вдогонку Джимми. – Если на том свете ничего хорошего, так, может, хоть на этом повеселиться? А? – Он обернулся к Оре. – На танцы хоть приходи, что ли?

Ора кинула на него кинжальный взгляд. Джимми задрал руки:

– Танцевать и без любви можно, честно-честно!

Ора буркнула что-то неразборчивое.

[3х11] СНЫ

Керидвен рухнула в сон, как в детстве – спиной вперед, выплеснувшись из себя, как из стакана, в просторный Аннуин. Сладостное, полузапретное чувство свободы от всего – как смерть, но не смерть – накрыло ее с головой. То, о чем она спрашивала Ору – «Чего ты хочешь?»

«Я хочу, чтоб мне было хорошо бесплатно. Чтобы для этого ничего не надо было делать. Чтобы ни за что, ни за кого не отвечать, и чтобы никто не умирал у меня на руках, вот чего я хочу!»

«Ага, попалась!» – ухмыльнулся над ухом знакомый голос.

Ну да, конечно. Кто бессмертный, тот умереть не может.

Керидвен обернулась. Конечно, это был Эльфин.

«У тебя все получилось. Финн вроде передумал помирать.»

«Ну, еще бы! – Эльфин самодовольно ухмыльнулся. – Это мое призвание, как-никак!»

Керидвен хмыкнула:

«Топить людей в болоте?»

«Заботиться о людях, – Эльфин хихикнул. – Всем кажется, что ангел-хранитель должен быть добреньким. А вот и нет! – Он вдруг оживился. – Нет, на самом деле – это очень красиво, когда видишь, какой человек изнутри. Все страсти, все клавиши… Финн – это самое простое, человеческое тело всегда хочет жить, оно так устроено. Это можно отключить, но там по-другому надо… Как вот О’Рурки сами делают, чтоб у них уже которое поколение на болотах сидело и не высовывалось. Но это дольше, и начинать надо раньше… ну или вообще всю структуру вхлам раздалбывать, но я так не люблю, – Эльфин сморщил нос. – Топорная работа». – Он вдруг помрачнел и прикусил губу. Странно за этим было наблюдать – будто невидимый скульптор лепит и лепит одни и те же черты заново и заново. Глина от этого шла разломами, трескалась и осыпалась, и от такого зрелища внутри начинало чесаться, как в детстве при виде коросты на коленке. Очень хотелось начать ее отколупывать. Керидвен зажмурилась, подавляя желание. Коленка – это коленка, а Эльфин – это Эльфин. Кто его знает, что у него там внутри. Не было бы хуже.

«Извини, – вдруг сказал Эльфин. Керидвен моргнула, выплывая из мыслей, и обнаружила, что он тоже рассматривает ее – с таким же мучительно-пристальным выражением. – Я не хотел ломать твою структуру. Правда не хотел. Я хотел своего человека – это да, и хотел, чтобы кто-то видел то, что вижу я – это тоже да, и хотел, чтобы все было как раньше… как до Падения… Сстикс и Лета! – Он ткнулся лбом в колени. – Какие поганые шуточки у Единого. Я делал все, что мог, лучшее, что мог – и все зря! Я ничего не делаю – и вот ты здесь! Ненавижу такие штуки. Ненавижу!» – он издал какой-то странный звук горлом, почти всхлипнул.

Керидвен отчего-то стало обидно.

«Я тоже ничего не делаю. Спать ложусь, и все».

Эльфин поднял голову и прищурился:

«И все?»

«Ну… – Керидвен ощутила жар в щеках, – ну, еще я думаю, что было бы здорово тебя увидеть. И еще монашка мне пионовый корень подарила, но это не считается!»

«Монашка! – Эльфин засмеялся во все горло. – Они такие, да. Кармелитка, небось?»

«Раймонитка».

Эльфин хмыкнул.

«Ну, с ними тоже бывает, да. – Он откинулся на спину и запрокинул голову в небо. – Какое счастье, что это уже не мои проблемы».

Керидвен фыркнула.

«Еще и монашки тебя, бедного, замучили!»

Эльфин поморщился.

«Ну, жрицы. Принцип тот же самый. Сначала придумывают тебя… в меру разумения, а потом страдают. – Он вздохнул. – Если бы Единый не создавал человека по своему образу и подобию, было бы легче. Нельзя было бы перепутать его волю с человеческой волей. А так… Один раз не разобрался, и привет. Уже у тебя крылья, рога, восемнадцать рук и нимб сверху присобачен, для полноты картины. Потому что кому-то так понятней».

Керидвен подперла подбородок кулаком.

«Что-то твои друзья авалоновцы тоже все на людей похожи».

«Так проще договариваться, – Эльфин вздохнул. – У людей самая большая договороспособность из всех тварей».

«Ну да! – возмутилась Керидвен. – Одна такая договороспособная моего брата чуть не пристрелила!»

«Ора, что ли? Ее можно понять, – Эльфин прищурился. – Есть такие занятия… если ты сделаешь все верно, то уничтожишь сам себя. Свое место в мире. Воин, родитель… если ты хочешь продолжать быть воином – нужно, чтобы война никогда не заканчивалась. Хочешь быть родителем – нужно, чтобы дети никогда не вырастали. Негустой выбор – или предавать других, или себя».

