Текст книги "Санкт-Петербург. Автобиография"

Учреждение театра, 1756 год
Императрица Елизавета Петровна, Александр Сумароков

С восшествием на престол в 1741 году Елизаветы, дочери Петра Великого, развлечения знати стали постепенно приобретать все более цивилизованный характер. В 1750 году императорским указом дворянам разрешили устраивать в домах «вечеринки с пристойной музыкой» и «представлять русские комедии». Публичные представления в те годы проводились в Корпусе кадет, в «Оперном доме» на Малой Конюшенной и в придворном театре. В Корпусе кадет спектакли ставил – в том числе и по собственным пьесам – А. П. Сумароков.

В 1751 году театр сделался доступным не только для знати: купцам и их семьям также разрешили посещать представления (в 1756 году императрица Елизавета Петровна разрешила пускать в придворные сады избранную публику), а еще через год в Петербург переехала из Ярославля профессиональная труппа Ф. Волкова, основоположника русского театра.

В 1756 году указом императрицы Елизаветы был учрежден «Русский для представлений трагедий и комедий театр», и директором его назначили А. П. Сумарокова.

Повелели мы ныне учредить русский для представления трагедий и комедий театр, для которого отдать Головнинский каменный дом, что на Васильевском острову, близ Кадетского дома.

А для оного повелено набрать актеров и актрис: актеров из обучающихся ярославцев и певчих в Кадетском корпусе, которые к тому будут надобны, а в дополнение еще к ним актеров из других неслужащих людей, также и актрис приличное число.

На содержание оного театра определить, по силе нашего указа, считая от сего времени, в год денежной суммы по 5000 рублей, которую отпускать из Штатс-конторы всегда в начале года по подписании нашего указа. Для надзирания дома определяется из копиистов лейб-компании Алексей Дьяконов, которого пожаловали мы армейским подпорутчиком с жалованием из положенной на театр суммы по 250 рублей в год. Определить в оный дом, где учрежден театр, пристойный караул.

Дирекция того русского театра поручается от нас бригадиру Александру Сумарокову, которому из той же суммы определяется сверх его бригадирского жалования по 1000 рублей... А какое жалованье как актерам и актрисам, так и прочим при театре производить, о том ему, бригадиру Сумарокову, от двора дан реестр.

«От двора реестр» обернулся на практике множеством затруднений, о которых Сумароков рассказывал в своих письмах.

Я не ведаю, кто это мог сказать: мы-де по воле ее величества ездим в русский театр, а, впрочем, несносно-де терпеть от Сумарокова. Я ни с кем не говорю в это время и всегда почти на театре. Сказать легко все, а доказать трудно. В день представления – я только о том и думаю; и сколько я ни горяч, однако ни одному смотрителю ни малейшей неучтивости не сделал; а ежели я делал – для чего мне это терпится? Что обо мне говорят не истину, я этому не удивляюся. Тому только дивлюся, для чего я обвиняюсь без исследования. А я так счастлив был по сей день, что не только на меня жаловаться кто причину имел, но ниже я ни на кого. <...>

И. И. Шувалову

20 мая 1758 г.

Милостивый государь! Три представления не только не окупились, но еще и убыток театру принесли: свеч сальных не позволяют иметь, ни плошек, а восковой иллюминации на малый сбор содержать никак нельзя. Я доносил с прописанием, да и в короткое время сил моих исправлять все потребности недостает; все надобно заблаговременно исправлять. Да и посылать мне, милостивый государь, некого, не имея кроме двух копиистов никаких театральных служителей.

Я затруднений напрасных не имею причины делать и что доношу, о том, утверждая моею честностью, говорю, что то истина. Я все бы исправил, ежели бы была возможность; а сегодня после обеда зачав, до завтра я не знаю, как переделать. Ежели я виноват и от меня происходят затруднения, так я признаю себя неспособным и отдаю на рассмотрение всего света, такое ли это дело поэзия и театр, чтобы исправление могло быть в такое короткое время.

