Текст книги "Криасморский договор. Плата за верность"

4.2 Гайльбро

По прибытии в Гайльбро знать и большинство паломников разбили большой лагерь на широком лугу, а Грегор пожелал остановиться прямо в деревне. Эльга любезно предложила в его распоряжение собственный дом и лично прислуживала за столом знатных гостей. Отсутствие манер компенсировалось искренностью и скромным обаянием молодой хозяйки. На столе красовался чан с похлебкой из гуся, зарезанного по случаю возвращения молодой хозяйки. Густой жирный суп, от которого, впрочем, правитель отказался, предлагалось закусывать знаменитыми сухарями с чесноком и травами по прабабкиному рецепту. После домочадцы Эльги подали к столу овощное рагу, пироги с кореньями и рыбой, разносолы, свежайший хлеб и мягкий козий сыр. Пили черное пиво, эль и отвар из ягод.

Альдор разомлел от обильной трапезы и кивком поблагодарил Эльгу, когда та поднесла кувшин, чтобы наполнить его кружку. Он успел подружиться с бойкой девчонкой и высоко отметил ее деловую хватку. Возраст Эльги играл с окружающими злую шутку, ибо она оказалась сообразительной не по годам. Барон даже подумывал рекомендовать Грегору назначить ее новой старостой вместо покойного отца. С управлением Гайльбро она могла бы справиться без труда. Альдору начинало казаться, что лишь Эльга сможет держать в узде местных жителей – ведь своей независимостью от монастыря они отныне будут обязаны лишь ей.

Ужин был в самом разгаре, когда в зал, где трапезничали гости, вошел гонец, молча вручивший барону свиток. Альдор тщательно вытер руки и осмотрел печать.

– От кого? – спросил Грегор, поставив на стол кружку.

Эрцканцлер придвинул свечу поближе.

– Судя по печати, от главы семейства Энлеж.

– Чего он хочет?

– Скорее, не хочет, – Альдор мрачно взглянул на Волдхарда поверх развернутой бумаги. – Сообщает о разрыве торговых отношений с Хайлигландом. Только что мы потеряли треть поставок бельтерианского сукна.

– Это очень плохие новости, ваша светлость, – покачал головой Кивер ден Ланге, оторвавшись от пирога. – Хорошее сукно очень важно для солдат. Хайлигландская шерсть уступает качеством и прочностью тканям Энлежа. Там, где наше служит всего год, его сукно живет целых три…

Грегор холодно посмотрел на Ланге:

– Мы найдем замену.

– Меня тревожит не это, – перебил его барон. – Я держу в руках уже двенадцатый документ с подобным содержанием. Двенадцатый! С нами рвут отношения крупнейшие поставщики Бельтеры и Рикенаара. Мы лишились хороших тканей, стали, кожи…

– Гацона пока что с нами, – пожал плечами герцог. – Мы можем перекупать необходимое у подданных Энриге.

– Втридорога! – заметил Альдор. – Вряд ли Хальцель обрадуется этим расходам.

Грегор залпом допил свой напиток и сгреб полную пригоршню сухарей.

– Пусть казначей не тревожится, – спокойно сказал он. – У нас будут деньги.

Эрцканцлер начал терять терпение. Маска невозмутимого спокойствия, приросшая к лицу его друга в последние недели, уже начинала выводить окружающих из себя. Проводя дни в молитвах, раскаянии, проповедях и воздержании от мирских соблазнов, Грегор Волдхард перестал замечать, что дерзость, проявленная им пред лицом империи, стоила Хайлигланду очень дорого.

Слишком дорого.

– Прошу извинить мое дерзкое любопытство, но откуда же им взяться? – с плохо скрываемым раздражением спросил Альдор.

Герцог пристально посмотрел другу в глаза и улыбнулся одними губами.

– Терпение, друг. Завтра ты все поймешь.

4.3 Рантай-Толл

Деревянная вывеска с намалеванной остроносой туфлей покачивалась на ветру. Джерт подождал, пока патруль скроется из виду, затем скользнул за угол и метнулся к черному входу в дом сапожника. Медяк тихо пробарабанил хитроумную комбинацию ударов по двери и отступил назад. Оставалось надеяться, что Хариз помнил и этот сигнал, и того, кому он принадлежал.

