Текст книги "Первая невеста чернокнижника"

– Я неплохо знакома с гостиничным делом. Вполне могу управлять постоялым двором.

– Примут за хозяйку публичного дома.

– Если ты одолжишь денег, открою собственную таверну.

– Решат, что ты блудница из публичного дома.

– Господи! Ну, пойду продавать какие-нибудь товары.

– Незамужних девушек нанимают только на рынки, а потом превращают в блудниц. Если повезет, то попадешь в публичный дом, а не в переулок, – прокомментировал он.

Это с Максом что-то не так или с магическим миром?!

– Я знаю грамоту, – начала я злиться, – буду фермерских детишек учить считать и читать. Вряд ли учительницу можно принять за блудницу из публичного дома. Как думаешь?

– Тут ты права, – кивнул он, – приличная работа, но наставникам за нее не платят, а в семью тебя не возьмут.

– Почему же? – процедила я сквозь зубы.

– Ты не дурнушка.

Да он издевается!

– Тогда выйду замуж и нарожаю наследников! – огрызнулась я.

– Кому?

– Кому-нибудь!

– Ты жила в замке с тремя мужчинами, даже фермеры не женятся на развратницах, – с индифферентным видом заметил он.

– Откуда фермер узнает, где я раньше жила? – взвилась я, как будто серьезно рассматривала возможность выскочить замуж за крестьянина, родить семерых отпрысков и копать по осени картошку.

– Ты помечена печатью чернокнижника, – напомнил он.

У меня закончились и аргументы, и терпение. Макс, разбивавший планы в пух и прах, бесил неимоверно.

Я резко остановилась, вынуждая чернокнижника притормозить. Он изогнул брови, мол, почему ты чуточку раздражена? Потому что не чуточку и вовсе не раздражена, а в ярости!

– Тогда что ты предлагаешь?

– Оставайся в Мельхоме, – спокойно предложил он.

– Разве не ты хотел меня выставить? – обвинительно ткнула я пальцем ему в грудь.

– Я попросил забыть о нас, когда ты вернешься домой, – поправил Макс.

– Это не одно и то же?

– Не понимаю, зачем вспоминать о людях, которых ты никогда в жизни не увидишь? – с раздражающим спокойствием спросил он, поставив меня в тупик. – Ты не похожа на женщину, страдающую любовью к меланхолии.

И ведь не поспоришь.

– Хорошо, если я останусь в Мельхоме, то в качестве кого? Прислуги?

– У меня есть Хинч, – заметил он.

– Ученицы?

– В тебе нет ни капли силы. Я бы почувствовал.

– Тогда кем я буду?

– Тебе решать, – усмехнулся он.

А в следующий момент его лицо превратилось в непроницаемую маску, глаза почернели, и он с силой отпихнул меня в сторону.

Я потеряла равновесие и, взвизгнув, приземлилась на камни. От неудачного падения разбила в кровь локти. Только хотела обругать чернокнижника, на чем магический свет стоит, как над головой, заставив оцепенеть, мелькнула ослепительная шаровая молния. Инстинктивно я прикрыла голову руками. Мелькнула паническая мысль, что сейчас меня превратят в живой факел, но светоч влетел в невидимый прозрачный купол, окруживший меня, и рассыпался искрами. Щит лопнул. Разом нахлынули вопли, ругательства и резкий, холодный аромат магии, напоминавший запах озона.

– Ты в порядке? Ударилась? – Макс присел рядом. Никогда не видела, чтобы смуглый человек так бледнел.

– Все в порядке, – уверила я.

– Поднимайся, надо возвращаться в Мельхом.

– Какого черта на нас напали среди бела дня?

– Я понятия не имею, – неожиданно признался чернокнижник, помогая мне встать.

Стоило очутиться на ногах, как стало ясно, что правому колену тоже прилично досталось.

Мигом обезлюдевший переулок оказался перекрыт с обеих сторон белыми магами. Конечно, на лбах у них написано не было, что товарищи несли добро и справедливость в центр Вестерских Ворот, но посохи намекали.

– Опять гадкие Деды Морозы! – процедила я.

– Держись за моей спиной, – пробормотал Макс, вытаскивая из кожаного чехла на поясе ведьмовской кинжал. – Поняла меня? Ни шагу в сторону.

