Текст книги "В паутине иллюзий"

Глава 8

– Нюш, а хорошо, что дед Саня переехал к нам. Почему только без Ланы? Разве могут муж и жена долго жить отдельно друг от друга? – спросил Кир, не выпуская телефона из рук. Большой палец двигался по экрану как отдельный механизм.

– Ты бы помолчал, а, Кир! У меня завтра тест по алгебре, тут куча вопросов, я ни бум-бум в них. Задачи еще какие-то тупые…

– Дай гляну. – Кир отбросил телефон на кровать и подошел к Нюше.

Она молча пододвинула на край стола распечатанные на принтере листы с прошлогодними тестами для восьмиклассников их школы.

– Ну, Нюш… это ты тупишь! Я ж тебе в прошлый раз все объяснил! Тут и тут сокращаешь, это – за скобку, тогда еще это и это уходит, остается вот и вот, складываешь, ответ «а» квадрат на «б» квадрат, вот он – под буквой «с». Капец как просто!

– А остальные? – с тоской в голосе попросила Нюша.

– Я, конечно, могу все решить, – менторским тоном проговорил Кир. – Но тебе завтра другие задачки дадут. Что делать будешь? Я свой тест завтра сдаю! Этажом ниже!

– И не готовишься!

– А на фига! Если я твой на раз-два.

– Умник, переходи уже к нам. Мне легче будет.

– Может, и перейду. Отец договорился, что в конце второй четверти сдам за шестой все предметы. Тогда за второе полугодие весь седьмой пройду. – Кир пожал плечами. – Ты на второй год не останься из-за алгебры! Вообще не рубишь!

Нюша согласно кивнула. Вдруг в памяти всплыли слова, сказанные ей Марго: «Учи математику». А как ее учить? Начинать с первого класса? Она даже толком не знает, как число за скобку выносить… «Вот-вот, тут за скобку», – мысленно передразнила она Кира, злясь в первую очередь на себя.

– Давай, Нюшка, решай. Я проверю, а то скоро мне на дыхалку ехать, – сказал Кир, заваливаясь на Нюшину кровать и вновь хватая телефон.

Нюша уткнулась в тесты. Разозлившись на себя, мысленно обозвав тупицей, она вдруг ощутила пришедшую за злостью ясность мысли. Уже не в первый раз с ней происходила эта метаморфоза: внезапная уверенность – если нужно решение, оно будет. Чисто интуитивно обводя кружочком ответ на каждую задачу, она не задумывалась. Пять листов тестов были «решены» за считаные минуты.

– На, проверяй! – Нюша кинула листы Киру на кровать.

– Ну, ты даешь! От балды кружков наставила? Я даже один уровень не успел пройти, – возмутился Кир, собирая разлетевшиеся страницы.

Он бегло просмотрел задачи, надеясь обнаружить откровенную халтуру, затем внимательно стал решать одну задачу за другой. Не найдя ни одной ошибки, обиженно посмотрел на Нюшу.

– Ну и зачем было притворяться, что ничего не понимаешь? Все решила! Быстрее меня! – Кир слез с кровати, сунул ноги в тапки, телефон в карман домашних штанов и повернулся в сторону двери. – Зачем мне врать-то?

– Кир! Не обижайся! Я правда от балды кружков наставила. – Нюша попыталась задержать брата.

– Нет, Нюш! Так не бывает! Ни одной ошибки! Если только… ты, что ли, знала ответы? Где они у тебя записаны? – Он вернулся к письменному столу Нюши.

– Не было у меня никаких ответов. – Нюша уже и не рада была своему поступку.

– Ну, тогда не знаю! Вариантов два – или врешь, что тупая, или списала ответы. – Кир опять с обидой посмотрел на нее. – Все, я пошел! Кстати, Вован уволился, больше не работает у нас. Меня дед повезет.

– Знаю. Вера Антоновна сказала. Она остается, пока нас с тобой… ну, в общем, если дед оформит опеку, мы к нему переедем. Она – не знаю, дед сам решать будет. Ну, а если… ладно, давай иди уже.

– Что, если… Нюш, а? – испугался вдруг Кир. – Нас в детский дом, да?