Ответа не было долго. Настолько, что энниец начал беспокоиться.

Наконец дверь бесшумно приоткрылась. В темном дверном проеме сверкнул глаз, а в следующее мгновение Медяка с силой втащили внутрь. Дверь захлопнулась, скрипнули засовы.

Когда его отпустили, Джерт поднял голову на старого знакомого. Хариз почти не изменился – не располнел и, судя по стальной хватке, сохранил прежнюю силу. Разве что некогда черные как смоль волосы тронула седина, а скуластое лицо сморщилось под натиском прожитых в Ваг Ране лет в личине иноземного сапожного мастера.

В юности они даже были друзьями, но затем, как это часто случалось с людьми их круга, отдалились, погрузившись в решение собственных проблем и выполнение приказов.

– Здравствуй, Хариз, – тихо поприветствовал Джерт. – Извини, что я с пустыми руками.

Хозяин дома оценивающе посмотрел на гостя и скрестил руки на груди. В комнату вошла сонная женщина со свечой и бросила тревожный взгляд на обоих.

– Иди к себе, – шикнул на нее Хариз. – Погаси везде свет. И пусть дети помалкивают.

Женщина молча кивнула и скрылась в глубине дома. Должно быть, привыкла не задавать вопросов. Хариз продолжал сверлить Медяка взглядом.

– Какими судьбами, Симуз? – хмуро спросил он.

Плечи Джерта дернулись, когда он услышал свое настоящее имя.

– Нужна твоя помощь.

– По кварталу рыскают гвардейцы. Твоя работа, как я понимаю?

– Отчасти. Дай мне укрыться, и я расскажу все, о чем вправе говорить.

– Укрыть? Ты в своем уме? – возмутился Хариз. – Здесь моя жена! Дети!

– Пять лет назад они тоже здесь были, и тебя это не останавливало.

– Тогда мы работали вместе, и у нас был приказ.

Гость шагнул ближе к сапожнику:

– У нас и сейчас есть приказы и обязательства. Это важно, черт возьми! – теряя терпение, Джерт перешел на громкий шепот. – Не думаешь ли ты, что я впервые за пять лет завалился к тебе среди ночи от скуки?

Хариз кивнул, устало потер глаза, взял стоявшую на полке свечу.

– Ладно, идем в погреб. Быстро.

Джерта не пришлось уговаривать. Они прошли по узкому коридору на кухню – широкая спина Хариза заслоняла весь проход. Там он отодвинул бочку, за которой скрывался лаз.

– В прошлый раз ты прятал меня в дровяном сарае, – припомнил Джерт.

– Как знал, что ты сюда еще заявишься – приготовил местечко поуютнее.

Вниз вела крепкая лестница без перил, все еще пахшая свежим деревом и смолой. Оказавшись в сравнительно просторной землянке, Хариз пинком подвинул ящик к незваному гостю, приказывая сесть, а сам опустился на ступеньки. Крышку погреба он предусмотрительно закрыл.

– Я слушаю, – проговорил сапожник и вонзил колючий взгляд в Джерта. – Выкладывай, какого рожна ты забыл в Рантай-Толле. И не забудь объяснить, почему меня не предупредили о твоем появлении.

Джерт начал длинный рассказ, опуская, впрочем, некоторые эпизоды. Чувствовал, что все еще мог доверять Харизу, но не мог открыть Харизу всего, что знал – слишком велик был риск. Следовало помалкивать хотя бы до тех пор, пока он не подтвердит свои догадки относительно случившегося. Хариз не перебивал и запоминал каждое слово старого приятеля.

– И чего ты хочешь от меня? – спросил он, когда Джерт закончил рассказ.

– Мне нужно вытащить эту Артанну. У тебя есть соглядатаи в имении Данша?

– Люди-то есть, но не уверен, что они смогут действовать там свободно. Однако в их силах проверить, там ли находится женщина.

– То же самое нужно сделать с подвалами Валг дун Шано.

– Это будет сложнее. Я не настолько крут.

– Вероятность, что она там, мала, но я должен учесть все.

Хариз зажег еще одну свечу и принялся собирать скупой ужин для гостя.