– Ладно.

– Никаких абракадабр.

– Да ясно! Ясно!

Честное слово, всегда считала, что если бы попала в киношный боевик, то превратилась бы в строчку из титров еще на первых минутах. Просто прикрыла бы голову руками, завизжала и умерла от страха раньше, чем мне успели причинить реальный вред. На деле оказалось иначе. Несправедливая агрессия вызывала волну ярости: идешь по переулку, никого не трогаешь, за жизнь с любимым (боже мой, я сказала «любимый»?!) чернокнижником ругаешься, но – бабах! – на дороге возникает борец за справедливость и сеятель благодати, а потом начинает нападать. Да с такими добрыми волшебниками можно злодеев не искать!

Не сводя взгляда с противников, Макс медленно теснил меня к стене и что-то беспрерывно шептал. Похоже, плел заклятье.

– Именем короля, Макстен Керн, ты приговорен за нападение на белых магов! – выкрикнул безбородый мальчишка и швырнул в нашу сторону молнию.

– Идиоты, – обреченно выдохнул Макс. – Еще и короля помянули.

Только я решила поддакнуть, как в лицо ударило облако черного дыма. Рот все еще был раззявлен, когда дым резко развеялся, а я оказалась на площади, всего в нескольких шагах от дверей в Мельхом. Хотела вломиться в замок и позвать на помощь Эверта, но вдруг в спину мне уткнулась палка.

– Стоять, ведьма! – прозвучал женский голос. – И подними руки.

Совершенно точно посох не был похож на автомат – одним нажатием на спусковой крючок не обойдешься. Надо и шаманский танец станцевать, и слово волшебное сказать. Чувствуя, что готова выцарапать глаза первой белой колдунье, которая попробует меня взбесить, я резко развернулась. Девица охнула, отпрянула, махнув посохом, но тут же ткнула им мне в живот. Она оказалась долговязой и нескладной, подросток лет семнадцати.

– Вы в своем уме – нападать на раздраженного чернокнижника посреди людной улицы? – дрожа от злости, уставилась я в прозрачно-голубые глаза мага. – Думаешь, там кто-нибудь выживет?

– Мы защитим от него людей! – севшим голосом выплюнула она.

– Лучше от себя людей защитите!

Неожиданно с диким воплем, расставив руки, точно крылья, над крышей здания в нашу сторону пролетел один из защитников мирных горожан. Хорошо, хотя бы посох выронил раньше, чем превратился в горного орла.

– Мама, смотри! Летающий дядя! – крикнул какой-то малыш восторженным, звонким голосом.

Белый колдун рухнул посреди площади, подняв облако пыли, и отключился. Было у меня подозрение, что у бедняги не осталось ни одной целой косточки. Глядя на то, как вокруг парня собирается испуганный народ, я согласилась с Максом:

– Идиоты, мало что маги.

– Я борец за добро и справедливость! – огрызнулась девица.

– Сейлор Мун! – не удержалась я, вдруг вспомнив глазастую школьницу из старого японского мультика.

Подозреваю, колдунья решила, будто в нее полетело мудреное заклятье «сейлор мун», и попыталась уклониться от несуществующего магического удара. Как-то странно замахала посохом, затанцевала ногами. Я решила, что она мне демонстрирует колдовское кун-фу, но магичка рухнула попой на камни и со стоном выгнулась дугой. Видать, хорошенько приложилась копчиком.

– Никогда не нападайте на чернокнижников, когда они просто идут и никого не трогают, потому что они могут остановиться и очень больно тронуть вас! – нравоучительно высказалась я, поднимая откатившийся посох.

– Отдай артефакт! – взвизгнула противница.

– Чтобы ты мне чего-нибудь намагичила во имя луны, Белой звезды и… во имя чего еще вы хорошим людям жизнь портите?

Вдруг она оцепенела на секунду и начала отползать, не сводя взгляда с кого-то за моей спиной.

– Опять трофеи собираешь? – хмыкнул Макс.

– Молодежь приличной жизни учу.

Я повернулась к нему и обомлела. Рубашка была разодрана и перепачкана кровью. Лицо не задели, в кои веки осталось целым, без синяков, но рубашка была разодрана и перепачкана кровью. В прорехе виднелся длинный тонкий порез.

