Текст книги "Легенда об Ураульфе, или Три части Белого"

Марина Аромштам
Легенда об Ураульфе, или Три части Белого

© Аромштам М. С., текст, 2011

© ООО «Издательский дом «КомпасГид», 2011

I. Белое Древо

Глава первая

«Это была не птица.

Это был человек.

С крыльями, как у летучей мыши.

Выпустите меня! Выпустите отсюда! Я вам все объясню! Вот увидите! Все-все-все!»

Валь пытался выломать ветки, закрывающие дупло, и сделал дереву больно. Дерево застонало (Валь зажал себе уши) и воткнуло в него занозы. Мальчишка охнул и замер: лучше не шевелиться.

Он ненавидит деревья. Это из-за деревьев его посадили в дупло. У Валя «плохие» уши: он слышит, как стонут деревья. Это выяснилось, когда отец взял его на работу валить вековые деревья. При каждом ударе по дереву Валь вздрагивал, будто кто-то кричал ему прямо в ухо. К смене светил у него раскалывалась голова, он проплакал всю ночь и заснул лишь под утро. Отец так орал на мать, что слышали все соседи: кого она родила! Не ребенка – ушранца! Подумать, какое позорище: сын лучшего древоруба, председателя гильдии, неспособен держать топор! Может быть, этот выродок – и не сын ему вовсе? Пусть лучше сразу признается, от кого его нагуляла.

Отцу нашептали: есть средство исправить любого ушранца! Его сажают в дупло и забивают отверстие – чтобы ушранец не выбрался. Ушранец проводит в дупле несколько смен светил без еды и питья, в скрюченном положении. Это будто бы помогает: хорошо притупляет слух.

Валь тихонечко всхлипнул. Он исправится – вот увидите. Только выпустите! Он поклянется при всех закалять свои глупые уши. Он будет махать топором так же лихо, как остальные, без оглядки на стоны деревьев. Древорубы вот-вот доберутся до самого сердца Леса и будут рубить деревья толщиной в четыре обхвата. У таких деревьев под корой серебро – единственное серебро, что осталось на острове. Остальное украли кейрэки, когда уходили на Север. Или куда-нибудь спрятали. Они тоже были охотники. А охотники только и думают, как навредить древорубам. Валь будет работать со всеми. Размахнется и всадит топор в дерево по рукоять. Древесная плоть разойдется, и из открытой раны вместе с древесной жизнью потечет серебро. Дерево будет стонать: «Пощади меня, маленький Валь! Я не хочу умирать!» Но Валю на это плевать. Он еще раз ударит, и еще, и еще – пока не завалит дерево. Пока оно не ударится головою о землю, ломая могучие ветки и теряя листву.

«А-а-а!» – Валь так живо себе все представил, что в ушах у него зазвенело. Он затряс головой и заерзал, обдирая колени и локти.

Выпустите! Ради всех мыслимых Духов! Он так долго не выдержит – в этом тесном дупле, без еды и питья. Он исправится, вот увидите! Послушайте, что он скажет: все деревья – предатели.

Того человека, с крыльями, тоже предало дерево. Он опустился на ветку и попался в ловушку, в сеть на крупную птицу. И болтался, как муха, пойманная в паутину. Это из-за крылатого Валь потерял топор.

* * *

– Мальчик… Пожалуйста… Подойди…

Валь попятился.

– Не надо бояться… Я не опасен… как полудохлая птица, – пленный вымученно улыбнулся. – Ты можешь позвать на помощь? Я хорошо заплачу.

Валь смотрел недоверчиво и не трогался с места. Человек шевельнулся и болезненно сморщился: веревки вдавились в тело.