– Завтра я смогу это сделать, – сказал он. – Но только это. Я наблюдатель, мои люди – наблюдатели, ибо таков приказ нашего господина. Если Данш о нас пронюхает…

Медяк снял куртку и вскрыл ножом один из швов на подкладке. Оттуда он вытащил кожаную ленту, испещренную выжженными письменами, и передал ее Харизу.

– Мне дано право запрашивать любую помощь в любом городе любой ценой. Подписано лично господином.

Сапожник поднес свечу ближе к ленте и, прочитав письмена, недоверчиво покосился на Джерта:

– Ты что-то недоговариваешь. Если за твоим делом следит лично сам…

Медяк вздохнул:

– Знаю, что многого прошу, ничего не объясняя. Но, пожалуйста, поверь мне. Это самое серьезное дело из когда-либо порученных мне.

Хариз отдал письмо владельцу и мрачно уставился на пламя свечи.

– Раз такова воля господина, я не могу тебе отказать.

– Спасибо. И еще мне нужен «лунный песок». Мой закончился.

Хариз поставил миску с куском сыра, парой луковиц и черствыми лепешками перед Джертом и удивленно на него уставился:

– Ты колдовал в Хайлигланде? С ума сошел?

– Пришлось, – ответил Медяк, с треском разломив лепешку. – И в Гивое, и в Эллисдоре, и здесь. Иначе никак – я разгребаю это дерьмо в одиночку, не забывай. Злоупотреблять помощью наблюдателей было нельзя. В Гивое пришлось особенно туго: к нашим обращаться было опасно.

– Завелась крыса?

– Не совсем. – Медяк достал нож и принялся очищать лук от кожуры. – Интуиция подсказывала мне, что доверять Азире не стоит. Полагаю, она все еще верна господину, но слишком долго прожила среди тех, за кем следила, привязалась к ним потеряла хладнокровие. Боюсь, на некоторые уступки она не смогла бы пойти даже ради меня.

– В таком случае ее пора заменить, – рассудил Хариз.

– Согласен. Посоветую это господину, когда вернусь домой. Сам-то не хочешь обратно?

– Поживи с мое в этих краях – захочешь смыться при любой возможности, – хмуро проговорил Хариз, глядя на свои сцепленные в замок пальцы. – Эти седые дылды хуже чумы! Но когда в прошлый раз я обратился с прошением, мне отказали.

– Я замолвлю словечко. Уверен, это ускорит твое возвращение на родину.

– Тебя всегда слушают, Симуз. Кроме того, я знаю, что ты нигде не появляешься просто так. И раз ты в Рантай-Толле, то я хочу отказаться как можно дальше отсюда, ибо грядет буря.

Джерт согласно кивнул.

– Помоги мне выполнить приказ, и я сделаю для тебя все, что смогу.

– Ты бы и так сделал, – впервые за встречу Хариз улыбнулся, но улыбка получилась натянутой. – Впрочем, как и я – для тебя.

– Приятно слышать.

Хозяин поднялся на ноги и с наслаждением хрустнул коленями.

– Представляешь, это все-таки случилось. Я начал стареть. Кости болят и ноют на погоду. Даже на чертову вагранийскую погоду! Мерзкое ощущение.

Джерт недоверчиво посмотрел на массивный силуэт наблюдателя.

– Видать, тогда и мне недолго осталось скакать, – с усмешкой заключил он.

– Семейная жизнь кого хочешь состарит, а время всегда было к тебе благосклонно. Быть может, еще и повеселишься с десяток-другой лет.

– Не сомневаюсь. Господин не отпустит меня просто так.

Хариз открыл люк.

– Поешь, отоспись, переведи дух, – обернувшись, сказал он. – К завтрашнему вечеру, если повезет, мы узнаем, где прячут твою вагранийку.

– А «лунный песок»?

– Достану.

– Спасибо.

– Молю тебя лишь об одном: что бы ты ни делал, какой бы приказ ни выполнял, постарайся не раскрыть нас, – сказал наблюдатель. – Если все, что ты рассказал мне, правда, в чем у меня нет оснований сомневаться, господину как никогда нужны уши в Рантай-Толле.

– Разумеется.

– И еще… – Хариз надолго умолк, собираясь с мыслями, и Джерту показалось, что слова, застрявшие в горле его старого товарища, причиняли тому боль. – Ты мой последний близкий друг, Симуз, и годы этого не изменили. Не заставляй меня скорбеть о твоей смерти.

