Текст книги "Дочь алхимика"

Глава третья,
в которой высокие роды империи объединяются общей тайной, а маркиз Левшин ощущает первый порыв любопытства к древней науке алхимии

…лучше иметь в груди кусочек человеческого сердца вместо холодного камня…

В. Г. Короленко. Дети подземелья

Огненная стихия схлынула так же скоро, как и поднялась. Но даже тогда я не посмела разжать руки, обвившиеся вокруг шеи маркиза. Стыдно? Пусть так, только портал…

Пространственные переходы ввиду необузданности стихии могли быть очень опасными – это знал каждый житель империи, и потому такие перемещения для большинства магов были под запретом. Так могла ли я подумать, что окажусь в нем дважды за ночь?

– Вы можете отпустить меня. – Тон Николая Георгиевича вновь стал насмешливым, что привело меня в чувство гораздо быстрее травяного отвара. Я мгновенно отпрянула. – Располагайтесь со всеми удобствами, комнату вам подготовят немедленно: на втором этаже, в крыле для гостей. Дворецкий уже получил все распоряжения – портал очень удобен, если, конечно, маг уверен в своих силах.

Я обернулась. Мы стояли посреди богато обставленного зала, залитого мерцающим светом десятков свечей. Золоченые канделябры и многоуровневая хрустальная люстра освещали комнату довольно ярко, позволяя как следует оглядеться.

Нет, зал не был похож на казенную квартиру.

В самом центре покоев стоял массивный гарнитур, состоящий из широкого дивана и двух довольно изящных кресел. Красное дерево, облаченное в бардовую парчу, изгибалось затейливыми завитками у широких подлокотников. Возле каждого из них заботливыми руками оставлены объемные подушки с золочеными кистями, радушно приглашающие отдохнуть, – конечно, немного громоздко, но в целом очень уютно.

Тонкий шелк цвета слоновой кости обрамлял периметр стен с причудливым порядком старинных картин. В дальнем углу виднелась тяжелая решетка камина с едва занимающимся пламенем, и когда я зябко поежилась от ночной прохлады, взгляд маркиза вспыхнул, заставив пламя взметнуться к самому своду. В ярком всполохе заискрилась позолота, повсюду украшавшая зал, но блеск дорогих вещей не резал глаз, а лишь указывал на статус дома.

Богатое убранство комнаты удивляло.

Заметив мое замешательство, маркиз, усмехнувшись, прошел к невысокому столику, на котором в граненых графинах дожидались драгоценные напитки.

– Бренди?

Разливая напиток по бокалам, Николай Георгиевич отвернулся от меня, и лишь тогда ужасающая догадка накрыла волной унижения…

– Это ведь не казенная квартира! – Совладать с собой было нелегко, и голос постыдно дрожал. – Вы открыли портал в свой родовой дом! Ночью! Без единого сопровождающего!

Негодование заставляло пальцы подрагивать от напряжения, и мне стоило огромных усилий, чтобы не вцепиться в волосы господину Левшину. О чем он только думал?! Моя репутация не просто под ударом – она безвозвратно утеряна после произошедшего, и я совершенно явственно осознала: при любом исходе дела общество мне этого не простит.

Не прерывая своего занятия, маркиз безразлично бросил через плечо:

– Вы же хотели узнать, какое освещение в моем доме. Смотрите сами. Как говорится, лучше один раз увидеть…

Его сиятельство откровенно смеялся, и после всего случившегося терпеть издевки оказалось выше моих сил.

– Не смейте так говорить со мной! – Напряжение и страх, пережитые за прошедший день, развязали язык, и каждое слово переполняла злость. А господин Левшин только подогревал ненависть, нарочито сосредоточенно занимаясь напитками. – Я вам не какая-то… девица! Моя вина все еще не доказана, и лишь суд сможет отнять графский титул. Немедленно доставьте меня на квартиру, перепоручив в руки дуэнье, иначе…

– Иначе – что? – Хрустальная пробка с силой вошла в узкое горлышко бутылки, расколов его пополам, и этим жестом Николай Георгиевич сообщил гораздо больше, чем при помощи слов. Маркиз снова был в бешенстве и, похоже, едва контролировал себя. – Что, Ольга?