– У меня на шее… Старинная вещь… Амулет. Очень дорого стоит…

Мальчишка вытянул шею: амулет? Интересно! Пленник снова попробовал улыбнуться:

– Я ничего не смогу, если ты не приблизишься… Даже снять амулет… Вот так… Хорошо… А теперь… – Улыбка исчезла с лица человека, от неловких движений ему стало больнее. – …Нужно быстро бежать… Будто тебя догоняют… Ты ведь умеешь так бегать?.. Могут прийти охотники… Мне не хочется с ними встречаться…

* * *

До селения собирателей было недалеко. У крайнего дома Валь немного притормозил и перевел дыхание. Он постучится и скажет… Что он должен сказать?

«Помогите! Там человек. Он похож на летучую мышь. Он слетел откуда-то сверху и запутался в сети».

Решат, что он сумасшедший. Или просто смеется, разыгрывает людей. А за это могут и врезать.

Нет, лучше сказать вот так:

«Там на дереве человек, он запутался в сети. Что за сеть? Ну, обычная. Ловушка на крупную птицу. Чья? Ну конечно, охотников. Кто еще ставит ловушки?»

И тогда ему скажут: «Парень! Ты сам-то откуда свалился? Мало ли, кто там попался? Может, его и ловили? А портить чужие сети и потом объясняться с охотниками – ищи себе дураков».

Нет! Так не годится. Он сначала покажет вещичку – ту, что дал ему пленник:

«Вот смотрите, какая вещичка. Очень дорого стоит. Амулет. Он висел на шее у одного человека».

Валь разжал кулак и взглянул на вещичку: белоснежное дерево на золотистом фоне. У Валя перехватило дыхание. Он ни разу в жизни не видел таких деревьев. (И вообще на острове почти не осталось белого.) Вдруг у деревьев в Начале была древесная мать? Вот такая же, белоснежная?

Валь с трудом заставил себя снова думать о пленнике. Амулет – это плата за спасение незнакомца. Надо отдать его тому, кто захочет помочь. А что, если Валь услышит: «Где ты это украл? Не украл? Тебе дали? В Лесу? Издеваешься, парень! Сколько в Лес ни ходил, а мне ничего не давали. Для начала я тебя выдеру, а потом разберемся, где ты взял эту вещь».

Наверняка так и будет. Стоит ли рисковать? А если будет не так, амулет придется отдать… Валь почувствовал, как вещица греет ему ладонь. Нет, лучше сделать иначе. Он побежит домой, потихоньку возьмет топор и возвратится к пленному. Валь поможет ему выбраться на свободу.

И тогда эта вещь – амулет – останется у него.

* * *

Чтобы добраться до дома, ему пришлось сделать петлю. И к тому же дома его, как назло, задержали. Валь про себя заметил, что взрослые суетятся и выглядят слишком мрачными. Но раздумывать было некогда. Он выбрал момент, когда на него не смотрели, и улизнул со двора, прихватив с собою топорик. Любимый топорик отца, с резьбою на топорище.

Сколько времени он потерял? Немного, совсем немного. И бежал он теперь так быстро, что закололо в боку. (Видел бы пленник на дереве, как Валь умеет бегать!) А у тех, кто развесил сети, у них ведь много ловушек. И каждую нужно проверить. Пока доберутся до той, куда попался крылатый… Пот заливал глаза, и Валь еще мог надеяться – пока не вытер лицо.

Ни сети, ни человека.

У дерева сломаны ветви. Трава вокруг истоптана.

Но это совсем не значит, будто случилось плохое! Совсем ничего не значит…

Мог прийти кто-то другой, добрый, с острым ножом. Он быстро надрезал веревки так, что они ослабли. И человек упал – свалился мешком на землю, ломая нижние ветки. Наверное, он ушибся, но все равно был рад. Главное – целы крылья.

Пленник не смог заплатить. Он сказал своему спасителю: извини! У меня была одна вещь. Белое на золотом. Я отдал ее мальчику. Мальчик пошел за ножом – чтобы разрезать путы. Но не вернулся. Не смог. Что-то ему помешало.

Ничего! Теперь все в порядке, и я на него не сержусь. Я улетаю домой.

А белое на золотом пусть оставит себе на память.

В горле у Валя вдруг запершило. Он сильнее сжал амулет и размазал грязь по щекам.

