Текст книги "Первая невеста чернокнижника"
Автор книги: Марина Ефиминюк
Жанр: Юмористическое фэнтези, Фэнтези
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)
– Мне больно!
Я с силой пихнула чернокнижника в грудь. Глаза-угольки потухли. Он уронил руку и отступил. Лицо горело, казалось, что челюсть вывернута, и от иррациональной детской обиды хотелось заплакать. Как он вообще посмел сделать мне больно? Он же выше и сильнее!
Неожиданно в темноте пустого двора сверкнула ослепительная вспышка. На мгновение высветила лицо Макстена, раскрасила двор контрастными тенями, выхватила забулдыг, из-за плетня следивших за скандалом, и потухла. Мелькнула тень в длинном плаще, и на Макса накинулась оскорбленная колдунья с ножом, которым десять минут назад отрезала косу.
– Умри!
В одно мгновение я оказалась сдвинута в сторону во избежание путаницы, а Макс ловко перехватил девичью руку с занесенным оружием. Пальцы, сжимавшие хрупкое запястье, вспыхнули алым цветом.
– Умница, – усмехнулся он и осторожно забрал нож.
Оружие отлетело в сторону, в тишине звякнуло о камни. Мгновением позже маги взорвались черным дымом, а я осталась посреди двора в гордом одиночестве, крутила головой и оторопело хлопала глазами. Собственно, ничего другого мне не оставалось.
– Эй, Макс! Ты куда делся? – для чего-то подняла голову к звездному небу. – Как я домой-то попаду? Куда идти? Макс, я боюсь темноты!
– Госпожа, хотите я дам вам фонарь? – раздался осторожный голос хозяина таверны.
Держа фонарь над головой, я по памяти продвигалась в сторону гречишного поля, почти уверенная, что иду в противоположном направлении, и посылала мысленные лучи несварения Макстену Керну. Заодно пыталась вспомнить, какие именно травы вызывали этот задорный недуг (чтобы мысленное проклятье наверняка сработало).
История в Китае закончилась тем, что я справилась с паникой, спустилась с перехода и остановила такси. Прочитав волшебную визитку, водитель мигом довез меня до гостиницы. К сожалению, в магическом мире подруге чернокнижника никто помогать не решился. Только злость, клокотавшая внутри, не давала мне бросить фонарь на землю, бухнуться на колени и обиженно заплакать.
Деревня закончилась. Я вдруг оказалась перед гречишным полем.
– Вот видишь, Алина, совсем не страшно, – подбадривала я себя, направляясь к сарайчику с магической дверью. – Кладбища рядом нет, людей нет, даже вингретов нет. Кому тебя съесть? Никто тебя не съест. Разве что комары покусают…
Где-то далеко, за гречишным полем, протяжно и мучительно завыл волк. От страха на всем теле встали дыбом волосы, а на затылке еще и зашевелились.
– Если идти быстрее, то точно никто не съест! – пыталась я думать позитивно. – Фонарь светит…
Неожиданно огонек потух. Видимо, в лампе сгорели последние капли масла, а во мне решительно иссякал скудный запас оптимизма.
– Зато луна осталась. – Я задрала голову и проверила, не планирует ли какое-нибудь несвоевременное облако загородить единственный «осветительный прибор». Озаренное ночной звездой небо сохраняло чистоту и темную бархатистость.
Когда я добралась до сарая, то без особой надежды дернула за ручку. Дверь открылась, демонстрируя пустое темное нутро полуразваленной клети. Неприятно, но ожидаемо.
– Добро пожаловать, Алина, в Мельхом, – со злой иронией пробормотала я.
Оставалось надеяться, что жители демонического замка вспомнят обо мне быстрее, чем обнаружат волки. На улице стремительно холодало. Я устроилась на широкой деревянной колоде, поджала ноги, но все равно замерзла, как цуцик.
Вдруг магическая дверь вспыхнула и открылась. С колоды меня подбросило со скоростью распрямленной тугой пружины. На гречишное поле, обалдело сжимая в каждой руке по посоху, вышла Ликерия.
– Придержи! – выкрикнула я.
Но было поздно: дверь мягко прихлопнулась, и из щелей в темноту брызнули красноватые сполохи, означавшие, что Мельхом забаррикадировал вход.
