Текст книги "Криасморский договор. Плата за верность"

4 глава

4.1 Рантай-Толл

Джерту уже доводилось бывать в Рантай-Толле – пятью годами ранее. Лихое было дельце: тогда все закончилось двумя сгоревшими домами и десятком трупов. Задача, впрочем, была выполнена, и господин оказался доволен, хотя после этого две недели ворчал, припоминая поднятую шумиху. В тот раз Джерта спасло умение великолепно переворачивать факты с ног на голову, и придуманная им инсценировка не вызвала вопросов у местных властей. Подумаешь, повздорили эннийцы с гацонцами. Торговый квартал знавал события и поярче.

Однако доводить до смертоубийства Джерт очень не любил.

Кем он тогда был? Иштаном из Луджидды, торговцем пряностями? Плотником Алисиром из Ирригана? Или мечником Кеганом, уставшим от канеданской тишины? Помнить все свои личины было полезно, но уже не доставляло удовольствия. Слишком много времени прошло. Слишком много сил отнимало.

Но сегодня во всех этих личинах смысла не было. Наоборот, ему требовалось на некоторое время стать самим собой. После долгого перерыва это причиняло дискомфорт: без очередной маски Джерт чувствовал себя беззащитным.

Коридор, куда он успел выскочить, вывел сквозь опустевшее жилое крыло прямиком на задний двор. Там разразилось настоящее побоище – Медяк наблюдал за сражением гвардейцев Заливара с охраной советников из окна комнаты, в спешке покинутой прислугой. Там же, в сундуке, он нашел удачно забытую кем-то лакейскую ливрею. Хвала вагранийской моде – приметную рыжую голову можно было спрятать под капюшоном.

Так он и прокрался через двор, замеченный только одним воином Данша, который шикнул на него и велел убираться прочь. Дальше было просто – добраться до хозяйственной части двора, забраться на крышу одного из сараев, аккуратно перелезть через стену, не попавшись бдительным патрульным, и затем уйти как можно дальше. Пока что.

Лучшими друзьями Джерта на этот вечер стали лакейская куртка с капюшоном, отмычка и остатки «лунного песка» – без этого порошка все прошло бы гораздо тяжелее. Однако запасы эннийских снадобий подходили к концу, рискуя поставить под угрозу весь дерзкий план.

Энниец посмотрел наверх, ища высоченный шпиль Святилища. Рантай-Толл выглядел зловеще пустынным для столицы – ни пьяного ора, ни припозднившихся гуляк. Ночные улицы словно вымерли, и лишь изредка в отдалении звучал топот шагов патрульных.

Джерт быстро перебежал улицу и остановился. Он находился на юго-западе города, а сарай, откуда ушел отряд, остался на севере. Энниец понимал, что его могли там поджидать, но ему все равно следовало попасть внутрь и забрать барахло – позже пригодится.

На счастье Джерта, город не успел сильно измениться. Он припомнил закоулки, по которым шлялся, выполняя дела прошлых лет, и двинулся в сторону западной окраины города. В том районе располагались многоэтажные доходные дома, а чуть севернее начинались кварталы, населенные немногочисленными выходцами из империи и Эннии.

Пробираться через задворки было неудобно, но безопасно. Прямые и широкие улицы превращали его в легкую добычу. Медяк юркнул в один из темных переулков, который, как он припоминал, выходил к лабиринту многочисленных узких улочек, а затем – на окраину. Там Джерт ориентировался прекрасно.

Наконец он добрался. Что его могло ожидать в том сарае, он не знал, но всяко не надеялся на теплый прием.

Внутри горел свет. Джерт подобрался к дому с торца и приложил ухо к щели между досками.

– Как вы умудрились? – прошипел голос, принадлежавший Гуташу.

– Клянусь, все двери были заперты, – глухо ответили проводнику. – Я лично их проверял.