Не дожидаясь ответа, лже-сапожник кивнул на прощание и поднялся наверх, оставив Джерта наедине с догоравшей свечой. Покончив с ужином, Медяк перебрался на тюфяк и с наслаждением вытянул гудевшие от усталости ноги. Болела голова – сказывалась расплата за употребление «лунного песка» неподобающим способом.

Это задание должно было стать последним. Джерт пятнадцать лет метался по всему материку, выполняя приказы своего господина и покровителя. Не задавая лишних вопросов, не давая ни единого повода усомниться в своей верности делу. Пятнадцать гребаных лет он плел интриги, расставлял силки для поимки противников, защищал союзников, лгал, похищал и убивал. За все эти годы он ни разу не провалился и всегда возвращался с успехом. Возможно, именно поэтому господин вознамерился возвысить его после того, как будет выполнено последнее поручение. Поручение, которое нельзя было доверить никому другому.

И с самого первого дня все пошло наперекосяк. Он выкрутился в Гивое, умудрился выбраться из дерьма в Эллисдоре, и сейчас у него все еще оставались шансы выбраться из Ваг Рана живым. Но их становилось все меньше с каждым днем.

4.4 Гайльбро

Обитель Гнатия Смиренного не показалась Альдору дружелюбной. Вокруг протирались зеленые холмы и пастбища, вдалеке темнел лесок, разделенный надвое серебристой змейкой реки – пастораль да и только. Однако монастырь, обнесенный толстыми каменными стенами и глубоким рвом, гостям был явно не рад.

Альдор скривился, глядя на поднятый мост. Грегор, прочитав мысли друга, повернулся к свите:

– Оставайтесь здесь.

Герцог поманил к себе Кивера ден Ланге. Тот прервал беседу с явно встревоженной Эльгой, развернул своего роскошного иноходца и подъехал ближе.

– Я хочу поговорить с ними, – заявил Волдхард. – Если монахи откроют ворота добровольно, я не причиню им вреда.

Эрцканцлера это не воодушевило.

– Не уверен, что настоятель настроен на дружескую беседу.

Брат Аристид, ехавший по левую руку от герцога, улыбнулся, прикоснувшись к висевшему на шее серебряному диску.

– Эти люди избрали своим покровителем Гнатия, известного смирением, – напомнил монах.

– Надеюсь, что этим божьим людям хватит благоразумия последовать примеру своего патрона. Не будем медлить.

Барон пустил коня вперед и молча покорился судьбе. Он очень устал за последнее время. Дни сливались в один, заботы лишь возрастали, но никто не воспринимал происходящее в Хайлигланде всерьез. Силы иссякали, и сейчас Альдор не мог найти в себе пыла, чтобы спорить с Грегором. Или же на нем просто сказывалась близость вотчины Гнатия, чтоб его, Смиренного.

С расстояния полета стрелы монастырь казался вымершим, однако Альдор не сомневался, что это впечатление было обманчивым. Здесь находилось три десятка мирных монахов, столько же слуг, десяток воспитанников, послушников или знатных гостей и три десятка братьев-протекторов. Последние могли причинить большие неудобства, реши настоятель Хелирий заупрямиться и проигнорировать требования герцога.

Грегор, брат Аристид, Кивер и Альдор подъехали к самому краю рва, где должен был заканчиваться поднятый ныне мост. Ланге заметил движение на невысокой воротной башне и обратил на это внимание Волдхарда. Герцог кивнул и устремил взор на свое воинство. Из четырех сотен настоящее оружие при себе имела только одна, зато обращаться с мечами и копьями герцогская гвардия умела ничуть не хуже воспитанников Ордена. Остальные, особенно жители Гайльбро, могли помочь не только искренней молитвой, но и вилами. Только идиот мог недооценивать мощь разъяренных сервов. И теперь Альдор окончательно понял, что именно сервы должны были стать главной силой Священного похода.

Что бы ни произошло дальше, барон монахам не завидовал.

– Они ждут, ваша светлость, – тихо сказал Кивер, напряженно сверля глазами надвратную башню и передал герцогу копье с повязанным на него белым шарфом – символом мирных намерений.

Грегор поднял копье в воздух и помахал им, точно флагом, дабы прячущиеся за стенами монахи смогли получше разглядеть переговорщиков.