– Нет, насчет себя я не исключаю. Тебя точно отдадут деду, ты родной внук, а я кто ему? Ладно, забей… и поторопись, опоздаешь. – Нюша буквально вытолкала брата за дверь.

«Кто меня за язык тянул!» – с досадой подумала она, вновь раскладывая перед собой листы с тестами.

«А ведь по большому счету мне все равно, с кем жить. А лучше – одной. Нет, дед Саня, конечно, прикольный! Добрый, но несчастный. Жену первую любит, с Ланой живет. А Лана… Странная какая-то. Молчит все время, только с Марго общалась, они все время секретничали. Интересно, что между ними общего? Лана – пианистка, Марго – художница. Кстати, а картины Марго? Кому они теперь достанутся? Вот бы посмотреть на них еще раз!» Нюша мысленно перенеслась в мастерскую приемной матери. Стараясь вспомнить каждый рисунок, Нюша поняла, что они все слились в ее памяти в одно большое разноцветное полотно. Острое желание сейчас же поехать в мастерскую не давало ей сосредоточиться на ненавистной алгебре.

Нюша быстро встала, переоделась в джинсы, свитер, покидала в рюкзачок телефон, футляр с очками и свою связку ключей от квартиры. Зайдя в спальню приемных родителей, подошла к секретеру. Открыть ящичек, где, как она знала, лежат ключи от мастерской, для нее не составило труда. Ключи были на месте. Спускаясь, она старалась не шуметь. Ей никак не нужны были расспросы Веры Антоновны, которая готовила ужин на кухне. Тихо натянув куртку, переобувшись в кроссовки, Нюша открыла входную дверь…

Она сразу заметила, что не так в мастерской. Вспомнив, что картины Марго были расставлены на мольбертах вдоль всей полукруглой стены, удивилась, обнаружив их сложенными кучкой на полу. Нюша взяла верхнюю раму, перевернула и ахнула. Два места были грубо закрашены черной краской. Нюша поставила рисунок на мольберт и взяла следующий. Такое же пятно чернело прямо посередине. Нюша смахнула выступившие на глазах слезы, ставя последнюю, двенадцатую картину на предназначенное ей когда-то место. Все рисунки Марго были кем-то испорчены. Нюша отошла подальше от импровизированной выставки, охватив взглядом всю ее целиком. Пятна были в разных местах, никакой логики в их расположении она не увидела. Нюша подошла к столу, на котором, как и в прошлый раз, царил беспорядок. Взгляд упал на медицинский скальпель. Осторожно, стараясь не повредить полотно, соскребла немного черной краски с одной из картин. Потом решила попробовать снять ее всю. Наконец остался лишь тонкий серый слой. Нюша подняла рисунок, поднесла его к яркой лампе и посмотрела на пятно. Под полупрозрачным слоем оставшейся краски виднелись цифры 101018. «Один ноль, один ноль, один восемь» – что-то смутно знакомое показалось ей в этом наборе цифр. Нюша тем же скальпелем отогнула скобки, которыми рисунок был прикреплен к раме. Свернув его в трубочку, она обернула его листом бумаги из стопки на столе, закрепила канцелярской резинкой и сунула в рюкзак. Решив, что дома спокойно рассмотрит всю картину в подробностях, выключила свет и вышла на лестничную площадку. Захлопнув дверь мастерской Марго, Нюша вдруг замерла. Она поняла, что означают эти цифры! Задохнувшись от возникшей внезапно догадки, в бессилии прислонилась к стене. «101018. Десятое, десятого, восемнадцатого года. Десятого октября произошла авария. Марго написала на картине дату своей смерти! Но зачем она ее замазала?» Нюша вдруг испугалась еще больше, поняв, почему «испорчены» и другие рисунки. «Картин двенадцать. Кто же следующий? И когда?» Она решила, что должна сейчас же восстановить цифры и на других полотнах. Сунув руку в рюкзак в поисках ключа, вдруг поняла: они остались лежать внутри помещения на столе. Дверь мастерской закрывалась на автоматический замок.