– Тебя ранили!

– Просто поцарапали. Заходи в дом.

– Вам это с рук не сойдет! – заорала девчонка нам вслед. – Жди, Макстен Керн, мы скоро придем!

– Да помолчи ты, убогая, пока посохом не ударили, – перебила я. Ударить хотелось. Глядишь, поумнеет и покинет ряды маньяков, нападающих на приличных чернокнижников.

Дверь надежно закрылась. Повернулась ручка, щелкнул замок. Мы остались в ошарашенном безмолвии Мельхома. Казалось, что в голове играл оркестр: били барабаны, гундосили трубы, пиликали на все лады скрипки.

– Что за мир такой? Ни разу спокойно поесть, блин, не дали! – высказалась я и в сердцах отшвырнула посох. – Зачем я вообще эту палку забрала? У меня уже есть одна!

– Они просто щенки, – философски вставил «пять копеек» Макс.

– Хуже демонов! Да Хинч не так пугает, как эти доморощенные сеятели добра! – завелась я.

– По-молодости я и не такое вытворял.

– Но тебя ранили. – Я для чего-то ткнула пальцем прямо в порез, и Макстен болезненно скривился. – Видишь, какая рана!

– Если тыкать в мою царапину, то она станет раной, – справедливо рассудил он.

– Не спорь, ты истекаешь кровью!

Конечно, кровотечение давно закончилось. Подозреваю, что и порез начал затягиваться.

– Алина, – позвал меня Макс.

– Да что?!

В следующую секунду горячая ладонь легла мне на затылок, и губы накрыл поцелуй. От внезапной ласки я оцепенела. Макстен отодвинулся на секунду, посмотрел в глаза.

– Ты пытаешься меня успокоить? – охрипшим голосом спросила я.

– Подталкиваю к принятию решения.

– Давай-ка еще разок… подтолкни, пока не истек кровью, а то неубедительно вышло, – пробормотала я, с готовностью приоткрывая губы для нового поцелуя, глубокого и крышесносного.

Хочу официально заявить, Макстен Керн не напрасно топтал землю магического мира больше семи десятков лет, он целовался как бог! Умело ласкал языком, сладко прикусывал. В его руках я была размягченной глиной. Когда казалось, что воздух заканчивается, а легкие горят, он отстранялся. Позволяя сделать глоток воздуха, прочерчивал дорожку обжигающе горячих, коротких поцелуев по шее, по линии подбородка и снова возвращался к припухшим от пленительной ласки губам.

– Помогите нам, демоны! Они лобзаются! – прозвучал загробный голос Хинча.

Мы оглянулись. Синеющий на глазах прислужник прижимал к груди умильную леечку, из которой обычно поливал Васеньку, плотоядный цветок, пережравший абсолютно всех мух в замке (сама носила Васеньку по комнатам, чтобы ни одна жужжащая зараза не действовала на нервы).

– Сейчас в обморок упадет, – тихо предположила я.

Хинч закатил глаза и рухнул на пол, по-прежнему сжимая ручку лейки. Из горлышка и узкого длинного носика по доскам потекла вода.

– А старик-то сдавать начинает, – обреченно вымолвил Макстен.

Глава 6
Незваные гости хуже чумы

Ирен был готов взорваться, как надутый рыбный пузырь. Бах! И нет бывшего ученика подлеца Дигора!

Со злостью, словно пытаясь мстить бессердечному учителю, он смял полученное письмо и швырнул комок на магический поднос.

– Забери обратно, старый козел! – процедил Ирен. Тонкий пергамент в мгновение ока вспыхнул и превратился в невесомый пепел.

Вдруг залетевший в раскрытое окно ветер сдул бумажный прах ровнехонько в открытый рот. Маг поперхнулся. Сгоревшая надежда горчила и вызывала даже не кашель, а непонятное хриплое кряканье, как у утки, подавившейся крупным бобом. Ирен схватился за бутылку с шикером, поселенную на столе пару дней назад, и с жадностью принялся глотать из горла. Густое терпкое вино смыло пепел, прокатилось обжигающим комом и опалило пустой желудок. Все-таки Реззо прав, мерзостный шикер стоило закусывать, но от еды маг отказался, пришлось занюхать рукавом несвежей рубахи.