– Да блин блинский! – в отчаянии воскликнула я (на самом деле бранно выругалась непечатным словом).
Девица подняла голову. Темнота стерла черты, и лицо напоминало бледное пятно.
– Я была в Мельхоме, – заторможенно сказала она.
– Как бы мне теперь туда попасть, – проворчала я и отбитым носком башмака раздосадованно пнула бесполезную дверь сарая.
– Там… не так, как я себе представляла. – Ликерия покачала обстриженной головой. – Ничего страшного. Даже летучих мышей нет.
Но есть летучий кот.
– И Макстен Керн не такой, каким кажется. Он просто отдал мне посох. – Она с недоумением посмотрела на палки в своих руках. – Сказал, я заслужила. Не побоялась пойти в бой с голыми руками.
Спорное утверждение. Нож – так себе голые руки.
– Он хороший человек, – выдохнула колдунья.
– Не обманывайся, – хмыкнула я. – Макстен Керн вообще не человек.
Расколоть пространство девчонке удалось только с третьего раза. Удивительно, как с такими плачевными навыками она решилась напасть на опытного чернокнижника. Поднявшийся ветер рвал гречиху, и в воздухе, как мелкий снег, метались светлые цветочные лепестки.
– Увидимся, – попрощалась Ликерия, прежде чем войти в воронку.
– Воздержимся, – махнула я рукой.
Когда портал погас, темнота показалась непроницаемой. Некоторое время я подслеповато моргала и не сразу в дверях сарая заметила Макстена. Он оперся плечом о косяк, скрестил руки на груди. За спиной виднелся кусочек стены с деревянными панелями.
– Заходишь? – тихо спросил он.
Пронзая подлеца злым взглядом, я приблизилась, остановилась на расстоянии вытянутой руки.
– Скотина.
Не переча, он подвинулся и пропустил меня внутрь. Я специально толкнула его плечом, чтобы не сомневался, что дама в ярости.
Мартиша Ройбаш, превращенная в изваяние, исчезла. Кровожадный цветочек Васенька, целый и невредимый, закрыв створки, подремывал на подоконнике. Было интересно, сумел ли Эверт расколдовать мать или до утра отбортовал в чулан вместе с сундуком, но любопытство не вязалось с образом оскорбленной невинности. Пришлось промолчать.
– Алина, – позвал меня Макс. В голосе никакого раскаянья, как будто я сама себя забыла на гречишном поле и вернула в замок, когда посчитала, что достаточно наказана.
– Пошел в задницу! – рыкнула я.
– Я хотел сказать, что в твоей комнате спит Мартиша, – объявил он мне в спину.
– И что? – развернулась я и с вызовом дернула подбородком. – Ты же не думаешь, что я улягусь с тобой в одну кровать?
– Тогда где ты собираешься спать?
– В твоей комнате, конечно, – пожала я плечами. – Вопрос, где будешь спать ты.
Глава 7
Ликбез по родовым проклятьям
Полночи я крутилась в огромной кровати Макстена и пыталась заснуть. Проваливалась в полудрему и снова открывала глаза. В итоге, когда меня сморил сон и перед глазами замелькали неясные образы, я почувствовала, что кто-то уверенной и дерзкой рукой гладит мое бедро. Все женские вещи оказались в заложниках у Мартиши, оккупировавшей спальню, и пришлось натянуть рубаху Макса. Она доставала до колен и вполне сошла за ночную сорочку. А сейчас кто-то эту самую рубаху-сорочку задирал до самого пупа!
Мгновенно приходя в себя, я стремительно откатилась на другой край кровати и свалилась на ледяной пол. Подозреваю, что от грохота проснулась даже Дунечка в клети, приспособленной под курятник.
– Алина, ты цела? – с края кровати свесилась голова Макстена, потом и рука: – Помочь подняться?
Сквозь темноту я возмущенно таращилась на мужскую пятерню и хотела цапнуть ее за палец. Выразительно проигнорировав сомнительную помощь, я сама поднялась на ноги и одернула рубашку.
– Что ты делаешь, Макстен Керн? – надеюсь, что голос прозвучал холодно, а не обиженно.
– Мирюсь.