* * *

– Эй, парень! Что ты здесь делаешь? Ты кто, древоруб?

Валь снова покрылся потом: что это за человек?

– Древорубам сюда нельзя. Не знаешь, чьи это земли?

У Валя екнуло сердце: это охотник, точно. С первого взгляда понял, что Валь – древоруб.

Близко послышались голоса и ржание лошадей.

– Слушай-ка, парень! – Всадник двинулся в сторону Валя.

Тот подпрыгнул от страха, как кролик; ничего не соображая, закинул топор в кусты и бросился наутек. Но убежать не смог: какое-то вредное дерево (Дерево! Снова – дерево!) подставило ему корень. Он споткнулся, проехался по земле, расцарапал колени, а потом откатился с дороги и затаился в кустах. Сердце Валя, как дятел, стучало на всю округу.

Встречный за ним не погнался, а развернул коня, перекрывая тропу. На поляну со свистом и гоготом выехали охотники.

– Ду-у-ухи! Кто здесь гуляет! – На лице у главного отразилось притворное удивление.

Остальные тут же включились в игру:

– Крыса из городских.

– Крысам нечего делать в Лесу.

– Их место – на уличных свалках.

Главный с той же притворной строгостью возразил остальным:

– Ну, зачем же так сразу – крыса! Это, ребята, Листвинус. Вы про него не слыхали?

– Это который лекарь? Он еще в прошлом году заштопал бок Белорылю?

– И лечил Лисогонову бабу. Так это, что ли, тот самый? Он не берет плату шкурами.

– Тот самый, тот самый. Не иначе, ищет травки-муравки. Важ, ты чуток опоздал. Тут уже все собрали. – Главный лукаво подмигнул остальным (те расплылись в улыбках) и кивком головы указал на вытоптанную траву.

– Трава забрызгана кровью. Охотники развлекались. И, как всегда, жестоко. – Тот, кого назвали Листвинусом, говорил спокойно и без всякого трепета.

– Ребята! а лекарь-то кое-что смыслит! Отличает кровь от водички. Да ты не волнуйся, важ. Мы тут знаешь кого подстрелили? Летающего кабана! – Охотники загоготали.

– Брось кривляться, Скулон. Кабаны по деревьям не лазают.

– Я ж говорю, ребята! Лекаря не проведешь. Мама его научила, что кабаны не летают!

Охотники снова загоготали. Лекарь нахмурился:

– Кто это был? Древоруб?

– Древоруба жалеешь? – Скулон перестал смеяться и с прищуром смотрел на лекаря. – Листвинус, три смены светил, как началась война. Древорубы – наши враги. И надо бы знать: ты на чьей стороне?

Слова звучали с угрозой.

– На стороне Закона.

– Ребята, слыхали? Листвинус на стороне Закона. По-моему, он шутник.

– Пусть травит байки в трактире.

– У него слишком много зубов. Вот он и веселится.

Листвинус выпрямился в седле:

– Скулон! Твои шавки растявкались. А лучше им заткнуться. Когда у кого-то из вас треснет ребро на охоте или сведет кишки, вы приползете ко мне. И я тогда буду решать, оставлять вас в живых или нет.

Охотники приумолкли. Лошади громко дышали, фыркали и топтались. Тот, что ехал за главным, не выдержал:

– Ладно, ребята! Трогай! Мелкие Духи с ним, с лекарем. Я его тоже знаю. У него Моховник в приятелях. А Моховник – проверенный парень. У нас еще дел по горло. Древорубы, поди, заждались.

– Слышал, лекарь? – Скулон ухмыльнулся. – Скоро будешь чинить древорубов. Ты башку пришивать умеешь?

Охотники, сквернословя и задирая друг друга, наконец ускакали.

– Эй, парень! А ну, вылезай. Слышал, что здесь происходит? Дуй отсюда скорее.

Валь не заставил себя уговаривать.

* * *

– Где топор?

От ярости отец побагровел.