Пока он вытирал заслезившиеся от крепости алкоголя глаза, на опустевшем подносе вновь вспыхнуло голубое магическое пламя. Сначала появилась кучка пепла, потом из него стремительно выплелся уголок пергамента, мало-помалу появился новый лист. Шмыгнув носом, Ирен забрал горячую записку.

«Что ты имел в виду?» – сдержанно спросил учитель на возвращенное письмо.

– Катись под хвост вингрету, старый козел, – буркнул маг и снова приложился к бутылке.

Он переступил через себя, попросил помощи у наставника: честно сказал, что добро в Анселе приживаться решительно не желает, разлетается по миру, как чахлые одуванчиковые зонтики, неспособные осенью прорасти в остывающей земле. Но если ему, Ирену Орсо, прислать немножко средств, оказать чуточку протекции в этих краях и выделить библиотечный гримуар, то он живо выкорчует семейное древо Кернов из земли Восточной долины! Вместе с замком, ведьмой и курицей.

И что он увидел в письме?

Дулю!

Фигурально выражаясь.

Ирену предложили отправиться в те края, где одуванчики добра прижились и жаждали полива! Другими словами, приказали подавиться пережитым от колдуна унижением, живенько собрать вещи, перевернуть дом к саду задом, к людям – передом и в кратчайший срок свалить из Анселя.

Пока белый маг только подавился письмом в прямом смысле этих слов.

Они де только-только замяли страшный скандал из-за геройства выпускников, в Вестерских Воротах посреди бела дня напавших на мирно прогуливавшегося чернокнижника. Не могли подстеречь ночью, сволочи! Битва закончилась бесславным поражением, тремя едва живыми адептами, четырьмя сломанными посохами и еще одним, отнятым в качестве трофея. Теперь весь совет молился светлым богам, чтобы Керн не надумал отомстить как-нибудь чисто по-человечески. Например, не намекнул бы королевским магам об оскорблении.

– Мы еще посмотрим, кто кого… – многозначительно прошипел Ирен.

Он поднялся из-за стола, схватил посох и рубанул воздух, попутно сбив с тумбочки подсвечник. Под грохот упавшей вещицы в комнате раскрылся похожий на светящийся кривой шрам портал. Пришлось протискиваться в эту самую щель в пространстве. Сначала посох, потом сам Ирен, вобрав в себя живот, точно паршивый кот, способный просочиться в любую дыру.

В последнюю секунду он успеть вытащить край рубашки, и одежду не прищемило стремительно сужающимся порталом. Что говорить, свезло! Ирен отскочил от захлопнувшейся щели и колдовским словом, сдобренным ругательством, зажег сотню оплавленных восковых свечей, прилепленных на полках. Свет озарил тесную грязную комнатушку с деревянным шкафом, поцарапанным столом и претенциозным креслом с высокой спинкой, стоящим у стены.

Однажды учитель сказал, что каждый белый колдун должен иметь место силы. Вряд ли он имел в виду тесную каморку, спрятанную в одном из тоннелей под школой Дигора, но Ирен обнаружил комнату еще в первый год учебы и превратил в тайное логово. На входе в тоннель стояла такая хитрая защита, какой даже высшие наставники не сумели обнаружить. Впрочем, смельчаков, желающих заплутать в хитрых и путаных ходах подземелья, обычно не находилось.

Он стащил с полки деревянный сундучок. Замок открывался только кровью. Колдовство, конечно, на грани темного, но кому какое дело, как запечатывает личные схроны маг? Ирен проткнул палец длинной острой булавкой и приложил к замку. Секунда, и тайник открылся.

Внутри лежал, пожалуй, самый страшный секрет белого колдуна – черное зло в неразбавленном виде! Оно было тщательно запечатано в фигурный флакон и отбрасывало неяркий свет. Если бы учитель Дигор узнал, что в ночь, когда летела комета, Ирен, как паршивый чернокнижник, призвал силу Вселенной, то ведьмовской метлой погнал бы его из рядов белых магов. Лишил бы колдовского посоха и вручил эту самую метлу, мол, лети, предатель-вороненок, не падай; попутного ветра и перо в зад.