Керидвен стало холодно внутри.

«А по-другому никак?»

Эльфин хмыкнул.

«Еще можно не хотеть. Не иметь своих желаний, как ангелы. Тогда все просто. Ничего нельзя потерять, если нет ничего своего».

Керидвен не выдержала и обняла его. Шершавая глина под руками шелушилась, царапая ладони.

«Людям проще, – наконец, тихо сказал Эльфин. – Если ты сможешь заставить ее захотеть что-то другое, определить себя через что-то еще – ее структура изменится. Человек всегда может перестать делать то, что делает».

А ты? – хотела спросить Керидвен, но прикусила язык. Ответ был слишком ясен.

Блейз сидел за столом у окна и, шевеля губами, выписывал что-то из приходской книги. Закатное солнце ломилось сквозь стекло, подсвечивая нимбом рыжеватую макушку и нежно-пламенные на просвет уши. Вид у него был ужасно сосредоточенный – совсем такой, как бывал, когда он писал для отца проповеди.

– Ужинать иди, – сказала Керидвен.

Блейз поднял голову:

– А, да, сейчас… – и принялся искать, чем заложить страницу.

Будто никуда и не уезжал.

– Ты как? – спросила Керидвен.

– Я? – удивился Блейз. – Хорошо, а что?

– В тебя стреляли, как-никак.

– Так она же не со зла, – удивился Блейз. – Ну, то есть, – быстро поправился он, – если бы она лично в меня стреляла, я бы обиделся… наверное… А так-то что?

Керидвен со вздохом потрепала его по затылку:

– Малахольный ты у нас, братец. Страха у тебя нет, вот и добренький.

Блейз развернулся к ней:

– Нет, ну, конечно, мне страшно было! Или что скажу что-нибудь не то… или спугну… или пострадает кто-нибудь… Но это так страшно, по-хорошему!

У Керидвен взлетели брови.

– Чувствуешь, что дело делаешь, – пояснил Блейз. – Что все не зря… И потом, это же не я, это через меня. Ну, знаешь, как вода течет, где меньше мешают? Вот и тут… Господь все сделает, главное, мешать поменьше. – Он вздохнул. – Я так рад, что вернулся, Керри. – Он потер лицо руками. – Я тебе не говорил, но очень тяжело было. Они там все… про другое совсем, понимаешь? Мне так странно было… У меня был друг – хороший человек, ты не думай! – так он в священники пошел, потому что у них там в семье так принято. Старший в политику, второй сын в армию, третий в священники. Мол, чтоб везде свои были, и должность денежная, уважаемая… Представляешь? – Он рассеянно потупился и принялся раскладывать на столе карандаши. – А я думал, это только у нас так, раз больше податься особо некуда. Глупо, правда? – Блейз еще раз вздохнул, поднял на Керидвен ясный взгляд и широко улыбнулся. – Так что нет, со мной правда все хорошо, Керри! – Он вдруг посерьезнел. – А ты-то сама как?

Керидвен пожала плечами:

– А я-то что… И не такое видела. – Она скрестила руки на груди. – За Ору только боязно, пропадет дурища…

– За Ору?!.. – Блейз вдруг закрутил головой и приложил палец к губам. – А ну-ка тсс!

Керидвен прислушалась – и правда, из-за забора доносился голос.

– …Да вас кто, девчонок, разберет! Бывшая вот на меня взъелась, что замуж не позвал… А она баржу собиралась у старого капитана выкупать, мол, замужней бы ей кредит дали, а так нет. Я ей – какой, говорю, кредит, меня уже от профсоюзов каждая собака знает, тебя с моей фамилией даже на порог не пустят! Давай я тебе так денег дам? А она мне в рожу плюнула… Ну, потом меня на год замели, после большой стачки-то, вообще не до амуров стало. А контрабанду она для хайбразильцев, небось, до сих пор возит, как я ей тогда насоветовал… Что? Да нет, баржу не сильно дорого… Да и управиться одной можно… Вдвоем легче, конечно… Слушай, да давай я вас сведу, не век же тебе на этом болоте куковать? Ну, в речные не хочешь, так вон в знахарки можно, живет же О’Флаерти как-то? Да хоть в монастырь, если замуж так не хочешь!.. Ай! Да чего я такого сказал-то?!

Блейз и Керидвен переглянулись. Блейз тихо засмеялся.

– Сдается мне, тут можно не волноваться. – Он распахнул окно и неожиданно громко заорал. – Ужинать!

Хлопнула калитка. На крыльце зашаркали.

Явился Джимми. За его спиной маячила Ора со свертком в руках.

– Я вам альбу принесла.

Заштопать незаметно дыру от пули, конечно, не вышло бы, но кто-то притачал к рукавам две белые атласные ленты – и вышло, будто так и задумано.

– Ух ты! – восхитился Блейз. – Как новенькая!

– Это Финн, – сказала Ора, глядя в сторону. – У него такое лучше получается.