Текст книги "Кумиры. Беседы с замечательными людьми"

Юрий Васильев, народный артист России
Кинокарьеру свою я сгубил

Юрия Васильева часто называют двойником Андрея Миронова. Действительно, они похожи не только внешне, но и внутренне: темпераментом, отношением к профессии, да и к жизни в целом. Однажды знаменитый тренер по фигурному катанию Татьяна Тарасова сказала Васильеву: «Как только скажешь себе, что ты – уже хороший артист, сразу кончишься. Помни, что есть Андрей Миронов». Поэтому двойником Миронова Юрий себя никогда не считал. А вот продолжить его дело в родном театре считает для себя святым долгом.

Он назначил мне встречу в театре Сатиры. На двери его гримерной висела табличка: «Здесь работал Андрей Миронов». На стене – портрет Андрея Александровича. Улыбающийся, красивый, элегантный. А глаза – грустные. Великое дело – атмосфера. Она и определила начало нашего разговора.

– Юрий, кем для вас был Андрей Миронов?

– Андрей Александрович сильно повлиял на мое становление. Был период, когда у Миронова случился конфликт с Плучеком. Меня, как выяснилось позже, и брали, что называется, под него, и некоторые роли Андрея Александровича должен был играть я. Но, слава Богу, в этом мы никогда не пересекались, хотя часто и играли вместе. У нас сразу сложились какие-то теплые отношения. Не буду называть это дружбой: слишком многие в последнее время стали считать себя его друзьями. Просто он невероятно ценил профессию, и в этом смысле мы были близки. Он видел, что я тоже одержим сценой и хочу стать хорошим артистом. Видимо, поэтому у него был большой уважительный интерес ко мне: он часто заходил ко мне в гримерку посоветоваться, доверял мне свои увлечения, заглядывал просто поговорить. За границей всегда брал меня с собой в рестораны. Я ведь сибиряк. Люблю покутить, погулять, посорить деньгами. Он был таким же. Трудно поверить, но при всей своей популярности, Андрей Александрович был сомневающимся, не очень уверенным в себе человеком, знавшим и горечь неудач. Мы были партнерами в спектакле «Тени». Играли мы в сюртуках, а тут Миронов решил надеть мундир. Через некоторое время он вдруг стал задыхаться и был на грани провала. Я понял, в чем дело, и посоветовал ему снять мундир. Он послушал.

– Миронов не мог не понимать сложившейся ситуации. Ревности с его стороны не чувствовали?

– Никогда. То, что меня постоянно сравнивают с Мироновым, с одной стороны, приятно, ведь не с каким-нибудь Пупкиным сравнивают. Но, с другой стороны, это раздражает: не хотелось бы быть чьим-то двойником.

– Вы были с ним на «ты»?

– Мы пили с ним на брудершафт, но на «ты» так и не перешли. Я не мог переступить эту черту. И он оставался со мной на «вы». Однажды на гастролях он сказал: «Ну что, преемник, будете выносить меня ногами вперед?» Так и вышло. В августе 1987 года я действительно был одним из тех, кто вносил гроб в театр.

– Но до этого была еще одна потеря – Папанов. Вам ведь тоже довелось вместе с ним работать…

– Да. Я был третьим в их компании. Одиннадцать лет мне посчастливилось быть с ними рядом.

– Рассказывают, Папанов молодежь не очень жаловал…

– А меня любил. За то, что видел во мне работягу. Он частенько брал меня с собой на концерты за компанию подработать. В последние годы он был, что называется, «в завязке», поэтому вся нагрузка по этой части легла на меня. В воинской части, где проходил один из его последних концертов, в открытую пить было нельзя, по этому коньяк подавали в чайных чашках. Ну, я и постарался. Как говорится, за себя и за Анатолия Дмитриевича. Вечером оказалось, что я потерял где-то билеты. Думал, Папанов меня убьет. Нет, ничего. Обошлось. Даже наоборот, он понял мое состояние и очень бережно ко мне отнесся. После смерти Папанова и Миронова театр Плучека для меня закончился, ведь почти весь репертуар театра строился на них. У меня началась сильнейшая депрессия. Сдавало сердце: было прединфарктное состояние. Я чуть ли не терял сознание прямо на сцене. Это был довольно тяжелый период. Безысходность, тяжесть. В общем, я попал на два месяца в больницу. Чуть не умер. Вернули к жизни меня врачи и письма зрителей. Они просили продолжить дело Миронова. Потом вышла статья, где было сказано, что не за горами то время, когда Васильев войдет в обойму выдающихся артистов театра Сатиры. Все это меня поддержало. Каким-то образом мне удалось вылезти из этого состояния.