Глава 9

Аркадия Львовна открыла глаза. И вновь белый потолок палаты госпиталя. А на стуле рядом с ее кроватью сидит Карл и что-то бормочет. Аркадия Львовна прислушалась.

– Зайка, хорошо не инсульт, и вовремя госпитализировали! Я вот сразу, как позвонили, кое-как доковылял до тебя! Два квартала от дома! С моей-то ногой!

Он еще долго жаловался ей, неподвижно лежащей на больничной койке, что кость плохо срастается, что сын пришел всего раз, а невестка совсем обнаглела, даже не берет трубку телефона, когда звонит он, Карл (говорил сыну, не бери в жены деревенскую девку, хоть и немку в десятом поколении!). Она слушала нытье старого друга, а думала о своем. Прекрасно понимая, что все эти рассказы о несчастной семейной доле Карла ничего более чем попытка отвлечь ее от собственных горьких мыслей, жалела лишь об одном – не может оборвать этот «лечебный» монолог психотерапевта. Попытка сказать хоть слово выливалась в утробное мычание и злость на себя. Но голова работала, и она помнила все, что произошло до того, как случился приступ.

«Госпиталь теперь мой дом, тут и концы отдам под бормотание Карлуши. Кому еще я теперь нужна», – невесело подумала Аркадия Львовна.

– Зайка, ну не плачь, родная, – заерзал на стуле Карл. Он потянулся к спинке кровати, достал полотенце. Неловко вытерев потеки слез на ее щеках, кинул кусок «вафельной» материи на тумбочку.

«Черт, я даже не чувствую сырость на своей физиономии», – опять зло подумала Аркадия Львовна, невольно делая попытку высказать эту мысль вслух. Но по раздавшемуся вновь беспомощному мычанию поняла – попытка не удалась.

– Ну-ну, зайка, не волнуйся. Мы с тобой позанимаемся, ручки-ножки помассируем, укольчики и системки поставим, быстренько поправишься!

Нарочито бодренький тон друга уже бесил Аркадию Львовну.

– Аркашенька, я сейчас пойду, хорошо? Ты отдыхай. Я сестру позову. А мне домой доковылять еще нужно. Нога, будь она неладна, болит и болит, – вновь заныл Карл, вставая со стула. Опираясь на костыли, он шагнул в сторону двери.

«Старая развалина, – почти с ненавистью подумала Аркадия Львовна, опять глядя в потолок. – Впрочем, такая же старая, как и я!»

Глаза закрылись сами собой, и она задремала. Дверь палаты несколько раз скрипнула, видимо, впуская и выпуская медсестру, но Аркадия Львовна услышала этот звук отдаленно, как сквозь толстое стекло, все больше погружаясь в смутно тревожный сон-воспоминание…

…Карл Брехт, ее ровесник, сын соседей по коммуналке, где Аркадия Гринберг жила с родителями, заботился о ней всегда, сколько она помнила себя и его. То есть с ясельной группы детского сада. Он первым научился завязывать шнурки на ботинках и пристегивать хлопчатобумажные чулки к лифчику. Быстро справлялся сам и затем помогал не такой ловкой и упорной Аркаше. Их родители по очереди сидели с детьми, отпуская другую пару в театр или ресторан. Мирное, даже семейное их сосуществование в коммуналке продолжалось вплоть до окончания детьми школы. Карл легко поступил в медицинский со всеобщего одобрения клана Брехтов. Аркадия же после выпускного устроила бунт. Стать, как мать, преподавателем истории или, как отец, – инженером, не пожелала. После дикой ссоры, первой на памяти двух семейств, она ушла жить к бабушке, решив в этом году не подавать документы ни в один из вузов. В аттестате имелась одна четверка – по химии, заработанная скорее строптивостью характера, чем недостатком знаний. Но как раз эти битвы с химичкой, явная несправедливость отношения к ней, Аркадии, и подтолкнули ее к выбору будущей профессии. Аркадия Львовна решила стать адвокатом, дабы с блеском и никак иначе защищать обиженных.