К слову, он завалился в кровать полностью обнаженный и даже не потрудился прикрыться одеялом. Лежал во всей первозданной красе. Учитывая, что прямо сейчас он был обязан кукожиться на кушетке в гостиной и энергично прочухивать, по какой причине оказался сосланным на одинокую ночевку в спартанских условиях, ни нагота, ни наглость не радовали. Я вдруг почувствовала себя собственно Макстеном Керном, отчаянно пытавшимся не свернуть шею Алине Захаровой, гонявшей на колдовской метле.
– Позволь уточнить, ты миришься, раздевая меня?
– Я выбрал способ, который понравится нам обоим.
– Ты мог просто извиниться, – сухо вымолвила я.
Видимо, он осознал, что легкого и приятного во всех отношениях примирения не получится. С усталым вздохом натянул на голые телеса одеяло и оперся спиной о высокое изголовье кровати. Ругаться с прикрытым Максом было проще, чем с обнаженным.
– Извиниться? – повторил он хрипловатым голосом.
– А чернокнижникам это запрещает вера?
– Нет, просто не за что.
– Да неужели? У меня на лице остались синяки!
– Не остались.
– Ладно, синяков нет, – фыркнула я, – но ты меня бросил среди ночи на другом конце света! Уму непостижимо. Хуже со мной только Эверт поступил, когда выставил из Мельхома в пижаме. Не пойму, это у тебя такой способ воспитания, что ли?
– А получается воспитывать?
– Нет, черт возьми! Мне двадцать три года, я сама способна кого угодно воспитать, даже вингрета. Скоро набью руку и за чернокнижников возьмусь, – заорала я. – Убирайся из моей комнаты!
– Строго говоря, это моя комната, – заметил он.
– Прекрасно! – прорычала я, хватая с кровати подушку. – Тогда отсюда уберусь я!
– Подушка тоже моя, – вымолвил мне в спину Макс.
Натуральным образом зарычав, я развернулась на пятках и швырнула подушку мужчине в физиономию:
– Подавись!
Надо отдать должное, он не стал ее подхватывать на подлете, позволил вписаться в лицо. Видимо, надеялся, что я растаю. Не дождется!
Отчаянно шлепая по паркету босыми ногами, я проскакала к двери.
– Домашние туфли надень, а то пол холодный, – точно издеваясь, посоветовал он. – Вспомни, как вчера скрутило Хинча.
– Переживу! – Я шибанула дверью с такой яростью, что перед Мельхомом стало неловко.
Из вредности оскорбленный демон не зажег ни одного светильника, сжалился только на лестнице, озарив изящный лестничный изгиб единственным тусклым ночником. Но и тот немедленно потух, стоило спуститься в холл.
В гостиной на узкой кушетке, стоящей напротив незажженного камина, дрых Олень. Он был высок и не втискивался в мелкий диванчик. Одну худую волосатую ногу с задранной штаниной он закинул на резную спинку, длинная рука свешивалась до самого пола. Эверт сладко сопел, под звонкий плеск играющей в фонтанчике воды странно улыбался и что-то бормотал под нос. Судя по всему, Макс выгнал из спальни ученика, но не прижился в чужой кровати и пришел мириться. Дипломат паршивый!
Тяжело вздохнув, я подняла с пола тонкое стеганое одеяло и набросила на спящего парня. Никаких вариантов с ночевкой мне не оставили, только занять постель Эверта и надеяться, что с утра мама Мартиша не завалится в спальню, чтобы пожелать сыну доброго утра. И еще я поклялась себе не думать о том, когда он в последний раз менял постельное белье.
Когда я вышла из гостиной, то остолбенела от страха. В темноте плыла белесая тень в светлых одеждах до пола. В демоническом замке мне довелось столкнуться со всевозможными страшилками, но с призраком – впервые. На несколько сумасшедших секунд подумалось, что нас посетила какая-нибудь из прабабок Керн, мечтавшая откопать похороненные на родовом кладбище останки. Призрак замер в косых лучах луны, сочившихся из узких окон возле входной двери. Лицо озарилось седым светом, и я узнала Мартишу. В руках она держала стакан с водой. Попить, что ли, ночью захотела, а сама заблудилась?
– Мама Эверта, что вы тут делаете?