– Я… Я его потерял… Мне пришлось его бросить.

– Ты бросил в Лесу мой топор?

– Там оказались охотники. Они бы меня опознали.

– Какие еще охотники? Где ты бродил, ушранец?

– Подожди, подожди, Подкорник…

За спиной Подкорника вырос сосед, Корчебранец. Валю стало не по себе: Корчебранец его недолюбливал (или его отца). Он только и знал, что нашептывал Подкорнику про дупло: пора исправить мальчишку! Валь его очень боялся.

– Что-то странное тут, Подкорник. Твой сын отправился в Лес – туда, где ходят охотники? Без твоего разрешения? Уже три смены светил, как нам объявили войну! – Корчебранец повысил голос, привлекая внимание, и наклонился к Валю: – А ну, отвечай! Где ты был до прошлой смены светил? В угодьях охотников?

Валь молчал и только сильнее втягивал голову в плечи. Вокруг уже столпились другие соседи. Подбодренный их интересом, Корчебранец не отступал:

– Я так и не понял: был?

Мальчишка слабо кивнул.

– Тебе назначали встречу? Ты с кем-нибудь виделся? С кем-нибудь незнакомым? Кого не знаю ни я, ни отец, ни другие? – Корчебранец прищурился с проницательным видом.

– Да. То есть, нет. Я хотел… Там был один человек. Он попросил помочь…

– Он тебе заплатил? Только посмей отпираться.

Валь открыл было рот – но не издал ни звука, как рыба на берегу.

Корчебранец кивнул: он и не сомневался! Этот мальчишка глуп, ни к чему не пригоден, но за мышиный хвостик отца родного продаст. Хотя Подкорник вряд ли захочет это признать.

– Значит, он тебе заплатил. Чтобы ты оказал ему помощь. Подкорник, не отрицай: твой сын – плохой древоруб. Кое-кому из охотников это, наверно, известно. Если его решили использовать как шпиона, я бы не удивился.

Отец смутился: слова соседа были ему неприятны. Валь, конечно, ушранец. И потерял топор. Но шпионить? Нет, это слишком. А Корчебранец – хитрец. Спит и видит во сне, как насолить Подкорнику. Хочет вместо него стать председателем гильдии. Надорвешься, сосед, от усилий! Пузо будет болеть! Подкорник уже забыл, что сердился на сына:

– Мальчишка еще слишком мал. Может, он туповат, но безвреден. Если забрел к охотникам, то без всякого умысла. Его, небось, не заметили… Не узнали, что он древоруб. Он же бросил топор…

– Я не знал, что война… – Валь наконец просипел что-то в свое оправдание.

Корчебранец насупился: Подкорник не уступал. Соседи с любопытством следили за поединком. Казалось, у Корчебранца больше нет доказательств. Но он продолжал настаивать:

– Конечно, Валь еще мал. Может, он и не знает, что его вынуждают шпионить. Встретился кое с кем, рассказал кое-что, разжился мышиным хвостиком… Вы слышали! Он признался: ему заплатили за помощь. Кто мог ему заплатить? Уже три смены светил, как нам объявили войну…

Теперь соседи явно сочувствовали Корчебранцу и бросали на Валя недобрые взгляды.

Подкорник засуетился:

– Не думаю, нет, не думаю! Но в чем-то ты прав, сосед! Валя, ушранца этого, давно пора проучить!

Отец обернулся к сыну и стал на него орать – громко, чтобы все слышали. Чтобы никто не думал, будто мальчишку жалеют – не наказывают за озорство. Он плохой древоруб, вот в чем дело. Из-за этого все напасти. В дупло его – вот куда! (Но не в петлю – как шпиона.)

Вокруг закивали, выражая согласие.

– Делай как знаешь, сосед. С дуплом ты долго тянул. И видишь, что получилось. – Корчебранец был недоволен. Все и так давно знали про Валя, про его негодные уши. Но Подкорник при этом был председателем гильдии.