Я вижу, что все мои, милостивый государь, предложения не приемлются, и тянул сколько можно. Я доношу, что мне восковой иллюминации иметь нельзя, и когда буду, пропустив время, под самый конец зачинать исправление, то не может быть порядку. А что Симонов поехал, спустя лето, в лес по малину, и не зачал исполнять того, что ему приказано заблаговременно, это, милостивый государь, не моя вина. Подумайте, милостивый государь, сколько теперь еще дела:

Нанимать музыкантов

Покупать и разливать приказать воск

Делать публикации по всем командам

Делать репетиции и проч.

Посылать к Рамбургу по статистов

Посылать к машинисту

Делать распорядок о пропуске

Посылать по караул.

А людей – только два копииста: они копиисты, они рассыльщики, они портиеры.

Я, наконец, доношу, что три представления уже не окупилися. Денег нет, занимать негде, своих у меня нет, жалованья за неимением денег и по воле Ломоносова не дают; моих денег издержанных г. Чулков семь лет не дает; в Академию с меня нехристианскою выкладкою за работы трагедий правят. Бог моей молитвы за грехи мои не приемлет, и к кому я ни адресуюсь, все говорят, что-де Русский театр партикулярный. Ежели партикулярный, так лучше ничего не представлять. Мне в этом, милостивый государь, нужды нет никакой, и лучше всего разрушить театр, а меня отпустить куда-нибудь на воеводство или посадить в какую коллегию. Я грабить род человеческий научиться легко могу, а профессоров этой науки довольно, ибо ни один еще не повешен. Лучше быть подьячим, нежели стихотворцем.

Императрице Елизавете Петровне

Октябрь 1758 г.

Всемилостивейшая государыня.

Вашего императорского величества человеколюбие и милосердие отъемлет мою робость пасть к стопам В[ашего] И[мператорского] В[еличества] и всенижайше просить о всемилостивейшем помиловании. Я девятый месяц по чину моему не получаю заслуженного моего жалованья от Штатс-конторы, и как я, так и жена моя почти все уже свои вещи заложили, не имея кроме жалованья никакого дохода. Ибо я деревень не имею и должен жить только тем, что я своим чином и трудами имею, трудяся сколько сил моих есть по стихотворству и театру. А в таких упражнениях не имею ни минуты подумать о своих домашних делах. Дети мои должны пребывать в невежестве от недостатков моих, а я – терять время напрасно, которое мне потребно для услуг В[ашего] И[мператорского] В[еличества] в рассуждении трудов моих к увеселению двора, к чему я все силы прилагаю, и всею жизнию моею с младенчества на стихотворство и на театральные сочинения положился, хотя между тем и другие нес должности и многие лета был при делах Лейб-компании, которые правлены мною беспорочно... Труды мои, всемилостивейшая государыня, сколько мне известно, по стихотворству и драмам не отставали от моего места в исполнении желания, и сочинениями своими я российскому языку никакого бесславия не принес, и покамест не совсем утухнут мысли мои, я в оных к увеселению В[ашего] И[мператорского] В[еличества] и впредь упражняться всем сердцем готов. Я прошу, всенижайше припадая к стопам императорским, помилования, чтоб как жалованье мое заслуженное, так бы и издержанные по изустному В[ашего] В[еличества] повелению около четырехсот рублев, о которых я Василью Ивановичу Чулкову неоднократно подавал роспись, указать мне выдать; ибо, всемилостивейшая государыня, я много по недостаткам моим должен. Впрочем, что касается по трудам моим до особливого В[ашего] В[еличества] милосердия, о том, уповая на человеколюбие, природное В[ашего] И[мператорского] В[еличества] особе, в молчании пребываю и, имея маленьких детей, которых мне воспитать должно, припадаю и с ними, поручая и себя и их В[ашего] В[еличества] всемилостивейшей государыне нашей.

В[ашего] И[мператорского] В[еличества] всенижайший и всеподданнейший раб

Александр Сумароков

Петербург, 1750-е годы
Василий Рубан, Андрей Богданов

Тот Петербург, который позднее признали сокровищницей мировой архитектуры, закладывался при Анне Иоанновне и строился при Елизавете Петровне. Непосредственным свидетелем этого строительства был первый историк города А. И. Богданов, книга которого «Кратчайшее синопсическое описание, отчасти же топографическое изображение, показующее о построении преименитого, нового в свете, царствующего града Санкт-Петербурга» увидела свет лишь в 1799 году, хотя сам автор завершил работу над рукописью в 1751 году. Опубликовал работу А. И. Богданова историк и литератор В. Г. Рубан, значительно переработавший текст. В посвящении к изданию В. Г. Рубан писал:

Всеавгустейшая императрица!