Второго собеседника Джерт не распознал. Возможно, один из гвардейцев Данша. Медяк не блистал в вагранийском языке, но прекрасно понимал речь на слух. Артанне об этом он, разумеется, не сказал – вызвал бы множество неудобных вопросов.

– Значит, хреново проверяли.

– Не усугубляй, Гуташ! Господин и так мне башку оторвет. Тот шраз может вернуться сюда?

Проводник усмехнулся.

– На его месте я бы бежал отсюда как можно дальше.

– Шано распорядился закрыть городские ворота. Тоннели тоже перекроют.

– Значит, даже если беглец выберется из города, ему одна дорога – в Варшун, – заключил Гуташ. – Там порт, корабли, много шразов и есть где затеряться. Посоветуй Шано отправить людей по тракту в сторону моря.

– Разумеется, – ответил собеседник.

– Далеко он все равно уйти не мог. Рыжий, говоришь?

– Да.

– Помню его. С ятаганом, матерился по-эннийски. Впрочем, такой же энниец, как я – святой воин. Зуб даю, его мамаша блудила с канеданцем. Отправьте больше людей в кварталы чужаков – нужно прочесать и там.

– Согласен, – говоривший пошаркал к двери и, судя по звуку, с усилием толкнул рассохшиеся доски. – Ты останешься здесь?

– Хочу покопаться в барахле наших гостей. Вдруг найду что интересное.

– Люди нужны?

– Нет. Ступай. Случись что, я разберусь.

Джерт услышал, как хлопнула входная дверь, а затем во дворе затопали пять пар ног. Гвардейцы тихо переговаривались между собой, отвязывая и седлая лошадей. Через несколько минут силуэты людей окончательно скрылись в переулках. Медяк выглянул из-за угла – часовых не оставили. Пока ему все еще везло.

Если Гуташ ожидал, что Джерт попадется на крючок, решив войти через дверь, он ошибался.

Пока «Сотня» готовилась к роковому путешествию по подземным коридорам, Медяк не тратил времени даром и облазил весь сарай. За исключением подземного, в этом доме имелся еще один ход – с заднего двора, где сейчас и обосновался Джерт. Впрочем, входом эту дыру можно было назвать лишь условно – то были несколько отошедших досок. Достаточно, чтобы внутрь мог протиснуться человек средней комплекции. Малыш, да упокоят боги его душу, точно бы застрял.

Джерт бесшумно отодвинул доски и обмотал несколько торчавших гвоздей ветошью. Когда лаз обрел почти что гостеприимный вид, энниец сунул руку за пазуху и вытащил кисет, разделенный на несколько маленьких кармашков. Увы, «лунного песка» оставалось буквально на пару раз, и это тревожило. А он настолько привык полагаться на помощь этого драгоценного порошка, что начинал всерьез сомневаться в себе, случись запасам иссякнуть. На Гуташа еще должно было хватить, но дальше придется изворачиваться.

«Лунный песок» не вызывал привыкания, не искажал восприятие, не дурманил и не подменял реальность видениями, как это делали паштара, настойка тамуна или цайказия. Порошок, изобретенный придворными эннийскими магусами, на короткое время обострял чувства – улучшал зрение, слух, скорость реакции. Особенно он ценился теми, кто, помимо силы физической, носил в себе еще и колдовскую кровь, будучи способным усилить даже подобные способности. Отправляясь в Гивой, Джерт взял порошка с хорошим запасом, но этого не хватило. Он ожидал, что дело закончится еще в Гивое, но все пошло наперекосяк. Энниец наскреб щепотку «лунного песка» со дна кисета, аккуратно, опасаясь потерять даже крупицу, поместил на тыльную сторону ладони и вдохнул.

Ноздри разрывало. По сравнению с этим снадобьем жжение от паштары было легкой чесоткой. Обычно Джерт предпочитал смешивать порошок с напитками. Совать «лунный песок» в нос отваживался не всякий – можно было легко сжечь органы дыхания изнутри. Но сейчас выбора, как и времени, у Медяка не было. Быстрее всего снадобье действовало, попадая в организм через нос.