* * *

Сколько времени Валь отсидел в дупле? Смену светил или больше? Здесь ничего не видно. Рассвело уже или нет? Сильно болела ступня. В горле саднило. Это же запах дыма! Отец рассказывал Валю, как охотники жарят древорубов на вертелах. Вдруг какой-то охотник пронюхал, кто здесь сидит, и теперь готовится к пиру?

Дым проникал во все щели. Стали слезиться глаза. Валя начал бить кашель. Он стал кричать и колотиться в дупле:

– Пожалуйста, кто-нибудь! Выпустите меня! Заберите меня отсюда!

Пусть это будет охотник. Пусть Валя наколют на вертел. Только не быть одному! А вдруг и среди охотников есть какой-нибудь добрый…

– Парень! Ты выбрал для отдыха неподходящее место.

Духи, кто это? От испуга у Валя перехватило дыхание.

– Вот изуверы! Нагородили. Эй, внутри, потерпи.

Кто-то снаружи пытался выломать сучья, загородившие вход. Сучья сопротивлялись. Но человек был настойчив, и скоро в темнице Валя образовалась брешь.

– Ну, выбирайся отсюда!

Валь застыл, как смола, затвердевшая на коре: он же видел его, этого человека. Там, во владеньях охотников, где попался в ловушку крылатый. Как же его называли?

– Вылезай, говорю! Пожар!

Валь попытался вылезти и тут же, ойкнув, осел. Лицо его было грязным. Под глазами круги.

– Что – уже ноги не держат? Сколько ты без еды?

Листвинус! Вот это кто. Так его называли охотники.

Листвинус ухватил мальчишку под мышки и вытянул из дупла.

– Я тебя где-то видел?

Валь опустил глаза и ничего не ответил. Но лекарь уже рассматривал его порезы и ссадины:

– Ну и дела! Постарался ты, парень! и то сказать – древоруб. У тебя под кожей целый древесный склад. Быстро с этим не справиться. А времени уже нет. Надо сматываться отсюда, пока еще можно дышать. – Листвинус посадил мальчишку перед собой на лошадь. – Выберемся – и решим, что с тобой дальше делать.

* * *

– Парень, придется терпеть!

Лекарь привез мальчишку в трактир «Большая лосиха», заплатил за комнату, разложил откуда-то взявшийся инструмент и принялся за работу. Валь очень старался терпеть, но порой не выдерживал и вскрикивал – слабенько, тихо, стараясь не помешать тому, кто его лечил. Листвинус время от времени приговаривал что-то ласковое, вроде: «Ну ты даешь! Однако же! Ну и иголки! Почище, чем у ежа! Тебе бы служить игольницей!»

Валю от этих слов и ловких движений лекаря было очень жалко себя – так, что хотелось плакать. Наконец Листвинус смазал ранки пахучей мазью и протянул мальчишке тонкую длинную щепочку:

– Все. До Белого Солнца наверняка заживет. На вот, держи на память. А дерево не вини. Оно не могло догадаться, что ты – плохой древоруб.

– Важ… Откуда… Вам рассказали?

Откуда Листвинус знает, что Валь – никчемный ушранец?

– Так я же умею читать! А у тебя на лбу написано (в глазах Листвинуса заплясали зеленые огоньки): «Мальчишка – не древоруб!»

Валь шмыгнул носом.

– Я научусь…

Листвинус с сомнением покачал головой:

– Вряд ли стоит стараться. Лесной пожар устроили древорубы – подожгли сухую траву. За ней загорелся подлесок. Рассчитывали, что огонь напугает животных. Хотели загнать их в чащу.

– И тогда охотникам станет нечего жрать. Они подохнут от голода. Победа будет за нами! – Валь слышал эти слова бессчетное множество раз и произнес по привычке, без всякого выражения, голосом заржавевшей музыкальной шкатулки.

Лекарь без лишних слов влепил ему подзатыльник:

– Хочешь обратно в дупло?

Валь громко шмыгнул носом и замотал головой.