Она не отреагировала. Беззвучно плыла по ледяному полу, широкая ночная сорочка колыхалась в такт шагам. Женщина снобродила, и мне стало не по себе. Однажды в телевизионном шоу говорили, будто лунатиков запрещалось резко будить, окликать по имени или хватать за руки, мол, от неожиданности они могли свалиться с сердечным приступом. В том, что у госпожи Ройбаш сердце покрепче, чем у нас всех, вместе взятых, не возникало никаких сомнений, но я решила подстраховаться и натравить на дамочку «любящего» сына.
Однако, чтобы Олень разбудил маму, для начала надо было разбудить самого Оленя, а он наотрез отказывался просыпаться.
– Эверт, вставай! – трясла я его за плечо. – Твоя мать, как привидение, бродит по холлу. Верни ее в спальню и закрой, пока не сбежала из замка.
Он промычал нечто неразборчивое и отмахнулся от меня рукой, как от надоедливой мухи, едва не шлепнув по лбу.
– Эверт Ройбаш, – начала злиться я, – ты должен разбудить свою чокнутую мать!
– Сама буди эту страшную женщину, – промямлил он, не открывая глаз. Поворочался на узком диванчике и грохнулся на пол. Думала, что падение приведет парня в чувство, но ошиблась. Эверт завозился, подогнул колени, подложил сложенные ладони под щеку и заснул сном праведника. Сладкое сопение лучше любых слов говорило, в каком ночном кошмаре сын видел снобродящую родительницу, неожиданно, как снег в июле, свалившуюся на наши головы.
– Супер, – буркнула я. – Потом не обвиняй меня, когда она с претензиями накинется.
Мартиши не оказалось ни в холле, ни в кухне, ни в библиотеке. Она не уперлась в тупик перед дверью Хинча и даже не скатилась с лестницы в подвал, куда временно перенесли алхимическую лабораторию. Не понимая, где искать лунатичку, я даже выглянула на улицу к залитому темнотой крыльцу с монументальной одинокой колонной, подпиравшей двускатный козырек. Никого.
Стало очевидным, что во сне мама Эверта дошагала до приемной чернокнижника!
– Черт, – пробормотала я и бросилась в погоню за гостьей. Не хватало, чтобы она открыла волшебный портал и переместилась в ледяные Северные горы (не исключено, что Олень не сильно расстроится из-за сгинувшей в снегах матери, но я брать грех на душу не хотела).
Скудно обставленная комната с дремавшим на подоконнике цветком Васенькой оказалась пуста. Тускло светилась магическая дверь.
– Демон, будь другом, зажги огни, – попросила я. На стенах вспыхнула парочка светильников, развеявших и темноту, и мистический страх. Жаль, что Мельхом не умел приносить тапочки, но теперь у меня появился крылатый кот, вполне поддающийся дрессировке.
На втором этаже что-то покатилось по полу. Стремглав вбежав по лихо закрученным ступенькам, я влетела в кабинет. Мартиша с ритуальным черепом в руках застыла возле стены, подняв голову к зажженному светильнику, будто разглядывала стеклянный плафон.
– Мама Эверта, – позвала я.
Она резко обернулась. Черные, невидящие глаза были широко раскрыты. Лицо побелело, черты заострились. Казалось, что женщина одержима демоном.
– Проснись! – с перепуга вырвалось у меня.
В ответ полетел ритуальный череп. Поймала только чудом, практически на краю лестницы, и тем же чудом не скатилась по крутым ступенькам. Можно было крикнуть что угодно, но я почему-то заорала:
– Зачем ты обижаешь Егорку, страшная женщина?
Даже оскорбление не пробудило лунатичку. Она вдруг схватила с полки первую попавшуюся бутылку и хлопнула о пол. По паркету потекла зеленоватая жижа, исходящая дымком.
– Остановись, безумная! – нешуточно испугалась я, бросаясь на спасение чернокнижных богатств, но озверевшая тетка сильным замахом сбила с полки кучу мелочей, коробочек, баночек и флаконов. Волшебное хозяйство с грохотом посыпалось под ноги, разбивалось и катилось.
– Прекрати! – Я подскочила к Мартише и залепила звонкую пощечину. Она дернулась и затихла. Руки упали.