– Я – Грегор Волдхард, правитель Хайлигланда, и я пришел с миром! – громко возвестил он. – Я – защитник земли, доставшейся мне по праву рождения. Я защищаю каждого, кто поклялся в верности моему роду, будь то серв, купец или дворянин. И я пришел за наставником Хелирием, ибо он поставил себя выше древнего закона этого края. Он, посвятивший свою жизнь служению богу, решил присвоить себе блага, принадлежащие другим людям. Кто дал ему право отнимать собственность и угрожать честным людям Гайльбро?

Альдор заметил, что в одной из бойниц мелькнула тень. Волдхард продолжал:

– Я не сделаю ничего дурного ни одному божьему человеку или мирянину, если вы откроете ворота и выдадите настоятеля Хелирия, дабы я смог получить ответ.

Монастырь хранил безмолвие. Брат Аристид тихо кашлянул.

Позади, в рядах войска Грегора, началась возня. Герцог раздраженно обернулся на ропот:

– Что там ещё?

Люди сторонились, пропуская вперёд всадника. Кто-то кланялся, иные испуганной отшатывались – свита всадников состояла из двух братьев-проекторов с гербами Агарана на сюрко. Альдор прищурился.

– Святые угодники! – поразился он. – Грегор, это же твоя мать!

Кивер бросил озадаченный взгляд на герцога. Грегор помрачнел, увидев, что женщина спешилась и направилась в его сторону, раздавая благословения налево и направо.

– Она стала монахиней, – констатировал Альдор. Это все усложняло.

– И явно прибыла сюда не просто так, – отозвался Грегор.

Леди Вивиана быстро пересекла разделявшее их расстояние, поправила съехавший от ветра монашеский головной убор, и, прикоснувшись к висевшему на шее символу веры, поклонилась сыну:

– Лорд Грегор.

– Сестра…

– Идонея.

Альдор удивлённо выгнул бровь, но ничего не сказал. Значит, она взяла имя святой, что сожгла собственный дом и себя вместе с ним, чтобы не достаться варварам-язычникам. Это имя давно стало символом стойкости. Альдор невольно задумался, значило ли оно что-то определённое для мастери Грегора?

– Что привело вас сюда в этот день? – обратился Грегор. Тайным знаком он велел Киверу не спускать глаз со стен монастыря.

– Я узнала о том, что ты замыслил. Что вышел из-под покровительства Эклузума, взял все хайлигландское духовенство под своё начало, велел отказаться от ритуалов и переводишь Священную книгу на хайлигландский… скажи, сын, все это правда? Слухи не лгут?

– Они правдивы, матушка. Я объявил войну Эклузуму за то, что Ладарий обманул меня и отнял любимого человека. Мою суженную убили по приказу Деватонов – Великий наставник знал об этом и ничего не сделал.

– Вас с леди Ириталь отлучили от церкви за нарушение клятвы, сын мой. Кара всегда настигает клятвопреступников, и зачастую кара эта оказывается разрушительной. Тебе надъедало раскаяться, но ты заупрямился, настроил против себя полмира и продолжаешь падать в пучину ненависти и ереси.

Грегор жестом оборвал ее:

– Впервые за несколько лет ты вспомнила обо мне, чтобы прочитать мораль?

– Я приехала, чтобы попробовать тебя спасти. Убедить, что ещё не поздно примириться с собой и Эклузумом. Я говорила с Великим наставником. Он считает тебя достойным человеком и дабе готов простить твои ошибки, если ты раскаешься.

– Мне не в чем каяться перед ним.

– Грегор, послушай, я была во многом неправа. Я слишком заботилась о Лотаре и порой не замечала тебя. И я слишком поздно осознала, что причинила тебе этим боль. Но бог открыл мне глаза, я сожалею, раскаиваюсь и хочу хотя бы сейчас помочь тебе.

– Если хочешь помочь, сними эту дурацкую шапку и присоединись ко мне. – Герцог указал на монашеский головной убор. – Монастыри отныне будет принадлежать короне, и я выжму из них толк. Монахи станут учить людей, лечить больных и будут сами возделывать землю. Они сделают столико копий Священной книги на хайлигландском, чтобы разослать в каждую деревню. Они действительно станет служить людям, как и завещал Гилленай.