– Не секрет, театр Сатиры переживает не лучшие времена. Начался ли новый этап в жизни коллектива с приходом нового художественного руководителя театра? Появилось ли ощущение стабильности, уверенности в завтрашнем дне?

– Сейчас это – другой театр. Ширвиндту досталось трудное наследство: большая труппа, к тому же много уже немолодых актеров. Но, на мой взгляд, он делает абсолютно правильные шаги. Спектаклем «Андрюша» о Миронове он дал ответ Егоровой на ее книгу. Идет постоянная работа с репертуаром. Выходят новые спектакли, в которых заняты и старики, и молодежь. И, наверное, самое главное – Ширвиндт вернул в театр комедию. Так что театр Сатиры не превратился ни в балаган, ни в эстрадную площадку, как это предрекали некоторые доброхоты.

– Изменилось ли что-то лично для вас? Ведь, судя по всему, вы ходили в любимчиках прежнего руководства.

– Грех жаловаться, в театре у меня сложилась счастливая судьба: как только меня приняли, сразу дали шесть главных ролей. Работы всегда было много. Но моя судьба совсем не такая простая, как может показаться на первый взгляд. Не могу сказать, что постоянно ходил в любимчиках. Конечно, Плучек доверял мне. Видимо, ему импонировало то, что я никогда не участвовал в интригах, мог сказать правду о спектакле на худсовете. Но были у нас и моменты охлаждения. Тогда возникало ощущение ненужности, невостребованности. Несколько раз меня пытались, как сейчас говорят, свалить. Не получилось. Не знаю, чем это объяснить, но в самые катастрофические моменты жизни ко мне всегда протягивается рука. Я чувствую мощную защиту. Видимо, потому, что я никогда никому не ставил подножки, никого не убивал, даже словом. Не скажу, что я очень религиозен, но я стремлюсь к Богу. Знаю, что за меня молятся многие люди. Может, поэтому за удары и обиды, нанесенные мне, всегда кто-то сильно наказывает. Сегодня я занимаю в театре достаточно прочное место: со мной советуется художественный руководитель. Я тоже всегда готов помочь ему. Но я никогда в жизни не стремился к власти. Все разговоры про то, что я претендую или претендовал на должность художественного руководителя, – всего лишь домыслы. Кто-то все время пытается нас столкнуть. Думаю, всему виной моя активность, которая давала повод для таких разговоров. Уверяю вас, если бы я захотел, я стал бы не руководителем театра Сатиры, а по меньшей мере министром культуры. Чего уж мелочиться!

– Идут годы. Уходят старые актеры. К вам приходит способная молодежь, но на первый план они не выходят. Схватить репертуар, как говорят в театре, у них не получается. Они будто растворяются. И по-прежнему весь груз ложится на плечи актеров старшего поколения. Чем это объяснить?

– Вы правы. В основном, весь репертуар держится на стариках. Думаю, дело не в том, что молодежь не настолько ярка. Изменились зрители. Иным стало и само понятие «популярность»: сегодня это – мелькание на экране, на тусовках, в кино – неважно какого уровня. К сожалению, театр в этом списке не всегда стоит на первом месте.

– Но у вас-то получилось! Думаю, вас с полным правом можно сегодня назвать звездой театра Сатиры.

– Никакая я не звезда. Я – ведущий актер театра Сатиры. Для меня театр всегда был главным в жизни. Этим я и кинокарьеру свою сгубил. Было время, чуть ли не каждый день меня приглашали на пробы в кино, причем к таким режиссерам, как Гайдай, Михалков-Кончаловский. Я начал сниматься и сразу дал обойму фильмов. Но очень скоро понял, что в таком режиме, когда каждый день съемки и 32–34 театральных спектакля в месяц, жить невозможно. Я начал отказываться от кино. А потом кино от меня отказалось. Меня забыли на десять лет. Сейчас, правда, опять начали приглашать. Но, как и прежде, главное для меня – театр. Поэтому не очень стремлюсь сниматься в кино, играть в антрепризах.