Всемилостивейшая государыня!

Петербург есть град знатнейший в Европе. Намерения, с какими государь Петр Первый начал его созидать, суть велики, оные Ваше императорское величество открыли, приведши его в великолепнейшее состояние, в каком с удивлением видят его ныне обитатели подсолнечные.

Описание начал или первобытности его находилось доселе в безызвестии, что равно, как и красота, в каковую он во время царствования Вашего и извлеченными из недр земель российских мраморами облечен, достойны, чтоб их явить свету, и память возвращения и нынешнего цветущего состояния его сделать незабвенною.

И как сей град всем своим великолепием и славою одолжен наиболее Вашему императорскому величеству, Вам убо книгу сию с глубочайшим благоговением и посвящаю, прося удостоить оную милостивейшего принятия.

Сам Богданов характеризовал свою работу так:

От сочинителя к читателю <...>

Потрудился я собрать следующие известия.

1) Древность сего места и какие о нем знатные истории, 2) когда и каких ради причин град сей построен, 3) о прежнем его строении и о его великолепии, которого мы ныне кроме приложенных здесь рисунков совсем не видим, 4) когда оный в цветущее состояние приходить начал, 5) знатные места и урочища, 6) некоторые строения, какой знатной истории подлежат, 7) воды, реки, каналы и польза, от них происходящая, 8) жители, 9) державные императоры, царствовавшие здесь, 10) уставы и законы их, триумфы о победах и приезды разных послов, 11) церковное строение и прочее сему подобное, что все обстоятельно описано мною. <...>

Приведем некоторые сведения из «синопсического» описания А. И. Богданова.

Царствующий сей град по географическому расположению стоит на меридиане под шестидесятым градусом долготы, под пятьдесят девятым градусом широты, близ полюса Арктического, под знаком небесным Урса Маиор, то есть Медведя Большого, который находится под полюсом сим весьма студеным, так что почти большая половина года сего места бывает стужа, нежели тепла. И когда с норда или с норд-веста, или с норд-оста ветры веют летом, тогда в то время бывает стужа нарочитая, так что и плодам вредно бывает; зимою же наипаче прежестокие морозы бывают. Также летом, когда от веста ветры веют, бывает сиверко, а зимою чинит оттепель, так что и снеги стаивают. И тако более здесь ветры веют от приморской стороны, от полюса Северного, нежели от Южного, и потому жарких лет не часто случается. Однако сие наиболее похвалы достойно, что хотя здешнего места климат нарочито студеный, но весьма к сожитию человеческому здоровый. <...>

Солнце восходит при здешнем месте летом в должайшие дни над сим горизонтом два часа в сорок пять минут пополуночи, а заходит девять часов пополудни в пятнадцать минут, и так здесь летние ночи бывают весьма короткие и светлые, так что всякую почти работу можно без свеч отправлять.

Зимою восхождение солнца бывает в кратчайшие дни девять часов в пятнадцать минут пополуночи, а заходит к вечеру два часа в сорок пять минут пополудни, и по сему здесь зимние дни весма коротки и свету мало имеют. <...>

С первых лет здесь были устроены два знатных питейных дома, в которых продавались разные казенные напитки разных вкусов, водки дорогие для продажи знатным людям; которые дома были нарочито устроены, и к имеющимся в них в продаже напиткам выбирались из нарочитого купечества в целовальники, а над ними главный бургомистр учинен был из знатного купечества.

«Австерия» была на Санкт-петербургской стороне, на Троицкой пристани, у Петровского моста.

Сия «Австерия» была торжественная, пред которой государь Петр Великий отправлял почасту фейерверки к торжествам, понеже удобнее оного места к отправлению помянутых фейерверков не было. А когда построены были мазанковые коллегии на оном острове, тогда его величество отправлял всякие торжества в тех помянутых коллегиях... Сию «Австерию» Петр Великий в знатные праздники от обедни из церкви Троицкой, с знатными персонами и министрами, пред обедом на чарку водки посещал, и по вкушении оной всяк к своему столу отъезжал...