– То-то же! Головы у древорубов хуже гнилых пеньков. Серебра захотели! Да каждое дерево в сердце Леса – само по себе сокровище.

Эти деревья знали Хозяина Кéйрэ.

Валь вытаращил глаза. Листвинус тут же смягчился:

– Кейрэ – старое слово. Так лесные жители называли Белого Лося. Ты когда-нибудь видел лося?

Валь кивнул: да, видел. Только издалека. Это был бурый лось. И еще на ярмарке, где отец торговал стволами: там всегда продавали шкуры. Много лосиных шкур. И отдельно – рога.

На этот раз лекарь поморщился, будто почувствовал резкую горечь во рту:

– Ну, а Башню ты видел?

Валь испуганно заморгал. Да, он видел Башню – один-единственный раз, когда Подкорник взял его в Главный Город. Из-за этой Башни Валь чуть не лишился уха. Башня старинной кладки словно висела в воздухе безо всякой опоры. То есть не целая Башня, а ее верхние ярусы, украшенные еле заметной, полустертой мозаикой. Нижние части Башни были скрыты туманом.

– Эй, а ну не глазеть! – отец окликнул его, но Валь не мог оторваться; Башня притягивала к себе, призывала: смотри!

– В этой Башне кто-то живет? Вон, наверху окошко…

– В этой Башне нет никого. Торчит здесь с Начала Времен. Охоронты построили…

– Кто это – охоронты?

– А тебе что за дело?

Валь не сумел ответить, а Подкорник не мог объяснить, кто дернул его за язык.

– Эти самые охоронты… Они строили Башню из камня. Говорили, что Город тоже надо так строить. Пусть мол, новые островиты не беспокоят Лес.

– Охоронты хуже охотников? Они наши враги?

Вот тут-то отец ухватил его за ухо, затащил под телегу и, озираясь по сторонам, прошипел глухим шепотом:

– Ты одурел, ушранец? А если тебя услышат? Хочешь, чтобы тебя задушила невидимая рука?

– Рука? Какая рука?

– Рука охоронта.

– Ты же сказал, там никто не живет!

Отец еще раз пребольно выкрутил Валю ухо:

– Я сказал, не пялься на Башню.

Листвинус считал иначе:

– Башню специально строили так, чтобы всем было видно. Что касается охоронтов, это смотрители Башни и хронисты Лосиного острова. Но они давно поклялись не вмешиваться в дела, которые здесь творятся.

– А невидимая рука?

Листвинус улыбнулся:

– За пределами Башни охоронты невидимы. Но они никого не душат. Ты мне вот что лучше скажи: ты сумел разглядеть мозаику?

Валь кивнул. Да, там выложен лось, с такими большими рогами. Его очень плохо видно, но это красивый лось.

Листвинус смотрел внимательно:

– Значит, красивый лось? Это уже неплохо. И какого он цвета?

Валь разглядывал лося в предзакатное время. Лось казался оранжевым, а потом розоватым.

– Ошибаешься, парень. Лось на Башне – тот самый, Белый, которого знали деревья. – Листвинус понизил голос: – Ты про кейрэков слышал?

Валь с опаской моргнул, лекарь чуть усмехнулся:

– Запомни, парень: кейрэки многое понимали. К сердцу Леса нельзя прикасаться. Если я захочу вырезать тебе сердце, что с тобою случится?

Валь судорожно сглотнул: все-таки он дурак, решил, что Листвинус добрый. А тот защищает охотников. Может, и вертел тут? Просто лекарь его припрятал?

Листвинус сразу заметил, как испугался мальчишка, засмеялся и потрепал его по волосам:

– Ну и глуп же ты, парень. Я зачем из тебя всякую дрянь вытаскивал? Чтобы ты был вкуснее? На вот, выпей для крепости. Это сок ежевики.

Валь ухватился за кружку и решил, что Листвинус не такой уж плохой. А когда у кружки показалось блестящее дно, Валь уже твердо знал, что Листвинус очень хороший.