Дрожащими руками Ирен вытащил из сундучка флакон. От тряски колдовской эликсир вспыхнул звездными сполохами и даже через закаленное магией стекло обжег руки. Маг поднес горлышко флакона к носу, втянул воздух, но демоническая сила совершенно ничем не пахла.

– За добро! – провозгласил тост Ирен и сделал глоток.

Невыносимая горечь обожгла рот. Эликсир наотрез отказывался проталкиваться в горло даже во имя добра. Только усилием воли маг заставил себя проглотить отвратительное питье и глубоко вдохнул, стараясь подавить острый приступ тошноты. Стало ясно, что демоническую силу следовало принимать, как лекарство, по десять капель в день и обильно запивать водой или шикером, чтобы сразу притупить приступ вины. Иначе недолго отбыть к праотцам, так и не победив зло.

Поначалу ничего не происходило, но вдруг в кровь словно впрыснули адское пламя. Ирена затрясло, как при лихорадке. Живот закрутило, тело покрылось испариной, а на лбу выступил пот. Маг закряхтел, схватился за крышку стола, чтобы не рухнуть на земляной пол. Он увидел свое искривленное отражение в бутылке. Его глаза горели демоническим пламенем, как у Макстена Керна.

С чернокнижниками жить – по-черному колдовать! С этой силой в крови он сумеет уничтожить проклятый замок Мельхом. Разнесет вместе жителями, камня на камне не оставит, а прах развеет по ветру.

* * *

Всю ночь мне снились непотребные вещи с Макстеном Керном в главной роли. Он был исключительно хорош и убедителен. Фильмы для взрослых отдыхали, книги отшельника Ерима тоже, а уж там, поверьте мне, было от чего волосам встать дыбом. Я проснулась от неприличного в моем возрасте возбуждения, яркого солнца и потому что затекшую руку словно кололо иголками.

– Почему ты не вернешь мне ванную комнату? – ворча на Мельхом, перевернулась я на спину… На потолке за ночь выросло большое прямоугольное зеркало, отражавшее разобранную кровать и всклокоченную девицу в задранной до пояса ночной сорочке.

Опешив, некоторое время я разглядывала собственную помятую после сна физиономию и пыталась подобрать слова, чтобы высказать демону несогласие с обновленным интерьером. В смысле, сказать без мата, чтобы не обиделся и не лишил горячей воды. Никаких сомнений, он умел подглядывать сны. Возможно, сам же их и навеивал.

– Мельхом, ты, часом, не демон, отвечающий за разврат? Повесить зеркало на стену должность не позволила?

Мельхом, естественно, остался глух, зеркало не убрал и ванную не вернул. Пришлось скатываться с кровати, натягивать халат и, шваркая мужскими тапочками по паркету, направиться на умывание к общей раковине. Пошире раскрыла дверь, чтобы, как прошлым утром, не стукнуться плечом о косяк, и… испуганно отшатнулась.

– Господи помилуй!

На пороге, расстелив на полу тонкое одеяло, спал Хинч. Он лежал на спине, скрестив руки на груди, точно покойник. Из-под халата выглядывали полосатые пижамные штаны, на волосах – сеточка, на ногах – кожаные домашние туфли. Не шевелясь, он резко открыл глаза с неестественно расширенными зрачками и уставился на меня снизу вверх, как вампир на добровольно подставленную яремную вену. Признаться, я вздрогнула.

– Хинч, почему вы спите под моей дверью? Мельхом кровать стащил?

– Я блюду честь и достоинство от соблазнов.

– Простите, но чьи? – уперла я руки в бока. – Свои или коридорные?

– Хозяина.

Мм?

– Боюсь вас разочаровать, но за честь и достоинство вашего хозяина в том смысле, какой вкладываете вы, уже поздно волноваться.

– Никогда не поздно волноваться о мужской чести, – заспорил Хинч, не меняя позы. – Не после того, как вы бесстыдно лобзались у магической двери.

Выходило, что именно я пыталась развратить нагулявшегося за долгую жизнь чернокнижника, а не наоборот?

– Хорошо, но почему вы в таком случае блюдете под моей дверью? – возмутилась я. – Спали бы под дверью Макстена! Может, по старой дружбе разрешили бы закатиться под кровать.