Он резко обернулся, молниеносно сократив расстояние между нами. И, держа в руке оба бокала, мигом осушил один из них. Сузил глаза, вперив в меня суровый взгляд, а потом подошел ко мне так близко, что я на миг забыла, как дышать.

– Никогда, слышите? Никогда не бросайте угрозы тому, кто сильнее вас! Особенно в момент, когда вы находитесь в его власти. А теперь выпейте!

Он поднес бокал к моему рту и, наслаждаясь безысходностью, с нажимом настоял:

– До дна, Ольга. Ночь была сложной. Поверьте, после нескольких глотков вам станет легче.

Пить совсем не хотелось, но именно сейчас я понимала: лучше покориться маркизу, чем вызвать еще один приступ ярости. И потому сделала несколько обжигающих глотков.

Я ведь никогда раньше не пробовала бренди – этот напиток не для юных дам. Жидкий огонь опалил горло, вызвав приступ кашля, а я от неожиданности широко распахнула глаза.

Левшин улыбнулся:

– Хорошая девочка. Сейчас станет легче. А теперь послушайте меня.

Я ощущала, как в груди постепенно разгорается тепло, а министр уже спокойнее пояснил:

– Впервые за всю мою службу на меня напали дважды за вечер. – Он залпом допил содержимое моего бокала, видимо понимая, что мне одной будет много. – И оба раза вместе со мной были вы.

Его сиятельство сделал многозначительную паузу, после чего продолжил:

– И если учесть, что второй раз случился прямо в министерстве, где уровень внешней защиты почти такой же, как в императорском дворце, произошедшее выглядит совсем дурно. Выходит, либо ваш враг настолько силен, чтобы проникнуть внутрь здания вслед за нами, либо… вы и есть тот самый враг. – И, не позволив возразить, спросил: – Не находите, что в обоих случаях будет лучше, если вы окажетесь рядом со мной?

Не понимая, что можно ответить в такой ситуации, и просто задыхаясь от возмущения, я все же с трудом произнесла:

– Вы, очевидно, страдаете временной потерей памяти, ваше сиятельство. В таком случае позвольте напомнить: меня тоже два раза чуть не убили.

Голова начинала кружиться от выпитого, и мысли с трудом вязались друг с другом. Комната слегка покачивалась, плывя вправо, и при очередном движении мне пришлось крепко ухватиться за подлокотник, чтобы не упасть.

Глядя на созданные им же затруднения, маркиз, усмехнувшись, подхватил меня под локоть:

– Будет лучше, если я сам проведу вас в вашу комнату. И сделаем мы это прямо сейчас.

Попытавшись вырваться из рук господина Левшина, я лишь запуталась в юбке, уже в следующее мгновение почти упав к его ногам. Но маркиз был ловок и с легкостью успел поймать меня в объятия.

Его руки крепко обвили мою талию, позволив найти опору. Но даже тогда, когда я уже прочно стояла на ногах, его сиятельство отпустил меня не сразу. Пришлось снова упереться ладонями в широкую грудь, резко запрокинув голову. Надо же, а ведь маркиз очень высокий – гораздо выше, чем я.

Странно глядя мне в глаза, он ненадолго замер. А вот взгляд почему-то на этот раз не отвел.

– Вижу, слухи о вашем обмане беспочвенны, кровь отца в вас в разы сильнее материнской, – еще одно напоминание о моей беспомощности. – Я сам доставлю ужин через портал прямо в вашу комнату: что-то подсказывает мне, что до голубой гостиной мы так и не доберемся.

Не ослабляя объятий, маркиз провел меня через широкий холл. На лестнице я спотыкалась дважды, и оба раза могла бы свернуть себе шею, если бы не помощь господина Левшина. И все же я по-прежнему злилась на него. В конце концов, не заставь он меня выпить тот бренди, никакого неудобства не возникло бы.