– Потому-то и не видим вас в антрепризах?

– В том качестве, которое я знаю и вижу, так называемый чес за деньги по стране, мне неинтересно участвовать в антрепризе. И хотя деньги мне тоже очень нужны, мое актерское достоинство мне гораздо ценнее. Не хочу, чтобы было стыдно. Лучше ничего, чем позор. Мне интересно не просто участвовать в антрепризах, а пробовать то, что я еще не пробовал.

– Ваш первый режиссерский опыт, я имею в виду вашу постановку «Секретарши», – это тоже из области любопытства?

– Скорее, это реакция на ту режиссуру, которая сегодня приходит в театр. А если честно, мне еще Плучек советовал заняться режиссурой.

– Так кто же вы, Юрий Васильев? Последний романтик нашего времени, идеал многих женщин, сибиряк, который из-за своей открытости и искренности так и не стал до конца своим в столичном городе, или просто везунчик, вытянувший по жизни счастливый билет?

– Счастливчик, потому что, приехав из Новосибирска, с первого раза поступил в Щукинское училище на курс Катина-Ярцева. А потом, по окончании, выбрал именно театр Сатиры (а ведь меня брали шесть театров, и я очень переживал, что не попал в Вахтанговский). Везунчик, ведь мне довелось работать на одной сцене с выдающимися мастерами. Романтик, потому что однажды в руки мне попала книга о Жераре Филипе, которая повлияла на мою судьбу. Он стал для меня воплощением идеального актера. С его портретом я и приехал в Москву поступать в театральное училище. Жерар Филип во многом определил и мой актерский стиль – романтический герой, у которого есть честь, достоинство и красивые женщины. Говорят, у многих ощущение, что я такой и в жизни. Могу лишь сказать, что в жизни пытаюсь быть личностью. Когда актер личность – это видно на сцене. Через свои роли я научился говорить то, что думаю. И хотя сегодня в моем арсенале роли не только романтических героев (а даже и стариков), в душе я все тот же романтик, который много лет назад приехал покорять Москву…

2004 г.

Лариса Васильева, писатель
В нашем обществе отсутствует женский взгляд

Лариса Васильева написала множество книг и стихов. «Жены русской короны», «Кремлевские жены», «Дети Кремля», «Жена и муза», «Весть Василисы» – глубокие и выстраданные произведения о роли женщины в нашей истории. Разговор с Ларисой Васильевой мы начали с того, что действительно много лет волнует ее как человека и как художника.

– Лариса Николаевна, в центре вашего творчества всегда женские судьбы. Почему?

– Меня волнует и мужская тема – ибо мы неразделимы. А мы как-то странно разделились, а потому и живем сложно и не взаимопонимающе. Я пытаюсь понять, почему наш мир такой жестокий и дисгармоничный. Почему человечество живет так саморазрушительно, так самоубийственно? Почему так случилось, что мужчина в этой жизни хозяин, а женщина – на вторых ролях?

– Но ведь еще в Библии сказано: «Жена да убоится мужа своего…»

– Во второй главе Книги «Бытие» есть сюжет, помеченный Седьмым Днем Творения: «И сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, соответственного ему… И навел Господь Бог на человека крепкий сон; и, когда он уснул, взял одно из ребер его… И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену… И сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею…»

К Седьмому Дню Творения все было сотворено хорошо, и, благословив Седьмой, наступающий День, Бог «почил от дел Своих».

Слово «почить» означает «лечь отдыхать», «спать», «уснуть», а также умереть. Последнее значение вроде бы неприменимо к понятию Божественного, но если осознать, что к Седьмому дню Бог «умерил» свою могучую деятельность на Земле, то многое становится понятным и в Сотворении Земли: природные условия земного мироздания к Седьмому Дню Творения смягчились и стали удобными для появления возможности зарождения человечества. А если в Седьмом Дне Бог почивает, то, «чем черт не шутит, пока Бог спит». Диавол в Седьмом Дне просыпается в созданных Богом людях, мужчина стремится подчинить себе женщину, и появляется текст про «операцию с ребром». Да будь «операция» Божественным Делом, то на месте взятого Богом у мужчины ребра, как Знак Божьего Действия, изначально было бы органически пустое место. Нужно ли доказывать, что и у мужчин, и у женщин ребер поровну?