– Хозяин приказал удалиться, – отозвался Хинч. – Он кричал и был чуточку раздражен.

«Чуточку» – это когда глазом дергает и мечтает кого-нибудь проклясть на смерть?

– Ладно, – буркнула я, – спите где душе угодно, только дайте пройти.

– Просто перешагните.

– Хинч, что у вас за странные шутки с утра пораньше? – начала свирепеть я. – В моем мире перешагивать через тело… в смысле, человека, считается дурной приметой.

– И что за примета? – проявил прислужник живой интерес.

– Расти перестанете! – рявкнула я. – Не хотите вставать, то, по крайней мере, немножко откатитесь.

– Прошу прощения, госпожа, но это совершенно невозможно, – загробным голосом отказался подниматься хранитель «мужской чести и достоинства».

У меня мелко и неприятно задергалось нижнее веко. Подозреваю, что секунда, и я вся задергаюсь, как припадочная.

– Не поймите, пожалуйста, неправильно, – спокойный, как чучело удава, пустился в объяснения прислужник на полу. – Я не то чтобы не хочу встать – не могу. Помните, я как-то говорил, что после первой сотни лет у меня начало прихватывать поясницу? Оказалось, что на полу в коридоре по ночам чудовищно дует…

– Господи, Хинч, вас прострелило? – охнула я.

– Мне очень жаль. Я с рассвета жду, когда меня кто-нибудь обнаружит.

– Именно поэтому в престарелом возрасте нормальные люди спят в кроватях, – нравоучительно высказалась я. С другой стороны, двухсотлетнего одержимого людоеда не примешь за обычного пенсионера.

– Но я же не мог притащить в коридор кровать, – справедливо заметил Хинч.

– Вы просто могли сами в коридор не тащиться, – буркнула я. – Руки сумеете протянуть? Помогу подняться.

Хочу официально заявить: со стороны невысокий Хинч выглядел легче. Скукожившись, я подставила плечо, но поднять прислужника оказалось непосильной задачей в прямом смысле этих слов. Я едва не надорвалась и чуть не заработала собственный прострел.

– Госпожа, просто оставьте меня на полу, – взмолился он, сморщившись от боли в пояснице. – Скоро проснется Эверт, он меня поднимет.

– Олень! – вдруг поняла я, что нечего мучиться в одиночестве, и принялась долбиться в соседнюю дверь. – Олень, просыпайся. Утро в самом разгаре!

– Боюсь, он до рассвета топил алхимическую печь и теперь спит как мертвый.

– Значит, воскреснет, – процедила я, начиная бить по двери пяткой. Так грохотала, что не услышала, как Эверт открыл, и заехала ему по голени.

– У тебя конец света наступил, Исчадие ада?! – охнул Олень.

– У Хинча, – не извинившись за нанесенный телесный ущерб, кивнула я на прислужника, разложенного на одеялке.

– Что случилось, старик? – вытаращился Эверт. – Она на тебя напала? Ударила по спине посохом? Переломала ноги? Что? Почему тебя, друг мой, так раскорячило?

– Олень, у него обострение ревматизма, – сухо объяснила я вместо прислужника, поглядывающего на нас, как на кретинов.

– Она тебя прокляла?! – воскликнул ученик.

– Спину у него скрутило, – покачала я головой. – Помоги поднять и затащить к тебе в комнату. Сомневаюсь, что с лестницы мы его спустим без травм.

– А почему ко мне? – вдруг начал отступать вглубь спальни настороженный Эверт. – Давай в твою.

– Я девочка.

– Но кровать-то у тебя обычная, ей без разницы, кто уляжется.

– Господа, не хочу настаивать, но на полу очень холодно, – жалобно прервал спор Хинч. – Если бы хозяин был дома, он бы перенес меня с помощью магии.

Мы с Эвертом переглянулись и синхронно посмотрели на плотно закрытые двери в комнату вовремя свалившего Макстена, по направлению к которой прислужник уже лежал. Не сговариваясь, вместе схватились за одеяло и потащили Хинча по полу в спальню к хозяину.

– Почему он такой тяжелый? – процедил сквозь зубы Олень.

– Потому что их двое: он и демон, – буркнула я.