Первый трактирный дом построен был в 1720 году на Троицкой пристани, в котором содержались напитки для приходу его величества в какой торжественный день. <...> Также при сем городе были трактирные дома, которые содержали более из иноземного... в оных трактирах продавались виноградные вина, французская водка и пиво, а притом и бильярды содержались; и для продажи французской водки и пива оные трактирные дома отменены, и бильярды содержать запрещено, а повелено только одно виноградное вино содержать, и кушанья. Вместо вышеписанных трактирных домов позволено как российским купцам, так и иностранным свободно торговать заморскими виноградными напитками, и таких питейных погребов имеется всех шестьдесят пять. <...>

С начала сего новозачатого царствующего Санкт-Петербурга, для лучшей его красоты в строениях, как бы наискорее лучшую новому сему месту красоту придать, повелел государь Петр Великий именным своим императорским указом на Городском и Адмиралтейском островах, и по Большой Неве, и рекам, вместо полатного строения строить прусским манером мазанки, также печи строить и кровли крыть. <...>

Мудрым его императорского величества экономическим рассмотрением к пользе сего города, а паче для каменных мостов, повелел именным же указом всяким торговым и господским судам, приходящим в Санкт-Петербург со всякими припасами, на оных судах привозили б дикого камня на каждом судне по тридцати, а на малом по десяти камней, а на возах, сухим путем приезжающим с чем бы нибудь, как купцы, так и крестьяне, едущие в Санкт-Петербург, привозили б на возах по три камня. <...>

Для лучшего украшения сего города, и для укрепления берегов, как по Большой Неве, и по Малой, так и по протокам, повелено всем здешним жителям, которые живут по берегам при тех реках, бить сваи пожженные и засыпать оные землею и фашинами, дабы ко всем берегам можно всяким судам свободно приставать...

Похвала Санкт-Петербургу, 1752 год
Василий Тредиаковский

Вслед за первым описанием города стали появляться посвященные Петербургу литературные произведения. Начало «петербургскому тексту», по выражению В. Н. Топорова, положил поэт В. К. Тредиаковский своей «Похвалой Ижорской земле и царствующему граду Санкт-Петербургу».

 
Приятный брег! Любезная страна!
Где свой Нева поток стремит к пучине.
О! прежде дебрь, се коль населена!
Мы град в тебе престольный видим ныне.

Немало зрю в округе я доброт:
Реки твоей струи легки и чисты;
Студен воздух, но здрав его есть род:
Осушены почти уж блата мшисты. <...>

Преславный град, что Петр наш основал
И на красе построил толь полезно,
Уж древним всем он ныне равен стал,
И обитать в нем всякому любезно.

Не больше лет, как токмо с пятьдесят,
Отнеле ж все хвалу от удивленной
Ему души со славою гласят,
И честь притом достойну во вселенной. <...>

Авзонских стран Венеция, и Рим,
И Амстердам батавский, и столица
Британских мест, тот долгий Лондон к сим,
Париж градам как верьх, или царица, —

Все сии цель есть шествий наших в них,
Желаний вещь, честное наше странство,
Разлука нам от кровнейших своих;
Влечет туда нас слава и убранство. <...>

Но вам узреть, потомки, в граде сем,
Из всех тех стран слетающихся густо,
Смотрящих все, дивящихся о всем,
Гласящих: «Се рай стал, где было пусто!»

Явится им здесь мудрость по всему,
И из всего Петрова не в зерцале:
Санктпетербург не образ есть чему?
Восстенут: «Жаль! Зиждитель сам жил вмале».

О! боже, твой предел да сотворит,
Да о Петре России всей в отраду,
Светило дня впредь равного не зрит,
Из всех градов, везде Петрову граду.
 

«В гранит оделася Нева», 1762 год
Ведомость описания работ, Карл Росси

Возведение города требовало и укрепления невских берегов, на которых строились дома, дворцы и другие здания. По выражению отечественного исследователя В. И. Кочедамова, «ни один из городов мира в XVIII и XIX веках не знал столь значительных градостроительных мероприятий по укреплению берегов рек и каналов». Первые городские набережные были деревянными и появились на Городском острове (Петроградская сторона), а затем – у Летнего сада и на месте будущего Зимнего дворца; через каналы и через Неву перебрасывали мосты: первый невский наплавной мост – от церкви Исаакия Далматского к дворцу Меншикова на Васильевском острове – открылся в июле 1727 года, бесплатным мост был только для солдат, с пешеходов брали по полкопейки, со всадников – по 1,5 копейки, с каждой кареты – по 3 копейки.