– Извините, – немедленно извинилась я, решив, что дамочка пришла в себя. – Вы просто не просыпались…
Мгновением позже она пихнула меня с силой, присущей взрослому мужчине. Как щепка я отлетела на пару шагов и, выронив череп, с размаху кувыркнулась в битое стекло. Напоролась раскрытой ладонью, изрисованной чернокнижником, на осколок. Руку отчаянно защипало, даже слезы выступили на глаза.
– Да что б тебе пусто стало, чокнутая! – прошипела я. Из глубокой раны торчала острая стекляшка, а на рубашку Макса щедро капала кровь. На внешней стороне кисти немедленно огненными линиями вспыхнула магическая печать.
Взбесившаяся тетка нацелилась распотрошить ящик письменного стола и схватилась за ручку. Ударом магической волны ее отбросило в кресло, а на окне прочертилась кривая трещина. Мартиша затихла, уронила голову на грудь и внезапно всхрапнула, словно лежала в теплой мягкой кроватке.
– Заснула! – не поверила я.
– Какого демона вы делаете? – прогрохотал Макс.
Видимо, как в прошлый раз в горах, он перенесся в кабинет по зову печати. Весьма удобная опция: личный чернокнижник-телохранитель! Активация, правда, спорная: собственной кровью или жадными руками белых магов, но результат выше всяких ожиданий – можно перетерпеть.
Не находя сил подняться, я посмотрела на взбешенного мужчину и для чего-то улыбнулась:
– Привет.
– У тебя кровь.
– Ага.
Он пересек комнату. Под ногами хрустели стекла, громко треснула отломанная крышка шкатулки. Кажется, Макс не обратил внимания на то, сколько артефактов и ведьмовских штук было уничтожено взбесившейся гостьей. Впрочем, на саму дамочку, почивавшую в кресле, он тоже не смотрел. Присел рядом со мной, осторожно проверил порезанную ладонь.
– Стекло застряло.
– Вижу.
Он разглядывал раненую руку, а я – его лицо, нахмуренное и серьезное. Брови сдвинуты, губы сжаты. Осторожно подул на порез, холодя кожу и неожиданно изгоняя боль. Вдруг осколок выскочил сам собой.
– Мама Эверта – буйная лунатичка. Ее шарахнуло магическим разрядом. Странно, что волосы не встали дыбом, – пошутила я.
– Ты считаешь, это смешно? – вкрадчиво уточнил он.
– Нет. Я по-настоящему напугалась.
Появления Эверта мы не заметили – увлекались игрой в гляделки. Возможно, он громыхал по лестнице, как дикое парнокопытное, но ни я, ни Макс не обращали внимания на посторонние шумы. Однако Олень умел быть очень громким…
– Учитель! – воскликнул он, заставив нас неохотно отодвинуться и оглянуться. – Исчадие ада? Кабинет… Мама?!
– Главное, не грохнись в обморок! – взвыла я, когда он схватился за сердце и начал закатывать глаза.
* * *
Утро стартовало с испуганного женского вопля, сотрясшего стены бывшего замка с нелепо прилепленной оранжереей. Мельхом услужливо ретранслировал визг в комнаты, перебудив абсолютно всех жителей. В том числе меня, мирно почивавшую в комнате хозяина демонического жилища…
– Мельхом, – не открывая глаз, пробормотала я, – дружище, ты когда-нибудь дашь мне проснуться просто потому, что день хороший, утро долгое, а я отлично выспалась?
– Нет, поверь моему опыту, – раздался ответ хрипловатым голосом Макса.
Я подскочила на матрасе. Чернокнижник, только отчасти прикрытый простынкой, зарылся головой в подушку. Спрашивать, какого черта он забыл в комнате, было глупым. Понятно, что спал. Видимо, приполз, когда я впала в летаргию от усталости и плевать хотела, кого уложат рядом – крылатого кота, магический посох или нахального чернокнижника. Последний хотя бы не мяукал и не тыкался носом в лицо, требуя, чтобы покормили.
– Я чувствую, как ты прожигаешь дыру у меня в спине, – пробормотал он.
– Так и есть.
Спина, к слову, была шикарная, широкая, с крепкими мышцами, покрытая рисунками. На лопатке темнел сложный оккультный знак, по линии позвоночника шла линия букв, видимо, выжгли какое-то заклятье. И шрамы. Макстен не соврал. Четыре заметных белых рубца, как будто его полосовали плетью. Хотелось дотронуться пальцем, провести по каждой выпуклой линии, чтобы изгнать фантомную боль, которая наверняка мучила его во сне.