Оставлять больного старика на паркете под огромной кроватью было бесчеловечно. Несмотря на то что Мельхом напоминал небольшой особнячок, в некоторых углах даже уютный, а кое-где и чистый, сквозило в нем, как в огромном замке.

Решив уложить одержимого на кровать, мы приступили к перевалке. Эверт подхватил Хинча под мышки, я зажала ноги руками.

– На раз, два, три, – скомандовал ученик.

– Давай! – прохрипела я, с трудом удерживая охающего от боли прислужника. Он упал на кровать лицом вниз, уткнулся в подушку и промычал:

– Сожрать бы вас.

– Извините, Хинч, – бросились переворачивать бедного прислужника, – сейчас уложим поудобнее…

– И чем, по-вашему, вы занимаетесь? – раздался из дверей сдержанный хрипловатый голос.

– Хозяин, спасите меня! – простонал с постели Хинч. – Спасите, пока демоны меня не прикончили.

– Не надо никого спасать, – уверила я. – У нашего дорогого Хинча от боли просто рассудок мутится. Мы его не мучаем, а помогаем выжить.

Эверт икнул. Согласна, мы так душевно помогли, что теперь бедняга Хинч неделю с этой самой кровати не сможет сползти.

– Почему в моей комнате? – справедливо уточнил Макс.

– Мы рассудили… – начала я.

– Мы?! – возмутился Эверт, давая понять, что не принял ни одного решения, способного светлым солнечным утром довести его до третьего предупреждения. На самом деле как раз предупреждения я бы не боялась, вряд ли Хинч станет подвижным только от перспективы полакомиться свежатиной. К тому времени, когда он сможет ковылять и варить соусы, Макс успокоится, передумает и целое предупреждение поменяет на четвертушку. На мой взгляд, над нами нависла угроза перетаскивания тяжелого прислужника на первый этаж.

– Хинч сторожил именно вашу честь и гордость, господин чернокнижник. Вам его спасать, а мы, так сказать, всего лишь доставщики, – уступила я место возле кровати и поскорее ретировалась. Когда проходила мимо Эверта, то дернула его за рукав измятой с ночи рубашки, мол, Олень, не отставай, пока противник обезоружен наглостью.

– Никогда не видел, чтобы он немел от удивления, – прошептал Олень, когда мы начали прощаться в коридоре. Я собиралась в душ, ученик – доспать положенные часы.

– Наслаждайся, – отозвалась я, – второго раза может не случиться.

– Все-таки уходишь из Мельхома? – в голосе Эверта прозвучала неприкрытая надежда.

– Просто скоро эффект новизны закончится, и твой учитель перестанет неметь.

– Что такое «эффект новизны»? – озадачился он.

– Олень, – фыркнула я, закрываясь в ванной комнате.

– Исчадие ада, так ты уходишь или нет? – послышалось из-за двери. Я, конечно, промолчала, пусть мучается неизвестностью и постепенно привыкает к мысли, что девица в замке задержится.

Когда с мокрыми волосами и в халате на влажное обнаженное тело я вернулась в спальню, то обнаружила Макстена. Закинув руки за голову, он лежал на кровати и с интересом разглядывал свое отражение в зеркале на потолке.

– А Мельхом затейник, – ленивым голосом вымолвил он. – При свете дня, под зеркалом…

Раньше я только в книжках читала о всяких «порочных взглядах», «заводящих полуулыбках», а теперь проверила на себе. От того, как на меня посмотрел мужчина, из-под ресниц, с усмешкой, изгибающей уголки губ, едва не подогнулись колени. Я привалилась к двери спиной, чтобы устоять, и скрестила руки на груди, надеясь, что Макс не заметит смущения.

– Как Хинч?

Господи, это мой голос, низковатый и чувственный? Откуда такие вибрации, словно я спросила, почему он еще одет? Макс, а не Хинч.

– Спит.

– Выходит, сейчас некому следить за нашей честью и гордостью? – стараясь скрыть волнение, пошутила я.

Макс повернулся на бок, подпер голову рукой.

– Что у тебя под халатом? Кроме чести и гордости.

Во рту пересохло. Я быстро облизала губы и хрипловато ответила:

– Ничего.

– Покажешь?

Пауза длилась. Сердце отчаянно колотилось.