Следующим этапом «усмирения» Невы после строительства причалов и укрепления скосов стала облицовка набережных камнем. Первые каменные набережные появились в 1718–1723 годах у Зимней канавки и вдоль Летнего сада, а в июле 1762 года императрица Екатерина II, сразу после коронации, подписала рескрипт об отделке невских набережных: «Здесь, в Санкт-Петербурге, против всех наших дворцов, садов и казенных домов берега сделать каменные».

Над набережными трудились архитекторы С. А. Волков, Ю. М. Фельтен, К. И. Росси, Ж.-Б. Валлен-Деламот. Первой облицевали Дворцовую набережную, от Зимнего дворца до Лебяжьей канавки; затем были отделаны Французская и Английская набережные.

О том, как начиналась облицовка, можно узнать из строительной ведомости 1767 года.

Пять пристаней или лестниц прежде полагались прямыми уступами с берега, но по высочайшему повелению сделаны овальной фигурою в Неву реку и по чистой работе обошлись дороже. <...>

Через Фонтанную реку хотя прежде назначено было мосту быть каменному только с берегов, а в средине деревянному подъемному, но для прочности имеет быть весь каменный со сводами. <...>

По берегу и пристаням хотя балюстрад назначен был с железными решетками, но по вышеписанному же для прочности сделаны из морского тесаного камня панели. <...>

Каменный берег хотя сначала тескою камня полагался против того как перед новым Зимним домом, но сделан тескою с лицевой стороны и в швах весьма чище. <...>

Против 1-го сада на 130 саженях хотя сначала каменный берег полагался, уступя в Неву реку к концу Фонтанки на 5 сажен, но по усмотрению в практике для прямой линии 3-й дистанции (третьего участка строительства, от Фонтанки до Литейного дома. – Ред.) и чтобы в Фонтанку вода быстрее течение имела, уступлено до 25 сажен, и в глубине Невы реки с великим укреплением фундамент, а также берег в отделку почти приходит.

В 1764 году была готова первая часть набережной, от Зимней канавки вверх по течению Невы, а три года спустя облицовка трех «дистанций» практически завершилась. Строительство последнего участка, от Адмиралтейства к «галерному двору», продвигалось значительно медленнее и было закончено лишь к 1788 году. А в начале XIX столетия архитектор К. И. Росси предложил проект набережной, которая должна была соединить Дворцовую и Сенатскую площади, разделенные Адмиралтейской верфью.

Размеры предлагаемого мною проекта превосходят принятые римлянами для их сооружений. Неужели побоимся мы сравниться с ними в великолепии? Под этим словом следует понимать не легковесность украшений, а величие форм, благородство пропорций и прочность материала. Это сооружение должно быть вечным. <...>

Размер проекта по своей протяженности составляет 300 саженей и разделен десятью большими арками пролетом в 12 сажен, чтобы оставить свободный проход для спуска кораблей. <...> Ныне существующие размеры и формы доков Адмиралтейства будут сохранены за исключением одного из последних корабельных спусков, который следовало бы отодвинуть ради сохранения симметрии плана и фасада. <...> Один только гранит может придать величавый характер и обеспечить исключительное преимущество. Потому следует применять этот материал для всех частей сооружения, подвергающихся воздействию воздуха. <...>

Пусть сооружение этой набережной станет эпохой, в которую мы восприняли систему древних, поскольку памятник этот в целом должен превзойти своим величием все, что было создано европейцами нашей эры.

Этот замысел остался неосуществленным, но его размах поражает: от Зимнего дворца до Исаакиевского наплавного моста, три ростральных колонны в память деяний Петра Великого и побед русского флота, малые колонны с фонарями.

Предлагались и другие проекты, а окончательный вид Адмиралтейская набережная приобрела лишь в 1879 году.

В целом в облицовке Невы уже в правление Екатерины Великой наступил длительный перерыв. При Александре I взялись за набережные Васильевского острова, а окончательно Нева «оделась в гранит» в советское время, после отделки набережных Выборгской стороны.