Когда жжение поутихло, Джерт проверил оружие и тихо протиснулся в лаз. Внутри было темнее, чем в душе ростовщика. Медяк дал глазам привыкнуть к окружавшему его мраку и, наконец, начал различать очертания предметов – «лунный песок» подействовал.

Комната, в которую проник энниец, выходила в коридор, по которому Гуташ вел наемников к подземному ходу. Джерт бесшумно вышел и огляделся. Слева, в десятке шагов, был спуск. Справа, освещенный сиротливым факелом, находился зал, где Гуташ тихо шуршал барахлом убитых наемников – Джерт различил трупы Дачса и бойцов. Он осторожно двинулся на свет и, держа проводника в прямой видимости, затаился за стойкой. Теперь предстояло совершить самое сложное.

Джерт прикрыл глаза и выровнял дыхание. Одно неверное движение, малейшее отступление от плана – и усилия пойдут прахом, а порошок будет потрачен впустую. Главное – полная концентрация на процессе и человеке, на которого направлено воздействие. Так его учили. Медяк мысленно сосчитал до пяти, открыл глаза и, не мигая, уставился на проводника, собирая и концентрируя волю. На словах это было легко, но фокус по отводу чужих глаз начал хоть сколько-нибудь получаться лишь после месяцев ежедневных тренировок.

Джерт был отличным актером и прекрасным бойцом, но отвратительным магусом, хотя и носил в своей крови зачатки колдовских способностей. Впрочем, даже столь малая сила в сочетании с «лунным песком» не раз спасала ему жизнь.

Моргнув, Джерт медленно выдохнул, продолжая наблюдать за Гуташем. Тот и ухом не повел, хотя с расстояния нескольких шагов не мог не услышать звука извлекаемого из ножен оружия.

Порошок был потрачен не зря.

Медяк удовлетворенно вернул клинок в ножны – время для поножовщины еще не наступило. Теперь все пойдет проще. Энниец дождался, пока проводник повернется к нему спиной, перемахнул через поваленную скамью, схватил лежавший на полу обломок ножки стола и в два прыжка оказался возле вагранийца. Гуташ вздрогнули не успел повернуть голову на звук, как получил деревяшкой по затылку и тут же обмяк.

– Зря ты не послушался своего товарища, – тихо сказал Джерт по-вагранийски и достал из валявшегося здесь же мешка Артанны моток веревки – сам же давеча его туда и положил.

Как знал, что еще пригодится.

* * *

Гуташ очнулся в сарае, окруженный мертвецами и полумраком – накрепко связанный по рукам и ногам, да так, что не мог пошевелиться. Затылок раскалывался от боли.

Перед ним на корточках сидел рыжеволосый энниец – тот самый из разношерстной компании шразов Артанны. Всполохи пламени свечи плясали на лице и медной шевелюре наемника. Он кинул безразличный взгляд на Гуташа и продолжил обыскивать ценный скарб своих покойных коллег – перекладывал деньги в кошель, набивал мешок остатками снеди, запихнул даже маленькую флягу с крепкой настойкой. Особое внимание энниец уделил сумке Артанны – ее он обобрал почти подчистую, не побрезговав даже бумагами. Вернее сказать, бумаги своего командира он изучал с особым тщанием.

Гуташ не сомневался, что и его собственные карманы этот шраз уже вывернул.

– Умеет она располагать к себе людей, ничего не скажешь, – проговорил энниец по-вагранийски, сворачивая свиток с печатью торговой гильдии Турфало.

Гуташ не ответил. Покончив со сборами, наемник всем корпусом повернулся к пленнику.

– Где Артанна? – спросил он.

Проводник с презрением взглянул на Джерта и сплюнул на пол. Энниец покачал головой:

– Вы никогда не делаете это легче. Каждый раз одно и то же. Ладно, как пожелаешь.