Всю жизнь считала, что в любовных романах беззастенчиво врут, когда пишут о взглядах, способных соблазнить без прикосновений и заставить чувствовать почти неприличное возбуждение. Такие мужчины, по моему мнению, существовали только в воображении авторов. Я ошибалась. Просто в обычном мире встретить Макстена Керна было невозможно.

Дрожащей рукой я дернула за завязку халата, позволяя полам раскрыть обнаженное тело. Медленный мужской взгляд скользнул по моей фигуре.

– Сними, – в хрипловатом голосе появились напряженные интонации.

– Сначала ты, – выдохнула я, вдруг осознав, что почти не дышу.

Одним гибким движением Макстен поднялся с кровати. Думала, что он сейчас щелкнет пальцами и одежда эффектно разлетится по комнате черными клоками, словно перья ворона, а потом растворится, но ничего подобного не произошло. Макс стащил рубашку через голову и отбросил на кровать.

Он медленно приближался, а я разглядывала торс мужчины. Как-то сразу становилось ясно, что отличная форма поддерживалась не за счет протеиновых коктейлей или отжиманий со штангой, спортзал не давал ни хищной грации, ни особенной жилистости без нарочитых рельефов. Ничего лишнего, тело поджарое, крепкое. На коже татуировки и шрамы. Один, розовый и совсем свежий, тянулся от ребер на живот.

– Нравится, что видишь? – тихо спросил Макстен, вплотную приблизившись ко мне.

Я подняла взгляд. Его лицо казалось напряженным, как перед магическим ударом. Зрачки расширились и затопили радужку. Странный эффект больше казался не жутковатым, а невозможно возбуждающим.

– А тебе? – едва шевеля губами, выдохнула я.

– Да.

Макс оперся ладонями о дверь по обе стороны от моей головы и хрипловато прошептал:

– Целое утро, когда в двери никто не постучит. Чем займемся?

– У тебя есть варианты? – едва слышно выдохнула я.

Он накрыл мои губы обжигающим поцелуем, и перед глазами словно взорвался фейерверк. Макстен подхватил меня под ягодицы, заставляя обнять его ногами за талию. Вцепившись в широкие плечи, со стоном я вжалась в натянувший брюки напряженный орган. Ткань казалась грубой, а ощущения – необычными, но до того острыми, что я выгнулась дугой. Большая ладонь накрыла грудь, пальцы почти болезненно сжали сосок…

На краю сознания всплыла несвоевременная мысль, что все происходит слишком быстро. Я никогда не перебиралась из вертикального положения в горизонтальное со скоростью света и так беззастенчиво откровенно. Где же ухаживания, танцы с тамбуринами, разговоры с полунамеками – все то, чем сопровождалась физическая любовь в моем мире? Однако тот же голосок подсказывал, что Макстен Керн божественно не только целовался. Зачем строить недотрогу, если потом может ничего не достаться?

– Какого демона происходит? – разнесся по дому возмущенный голос Эверта, словно говорившего в микрофон.

Мельхом нарочно усиливал звук, давая понять, что прелюдия закончилось, а пресловутое потом наступило. На редкость быстро. Буквально немедленно, когда запретный плод я даже толком распробовать не успела, всего лишь разок лизнуть.

– Что случилось? – цепляясь за плечи чернокнижника, прошептала я.

– Хотел бы я знать… – нахмурился Макс и осторожно ссадил меня на пол. Паркет был холодный, и я на ощупь принялась искать ногой упавшие великоватые тапки.

Неожиданно Мельхом содрогнулся от грохота, а следом понеслась отборная брань.

Одевались мы куда как быстрее, чем раздевались. В рекордный срок выскочили из спальни и бросились в холл, где столкнулись с Эвертом и сонным помятым Хинчем, относительно твердо стоявшим на ногах. Вид у всех, даже у обычно причесанного и выглаженного прислужника, был одинаково всклокоченный.

Правда, по разным причинам.

Я поджала распухшие от яростных поцелуев губы и состроила вид, будто изучаю рисунки на настенной обивке. Красноречивое смущение подавить не выходило. Подозреваю, не только взрослые мужики, один из которых разменял вторую сотню лет, но и наивная девственница догадалась бы, что, оставшись наедине, мы с Максом не играли в «камень-ножницы-бумага».