Лекарь опять засмеялся:

– Нравится? То-то! После дупла в самый раз. А про Лес ты все же запомни. Прежде чем стукнуть по дереву, нужно спросить у Леса: можно или нельзя. Хотя тебе вряд ли придется снова стучать по деревьям. После лесного пожара гильдию древорубов непременно распустят. К этому шло давно. Да Совет все тянул и тянул. Так что, парень, придумай себе другое занятие. Что тебе нравится делать?

– Я умею лепить, – буркнул смущенно Валь. – У меня зверюшки хорошо получаются. А однажды я куклу сплел, из ивовых прутьев. Только меня засмеяли.

Глаза Листвинуса потеплели:

– Куклу сплел, говоришь? Стоящее занятие. А я еще собирался отправить тебя домой. Пожалуй, тебе не обрадуются, снова засунут в дупло. Ладно, возьму тебя в Город. Поживешь у меня, пока заживают болячки. А потом подумаем, что с тобой делать дальше.

* * *

Случайное счастье Валя оборвалось мгновенно.

Листвинус вдруг сделался мрачным и молчаливым. Он все чаще без объяснений стал исчезать из дома. И не рассказывал Валю, кто и чем заболел, не просил его вылепить куколок для больных малышей. А когда возвращался, сразу валился в кровать. От него несло «хвойной бодростью». Валь не любил этот запах – горький запах охотников. Древорубы брезговали варить напитки из хвои. Они вспарывали деревья, чтобы выпустить соки. И тогда у Валя всегда звенело в ушах…

На этот раз Листвинус не завалился спать:

– Собирайся. Поедем в предместье.

Валь уставился на Листвинуса и затряс головой.

– Важ, не надо! Я не хочу. Я же стараюсь, важ! Я почти все запомнил из преданий кейрэков. Я могу повторить… и вы еще не закончили про смотрителей Времени… Про то, как строили Город…

– Парень, ты мне надоел. Говорю тебе, собирайся.

Может, Валь мало делает? Плохо вычистил дымоход? Наколол недостаточно дров? Слишком много возился с глиной? Пусть ему только скажут, он доделает. Сразу.

– Я буду стараться, очень. Я сплел еще одну куклу. Вы просили… Для девочки пекаря…

– Она уже умерла. – Листвинус тяжело опустился на стул. – Подай мне бутылку. За печкой.

– Но важ! Вы и так…

– Не спорь. Подай. Голова трещит.

Валь нырнул за бутылкой, подал полный стакан и быстро забился в угол.

– Не поможет. Не прячься. Лучше иди сюда и налей себе чаю.

Валь послушался, но ему стало не по себе. Листвинус снова заговорил. Голос его был усталым:

– Парень, я уезжаю.

– Уезжаете? Почему? Важ, я поеду с вами.

– Нет. – Листвинус сделал большой глоток. – и не надо расспрашивать. Ты еще слишком мал, ничего не поймешь. Тебе надо запомнить одно: ты ничего не знаешь. Ты меня никогда не видел, никогда со мной не беседовал. Мы с тобой вообще не встречались. Понял?

Валь ничего не понял, но кивнул и размазал слезы.

– Так-то. У меня в предместьях есть знакомый, Ваявус. Мастер изящных ремесел. Он мне по гроб обязан. Возьмет тебя в обучение. Поживешь у него. Все. Давай. Собирайся.

Листвинус простился с Валем у городских ворот.

– Видишь тот дом? Ступай! Скажешь: «Я от Листвинуса». И не пускай пузыри. – Листвинус взъершил Валю волосы на затылке. – Духи позволят – увидимся. Может, и ты мне поможешь.

Валь взглянул недоверчиво.

– А что? На Лосином острове всякое может случиться. Вдруг меня тоже решат однажды засунуть в дупло? Глядь, а ты тут как тут, – он невесело засмеялся. – Вытащишь? Не побоишься?

Валь обреченно кивнул.

– Вот и славно. Ну, отправляйся.