Сестра Идонея помрачнела.

– Ты говоришь ересь, сын мой. Священная книга должна быть читана лишь на антике.

– Что толку от этого текста, если его никто не способен понять? чему он научит?

– Грегор, не будь таким категоричным! В твоих словах есть здравые идеи, но их нужно обсуждать с коллегиями. Я могу устроить встречу с Великим наставником. Ты сможешь изложить идеи, и, быть может, Эклузум действительно пересмотрит какие-то из них. Такой путь – без войн, конфликтов и страданий для людей – я предлагаю.

Грегор покачал головой.

– Полумера. Время для полумер прошло. Однажды я попросил помощи у Эклузума и дорого заплатил за это. Больше я так не ошибусь. Прошу, возвращайся в Эклузум или где ты сейчас живешь, и передай Ладарию, что у него не получится манипулировать мной при помощи родичей. Это низко. Впрочем, вполне в его духе.

– Я сама вызвалась, Грегор! Я хочу помочь!

– Где ты была, когда я в тебе нуждался? Уходи. Кивер, проследи, чтобы сестра Идонея добралась до границы с Агараном в безопасности.

Женщина отшатнулась, когда один из гвардейцев протянул ей руку:

– Если ты причинишь вред этому или любому другому монастырю, то перестанешь быть мне сыном, Грегор Волдхард! – выпалила она. – Не смей вымещать свои обиды на невинных слугах божьих!

– У монахинь и без того нет семьи, кроме бога, – отозвался герцог и отвернулся. – Уведите ее, пока она не опозорилась.

– Ты будешь проклят! – крикнула ему вслед мать, но позволила увести себя.

Грегор же подошел ближе к монастырской стене и задрал голову:

– Если обитель продолжит упорствовать, я буду вынужден взять ее штурмом! – рявкнул Волдхард. – Ибо монахи, свернувшие с Пути, отрекшиеся от своего призвания ради мирских благ и защищающие себя вместо того, чтобы заботиться о чистоте души, не достойны милосердия. Я даю вам последний шанс. Поступите по примеру Гнатия Смиренного. Откройте ворота, признайте свою ошибку – и сможете искупить ее. Хранитель милостив.

Закончив речь, Грегор вонзил копье в землю. Конь Кивера расфыркался, чуя напряжение хозяина. Альдор молча наблюдал за бойницами монастыря, и только на губах брата Аристида играла безмятежная улыбка.

Ждать ответа пришлось долго.

– Ваша светлость, может…

Волдхард жестом приказал Ланге замолчать. За стенами обители послышались шорохи, голоса, лязг металла. Спустя некоторое время заворочалась цепь – подъемный мост начал медленно опускаться.

– Надеюсь, они не будут глупить, – тихо прошептал Альдор.

Кивер не мог унять беспокойства:

– Ваша светлость, здесь мы – как на ладони. Если на нас обрушат стрелы, уйти не сможем.

– Я и не собирался никуда уходить, – процедил Волдхард и заставил коня ступить на коснувшийся земли мост.

Ланге не отступал.

– Я поклялся вас защищать. Позвольте мне хотя бы сопровождать вас…

Грегор кивнул, и здоровенный воин поравнялся с ним. Альдор и брат Аристид, переглянувшись, последовали за герцогом.

Ворота с грохотом отворились. Герцог остановился, для уверенности положив руку на меч. В открывшемся проеме застыли несколько братьев-протекторов, барон насчитал не больше дюжины воинов. Один из них, облаченный в дорогую кольчугу и сюрко с символом Ордена, направился к герцогу. Он остановился в нескольких шагах от Волдхарда, и Альдор смог его рассмотреть – высокий, сухощавый человек с большими зелеными глазами и обветренным лицом, покрытым шрамами на лбу, щеке и подбородке. Подойдя к герцогу, незнакомец внезапно извлек меч – быстрее, чем отреагировал Ланге, но тут же рухнул на одно колено, вонзив его в землю перед собой, и склонил голову.

– Ваша светлость, – обратился он, глядя исподлобья. – Я, брат-протектор Ордена Фастред, объявляю, что обитель Гнатия Смиренного сдается миром. Это решение принято вопреки воле настоятеля Хелирия и рыцаря-капитана Ламмерта. Оба заключены под стражу и дожидаются своей участи в дормитории. Да смилуется над нами Хранитель за проявленную дерзость.