– Рука болит? – словно отвечая моим мыслям, вымолвил Макс.
– Болит, – согласилась я, сжимая и разжимая кулак. На перевязочной ткани темнело засохшее бурое пятно. Рана побаливала, но больше не кровоточила.
А Мельхом, не обращая внимания на маленькие неурядицы жителей, продолжал прямую трансляцию «с полей». Звуки гремящих ключей, скрипнувшей двери и шагов словно лились из огромных колонок радио, вмонтированных в потолок. К слову, о потолках. Может, гостья увидела отражение в огромном зеркале, испугалась и завопила, как одержимая банши, на которую походила ночью?
– Матушка, вы в порядке? – прозвучал голос Оленя.
– Эверт?! – в пронзительном сопрано госпожи Ройбаш слышалось изумление. – Где я?
– Чего? – не понял он.
Мы тоже не очень поняли. Макстен поднял взлохмаченную голову от подушки и прислушался.
– Вы в Мельхоме, – напомнил Эверт матери. – Приехали вчера.
Видимо, после магического удара предыдущий день начисто стерся из памяти Мартиши Ройбаш. Мы настороженно переглянулись. Перспектива второго знакомства с гостьей, мягко говоря, вызывала нервную почесуху. На лице Макса сократился мускул. Я даже побоялась ехидничать.
– Почему я приехала к тебе, – продолжала с претензией вопрошать родительница, – если направлялась в Троквен на день рождения твоей тетушки?
– А тетушка еще жива? – любящий сын попытался изобразить живой интерес к светскому миру.
– Да, и каждый раз спрашивает, когда ты сваришь ей эликсир вечной молодости. Очень стыдно говорить, что ты пока ни на что не способен! Кстати, почему у меня забинтован указательный палец? И куда делось кольцо с рубином?!
– Пора приветствовать гостей, – сдался Макс и встал с кровати. Вообще, сразу после пробуждения он так сильно «любил» окружающий мир и людей, его населявших, что едва сдерживался от смертельных проклятий в адрес любого возлюбленного, случайно вызвавшего досаду. Может, решил лично расправиться с надоедливой теткой?
Пока чернокнижник был занят натягиванием штанов, а не планированием убийства (хотя не возьмусь утверждать), я спросила:
– Думаешь, вчера в нее вселился кто-то из Кернов?
– Возможно. – Он бросил на меня хмурый взгляд. – Мартиша не помечена родовым знаком.
На повторное знакомство с мамой Эверта я собиралась без спешки. Со вкусом выкупалась в личной ванной Макстена, до внезапной перепланировки являвшейся нашей совместной. Дождалась, когда на втором этаже наступит абсолютная тишина, и прошмыгнула к себе в комнату за платьем. Посреди спальни стоял закрытый дорожный сундук, а на кровати лежали с педантичной аккуратностью сложенные вещи госпожи Ройбаш. Запершись на ключ, я спокойно оделась, привела в относительный порядок волосы (в смысле убрала под кожаный ободок) и спустилась.
На кухне Хинч, принаряженный в поварской фартук, с энергичностью шеф-повара строгал огромным тесаком ветчину для омлета. Возле ног прислужника отирался крылатый кот. Изредка Карлсон басовито, совершенно не по-кошачьи рявкал, выпрашивая вкусняшку.
– Никакого воспитания, – буркнул прислужник, отодвигая кота ногой. – Выгоню во двор, демон!
Вингрет плевать хотел на воспитание, притом в прямом смысле слова: он захлебывался слюной от ароматных запахов и требовал еды. Оставалось надеяться, что с утра хвостатый зверь не походил на Макстена и не жаждал кому-нибудь свернуть шею, например, глупышке Дунечке. К слову, со вчерашнего вечера еще не кормленной (главное, чтобы курица не отрастила клыки, как у демонического кота, и не принялась хрипло кудахтать, требуя просо).
– А где… все? – поинтересовалась я.
– Хозяин демонстрирует госпоже Ройбаш оранжерею. – Слуга нервно дернул уголком рта. – У меня как раз созревают плоды агвы.