– Поровну-то поровну. Но чем объяснить, что достижений у женщин во всех областях – в науке, литературе, искусстве – намного меньше, чем у мужчин!

– Женщины и не могли себя проявить. Мужчина сделал все, чтобы приземлить женщину, сделать ее зависимой, подчинить мужской структуре мышления. Как женщина могла стать художником, музыкантом, ученым, когда этот мир всецело принадлежит мужчине? В науках нет места женской точке зрения. В государственных практиках – тоже. А ведь мы не меньшая половина человечества.

Такие фигуры, как Софья Ковалевская, Мария Склодовская-Кюри, Наталья Бехтерева и другие, никоим образом не исключения из правил. Исключений никогда не бывало. Всегда женщина вышивала узор по мужской канве. Но, как доказывает жизнь, мужские идеи во многом себя исчерпали. Они ведут к одному и тому же – войне, противостоянию… И все потому, что наши ученые мужи видят мир по-другому, – в нем нет Богоприсутствия. Даже самому великому из них никогда не понять женщину, не принять ее точку зрения в системе общественной жизни.

– Ну, это вы хватили, Лариса Николаевна, а как же Пушкин, Толстой, Бунин!?

– Лучше всего о женщинах писал Бунин – он чувствовал женщину, но вряд ли до конца понимал. А вот женщины в понимании Льва Толстого неправдоподобны. Вспомните Наташу Ростову. Таких женщин не бывает. Это может почувствовать только женщина.

– Но у Толстого была и Анна Каренина…

– Попробуйте прочитать «Анну Каренину» с точки зрения женщины. И вы увидите, что Лев Николаевич ничего в Анне Карениной не понял. Вот самый маленький пример. Анна возвращается из Москвы в Петербург. Ее встречает муж, а она влюблена, – у нее уже вся душа во Вронском. И вдруг Анна замечает, какие у мужа некрасивые, оттопыренные уши. Как это может быть, – ведь Анна переполнена чувствами вины и любви? Так вот, оттопыренные уши видит не Анна, а Лев Толстой. Женщина никогда в таком состоянии не заметит этого! Это психология мужчины. Только мужчина, разлюбивший женщину, сразу увидит ее недостаток, который, может быть, раньше ему и нравился. А женщина в такой момент может быть поглощена единственной мыслью: сказать или не сказать. Да, она преступница, но она любит! Женщина живет чувствами! Она совсем по-другому чувствует, думает, понимает… Мне Лев Николаевич смешон везде, где показывает женщину! Писать женщину – не каждому дано.

– Почему же? Что в нас такого, чего не дано понять мужчине?

– В нас много общего. Но есть и такое, что в корне нас отличает. Ни один ученый, ни один государственный муж, когда-либо управлявший народами, не имел возможности на собственном опыте испытать того, что испытывает женщина ежемесячно, ожидая пополнения своего организма. Ни один не выкормил грудью. Узнавали со слов матерей, сестер, жен, дочерей. Меньше, чем могли бы почувствовать. Способность по-со-чувствовать и способность по-чувствовать не одно и то же. Сочувствие – не собственный опыт. Ни один не родил. Нет, не мысль научную – живого ребенка. Не дано… Этого опыта ни один не имеет. А потому мужчина изначально ущербен.

– Ну, а как насчет способностей? Как вы думаете, женский ум отличается от мужского?

– Конечно, и принципиально. Женский ум и умом-то не считается.

– Да, как в пословице: «Волос длинный, а ум короткий»…

– Мне по душе другая старинная пословица: «Женский ум догадлив и на всякие хитрости повадлив». Это точнее. Женщина, находясь под стрессом второго сорта, изначально должна быть податлива на хитрость, лукавство. У нее просто нет выхода. И это совсем не во вред. Ну, не должна же она бороться с мужчиной на равных! Она должна исхитриться и показать мужчине, что он неправ, – да так, как будто он сам до этого додумался! Кстати, этим качеством виртуозно пользовалась Екатерина II. Однажды, чтобы рассориться с Фридрихом и протянуть руку Австрии, – это было в то время в интересах русской империи, – Екатерина пригласила в гости австрийского наследника и очаровала его собой и Россией, прикинувшись, что сама очарована им. Сразу же после него пригласила прусского наследника и вместе с Россией разочаровалась в нем. Сведя к личным чувствам государственные интересы, она смягчила свои удары, предназначенные Фридриху Великому. Проще говоря, обвела премудрого пруссака вокруг пальца. Но хоть Екатерина и была востребованной эпохой в полной мере, но, по старому сценарию: в мужской роли. А вот жена Ивана III София Палеолог и жена Петра I Екатерина I в государственном плане прочно держались на втором месте, но внутри семьи отлично использовали многовековой принцип, выработанный женщинами по пословице: «Муж – голова, жена – шея. Куда шея захочет, туда поворачивается голова». Этот принцип давал им возможность исподволь влиять на государственные дела, так умело внушая мужьям свои взгляды и намерения, что и Иван, и Петр были уверены – мысли изначально принадлежат им.