Он схватил пустой мешок и ловким движением натянул на голову Гуташу. Ткань оказалась плотной, неприятно смердела и, что особенно печалило, могла хорошо заглушить звук ударов и ломающихся лицевых костей. Проводник начал понимать, к чему шло дело.

Рука у этого рыжего была тяжелой. Гуташ, глядя на него, и не сказал бы, что энниец способен бить с такой силой. Но он, тем не менее, бил, и бил больно. Как тесто месил. Однако для того, чтобы разговорить пленника, этого было мало. Может с каким-нибудь изнеженным южными порядками шразом такой подход и сработал бы, но не с уроженцем севера Ваг Рана.

Гуташ со свистом втянул воздух, когда наемник сдернул с него мешок. От носа почти ничего не осталось, если не считать мелкого крошева из хрящей, размазанного по лицу. Челюсть тоже здорово пострадала, но энниец явно рассчитывал завязать диалог, и потому говорить проводник все же мог.

Но не хотел.

– Ну, надумал побеседовать?

Вместо ответа Гуташ снова выплюнул сгусток крови в направлении эннийца. Тот, впрочем, не смутился.

– Ну зачем ты строишь из себя героя? – швырнув мешок прочь, спросил энниец. – Я все равно добьюсь от тебя ответов, хочешь ты или нет. Пусть я тороплюсь, но могу выкроить на общение с тобой несколько долгих часов. Должен признаться, моя фантазия безгранична, но штуки, которые рисует мое воображение, тебе не понравятся. – Он хрустнул пальцами. – Я не в восторге от того, что должен сделать, поверь. И я, мать твою, ненавижу пытать людей! Ненавижу. Так почему бы нам с тобой не пропустить часть, где я тебя мучаю, а ты мечтаешь об избавлении, и перейти к приятной беседе?

Проводник с трудом моргнул заплывшим глазом.

– Пошел ты.

– Давай без грубостей. Но как скажешь.

Энниец порылся в мешке и достал маленький ножичек с тонким лезвием.

– Узнаешь штучку, да? – мрачно улыбнувшись, спросил он. – Говорят, каждый твой взрослый соотечественник умеет пытать «вагранийским милосердием». Замечу, что я в этом искусстве новичок, поэтому работа моя будет очень грубой и безмерно болезненной. Последний шанс.

– Тебе меня не запугать, – распухший язык Гуташа едва ворочался.

– И в мыслях не было, тупая ты скотина. Мне просто нужны ответы.

Наемник грубо затолкал кляп в израненный рот пленника и принялся за работу. Пытке подвергся указательный палец правой руки – грубая мозолистая кожа сходила плохо. Энниец действительно не был профессионалом в деле свежевания, и надрезы получились неаккуратными. Гуташ бился в путах, а из глаз полились слезы.

Это было невыносимо. Он истошно выл, но кляп превращал его вой лишь в глухой стон. Покончив с пальцем, энниец присел на корточки возле пленника и проникновенно заглянул тому в глаза.

– Хватит упрямиться. Ты ведь знаешь, что даже если останешься жив, больше не сможешь нормально пользоваться рукой. Придется отрезать этот палец. А ведь я могу так поработать и со всей твоей правой кистью. – Наемник тряхнул отросшей челкой и отложил ножик. – Кроме того, мне сдается, ты все равно не жилец. Вместо того, чтобы поймать беглеца, ты сам оказался пойман, и вряд ли твои хозяева закроют глаза на этот промах. Рассуди сам – я хотя бы смогу подарить тебе легкую смерть. Даже вложу в руки оружие, чтобы ты попал в свой воинский рай или как вы это у себя называете. – Энниец наклонился к самому уху пленника и обдал его раненое лицо горячим дыханием. – Ты веришь в бога, Гуташ? По глазам вижу, начинаешь верить… Я могу помочь тебе обрести вечную жизнь после смерти – только дай мне то, чего я хочу.