Агвой Хинч называл помидоры и искренне считал их лекарством от всех болезней, особенно от ревматизма. Они висели на понурых ветках зелеными кулачками, так что я понятия не имела, каким образом старик собирался лечиться. Растирать в пюре и намазывать на поясницу или же принимать внутрь? Но он трясся над грядками, как белый маг над посохом. Каждый день поливал, опрыскивал какими-то зловонными эликсирами и раз в неделю заставлял Эверта заговаривать землю от жучков, точивших корни.
– Крепитесь, – решительно поддержала я прислужника.
– Стараюсь.
Тут троица появилась на кухне. Мартиша держала в руках маленькую сумочку и улыбалась неприятной тонкой улыбкой, изгибавшей подкрашенные губы. Лицо покрывал слой светлой пудры, видимо, маскировавший след от ночной пощечины – била я от души, не жалея. Эверт казался таким несчастным, будто страдал жесточайшим несварением и при этом отчаянно, почти невыносимо хотел чихнуть. И только Макстен выглядел обманчиво-расслабленным.
Они разместились за столом. Мартиша расправила юбку и заметила крылатого кота. К нему прилагалась девица в светлом платье, за которое этот самый кот цеплялся, вымаливая кусок ветчины. Рентгеновский взгляд гостьи просканировал меня от самой макушки, особо замер на оттопыренной куском ветчины щеке и на нескромном вырезе платья (я не виновата, что у теток Керн была любовь к низким декольте, похоже, в отличие от меня им было чего из платья выпятить).
– А вы? – спросила она.
– Алина. Не замужем, не в учении, не в услужении, живу во грехе, – отбарабанила я и решительно собралась сесть за общий стол.
– С кем? – заторможенно моргнула гостья.
Я замерла с недонесенной до стула пятой точкой.
– Что с кем?
– Живете во грехе?
Пришлось обвести мужчин взглядом в поисках жертвы. Хинч – старый, Эверт – нервный, Макс – наглый и вообще чернокнижник. А еще он с большим интересом изучал провокационный вырез платья в нежный цветочек.
– С ним, – ткнула я в сторону колдуна пальцем и плюхнулась на стул.
– Действительно? – видимо, Мартиша требовала подтверждения, что языкатая девица не грешит с ее сыном.
– Действительно, – кивнула я. – В теории, чем больше черный маг грешит, тем сильнее у него проклятья и проще передвигаются неподъемные сундуки. Не знали?
– Эверт, ты достаточно грешишь? – немедленно накинулась на сына мать.
– Главное, регулярно, – фыркнула я, любуясь на красную физиономию Оленя.
– Мартиша, – вдруг обратился Макстен, прожигая меня таким взглядом, что, боюсь, даже фарфоровым чашкам на столе сделалось неловко, – Алина не из наших мест, и она моя невеста.
В воцарившейся тишине раздался оглушительный звон упавших из рук Хинча тарелок. Одним махом впечатлительный прислужник уничтожил половину обожаемого им сервиза. Могу поспорить, что за последние дни мы переколотили в замке почти все, что могло разбиться.
* * *
Ко всеобщей радости Мартиша не хотела оставаться в Мельхоме и отправила послушного сына за извозчиком в Троквен. А я надеялась заказать новые башмаки у сапожника и вышла из магической двери за компанию. Родной город семьи Ройбаш мало чем отличался от Вестерских Ворот, разве что портал вел не на шумную площадь в центре города, а на тихую безлюдную улочку, где у половины домов были заколочены досками окна. Мельхом походил на заброшенный особнячок, неприметный и давно беспризорный. Судя по ветхости, держалось строение только по воле занявшего его демона.
– Раньше здесь были притоны, – поделился воспоминаниями Эверт. – Место всегда пользовалось дурной славой, а когда открылась магическая дверь, то переулок посчитали проклятым. Сейчас сюда даже бродяги опасаются заходить, Мельхом отпугивает.
– Но ты не побоялся постучаться в магическую дверь, – заметила я. Переулок действительно выглядел мрачным, как в фильме о зомби-апокалипсисе.
– Ты познакомилась с моей матушкой, – с тоской вздохнул ученик. – Я бы постучался в ворота преисподней, если бы она решила, что там обязаны учить магии.