– Много воды с тех пор утекло, но, как видим, мало что изменилось и женщин в политике не стало больше. Лишь единицам удается прорваться на вершины госструктур. Какие они, на ваш взгляд, сегодняшние женщины во власти?

– Еще Екатерина II показала всему миру, на что способна женщина и на что не способна, если вдруг оказывается на самой вершине государственной пирамиды. Ее опыт поучителен и для власть имущих, и для простых людей, принадлежащих к поколениям нашего столетия, когда женщина вошла во все сферы общественной жизни, кроме той, где царила Екатерина. Современные женщины, успешно работающие мужчинами в близких к верхним структурам власти (их фамилии на слуху), в своей деятельности, а после рабочего дня в семье, если говорить всерьез, по существу, женщины лишь формально. Это политические трансвеститы, чьи семейные круги в мужских мирах, как правило, исковерканы превосходством над «отставшим» мужем, что проецируется на растущее самосознание детей, уродуя их. Все чаще такие женщины бездетны: ребенок мешает противоестественному продвижению вперед.

– Как вы думаете, отчего наши проблемы сегодня?

– В нашем обществе полностью отсутствует женский взгляд, женская точка зрения на происходящее. Все мы живем, исходя из мужского мировоззрения. А ведь они, наши мужчины, устроены по-другому, – они не ощущают Богоприсуствия в мире. Все наши властные структуры устроены по вертикальному принципу – так устроен мужчина. Но прямых линий в природе нет. По элементарному закону геометрии, окружность состоит из условных прямых, стремящихся к окружности и всегда скругляющихся, отчего в человеческом обществе любая властная вертикальная структура в итоге обречена на падение. Опыт исторического процесса подтверждает это.

Государственная, вертикально устроенная мысль есть изначальное психологическое нарушение естественного закона природной геометрии. У женщины же круговое мироощущение, которое властные структуры всего мира не хотят принимать. Что в результате мы имеем? Посмотрите на свои семьи, проткнутые вертикально-бюрократическими конструкциями, и задумайтесь: так было, так есть, но так ли должно быть?

– Лариса Николаевна, давайте поговорим о вас. Не так давно я была на вашем вечере, который назывался «Четыре женщины в окне». Все они носят одно имя – Лариса Васильева. Это разные женщины?

– Четыре возраста – детство, юность, зрелость, старость – это четыре единства одной женщины.

– Как вам в сегодняшнем возрасте?

– Это чудесный красивый возраст. Знаете, он, как и детский, немного спекулятивный. И я порой пользуюсь этим. К примеру, могу попросить молодого человека подать мне руку. Хотя прекрасно со всем справляюсь сама. Но женщине всегда приятно опереться. Раньше мне подавали руку, потому что я молода и красива. Теперь – потому что возраст…

– Ой, лукавите, Лариса Николаевна. Вы прекрасно выглядите! В этом убеждается вся страна, когда видит вас по телевизору…

– Спасибо. Говорят, лица отражают внутреннюю жизнь человека. Я много работаю: пишу, встречаюсь с людьми, все время в разъездах. И хотя порой нездоровье дает о себе знать, стараюсь обходиться без таблеток. Уж лучше сделать зарядку, побегать, принять холодный душ или облиться водой на морозе. Глядишь – и само пройдет. Больницы, очереди в поликлиниках – все это не для меня. Знаю, если пойду, обязательно положат. Так можно и в профессионального больного превратиться. А я не лежачее, я – движущееся существо. У меня в этой жизни, как и у каждого из нас, своя миссия…

2006 г.