Грегор переглянулся с Аристидом, и тот, спешившись, подошел к коленопреклоненному брату-протектору.

– Прошу, поднимитесь, – сказал Волдхард, легко спрыгнув на землю. – Вы сказали, что сдаете обитель против воли настоятеля.

– Так и есть, ваша светлость.

– Что вами двигало?

Фастред выпрямился и убрал меч в ножны. Обернувшись, он сделал знак своим людям оставаться на месте.

– Смирение, жажда справедливости и желание исправить ошибки настоятеля и рыцаря-капитана, – ответил он. – Далеко не все в монастыре знали о том, что творилось в Гайльбро. Я же был в Эллисдоре в день, когда вы объявили о Священном походе, ваша светлость. Вернувшись, я все рассказал братьям. Одни поверили мне, другие – нет, иные колебались. Когда же вы с войсками подошли к стенам обители, наставник Хелирий приказал запереть ворота. Мы заставили его сказать правду, и он признался. Все закончилось быстро, а об итогах вам уже известно. Теперь мы просим лишь позволения исправить вред, причиненный окрестным землям. Для себя же я прошу справедливого наказания, поскольку отказался подчиняться человеку, которому поклялся повиноваться.

Брат Аристид мягко положил руку на плечо Фастреда.

– Хранитель видит ваше раскаяние, воинствующий брат. И если он не остановил вас, то ваш бунт был выражением его воли.

– Отведите нас к настоятелю, брат Фастред, – приказал Грегор.

Брат-протектор поклонился.

– За мной, ваша светлость, – он развернулся и, позвякивая латами, проследовал за стены монастыря.

* * *

– Хранитель Милостивый! Неужели вы пришли спасти нас от этих бунтовщиков?

Упитанный монах, на руке которого красовался перстень с роскошным сапфиром, а на пузе – усыпанный драгоценными камнями символ веры, едва ли не кинулся в объятия Грегора. Волдхард брезгливо отстранился, уставившись немигающим взглядом на рыцаря-капитана Ламмерта. В отличие от настоятеля, служитель Ордена энтузиазма не испытывал.

– Грегор Волдхард, – сухо сказал он. – Я помню вас еще послушником.

Герцог прохладно улыбнулся.

– Брат Ламмерт. Неожиданная встреча.

Альдор споткнулся о порог и замер, не веря своим глазам и ушам. Чертов Ламмерт! Барон годами силился забыть этого садиста с лошадиным лицом и лошадиным же смехом. Пытался, но не мог. Сколько побоев и ран он получил по прихоти этого засранца, выбравшего себе козла отпущения? Сколько бессонных ночей провел, планируя побег из обители, мечтая сбежать от этого ублюдка?

У Хранителя было своеобразное чувство юмора. Из всех наставников, занимавшихся их с Грегором воспитанием, бог пожелал столкнуть их с самым колоритным.

– Вас я тоже помню, Альдор из Граувера. Все так же ни на что не годитесь?

– Как посмотреть, – задумчиво ответил барон, поигрывая эрцканцлерской цепью. – Вполне гожусь подписывать смертные приговоры. Неповиновение короне, измена государству… Такой богатый выбор.

Стареющее несуразное лицо рыцаря-капитана дрогнуло лишь на миг.

– Этот монастырь – дом божий! – рявкнул он. – Здесь подчиняются только воле Великого наставника и самого бога.

Брат Аристид сделал шаг вперед и с любопытством оглядел Ламмерта, сжавшего кулаки в приступе бессильной ярости.

– В таком случае вы должны понимать, что они оба вас оставили. Вы подвели Хранителя, своих людей, герцога…

– Еретика, вы хотели сказать? – ехидно переспросил рыцарь-капитан. – Отлученного от церкви еретика.

– Называйте меня как хотите, – сухо сказал Волдхард. – Осыпайте оскорблениями, угрожайте. Это ничего не изменит. Бог – со мной. Я выполняю его волю. Будь это не так, Хранитель меня бы остановил.