Договорив, энниец аккуратно извлек кляп.

– Ну так что? – спросил он.

Ваграниец издал непонятный звук – ли фыркнул, то ли хрипнул, и из ноздри раздулся большой кровавый пузырь.

– Ладно, – промямлил Гуташ.

Наемник просиял.

– Прелестно. Где Артанна?

Гуташ пожал плечами – насколько это было возможно в его беспомощном состоянии.

– Мертва, вероятно. Как и ее шразы.

– Желай твой хозяин ее смерти, Артанну убили бы раньше. Я видел, как ее, еще живую, потащили куда-то по коридорам. Куда?

– Откуда мне знать? Я проводник, а не тюремщик.

Наемник вздохнул и устало провел пятерней по макушке.

– Послушай, будь ты в действительности проводником, то исчез бы сразу после того, как передал нас в руки советника. Но ты еще здесь и, более того, принимаешь настолько активное участие в деятельности Данша, что невольно возникают вопросы.

– И с чего ты решил, что я смогу утолить твое любопытство?

Энниец осклабился.

– С того, что ты начал на них отвечать, даже не раскрывая рта. Ты не проводник, Гуташ. Я знаю, как в Ваг Ране метят это братство – служба-то пожизненная и неблагодарная. Метки я у тебя не нашел, хотя, поверь, тщательно осмотрел все тело, пока ты валялся без сознания. Я увидел следы от чернил – знак тебе явно нарисовали, правда не позаботились о том, чтобы сохранить его надолго, – энниец многозначительно кивнул на правую руку вагранийца. – Но ты и не наемник, ведь хитрец Данш вряд ли позволит чужому человеку настолько глубоко закопаться в свои тайные делишки… Я подслушал твой разговор с одним из гвардейцев – он отчитывался перед тобой. Из всего этого я делаю вывод, что ты гораздо ближе к Шано, чем хочешь казаться.

– Очаровательно, – криво ухмыльнулся Гуташ, обнажив раскрошенные зубы. – Твою б смекалку да в полезное русло.

– Если подумать, мне ведь даже нет необходимости тебя убивать, – наемник достал из-за пазухи кошель и аккуратно извлек из него склянку размером с большой палец. – Знаешь, что это? Ироничный плод творчества эннийских алхимиков. Отвратительная штука – парализует человеческое тело намертво. Жертва все видит и слышит, но в остальном становится совершенно беспомощной – ни пальцем пошевелить, ни рта открыть. И ничего не поделаешь, даже колдовство эту болезнь не лечит. Жестокая участь. Или вот это, – в руке эннийца появилась вторая бутылочка. – Еще хуже. Всего несколько капель способны превратить светлейший ум в разум младенца. Будешь до конца своих дней пускать слюни, уставившись в одну точку, и в редкие моменты просветления нести околесицу и мычать. Если повезет, хозяин приставит к тебе бедолагу, которому прикажет кормить тебя с ложечки и выносить горшок. Какова перспектива? Достойный конец для вояки вроде тебя?

Пленник внимательно выслушал эннийца и надолго замолчал, обдумывая предложение.

– Ладно, я тебя недооценил, – наконец, вздохнул он. – Ты, видать, тоже не так прост, как хотел показаться своей вагранийке.

– У всех нас есть тайны, – ответил Джерт. – Мое предложение в силе. Скажи, где искать Артанну, и я убью тебя быстро.

– Зря ты перешел дорогу моему господину. Рано или поздно тебя найдут.

Энниец тихо рассмеялся, но веселья в его голосе не было.

– Твой господин еще не осознает, в какое дерьмо сам вляпался и кому перешел дорогу. Мне нужна только женщина. Где она?

– Я действительно не знаю, энниец! Ей следовало умереть вместе с остальными – таков был план. Заливару нужен только ее браслет. Точнее, камень из него.

– Зачем?