Отведенные мне покои оказались почти в самом конце слабо освещенного коридора, увешанного портретами почивших представителей огненной династии. Кажется, с отцом маркиза я когда-то встречалась, но остальных узнать не могла.

– Мне было бы проще вести вас, если бы вы не были так любопытны и не вертелись по сторонам, – с легкой издевкой заметил Николай Георгиевич.

– Вам было бы проще сопровождать меня, если бы не опоили перед этим бренди, – постаралась как можно четче ответить я.

– Что ж, радует только, что острота вашего язычка нисколько не пострадала, – отпарировал маркиз. Остановившись у самого порога комнаты, его сиятельство предупредил: – Из покоев не выходите. Ни под каким предлогом и ни по чьему приказу, кроме моего. В этом доме хозяин лишь я.

Господин Левшин нажал на изогнутую серебряную ручку, приподняв меня на руках, и тут же опустил с другой стороны порога.

Миновав невидимую границу между покоями и коридором, я явно ощутила напряжение, будто бы пришлось пройти через неосязаемый заслон. Удивленно запрокинув голову, получила незамедлительный ответ:

– На покоях – защита. Она не впустит никого ни внутрь, ни наружу. Только вас и меня. – Господин Левшин с подозрением вгляделся в мое лицо, словно убеждаясь, все ли понятно. – Ни дворецкого, ни камеристку, – добавил он на всякий случай, – так что одеваться придется самой. Еда будет доставляться на подносе через пламенный портал.

Увидев мою настороженность, продолжил:

– В комнате сможете найти все необходимое для удобного пребывания. Гардероб доставлю сегодня же сам, забрав из пансиона вместе с письмами графа Никитина. Ясно?

Пройдя вглубь комнаты, я поняла, что новые покои тоже кружатся, только на этот раз сильнее, чем внизу. Осознавая, что едва держусь на ногах, попросила:

– Если позволите, сегодня я бы не стала есть.

– Не позволю. – Его сиятельство был непреклонен. – Со вчерашнего дня за вас отвечаю я, и мне бы не хотелось оправдываться перед судом за то, что вашему здоровью нанесен урон.

Развернувшись на носках туфель, маркиз сделал несколько шагов вдоль коридора, еще раз обернувшись напоследок:

– Комнаты не покидать, Ольга! Что бы ни случилось.

И, вспыхнув в волне пламени, Николай Георгиевич исчез.

Едва маркиз доставил обещанный ужин юной графине, золотая императорская звезда на его груди настойчиво завибрировала, призывая в кабинет цесаревича. И министру не осталось ничего иного, как, забыв про отдых, заложить новые координаты для переноса: все же использовать императорский переход не хотелось.

Пламенный портал открылся мгновенно, только выпускать маркиза не желал еще с минуту. Неукротимый огонь на сей раз подчинялся с трудом: поначалу лишь ластясь к Левшину, вскоре он уже настойчиво лизал ладони, подбираясь острыми зубами к самой коже, пока впервые не обжег хозяина. Едко запахло паленой тканью, и последний огненный маг империи явился в личный кабинет цесаревича, когда от его одежды шел сизоватый дым.

– Еще немного, ваше императорское высочество, и кожа стала бы плавиться, – пожурил правителя Николай Георгиевич. – Что такое? К чему проверки?

Как всегда, наследник ожидал министра в зеленом кабинете – единственном помещении петергофского дворца, защиту которого проверял сам огненный маг. И остался ею доволен не с первого раза, нажив себе немало врагов среди высоких родов.

Павел Алексеевич смотрел в окно. Широкое лицо его было по-прежнему молодым, хотя на русых висках уже проступила первая седина. Ярко-синие глаза под низкими бровями глядели на министра выжидающе, а в голосе сквозили торопливые нотки:

– Ни к чему эти условности, Коля. Оставь их для двора. Что узнал?