Через год, отработав по протекции бабушки в канцелярии райсуда, она поступила в университет на юридический факультет. Уже проходя практику, Аркадия поняла главную свою ошибку – по-настоящему несправедливо обиженных подзащитных было мало. Адвокаты, увы, получали зарплату за то, что помогали преступникам по максимуму уйти от наказания за содеянное. Конечно, поумнев таким образом к третьему курсу, Аркадия не собиралась бросать учебу. Пришло решение сменить ориентацию и стать следователем, ну или судьей, чтобы разоблачать и сажать! Эмоционально страстно описывая свою будущую службу Карлу, она не заметила, с каким испугом смотрит на нее давно определившийся с выбором студент-медик. Психиатрией он увлекся еще на первом курсе, подробно изучая труды великих врачевателей прошлого и современности. Определив в подруге все признаки шизофрении, он попытался остановить ее, успокоить, отвлечь, но безуспешно. Аркадия, все больше распаляясь, перешла на междометия и, зло сжимая кулаки, грозилась пересажать и поубивать полгорода. Тогда он решился на радикальные меры. Потянув скатерть за край, он уронил хрустальную вазу на пол. Неожиданный звук разбившегося стекла вернул Аркадию в действительность. Она с удивлением посмотрела на Карла, затем на свои, сжатые до боли в кулак, пальцы. «Ты что такой неосторожный, Карл! – произнесла она спокойно. – Бабушкина любимая ваза». Она глубоко вздохнула и вышла из комнаты. Карл быстро выбежал в коридор, по пути крикнув в глубину квартиры: «Я ушел», – оделся и захлопнул за собой входную дверь. Он спешил к профессору, решив срочно проконсультироваться по поводу поведения подруги. Выслушав его рекомендации, Карл опешил. «Пусть оканчивает институт и идет служить в милицию. Столкнувшись с рутинной работой, успокоится – романтики в этом нет никакой. Через год-другой найдет себе среди сослуживцев мужа, нарожает детей и осядет дома, – посоветовал он и дал Карлу лист бумаги. – Лучше давайте-ка обсудим тему вашего доклада на студенческой конференции, молодой человек. Я решил, что в Москву поедете именно вы!»

Карл уезжал на три дня, а получилось, вернулся домой лишь через пять лет. С женой и сыном. К этому времени коммуналку расселили, их с Аркадией родители разъехались по отдельным квартирам в разные районы города. Гринберг-старший ушел от жены, Аркадия, поработав два года в милиции, действительно вышла замуж за сослуживца Яна Улицкого и родила дочь.

Они встретились случайно, в магазинной очереди, узнав друг друга по голосам. Аркадия громко выговаривала продавцу за наглый обвес, тыча перепуганной тетке в нос служебным удостоверением. Карл, стоявший почти в конце протянувшейся вдоль ряда прилавков людской толпы, услышав знакомый властный выговор подруги детства, подошел к ней сзади и тихо сказал: «Зайка, успокойся». Она вмиг потеряла интерес к близкой к обмороку продавщице, взяла с весов кусок докторской, завернула его в бумагу и сунула в сумку. Развернувшись на голос, она уткнулась огромным животом прямо Карлу в грудь – ростом его она превосходила на целую голову, что, однако, никогда не смущало ни того, ни другого. Карл осторожно вывел ее из магазина, усадил в такси и, узнав ее адрес, велел водителю везти их к ней домой.

Они долго рассказывали друг другу подробности своей жизни, запивая кефиром вареную картошку и паровые котлеты.

– А почему ты тогда сбежал от меня, Карл? – вдруг спросила Аркадия.

– Когда? – попытался он сделать вид, что не понимает, о чем речь.

– Когда вазу бабушкину разбил, помнишь? – Аркадия насмешливо смотрела на него.

– А-а… мне к профессору нужно было, боялся опоздать, – злясь, что не сумел скрыть свою растерянность, ответил Карл.

– Ну, да… я так и поняла. Мне потом и профессор это подтвердил, – откровенно усмехнулась она.

– Что он еще тебе сказал? – смущаясь окончательно, отвел он взгляд.

Ответить она не успела, поскольку сняла трубку затрезвонившего телефона. Молча выслушав собеседника, Аркадия застыла, как изваяние, и медленно положила трубку на стол рядом с аппаратом. Из нее доносился взволнованный мужской голос.