– Не знаю точно. Слышал, что это вроде какой-то ключ.

Наемник кивнул.

– Если она должна была умереть, почему Шано передумал?

– Откуда мне знать? Меня там не было – в это время я торчал здесь и убирал этих, – Гуташ покосился на трупы наемников.

– Ну хорошо. Поставим вопрос по-другому. Где она может быть?

Гуташ наклонил голову и сплюнул очередной сгусток кровавой слюны.

– В имении Шано есть помещения, которые используются как темницы. Еще со времен восстания. Возможно, она там, – предположил он. – Данш – человек практичный. Если он не убил бабу сейчас, значит, она принесет ему пользу. Поэтому будет держать ее поближе к себе. А если он все же решил казнить ее публично, стоит искать в подвалах Валг дун Шано.

Энниец вытащил из кармана связку ключей и помахал ею перед носом пленника.

– Я тут твои вещички перетряхнул и нашел вот это. От чего они?

– Если я скажу, Шано меня убьет. Хотя какая уже разница, верно?

– Перед смертью полагается творить добрые дела, – пожал плечами наемник. – Отличный шанс помочь ближнему.

Гуташ пристально посмотрел на эннийца. Тот выдержал тяжелый взгляд бесцветных глаз и устало вздохнул:

– Хватит играть в гляделки. Что за ключи?

– А, хрен с тобой. От дверей в подземном ходе, – ваграниец кивнул в сторону коридора.

– Там было две двери и два замка, а ключей – пять, и все они разные.

– Помнишь, когда мы шли, тоннель раздваивался? Мы ушли направо. Если держаться левее, по пути увидишь две двери – одна ведет к проходу в тоннель, что отходит от имения Дома Ройтш, бывшего имения Толлов. За той дверью будет еще одна, ее тоже можно открыть ключом. Попадешь прямо за стены имения.

– Хорошо. От чего последний ключ?

– За городом есть сарай, похожий на этот. Это оттуда.

– То есть при желании из имения Данш можно попасть прямиком за город? – сверкнул глазами Джерт.

– Угу.

– Ход охраняется?

– Обычно нет. Им почти не пользуются, нет смысла. – Гуташ завалился набок, и энниец вернул его в сидячее положение. – А теперь убей меня. Если выяснится, что ключи ты получил от меня, я закончу еще хуже, чем ты обещал.

Наемник достал еще один флакон и подобрался ближе к пленнику.

– Открой рот.

– Что это?

– «Благословение Дринны». Эннийский яд. Сначала твое горло сдавит спазм – будет очень неприятно, но это быстро пройдет. А затем ты заснешь и больше не проснешься.

– Слыхал я об этом яде. Ты из Рех Герифас?

– Нет. Уже нет.

– Просто интересно, – улыбнулся ваграниец, скривив изуродованный рот.

– Извини. Некоторыми тайнами лучше не делиться даже со смертниками.

Он влил несколько капель яда в открытый рот вагранийца. Тот проморгался, затем глаза его расширились, точно от удивления, а крепко связанные руки инстинктивно потянулись к горлу. Взгляд Гуташа умоляюще метался между наемником и валявшимся в углу мечом.

– Драть тебя! Ладно! – выругался Джерт и, сжалившись, вложил свой кинжал в руку умирающего.

Гуташ благодарно кивнул, улыбнулся и сжал рукоять слабеющими пальцами, а чуть позже задергался в конвульсиях. Глаза его закатились, он рухнул набок, почти прижавшись к роскошной окровавленной бороде Дачса.

И стих.

Потиравшая лапки, словно заговорщик, муха, деловито перелетела с трупа десятника на лицо Гуташа. Джерт вздохнул, согнал потерявшее всякое уважение к мертвым насекомое и вытащил из стиснутых пальцев покойного свой клинок.

Взвалив за плечо мешок с наемничьими пожитками, он покинул сарай через потайной лаз. Настала пора нанести визит старым знакомым.