Позволив себе не ответить на прямой вопрос, цесаревич был сосредоточен на другом. Крепкими пальцами, чуть полноватыми для его ладоней, он откупорил высокий графин с широким горлышком, до краев наполненный прозрачной жидкостью. Опустив в него фамильный перстень, обождал с полминуты. Аквамарин остался изначального морского цвета, и лишь после этого цесаревич подал бокал другу:

– Не дальше как на прошлой неделе водка в этом графине оказалась отравленной. Прямо в кабинете, представляешь? О чем только думали? Ведь знают, что мне подчиняется водная стихия, так на что надеялись?

– Виновные? – Маркиз удивленно приподнял бровь, остановившись у мягкого кресла и слегка покачивая бокал в руке. А вот садиться раньше государя не стал, несмотря на то что дружил с цесаревичем со времен учебы.

– Найдены, – скучающим тоном ответил наследник. – Большей частью чернь из низов, так называемые революционеры. Но был среди них и барон Крылов. Мелочь, конечно, и дара в нем родового немного, а все же неприятно. Придется теперь казнить. Хорошо хоть род Крыловых большой и наследников дара в нем сыскать можно – не то что у тебя. Случись измена за тобой, и стихия огня была бы утеряна для империи, а мы уже и так остались без некромантов Воробьевых…

Цесаревич говорил шутливо, но все же маркиз понимал всю серьезность ситуации. Лишь за последний месяц на его императорское высочество покушались трижды, и всякий раз концы уходили в высокие роды империи. Теперь вот еще и с главным алхимиком разбираться придется. Да и род Воробьевых, о котором так не к месту вспомнил цесаревич, поднялся из пепла, а ведь считалось, что утраченного дара не вернуть…

Тяжело выдохнув, министр подумал, что дело это нужно закрывать быстро, потому как здоровье старого императора не давало даже капли надежды. Целители осматривали бессознательное тело ежедневно, и с каждым днем отчеты становились все хуже.

Месяц? Может, и того меньше.

Промедление грозило обернуться не просто изменой или каким мелким бунтом. Впервые над Староросской империей нависла угроза смены государственной власти, и вот это по-настоящему пугало Николая Георгиевича. Колесо войны запустить всяко легче, чем остановить, а там оно сметет не только цесаревича…

Понимая опасения друга, наследник удобно устроился в мягком кресле, приглашая того в компанию. Не желая сгущать краски раньше времени, залпом отпил огненной воды, шутливо приказав:

– Да пей ты уже! Иначе из тебя слова не вытянешь.

Достав из стола золотой портсигар, щедро украшенный аквамаринами, он предложил Левшину толстую сигару, от которой терпко пахло теплыми смолами. Выжидающе усмехнулся:

– Зажжешь? Как-то неудобно в присутствии мага огня баловаться спичками.

Мужчины дружно рассмеялись, пока игривый огонек перескакивал с одного кругляша табака на другой. И лишь когда тонкий дымок изящными витками поднялся над головами, наследник императора серьезно спросил:

– Что с графиней Ершовой? Думаешь, замешана? Мне сообщили, что последняя разработка ее отца помимо прочего наконец-таки позволит восполнить брешь в государственной казне, надолго заткнув рты бунтовщикам. И вот теперь граф мертв, а его секрет утерян.

Маркиз сделал глубокую затяжку. С минуту выжидающе глядел в окно, где уже начинала заниматься заря, а потом честно ответил:

– Знаешь, Павел, сложно. Множество улик указывает на причастность ее семьи к заговору. Но что-то заставляет думать, что смотреть нужно глубже. Сегодня на опознании открылось, что тело алхимика принадлежит вовсе не ему. Духовная друза соврала…

– Ошиблась?! Быть такого не может!

– Не может, – согласился маркиз. – Потому и утверждаю: соврала. Да и труп… похож на графа Ершова, но родимое пятно не на той руке.