Мы переглянулись, пряча улыбки.
– Ты правда грешишь с учителем? – вдруг буркнул Эверт.
– Ты же знаешь, что лезешь не в свое дело? – уточнила я.
– Ага.
– Беспокоишься, что он назвал меня невестой?
– Нет, – покачал головой Эверт. – Я забыл, когда он в последний раз задерживался в Мельхоме дольше седмицы. Макс – хороший наставник. Он в совершенстве владеет черной магией и может многому научить.
– Только методы у него спорные, – заметила я. На мой взгляд, овладение черной магией по Макстену Керну напоминало варварский способ, каким в старые времена учили плавать особенно невезучих мальчиков. Вывозили в центр реки на лодке и швыряли в воду. Хочешь жить – плыви.
– Истинная правда, – вздохнул ученик и махнул рукой: – Тебе налево, мне направо.
За разговором мы незаметно добрались до перекрестка. Я огляделась, чтобы запомнить ориентиры и не заблудиться на обратной дороге: дом с белыми ставнями и цветочными горшками на подоконнике, тележка торговца овощами, деревянная стрелка с названием улицы, висящая на гвозде и указывающая острым носом в выщербленную мостовую.
– Встретимся у двери, – попрощался ученик.
– Удачи, Эверт.
– Исчадие ада, я больше не Олень? – искренне удивился он.
– Конечно, Олень. Думал, повысила?
Мартиша Ройбаш утверждала, что недалеко от Мельхома на торговой улице имелась неплохая мастерская. Судя по ее туфелькам, в хороших сапожниках матушка Эверта разбиралась. Вскоре я действительно нашла лавку с приметным деревянным сапогом, висевшим на железных цепях. Старый мастер встретил меня радушно. Помощник мигом обмерил ступню, подобострастно поохал над маленьким размером и ловко предложил несколько моделей красивых ботильонов.
Я заметила, как он покосился на мои раздолбанные башмаки, и с трудом подавила желание задвинуть их под лавку.
– Хотите примерить готовые туфли? – спросил парень. – Мы ошиблись с меркой и от пары отказались.
Обувь с небольшим удобным каблуком оказалась немного широковатой, но затягивалась на шнурок, так что отказываться не имело смысла. Я расплатилась за покупку и еще оставила несколько монет в счет заказа на ботильоны. Пока мастер писал расписку, украдкой покосилась на улицу. С другой стороны витрины изображал манекен Ирен Орсо и буравил меня прямым, немигающим взором, словно маньяк из триллера. Без искусственной бороды, тяжелой мантии и посоха он выглядел моим ровесником, а не моложавым, сильно похудевшим Дедом Морозом. Возле мага топтался невысокий кругленький типчик, прижимавший к груди ворох бумажных свертков.
Не знаю, какой черт меня дернул, но я вытянула руку и показала сеятелю добра средний палец. Он даже бровью не повел. Похоже, в магическом мире жест оскорбительным не считался. Прислужник нахмурился и, выронив на тротуар пару свертков, выставил указательный палец. Мол, видела? У нас все пальцы на месте!
– Госпожа, – отвлек меня от обмена любезностями сапожник, – возьмите расписку за принятые деньги. За заказом приходите через седмицу.
– Спасибо, – кивнула я и покосилась в окно.
Ирен вместе с прислужником и свертками исчезли. Оказалось, ненадолго. С обувной коробкой в руках я возвращалась к магической двери, когда маг выскользнул из пространства буквально перед моим носом и перекрыл дорогу. Некоторое время мы молчали.
– Господин белый маг, пройти не дадите? – не удержалась я.
– Я хочу, чтобы ты, нечестивая девица, передала… – тихим, но грозным голосом начал он.
– Ты меня с курьером спутал? – перебила я. – Конечно, понимаю, проще всего зажать в угол и напугать девчонку, но давай ты сам как-нибудь с Макстеном переговоришь.
– Дерзишь? – процедил он.
– Надоедаешь? – ответила я.
Нервы у Ирена сдали. Он схватил меня за платье и с силой дернул. Коробка с новыми туфлями выпала из рук. Я схватилась за жилистое запястье белого мага и мгновенно активировала магическую печать. Метка чернокнижника загорелась алым цветом.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.