– Карлуша, я рожаю, – глядя на него, четко выговорила она и посмотрела вниз. Карл схватил телефонную трубку, сбросил последний звонок и набрал «ноль три».

Аркадия родила семимесячную девочку, будучи уже вдовой – в этот день Яна Улицкого во время задержания застрелил преступник. В лице Карла Брехта она вновь обрела друга, так и не простив ему постыдного бегства пять лет назад. Тот же, чувствуя вновь возникшую ответственность за Аркадию и ее дочек, почти все свободное от работы в клинике время проводил с ними. Его жена, которой надоели и этот провинциальный город, и постоянное отсутствие мужа, и невзлюбившая ее свекровь, и всегда подвыпивший свекор, вскоре отбыла под отчее крыло в столицу. Сына забрала с собой, посчитав Карла отцом никудышным и бесполезным. Развод был решением обоюдным и прошел без скандалов и дележа имущества. Карл почти жил в квартире Аркадии, помогая с болезненной малышкой и неуправляемой старшей дочерью – Марго дико ревновала мать к новорожденной сестре. Карла она воспринимала скорее как приходящую няньку, чем как друга матери. Капризы девочки доводили Аркадию до истерик, она ставила ее в угол, шлепала по мягкому месту, лишала любимых игрушек, но Марго упорно пыталась перетянуть внимание матери на себя. Лишь принесенные Карлом раскраски и коробка карандашей на сорок восемь цветов на время давали Аркадии передышку. Несмотря на этот дурдом, Карл периодически пытался делать подруге предложение руки и сердца, но непременно получал отказ.

– Рука твоя и так мне в помощь, а сердце оставь себе – подарок для меня бесполезный, не оценю! – сказала она ему как-то в ответ.

Через год Аркадия решила выйти на работу, которую ей предложила скучавшая в одиночестве в своей квартире матушка. Поселившись у дочери, она полностью освободила ту от домашних хлопот. Воспитывая внучек по ею же разработанной системе, развивала в них именно те способности, какие Карл выявил при помощи тестов. Марго ходила в художественную школу, Мила – на танцы. С учебой проблем не было, обе были отличницами, мотивируя себя каждая по-своему. Мила, обладая добрым и покладистым характером, не хотела огорчать бабушку, но у Марго были совсем другие причины. Ей хотелось быть лучшей среди одноклассников и друзей по художественной школе, но особенно – превосходить сестру. В учебе это удалось вполне – Милочка, всерьез увлекшись танцами, как-то поостыла к школьным занятиям, особенно к наукам точным и ей непонятным. Уже против ее фамилии клеточки в классном журнале занимали стройные ряды четверок, бабушка забеспокоилась о ее будущем, предпринимая попытки нанять репетиторов, но Милочка решительно отказалась тратить время на дополнительные занятия по ненужным ей предметам. Карл, присутствующий в жизни девочек даже чаще их матери, посоветовал несостоявшейся своей теще смириться и не давить на ребенка – в пубертате ничего, кроме агрессии, в ответ не получишь. Марго же решительно шла на золотую медаль, радуя руководство школы и бабушку.

Чувство превосходства над сестрой сделало ее если не доброй, то снисходительной. Решая за Милу задачи по физике или алгебре, Марго не предпринимала ни малейшей попытки объяснить не понятую в классе сестрой тему. Сунув ей листок с выполненными заданиями, она бросала фразу «Разбирайся сама» – и уходила. Милочка же просто переписывала решение к себе в тетрадь. Жили они в одной комнате, перегороженной трехстворчатым шкафом, вполне мирно. Вплоть до выпускного бала Марго…

Аркадия Львовна крепко заснула. Снотворное, собственно, ей никогда раньше не требовалось. Она с детства могла заснуть в любом месте и в самой неудобной позе. Сон был ее спасением…

Глава 10

Нюша зачем-то подергала дверную ручку студии, стукнула ногой в порог и лишь после этого шагнула к лифту. Крепко прижав к себе рюкзак, словно опасаясь, что кто-то может его отнять, свободной рукой нажала кнопку вызова кабины. Трезво оценить ситуацию не получалось. Она лихорадочно соображала, кому можно доверить такую неожиданную информацию и, самое главное, где взять еще один ключ от мастерской. Уже в маршрутке пришло единственно верное решение – Лана. То, что та не раз была у Марго в студии, Нюша не сомневалась. А значит, видела и картины. «Начну с ключа. Спрошу, не давала ли ей Марго запасной, – подумала она, вспомнив, как Марго однажды просила Лану отвезти что-то в мастерскую. – А там уж как разговор пойдет!»