Цесаревич на мгновение задумался, уточнив:

– Думаешь, жив? Если существует хотя бы шанс отыскать его – нужно найти. Все же единственный стоящий алхимик в империи, и если он к тому же невиновен…

– Не знаю… – Левшин и сам задавался вопросом, жив ли старый граф. Но что-то подсказывало ему: при таком раскладе, когда в игру вступили едва ли не основные козыри имперских родов, главному алхимику выжить не дадут. По крайней мере, ненадолго – ровно на то время, которое понадобится для разгадки его тайны.

Только правда ли, что Савелий Яковлевич Ершов действительно раскрыл одну из наиболее ценных загадок природы, превратив при помощи нового ливиума простой металл в золото?

– А что высокородное дерево в королевской усыпальнице? Молчит? – поинтересовался он спустя минуту. – Ведь должно показать…

Цесаревич грустно покачал головой:

– Высокородное дерево проявляет лишь древнюю кровь, наделенную даром. Титул графа Ершова – пожалованный, и все, чем он обладал, – это выдающийся разум, за который его так ценили в Старороссии. Только кровь у него столь же обычна, как и у простой черни. – Павел с сожалением развел руками. – Ветка Ершовых давно мертва. А вот дочка его вышла в мать, и ее цветок сияет рядом с соцветием деда. Правда, он закрыт пока и откроется ли – неизвестно. Все же странные они, Соколовы, и не зря обладают редчайшим талантом – говорить с человеческими душами… правда, каждый по-своему.

Павел Алексеевич ненадолго задумался.

– Только знаешь, что непонятно? Если подлог со смертью главного алхимика так очевиден, тогда на что надеялись заговорщики? Ведь должны же были понимать, что девчонка тут же разрешит спор. Что-то не верится мне, что старый граф был так глуп, задумывая все это. Тут нечто иное…

Маркиз и сам понимал: выяснить предстояло многое. Но уже становилось ясно следующее:

– А вот в том-то и дело. Думаю, рассчитывали, что не доедет она. – Он помедлил всего секунду, взвешивая, стоит ли говорить обо всем другу именно сейчас, на исходе ночи, но тут же решился: – На нас напали. Дважды за вечер: по дороге в Петергоф и в самом министерстве. И не какой-то там мелкий барон – напал некромант. Сильный, с даром, похоже, родовым. Мне бы не устоять, если бы графиня не поделилась своей силой. Потому и говорю, что сложно.

– Некромант? Старое дерево давно молчит о роде Воробьевых…

– Знаю, – откликнулся Левшин. – Только верить ли мертвой материи, когда сам род испокон веков управлял ею? Сложно все…

Наследник императора задумчиво посмотрел на министра.

– Сложно, – согласился он, однако не лишив себя возможности поддеть друга: – Надеюсь, сложности не в красоте графини? Мне докладывали, она хороша.

Престолонаследник осторожно оглядел друга, боясь его задеть:

– Ты не подумай, Коля, я не против чего дозволенного. Но тут такое дело… Она единственная наследница двух высоких родов, скандал разразится нешуточный. Дед ее все еще жив, расследование и так ведется в атмосфере строжайшей секретности, чтобы старому герцогу не вздумалось вмешаться. И при благоприятном для нее исходе следствия девчонке понадобится очистка памяти. Вон даже в пансионе пришлось оставить обманку с отворотными чарами, чтобы никто не заподозрил пропажи. И сколько еще удастся держать в тайне исчезновение графа Ершова, неизвестно…

– О ней не беспокойся, – протянул Левшин, отчего-то ощутив, что обсуждение графини ему неприятно. Вот ведь… Всего с полсуток знакомы, а проблем с ней больше положенного. – Да и тебе ведь известно, что есть уже у меня одна.

– Та девчонка-секретарь? – Павел откинулся на спинку кресла. – Аукнется тебе эта связь. Она же из побочной ветви рода Щукиных и попала на службу по просьбе двоюродного дядьки. Старый барон амбициозен не в меру. Тот еще гордец, хоть и голодранец. А с гордецами, Коля, трудностей много. И еще эти новомодные нравы, которые свободнее моих сапог… Женись на ней или расплатись как следует, чтобы не дарить ненужной надежды.