– Ересь! – выплюнул Ламмерт и взглянул на настоятеля, замершего с разинутым ртом, ища поддержки. – Я подчиняюсь приказам Великого наставника Ладария и гроссмейстера Ордена Гийома Кревеля. И скорее умру, чем склоню голову перед мальчишками, пляшущими под дудку еретика Аристида!

Грегор с тихим шорохом извлек меч из ножен.

– Что ж, воля ваша, – безучастно сказал он. – Если вы предпочитаете смерть, я предоставлю вам возможность принять ее с оружием в руках, как рыцарь, коим вы все еще являетесь.

Кивер ден Ланге перегородил дорогу герцогу.

– Ваша светлость… Предоставьте мне право сразиться с ним. Я не могу рисковать вашей жизнью.

– Нет, – Грегор мягко отстранил обеспокоенного вассала. – Я обвиняю его, мне же и брать на себя ответственность. Выведите всех во внутренний двор и проследите, чтобы рыцарю-капитану было возвращено его личное оружие для поединка.

Альдор молча покачал головой. Едва ли на свете существовал другой человек, которого он ненавидел бы сильнее, чем Ламмерта. Множество раз он мечтал стать свидетелем его падения. Но отчего-то сейчас испытывал к рыцарю-капитану лишь сострадание, и это чувство удивило его самого. В Грегоре Альдор не сомневался, ибо герцог не раз проявил выдающиеся способности в сражениях. Ламмерт же, казалось, сдал за последние годы. Однако барону претила сама мысль кровопролития в божьем доме.

Двое братьев-протекторов вежливо, но настойчиво подтолкнули наставника Хелирия к выходу из дормитория. Глава монастыря, казалось, не до конца осознавал реальность происходящего – испуганно озирался по сторонам, задавал странные вопросы, то и дело срывался с молитв и причитаний на проклятья.

Уютный внутренний дворик монастыря был оцеплен мятежными рыцарями Ордена, здесь же находились и мирные монахи. Увидев Ламмерта и Хелирия, они зароптали. Грегор вышел вперед и обратился к собравшимся:

– Верные слуги божьи! Я дал слово, что не причиню вреда тем, кто сдастся мирно, и я выполнил обещание. Однако в рыцарь-капитан Ламмерт заявил, что скорее умрет, чем пойдет за мной, и я с уважением принимаю его решение. Мы будем биться один на один до смерти. Если Хранитель дарует победу брату Ламмерту, клянусь, мои люди оставят эту обитель. Если же бог окажется на моей стороне, я возьму монастырь под свое начало.

Пока монахи тихо перешептывались, братья-протекторы расчистили место для поединка. Когда все было готово, Грегор промочил горло водой из поданной Кивером фляги.

– Ты уверен, что это здравая идея? – Альдор покосился на Ламмерта, деловито осматривавшего свой меч.

Герцог лишь отмахнулся.

– Этого хочет бог.

– Это монастырь, Грегор. Земля божья! Здесь нельзя проливать кровь.

– Хранитель все поймет. Либо остановит меня, если ему это неугодно, – сказал Грегор и направился к месту поединка.

Барон укоризненно посмотрел другу вслед и присоединился к брату Аристиду, занявшему выгодное место у одной из колонн галереи, откуда простирался великолепный вид на бассейн с фонтаном, где Грегора уже ожидал Ламмерт.

– Брат Фастред, я прошу вас проследить за тем, чтобы этот поединок считался законным, – обратился герцог. – Если я умру либо буду без сознания, выполняйте распоряжения эрцканцлера.

– Будет исполнено, ваша светлость, – брат-протектор поклонился, и от взора Альдора не укрылось, что воинствующий монах едва сдерживал волнение. – Храни вас бог.

Грегор и Ламмерт вышли на середину площадки, оставив за спиной бассейн. Альдор напряженно наблюдал за сошедшимися воинами. Они кружили на расстоянии нескольких шагов, оценивая друг друга. Бились без щитов, как того требовал древний обычай. Только меч, собственная голова и божья воля. Один из монахов ахнул, когда Грегор занес клинок и стремительно бросился на рыцаря-капитана. Ламмерт успел уйти в сторону, и герцог круто развернулся на пятках, оценивая обстановку. В следующий момент противник осыпал его короткой серией ударов, которые Грегор был вынужден отбивать со всем старанием.

Все-таки Ламмерт еще кое-что мог.