Дома, радуясь тишине, одиночеству и темноте за окном, Нюша спокойно поужинала приготовленными Верой Антоновной тефтелями. Планировать дальнейшие свои действия за едой стало привычкой. «У меня есть полчаса до возвращения Кира и деда. Мало! Рассмотреть толком ничего не успею, но хотя бы проверю свою догадку. Если есть даты, должны быть и имена тех, кому они принадлежат! А Лане придется звонить завтра», – думала она, моя за собой тарелку.

Вначале показалось, что в цветных пятнах, линиях и точках, разбросанных по полотну, нет никакой логики. Букв и слов, а тем более имен и фамилий не было. Нюша разочарованно вздохнула. «Конечно, это было бы слишком легко – просто написать ФИО», – усмехнулась вслух, окидывая взглядом всю картину целиком. Вдруг она поняла, что в этом хаосе присутствует определенный порядок: рисунок разбит на фрагменты, каждый из которых включает в себя почти полный набор основных цветов. И в каждом таком соцветии присутствует белый и черный. «Так… белый круг, розовая линия, похоже на ленточку… нет, две розовые, переплетенные. Синий узел, дальше ленты расходятся. На концах обеих черные крестики. Одна ленточка длиннее». Нюша пыталась найти хоть какую-то закономерность внутри фрагмента. «Нужно записывать, а то запутаюсь. – Она включила ноутбук. – Красные капли с числами внутри. Двадцать и тридцать шесть – что это означает? Одинаковые капельки… только в разные стороны… да! Если сложить вместе – получается сердце!»

Нюша прислушалась. На первом этаже хлопнула дверь. Она с сожалением свернула рисунок, обернула все тем же листом и убрала сверток в ящик стола, решив, что позже спрячет его надежнее.

– Подготовилась? – Кир, постучав скорее для приличия, тут же просунул голову в дверь.

– Ну а… – Нюша не сразу сообразила, о чем он спрашивает.

– Понятно! – Кир усмехнулся. – Трояк по тесту тебе завтра обеспечен. И не говори, что не предупреждал! А меня в больницу собираются положить…

– Почему? – Нюша тут же забыла и про картину, и про тест.

– Ухудшение на фоне стресса, – кисло доложил Кир, усаживаясь на кровать. – А после больницы в санаторий. На три месяца. Учиться там буду. Дед сказал, в этот раз на море поеду. В Анапу. Вот бы тебе со мной!

– Обойдусь. Дед где? Вы ужинали?

– Он с Ланой в холле. Ссорятся опять. Не хочет она, Нюш, нас брать. А дед сказал, что одному ему не отдадут! Старый!

– Кир, пусть сами разбираются…

– Так, в детдом же нас…

– Там тоже жить можно, – рассеянно ответила Нюша, вновь вернувшись мыслями к оставшимся в мастерской Марго картинам. – Пойдем накормлю.

Где-то на середине лестницы, ведущей на первый этаж, Нюша резко притормозила. Нескрываемая злоба, с которой жена деда произнесла ее имя, заставила замереть от страха.

– И права Аркадия! Как только эта девчонка в дом вошла – беда за бедой! Ты слеп! Впрочем, как всегда… Зачем вообще вмешиваться в ее судьбу? Кто она тебе? Ну ладно, Кир – родной по крови внук. Понять могу, согласие на опеку дам. Дальше сам. Но ее в нашем доме не будет!

– Лана, тише!

– Хорошо, тише… только что от этого изменится? Все равно ты должен сказать сейчас, что отказываешься от опеки над ней!