– Согласен, – виновато склонил голову маркиз. – Надо бы уже заканчивать с этим. Жениться, конечно, не женюсь, впрочем, она девочка умная и всегда понимала это. Но счет в банке открою внушительный. Настолько внушительный, что она разом забудет о своих чувствах.

Собеседники улыбнулись друг другу, понимая, сколько сложностей могут принести женщины, и все же министр ни на минуту не забыл о цели своего визита:

– Ты мне вот что скажи, Павел. Сколько высоких родов менялись кровью с Воробьевыми?

Царевич задумался, снова затянувшись сигарой:

– Пожалуй, всего шесть: Левшины, Соколовы, Зайцевы, Никитины, Волковы и Щукины.

– Понятно, проверю. И да, что с духовными друзами? Кто зачаровывает их теперь?

– Так все неизменно, – отмахнулся повелитель. – В женском монастыре возле Петергофа живет наследница уже упомянутого рода Зайцевых, которую сослали из дома много лет назад. Сказали, что блаженная она какая-то: вроде даже целители ее осматривали, ничего не сумев сделать. Род этот старый, и дар в нем мощный всегда пробуждался. Стихия – кристаллы-друзы…

– Значит, Зайцевы.

– Похоже на то, – удрученно протянул цесаревич. – Не кажется ли тебе, что слишком много фамилий в списке?

– Много, – кивнул министр. – Но ты не беспокойся, я найду изменников.

Павел Алексеевич быстро встал, нервно отойдя к окну. Дернул тяжелую портьеру зеленого цвета, устало поправив волосы.

– Меня не это беспокоит, Коля. Боюсь, слишком многих придется казнить после твоего расследования.

Левшин смолчал. Страхи цесаревича были оправданными, он и сам это понимал. Но проблема крылась не только в этом:

– Тебе бы жениться, друг. Самое время обзавестись наследником. Если старый император уйдет до твоей свадьбы, бунта не миновать.

– И ты туда же! – нервно рассмеялся цесаревич. – Вот уж не думал, что станешь матушке помогать!

Он вдруг внимательно глянул на друга, спрашивая его совета:

– Думаешь, больше тянуть нельзя?

Маркиз медленно встал, аккуратно поставив бокал с недопитым напитком на невысокий столик, и деликатно заметил:

– Думаю, Павел, самое время укрепить корону. И лучше, чем наследник, этого не сделает никто.

Цесаревич снова отвернулся к окну. Он и сам знал ответ на заданный вопрос, но почему-то все время гнал постылые мысли. Каждый день брака матери с еще здоровым отцом стоял у него перед глазами, и от понимания, что и у него самого будет так же невыносимо, становилось совсем тошно. Только цесаревич хорошо знал свой долг.

Широко развел плечи, выровняв спину, и лишь затем тихо произнес:

– Будь по-твоему, Коля. Пусть объявят, что на петергофском балу я определюсь с невестой.

Николай Георгиевич склонил голову в знак согласия. И, немного помявшись, попросил:

– Я оставил графиню Ершову у себя, так спокойнее. – Предвидя вопросы, министр заверил: – Тебе известно, что в моем доме ей будет безопаснее, чем даже у тебя под боком. А лже-Ершова пока закончит обучение и, если потребуется, уедет в поместье деда ровно до своего первого выхода в свет на петергофском балу. Боюсь, к твоей помолвке мы либо найдем виновного, либо…

– Мы найдем виновного! – резко закончил цесаревич. В этот момент он меньше всего походил на старого доброго Павла, вместе с которым Левшин учился в Императорском институте.

– Найдем, – покорно согласился его сиятельство.

Не желая больше задерживать его императорское высочество, маркиз подготовил пламенный портал, открывая его в министерство. И когда последняя координата вспыхнула в огне, внезапно передумал. Неожиданная догадка озарила лицо министра, пока он закладывал новые ориентиры.

А ведь на факультете алхимии он сам не бывал ни разу. Так когда ж еще выпадет минута познакомиться с трудами самого великого мыслителя империи?