– Я не отказываюсь!

– Ну, тогда я ухожу от тебя, Амелин! – Лана спокойно сделала глоток из маленькой чашечки, поставила ее на столик и повернулась лицом к лестнице. – Что ты там стоишь, Анна? Спускайся! Все слышала?

– Какая ты… мегера! Дед! Как ты с этой живешь?! – Кир, обогнав Нюшу, уже был в гостиной.

– Вот! Видишь? – Лана кивнула на Кира. – И ты хочешь, чтобы я возилась с этим… мальчиком?

– Лана, ты же сама сирота! Откуда в тебе столько злобы?

– Ну вот! А я все думаю, когда же упрекнешь! Ну, не отдал ты меня в детдом, спасибо тебе. Мать бросила, смылась, а ты пожалел. Благодетель!

– Никто тебя не бросал…

– Бесполезный разговор, Амелин! Когда же до тебя дойдет – твоя жена и моя мать просто ушли от нас. От тебя и от своих детей. Куда – второй вопрос! Может быть, в секту, как говорили в деревне, а может – к мужикам. Мне лично без разницы. Факт – бросили! И мать Нюшки ее тоже бросила! Как таких матерей назвать? Не нужны дети – не рожай! Вот мне не нужны! И у меня их не будет, Амелин! Ни мальчика, ни переростка-девочки! – Лана небрежно кивнула сначала на Кира, затем на Нюшу. – Выкручивайся сам. Хочешь – развод дам хоть завтра! И женись. Хоть на той же домработнице. Как ее… Вере Антоновне. Деревенская, крепенькая еще такая бабенка! Отличная из нее опекунша получится! Лови идею, Амелин!

Лана накинула на себя куртку и достала из кармана связку ключей.

– Да! Расходимся по-честному! Пентхаус мой, галерея твоя. А родовое «имение» в деревне можешь оставить себе в качестве бонуса, – усмехнулась она недобро.

– Хорошо. Иди, Лана, личные дела можно обсудить и в другом месте, не при детях.

– Лана! Подождите! – крикнула ей вслед Нюша, понимая, что у нее скорее всего больше не будет шанса встретиться с женой деда.

– Ну, что еще?

– У вас есть ключи от мастерской Марго? – выпалила Нюша, глядя ей прямо в глаза.

– Почему ты спрашиваешь? Ты что, была там? – насторожилась вдруг Лана. – Когда?

– Так есть или нет? – настаивала Нюша.

– Даже если есть, тебе не дам.

– Лана, в чем дело? Откуда у тебя ключи от студии? Ты должна их вернуть наследникам. Кто бы они ни были. Давай-ка сюда. – Амелин протянул руку.

Нюша с удивлением смотрела на деда.

– Вот наследникам и верну, – отрезала грубо Лана, открывая входную дверь.

– Стой! Ключи отдай Анне. – Дед кивнул на Нюшу.

– С чего бы это?

– Картины, студию и все, что в ней находится, Маргарита завещала ей. Я присутствовал при составлении завещания у нотариуса, Маргарита настояла на этом. Хотя сам факт создания такого документа мне и показался преждевременным.

«Да, и это лишний раз доказывает, что она знала, что скоро умрет!» – с ужасом подумала Нюша. Она смотрела, как с лица жены деда сходит насмешливая торжествующая улыбка. Медленно, в упор глядя на Нюшу, Лана сняла с брелока знакомый ключ и кинула в ее сторону. Ключ упал к ногам Нюши. Нюша видела, как его подобрал Кир, почувствовала, как вложил ей в руку кусок холодного металла. Видела, как Лана с силой рванула на себя входную дверь и захлопнула ее за собой. Все это было как на экране, потому что внутри себя Нюша ощущала лишь заполнявшую ее пустоту. Теперь она до конца поняла, что потеряла близкого человека – Марго. «Нас учат потерями. Сила дается только тем, кто остается один. Тогда и страх уходит. А взамен – уверенность. Все будет так, как и должно быть. Одни приходят на смену другим. Всегда. Просто запомни это», – всплыли в памяти ее слова, сказанные на пороге мастерской.